– Ну да, – Шурочка опять кивнула. – Там какой-то ученый появился, математиком назвался, он всех опрашивает, записывает все, а заодно разъясняет. Так вот, если ему верить, пока человек находится в зоне, его родные, а затем и близкие становятся невольными участниками странной лотереи…
– И чем дольше квестер находится в зоне, тем шире круг вовлеченных в лотерею людей, – вдруг вмешался в разговор Бернштейн. Он вернулся в кабинет один, без Кирсанова. – Добрый вечер, барышня… В событийный вихрь попадают все, вплоть до случайных знакомых квестера. Но как только человек покидает зону, люди выбывают из лотереи.
– И денежки превращаются в черепки? – поинтересовалась Шурочка. – На рынке так говорят. Бесовская удача, говорят, или магическая. Ну, и как только колдовство развеется, так и все, что с ним пришло, – в пыль, пепел и черепки рассыплется.
– Нет, – координатор улыбнулся. – Видимо, здесь какой-то иной механизм задействован, не магический…
– Потому, что вся эта магия – антинаучная чушь! – вставил Чернявский.
– Ничего это не чушь! – горячо возразила Шурочка.
– Минуточку! – прервал их Бернштейн. – Позвольте закончить! Современные деньги, даже в условиях нашей глобальной нестабильности, защищены от превращения в черепки простым способом. Они виртуальны. Система, сами знаете, трещит по швам, но пока работает. Так вот, если уж счастливчикам приходят на счет переводы, то оттуда никуда не исчезают. Материальные выигрыши тоже остаются при них, вне зависимости от того, пропели петухи или нет. И, скажем так, «результаты невезения» не исчезают. Выводы предварительные, но лучше учитывать их сразу.
– Вы тоже с тем математиком поговорили?
– Это наш ученый, доктор Мозгунов, он тоже вернулся на базу и теперь загружает данные в главный компьютер. В него же загружены данные, собранные другими учеными ЦИК и не только вокруг этой зоны. Мы связались с первичными координационными базами и квест-группами в двенадцати регионах и не оставляем попыток связаться с другими. Ведь круг знакомых у любого из побывавших в нашей зоне людей гораздо шире круга родственников, которые стали первыми жертвами… или, наоборот, выиграли от аномального развития событий. То есть мы начали создавать сводную базу данных.
– И каковы первые выводы? – спросил Лунёв. – Есть ли исключения?
– Хороший вопрос! – Бернштейн уселся в свое кресло. В кабинете сразу стало намного просторнее. – Есть, Андрей, но пока только в одном месте! Именно в одном месте, а не у одной категории людей.
– То есть и родственники, и знакомые людей, попавших в «лотерейный барабан», в этой местности живут как жили? Без резких влетов и падений?
– Именно так. Родственные или какие-то еще связи не имеют значения, важна локализация. У трех квестеров и двух спасателей родня и большинство друзей живут в Казани. Никаких особых проблем у них не возникло, и наоборот, выигрышей или осуществления давних надежд ни у кого из родственников не зафиксировано.
– То есть… – Андрей задумался. – Предположительно, Казань – это чистая от разломной лотереи территория?
– Столичные – не вариант, – едва слышно проронила Шурочка, задумчиво глядя почему-то на «серого».
Каспер заметно вспыхнул и посмотрел на девушку с ревностной тоской.
– Казань и от образования самих разломов гарантированно защищена, – заметил Бернштейн. – Именно на основе этой теории туда была перемещена столица, когда утонула Москва [2].
– Теорию обосновали ученые ЦИКа? Поэтому вашу контору не трогают? Карт-бланш от правительства?
– Задайте эти вопросы Кирсанову, – Бернштейн улыбнулся. – Это его уровень компетенции. Да и важно ли это сейчас? Мы накапливаем ценный фактический материал, вот что самое главное.
– А мне вот интересно другое, – заявил Муха. – Почему это началось?
– О-о, ну это вопрос для глубокого и всестороннего, а потому длительного изучения.
– Да просто все, – вмешался Юрьев, – не хрен было тревожить разлом.
– Но ведь это был только один разлом, а лотерея идет по всей стране.
– Да, похоже, по всему миру, где есть родня квестеров, военных и спасателей, – сказал Бибик. – Чего ухмыляетесь? Я не шучу. Кирсанов сюда всех свободных квестеров перебросил, так? А в ЦИКе постоянно какие-нибудь импортные группы толкутся.
– На восточном НП есть три группы с Запада, – согласился Бернштейн. – Польская, немецкая и одна вообще из Штатов. Герр Йозеф Бах координатором. Их специально так скомпоновали.
– Ну вот, – Бибик кивнул. – А сколько западных друзей у наших квестеров? А сколько знакомых ученых и лаборантов всяких у профессора Кукумберга, в зоне застрявшего? Он ведь мировое имя имеет. Теперь всем достанется.
– И, получается, пока мы не вытянем всех, кто застрял в стадии метаморфозы, знакомые этих людей будут участвовать в лотерее, – закончил Муха. – И не факт, что сегодняшний счастливчик не сломает завтра ногу. Кабздец.
– С этим надо что-то делать, – чуть нервно выдал Юрьев.
– Вытаскивать всех, что тут еще поделаешь, – Бибик пожал плечами. – С риском для собственных ног.
– Свои ноги – ладно. Важнее последствия для родных, близких, а с ними и для окружающих. Да еще по всему миру! Ладно мелкие проблемы у отдельных людей, но ведь может начаться цепная реакция! И необязательно в фигуральном смысле. А если не повезет какому-нибудь квестерскому дяде Васе или анклу Бенсу, который, допустим, за охлаждением реактора следит? Или матрос какой-нибудь, сынуля или братец спасателя, поскользнется и башкой врежется в кнопку пуска ядерных ракет на стратегической подлодке? Да просто пилот какой-нибудь подавится и в штопор самолет отправит, когда стюардесса спросит: «Что для вас, рыба, мясо, птица?» Я лично всегда от такой корявой постановки вопроса давился и хотел сначала ответить: «Для меня это еда», а потом спросить: «А что для вас русский язык, поле для сомнительных экспериментов?»
– Короче, Юрьич, тебе звонили?
– Мне-то… некому звонить, – разведчик махнул рукой. – А вот взять Митю или еще кого… Вот, девушку, например. Им, получается, нельзя в зону соваться. Судьбу испытывать это… та еще игра.
– Игра, – многозначительно повторил Муха. – А кто у нас про Игру все знает? Док, что там с «серым»?
– Он приходит в себя, – ответил Чернявский, – но пока…
– Пока абонент недоступен? Ясно. Не прикидывается?
– Не думаю, но…
Чернявский не закончил. В кабинет заглянул Митя Уланов. Найдя взглядом Юрьева, он кивнул, но обратился к Бернштейну:
– Шеф, внизу, в магазине, общее собрание началось! Вас тоже зовут. Всех, кто тут есть. Кирсанов ЦИК распускает!
– Что? – Бернштейн округлил глаза.
– Ты сдурел, малец? – вырвалось у Юрьева.
– А вы идите! Сами все услышите! И этого приказано с собой взять, – Митя указал на «серого».
– Труба какая-то, – Юрьев недоверчиво посмотрел на координатора. – Что за поворот событий?
– Идем, – Бернштейн решительно поднялся. – Док, Митя, тащите пленного.
– Я помогу, – вызвался Каспер.
Собрание проходило в небольшом магазинчике на первом этаже. Товар из него был вывезен или перенесен в подсобку еще позавчера, прилавки сдвинуты к стенам, поэтому места хватило всем. Правда, опоздавшим достались места только на галерке, слева от дверей. Увидеть трибуну было трудно, но слышали все речь большого босса преотлично. Собравшиеся в помещении квестеры напряженно молчали, впитывая каждое слово Кирсанова.
Кирилл Константинович был собран и лаконичен. Каждая его фраза была исключительно по делу. Правда, опоздавшим удалось оценить только выводы. К моменту прибытия координатора и компании Кирсанов уже заканчивал свою речь:
– …Подытоживая сказанное, повторю ключевые пункты. На данный момент накоплено достаточно фактов, чтобы сделать вывод, что все экстраординарные события, как плохие, так и хорошие, напрямую связаны с аномальными свойствами Зоны 55. Мы впервые столкнулись с такой мощной аномалией, поэтому были не в полной мере готовы к подобному вызову. Но теперь нет смысла надеяться, что все успокоится само собой. Это самообман. Выводы аналитиков первичной базы подтверждаются исследованиями, проведенными в ЦИК. Нам удалось кое-как наладить связь с центром. В нем сейчас также сложилась непростая обстановка. Большие проблемы в виварии и неспокойно в жилом секторе. Служба охраны с трудом контролирует обстановку на основных уровнях. Есть даже подозрения, что имела место диверсия…
Зал едва слышно загудел.
– Единственный уровень, где все нормально – детский, – поспешно добавил Кирсанов.
Среди квестеров послышались тихие вздохи облегчения.
– И как раз на этом уровне работают сейчас наши главные аналитики. Собственно, поэтому, я думаю, мы и сумели связаться с центром. Там образовалось что-то вроде «чистой зоны», участка, свободного от влияния аномальных вихрей событий. Похожие чистые зоны, кстати сказать, имеются и в других местах. Некоторые из таких территорий довольно обширны. Например, вся Казань и, предположительно, два участка за Уралом… к сожалению, далековато отсюда. На Алтае и в районе Байкала. Выявить чистые участки в европейской части страны пока трудно…
– Получается, просчитался босс, когда строил ЦИК в зоне, якобы гарантированной от аномалий, – негромко сказал Бибик стоящему рядом Бернштейну. – С Казанью угадали, а с «центром вселенной»… не очень.
– Вихри событий – не стационарные аномалии, – возразил координатор. – Привязаны к людям.
– В Казани-то ни того ни другого.
– Во-первых, это предварительный вывод…
– Во-вторых, помолчите, – непочтительно шикнул на обоих начальников Муха. – Дайте дослушать.
– Там кто-то хотел что-то спросить? – Кирсанов взглянул поверх голов на опоздавших.
– Извините, – ответил Бернштейн. – Мы вторые сутки пытаемся связаться с центром, вот и… не выдержали. Извините.
– Я понимаю. Что вам конкретно хочется узнать?
– Да все! – Оживились квестеры в первых рядах. – Что там в виварии? Какая еще диверсия? Рудин куда смотрит? Кто вышел на связь?
– На связь вышел Гунар Строггард, – ответил Кирсанов. – Он возглавил группу, которая и собрала необходимые данные. Эта же группа сейчас обрабатывает информацию и выявляет проблемные точки в центре.
– А кто? – заинтересовался доктор Мозгунов. – Кто в группе?
– Строггард, Багдасарян и два новых аналитика, вы вряд ли с ними знакомы, – Кирсанов усмехнулся. – Одного аналитика зовут Ирина.
– Ирина? – Мозгунов замялся. – Не знаю вроде бы… А фамилия?
– Сейчас это неважно, – уклонился от ответа Кирсанов. – Выявлены четыре проблемные точки. Вроде бы есть шанс докопаться до сути проблем. Но требуется еще время.
– Если это вихри событий, суть проблем находится здесь, – заметил Мозгунов. – Скажите им.
– А если нет? Если это еще какая-то беда, не связанная с данной зоной разлома? Или связанная, но нами пока не учтенная?
– Четыре точки, – вновь оживился Бибик. – Если допустить, что это все-таки «наша беда», получается, вихри событий закрутились только вокруг четверых из нас? А родные в центре есть у каждого второго.
– Думаю, наши аналитики в центре выявили точки, а если точнее – людей, вокруг которых крутятся наиболее сильные вихри, – как бы отвечая на сомнения Бибика, сказал Кирсанов. – На самом деле их больше. Я, конечно, обязан допускать любые варианты, в том числе и то, что в центре выявлены проблемы, не связанные с зоной 55. Однако в душе я склоняюсь к версии, что ЦИК подвергся атаке именно вихрей событий, и это значит, что центру видны лишь следствия. Причина же находится здесь, в Омске. В связи со всем изложенным, я и принял решение дать каждому из вас право выбора. Не спешите, все взвесьте и, кто сможет остаться, оставайтесь, остальных не держу.
– Может быть, как-то… временно можно, – проронил кто-то в первом ряду. – Мы ведь не боимся рисковать собой, но… родные наши… они тут при чем?
– Я и не предлагаю вам уволиться, – сказал Кирсанов. – Я должен твердо знать, на кого могу рассчитывать в этом квесте. В зоне находятся четыре зеркальных пакаля. Тот, кто их принесет, получит все, что полагается в таких случаях. Остальные будут сидеть в запасе без содержания либо отправятся в другие зоны, где на полставки подменят более смелых квестеров, которые приедут сюда.
– Не в смелости ведь дело…
– В смелости тоже, – отрезал Кирсанов. – Решайте.
– Рисковать все горазды… на словах, – усмехнувшись, проронил Юра Раптор. – Я остаюсь! Чих-хал я на эту лотерею и всякие вихри! Док, ты со мной?
– Я, пожалуй… да, – ответил Мозгунов.
– А я не могу, – сказал Яременко. – Поймите правильно… я уже пострадал… а у меня еще и родня.
– Я хотел бы озвучить наблюдение, – Мозгунов вскинул руку. – Думаю, это важно!
– Пожалуйста, – разрешил Кирсанов.
– Наша первоначальная установка, что в вихри первым делом попадают родные оказавшихся в зоне квестеров, не совсем корректна. Здесь имеет значение наиболее сильная эмоциональная связь. Причем необязательно с родным человеком. Да, самая крепкая связь обычно имеется с родными, но ведь, допустим, супруги это не родственники, а близкие. А, допустим, питомец нашего коллеги и вовсе не был человеком, но эмоциональная связь была очень сильной.
– А у меня квартира пострадала, – сказал один из квестеров.
– Значит, это самое дорогое, что у вас есть.
– У меня больше и нет ничего, кроме хаты и работы.
– Вот видите, квартиру вы поставили на первое место.
– Мы вас услышали, доктор, – вмешался Кирсанов. – Пожалуй, это действительно важное уточнение. Оно, кстати сказать, устраняет некоторые мелкие нестыковки и сомнения. Раптор, ты слышал? Не передумал?
– Ничего нового, – квестер пожал плечами. – У меня самое дорогое – я сам. Да и то… не настолько оно дорогое, чтобы отказываться от адреналина. Оно даже требует его!
– Самокритичный ты наш, – усмехнулся кто-то из квестеров. – О себе, как об овне, в среднем роде.
– Может, я и овно, – Раптор хищно ухмыльнулся. – Зато не трус, как некоторые. Ты-то на кого будешь сваливать свою ссыклявость? Кто там тебе дороже себя самого? Мать-старушка? Или молодая жена?
– Дайте, я ему… в дыню!
– Отставить! Разошлись, ну! Придержите его!
– Кто делает, тот не говорит, – презрительно кривясь, процедил Раптор. – Хотел бы дать в дыню, дал бы, а не «дайте, я ему». Чмо ссыклявое!
– Разойтись! – квестеры загудели и навалились на товарища, которого провоцировал Раптор, и на самого Юру.
– Думаю, всем надо проветриться, – заявил Кирсанов. – Кто решит остаться, через два часа собираются на этаже у Бернштейна. Остальные отдыхают до утра в жилых отсеках. Утром свяжемся с другими группами и подготовим обменные списки. Все свободны.
– На свежий воздух! – продублировал Бернштейн и подтолкнул нескольких квестеров. – Давайте, давайте! На выход!
– Р-разойдись, – негромко скомандовал Бибик, оглядываясь на свою группу.
– Нет, нет, – Кирсанов поднял руку. – Бибик! Твою команду я попрошу остаться. И пленного придержите. Чернявский, вы тоже останьтесь.
Когда в помещении остались только «избранные», Кирсанов спустился с трибуны, жестом попросил Бибика закрыть дверь и остановился перед «серым». Какое-то время он задумчиво разглядывал пленника, а затем обернулся к Лунёву.
– Что скажете о моей инициативе?
– Все разумно, – ответил Андрей. – Добыть пакали можно и двумя-тремя группами. Это тяжело, но выполнимо. Наверняка останутся те, у кого нет родных и знакомых, или эгоистичные типы, вроде этого Раптора…
– И всякие другие отмороженные, – буркнул Бибик. – Или жадные, кто не захочет полставки терять или вовсе на бобах оставаться.
– Да, – Андрей коротко кивнул. – А еще останутся недалекие, но азартные игроки, родне и знакомым которых пока везет. Они рискнут еще раз, и если удача от них не отвернется, квестеры будут работать в зоне. Более того, они будут торчать в ней безвылазно. Ведь каждый выход-вход в зону бросает монетку заново. Так что временные потери среди личного состава вы компенсируете энтузиазмом оставшихся, даже если их наберется всего десятка полтора. Но вы ведь не об этом сейчас думаете.
– Не об этом, – Кирсанов кивнул и поправил очки. – И мне хотелось бы понять, насколько мои размышления близки к вашим. Все-таки ваше видение ситуации должно быть несколько глубже, чем у моих аналитиков.
– Просто оно другое. Я смотрю на все как бы с изнанки.
– И что вы видите?
– Вижу примерно то же, что видят все, только мне не мешает маскировка. Это, знаете, как с войной. Затеять внешний конфликт, чтобы скрыть внутренние проблемы страны, – стандартный сценарий. Так и здесь, только наоборот. Лотерея событий напрямую связана с Игрой «серых». Главный противник Мастера Игры начал внутреннюю войну, но в понятии «серых» боевые действия это не стычки армий, а вот такие каверзы-диверсии на внешнем игровом поле.
– А нам отдуваться, – проронил Муха. – И тут уж все не «наоборот», а прямее некуда. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат.
– Да, это похоже на правду, – Кирсанов взглянул на запертую дверь. – Именно поэтому я прошу вас примкнуть к моим квестерам. Думаю, интересы Мастера Игры сейчас стыкуются с нашими.
– Лишь немного соприкасаются, – возразил Андрей. – Для Мастера, да и для его оппонента – это Игра. В этом, повторюсь, основное отличие. Это значит, что, выиграв эту партию, мы не получим бонуса в виде полной редукции зоны или хотя бы изменения ее аномальных свойств. Уверен, Мастер не станет повторять эксперимент, спровоцированный его противником.
– Почему?
– Хотя бы потому, что новое возмущение разлома может привести к худшим последствиям. Думаю, даже Мастер не в состоянии предсказать, какой сложится рисунок в этом калейдоскопе, если его еще раз провернуть.
– Но почему, черт возьми?! Это ведь его Игра!
– Очень в этом сомневаюсь. Будь эта Игра изобретением «серых», они знали бы ее правила или цель. А они, по моим наблюдениям, не знают ни того, ни другого. Ведут ее интуитивно.