— Почему?
— Ты видишь, какая она. Думаю, золото у нее, только вот где? Мы перевернули весь дом, но не нашли…
Надежда заплатить соседу и получить воду рушилась, во всяком случае, отодвигалась надолго.
Незер поднялась на крышу, еще раз осмотреть окрестности. Неужели только у Бекена есть вода? Понимала, что надеется зря, еще в прошлый раз убедилась, что это так — ближе всего к их землям подходит канал Бекена, от остальных так далеко, что и думать не стоит.
В сторону дома Бекена даже смотреть не хотелось — там блестел небольшой пруд в конце канала, в котором вода просто уходила в песок. Эта влага позволяла пока существовать нескольким пальмам на краю их собственного поместья, но лишь пока… А до остальных деревьев вода не доходила.
Мерзавец! Что ему стоило разрешить, ведь вода все равно утекает в песок? На глазах от отчаянья выступили непрошеные злые слезы. Незер смахнула их рукой, ну уж нет, ее не заставит плакать какой-то Бекен! Никто не заставит. Она докажет этому толстому гусю и всем остальным, что ее не сломить!
И вдруг вдали за оазисом стало заметно какое-то движение. Поднявшаяся на крышу Бину вытянула руку в ту сторону:
— Смотри.
Незер видела и сама — подступала песчаная буря.
Она вполне способна погубить то, что еще не погибло. Но ветер гнал песок не стеной, а как-то странно — отдельными закручивающимися вихрями, и эти вихри направлялись в сторону Харги.
— Незер, нужно закрыть улавливатель ветра и уходить вниз.
Бину права — устройство с перегородками на крыше, которое улавливало любой ветерок и направляло его в дом, сейчас могло стать источником песка. Они бросились поворачивать шкуры, заправляя их и придавливая тяжелыми камнями. Незер понимала, что в случае хорошей бури это не спасет, но все же лучше, чем увидеть главную комнату под слоем песка.
Когда уже заканчивали, она повернулась в сторону подступающей бури и обомлела. Ветер поднялся довольно сильный, но вихри вели себя странно — они один за другим направлялись в сторону дома Бекена! Один, второй, третий… Каждый высыпал все, что в нем было, точно в уловитель ветра и исчезал. Буря уничтожала не Харгу, а только дом Бекена.
Бину тоже увидела эту странность и схватила Незер за руку:
— Быстрей вниз!
— Да.
Но там Незер не стала прятаться и не позволила закрыть задвижку входа на крышу, напротив, метнулась к своей сумке, что-то схватила и бросилась обратно.
— Незер, ты с ума сошла?! Там песчаная буря! — Бину попыталась удержать старшую подругу, но та оттолкнула:
— Не мешай!
Когда Незер выскочила на крышу, песок засыпал уже весь сад и пруды поместья Бекена и превращал в дюну его дом, не трогая никакое другое строение. Даже сквозь вой ветра были слышны отчаянные вопли людей, которым грозило погибнуть под массой песка. Незер подняла диск к небу и заорала во все горло:
— Сет, остановись! Там не он один, там много невиновных людей! Остановись!
Несколько мгновений казалось, что все крики напрасны, но вот вихри замерли на месте, а потом стали опускаться, оставляя горки песка, но уже не метя в сам дом. Поместье Бекена было погублено, но его жители в доме оказались спасены.
Незер плюхнулась на слой песка, образовавшийся на их собственной крыше, и прошептала:
— Благодарю…
Обомлевшая Бину молча взирала на подругу.
А та вдруг разрыдалась, прижимая к себе диск. Все же Сет не забыл ее, пусть не помогает, но наказывает тех, кто ее обижает. И она не знала, хорошо это или плохо.
К ней подсела Бина, ахнула:
— Ух ты! Что это? Ты это поднимала в небо во время бури?
— Диск Сета.
Бину осторожно поинтересовалась:
— Ты… просила Сета?
Незер лишь кивнула. Что она могла сказать?
— Никому не рассказывай то, что видела.
Но Бина слишком легкомысленно относилась ко всему, она схватила подругу за руку:
— Это же хорошо! Сет не даст тебя в обиду! — И вдруг сообразила: — А почему он за тебя заступается? Почему ты была у него и получила этот диск?
Пришлось кое в чем сознаться, при условии, что Бину не скажет об этом никому. Та серьезно кивнула.
Немного погодя, сметая с крыши песок и оглядывая окрестности, Незер ворчала:
— Помог, называется… Теперь вообще воду брать неоткуда…
Ее охватывало смешанное чувство радости, что Сет ее не забыл, и страха, что кто-то из соседей видел все произошедшее на их крыше. Это могло сделать их пребывание в Харге смертельно опасным.
А воду и впрямь брать стало негде. Что-то черпалось со дна почти пересохшего колодца, но половины кожаного мешка далеко не прозрачной влаги после ее отстоя едва хватало на приготовление пищи и питье, о том, чтобы нормально вымыться, речи не шло.
— И как теперь жить? — этот вопрос Незер задавала себе несколько раз на день, но ответа не находила.
И все же главной проблемой было состояние отца. Антеф мочился кровью и скрипел зубами от боли даже после макового отвара. Помогал только настой мандрагоры, ввергавший несчастного мужчину в бесчувственное состояние. Дни его были сочтены.
Но и такой — больной и немощный — отец был Незер нужен, пока он жив, она не чувствовала себя одинокой.
Незер не подозревала, что главные беды еще впереди…
Страна опустошена, как сжатое поле. Урожай гниет на корню. Людям не хватает одежд, пряностей, масла. В стране царит запустение.
«Больше ничего не осталось», — говорит каждый. Лавки разрушают, а владельцев швыряют на землю.
Люди едят траву и пьют воду. Они крадут пищу у свиней, не говоря, как прежде: «Это для тебя, а не для меня», так они голодны.
У ремесленников нет материалов для работы. Люди опустошили все тайники. Ни один египтянин больше не работает.
Число людей в стране уменьшается. Оглянись, и ты увидишь, как брат хоронит брата. Мертвых бросают в реку. Нил превратился в усыпальницу. Женщины больше не рожают детей.
Глава 7
Незер ошибалась, ее сын Нармер уже не работал над изваянием Сфинкса. Туловище было готово, но Исида молчала, не давая знать, чье лицо получит Сфинкс, и Нармер вдруг решил пока остановить работу и присоединиться к Гору и его Железным людям. Нармер тоже был в Эдфу.
Никогда еще люди не видели такое оружие — словно большущие ножи, но не кремневые, а металлические. Гор научил их добавлять в медь олово, получая более прочный металл, который годился не только для мелких поделок. А потом научил ковать оружие из невиданного металла — железа, оружие такое же прочное, как большие дубины, но много легче…
Этим и занимались все, прибывшие в Эдфу.
Только сильные руки могли поднять тяжелый молот, чтобы, опустившись, тот расплющил металл, превращая его в полосу, а потом в клинок. Конечно, до настоящих клинков было еще очень далеко, но и такое оружие люди брали в руки впервые. Оно не гнулось, как медное, зато резало и кололо.
Едва появившись в Эдфу, Нармер присоединился к Менесу:
— Научи!
Скульптор лишь кивнул, точно зная, что юноша через несколько дней будет настоящим кузнецом.
Показывая, как надо обращаться с молотом и самим металлом, Менес как-то странно поглядывал на ученика. Юноша не выдержал:
— Почему ты на меня так смотришь?
— Ты возмужал.
Это была правда, из юноши Нармер превратился в сильного молодого человека, излучающего мощь и уверенность. Теперь Менес знал, почему это.
От такого знания легче не становилось. Полностью погрузившись в незнакомое для него дело, Менес не оставлял себе времени на раздумья или воспоминания. Он работал столько, чтобы успевать лишь поесть и поспать. В сон проваливался, едва коснувшись ложа головой, выныривал из него перед рассветом и сразу отправлялся в кузницу.
Появление Нармера, конечно, всколыхнуло воспоминания о Незер. Менес считал, что сумел выбросить из головы красавицу, в мужских разговорах о женщинах не участвовал, самих женщин сторонился. Скульптор не был уверен, что Незер не вернулась в Город и не попыталась встретиться с сыном, а потому первый день смотрел на Нармера с опаской, ожидая вопросов. Но тот молчал, вернее, улучив свободную минуту, сам поинтересовался у учителя:
— Ты нашел свою красавицу?
— Да.
— А она своего сына?
Менес только стрельнул глазами в Нармера, проверяя, насколько серьезно тот говорит. Нармер не шутил, видно, Незер действительно не искала с ним встречи.
— Нет.
— А где она сейчас?
— Не знаю. Держи ровней, видишь, уходит в сторону.
Последнее замечание касалось уже нового клинка. Нармер кивнул и сосредоточился на действиях Менеса. Сам Менес был рад закончить опасную беседу, но понял, что пора советоваться с Тотом, пусть что-то придумает, на то он и бог мудрости.
Впервые Менес задал себе вопрос, знает ли Тот о том, чей сын Нармер? А вдруг… Что, если он, Менес, ошибся и Нармер вовсе не сын Незер и Сета?!
Впервые Менес задал себе вопрос, знает ли Тот о том, чей сын Нармер? А вдруг… Что, если он, Менес, ошибся и Нармер вовсе не сын Незер и Сета?!
Внутри шевельнулось горькое сожаление. Не поспешил ли он, оттолкнув от себя Незер? Ведь он отказался от любимой женщины не только и даже не столько из-за себя, но из-за Нармера. Незер рядом стала бы трагедией для юноши, в этом Менес не сомневался. Как бы ни было больно Незер, ее тайну Нармеру лучше не раскрывать.
Менесу казалось, что он все решил правильно, но теперь возникли новые сомнения — а вдруг Нармер не сын Незер?
Скульптор смотрел в зеленые глаза своего ученика и пытался убедить себя, что они ничуть не похожи на глаза его матери. Не получалось, у Нармера была та же лазурь под рыжими ресницами. Тогда Менес нашел другой выход — он внушил себе, что отцом вовсе не обязательно должен быть Сет. Если Незер была жрицей в храме богини любви Хатхор, то ее гостем мог стать и кто-то другой!
Конечно, Нармеру все равно лучше не знать своей матери, но хоть самому Менесу стало спокойней.
Позже он не раз пожалел, что все же решил поговорить с Тотом.
Выбрав минуту, когда их никто, даже Нармер, не мог услышать, Менес словно невзначай произнес:
— Незер сказала, что Нармер сын Сета.
Произнес и отвернулся в сторону, разглядывая резвившуюся молодежь.
— Да.
Менес не поверил своим ушам, все надежды, что Тот подтвердит его сомнения и успокоит, рухнули — бог мудрости признал страшную догадку скульптора.
— Ты знал это и мне не сказал?!
Павиан пожал плечами:
— Зачем? Разве Нармер от этого хуже?
— Но он верит, что сын Гора.
— Пусть верит. Незер не ищет его, этого достаточно.
— Ты знаешь, где она? — голос Менеса против его воли выдал смятение чувств при упоминании девушки.
— Она вернулась в родительский дом.
Ему бы спросить, как там, но Менес лишь кивнул:
— Давно пора.
— Менес, ты уверен, что больше не хочешь ее?
Скульптор только зубами скрипнул, но помотал головой:
— Хочу, но сделаю все, чтобы не хотеть.
Бог мудрости вздохнул.
Гор построил свою кузницу во владениях Сета, не особенных за Джаути, но в Эдфу в Верхнем Египте, который принадлежал богу тьмы. Но Сет почему-то ничего не предпринимал, словно не замечая стараний соперника.
Гор накидал людям камней, содержащих железо, которого те никогда не видели, и научил плавить эти камни и ковать из них оружие. Потому и люди назывались Железными.
Неужели Сет испугался железных мечей? Но ведь он мог просто занести песком и кузницу, и людей, как занес земли на западе. Почему же не делал этого? Напротив, позволил Гору построить кузницу там, где для этого были дрова, чтобы развести огонь, много огня.
Немедленно поползли слухи, что Сет испугался и готов признать свое поражение. Это сильно укрепило боевой дух сторонников Гора, но самые умные и ловкие задумались. Сет ничего не делает просто так и не обращает внимания на старания своего соперника потому, что у него есть какая-то сила, способная всех этих Железных людей уничтожить.
Менес слышал такие разговоры и страшно сердился:
— Трусы нам не нужны! Те, кто боится какого-то Сета, могут бежать к нему в Джаути, он примет, ему трусливые пригодятся.
Разговоры стихли мгновенно, и даже сам Менес замолчал после того, как однажды на глазах у всех вихри из пустыни занесли одну из кузниц и работавших там людей. Откопать их не успели… Сет показал, что может сделать с болтунами.
Менес был вне себя. Это подло!
Он вышел в пустыню за их поселением и закричал, обращаясь в сторону Джаути:
— Сет! Если хочешь биться, выходи против меня, я главный кузнец!
В следующее мгновение Менесу понадобилось все его мужество, чтобы не закричать от ужаса и не позвать на помощь Гора. Поднялся такой ветер, что трудно стало дышать, а потом в песке возникли маленькие бурунчики, которые принялись крутиться у ног скульптора-кузнеца, занося его песком. Менес несколько раз переступил с ноги на ногу, но вихри были быстрей. Он топтался уже на небольшом холмике из песка, едва успевая вытаскивать ноги, а тот все продолжал прибывать.
Поняв, что все бесполезно, Менес приготовился к худшему — глупо умереть в песке. Если позвать на помощь, погибнут и те, кто прибежит. Песок поднялся до колен, потом выше, и вот уже схенти не защищало скульптора от песчинок…
Но вдруг… вихри куда-то делись, а песок прекратил прибывать.
Некоторое время он стоял, соображая, что делать, но никаких признаков надвигающейся бури или убийственного поведения песка не заметил.
С трудом выбравшись из бархана, Менес еще раз огляделся и поплелся в поселение. Он не знал, рассказывать ли Нармеру о произошедшем. Решил, что не станет, но тот сам заметил, что с учителем что-то неладно.
Как тот ни отнекивался, пришлось рассказать, предварительно взяв с ученика слово, что тот не проболтается.
Услышав о поражении учителя без боя, Нармер сжал кулаки:
— Я убью его!
У Менеса все сжалось внутри — сын клялся убить собственного отца!
«Себек забери эту Незер! Нашла от кого рожать сына!» — мысленно выругался Менес, а у Тота поинтересовался:
— Почему Сет не заносит нас песком, если может это сделать?
Бог мудрости изумленно посмотрел на скульптора:
— Ты же знаешь, что Нармер в заложниках. Пока его сын с нами, бог тьмы ничего не сделает.
— То есть самое страшное произойдет, если Нармер станет сторонником Сета?
— Да, тогда Сет будет непобедим.
— Не спускай с Нармера глаз! — приказал Менес Тоту, совсем забыв, что перед ним бог, а он сам всего лишь простой смертный.
С того дня скульптор стал при любой возможности хулить Сета, описывая ужасы разрушения, которые тот принес на землю Египта.
— Менес, зачем ты внушаешь Нармеру ненависть к Сету, если он и без тебя не горит любовью? — возмутился Тот.
— А как же иначе?
— Не смей, я обещал, что не стану этого делать.
— Так это ты, а то я. Я ничего богу тьмы не обещал. — Менес повернулся в сторону Джаути и добавил: — И обещать не собираюсь!
В лицо ему полетела горсть песка, заставив отплевываться и промывать глаза.
Бог мудрости серьезно посоветовал:
— Не бросай вызов тому, кто во стократ сильней тебя.
— Ничего, у нас тоже будет сила…
Бог Тот только укоризненно качал своей павианьей головой. Иногда он даже жалел, что приставил Нармера учиться к неистовому Менесу.
А создание железного оружия и армии Железных людей продолжалось.
Глядя на то, как молодежь меряется силами, Менес кивнул на них Тоту:
— Иметь мечи мало, нужно научиться ими владеть.
Тот чуть улыбнулся:
— И ты говоришь, что тебе нужны мои советы? Учи.
Со следующего дня самые крепкие и рослые половину дня посвящали странному занятию — они учились наносить удары новым оружием. Для этого были изготовлены сотни чучел из тростника, установлены на кольях из палок покрепче, и теперь раздавались команды:
— В живот! В живот метить!
Сразу возникла еще одна проблема: стоило приказать, чтобы нападали на чучела, как начиналась свалка, все почему-то стремились к самому высокому и толстому чучелу. В одном из таких столкновений между воинами оказались ранены двое из них. Случайно, но Менес задумался о том, как этого избежать потом во время столкновения с людьми Сета.
Началась отработка взаимодействия, когда не все кучей, а осмысленно, не мешая друг другу.
Одновременно Менес подбирал команды, которые были бы хорошо слышны, не оставляли сомнений и не прошли незамеченными.
У людей рождалась армия…
Снова казалось, что Незер забыта, но только казалось.
Самой Незер и подавно было не до мыслей о Менесе, а вот Нармера она не забывала. Разве ее вина, что родила ребенка от Сета? Но заглянув в свою душу, она вынуждена признать, что, появись возможность сделать это еще раз, предпочла бы сына от бога тьмы, чем от любого другого.
Сет больше не появлялся в ее снах, зато Незер поняла, что… беременна!
Это открытие потрясло ее. После ухода из Нефера она точно знала, что не носит плод Сета, но потом были две ночи любви с Менесом, значит, ребенок его?
Пойми она это сразу, в Харге приняла бы меры, но тогда оказалось не самочувствия, а когда опомнилась, было поздно. В ее чреве росло дитя. На сей раз это дитя простого смертного.
— И ладно. И хорошо. Я Менесу о тебе никогда не скажу, пусть узнает, что у него сын… или дочь… через много лет. А лучше совсем не узнает, — она гладила совершенно плоский пока живот, мысленно беседуя с зародившейся в ней жизнью.
Ей и впрямь оказалось даже не до собственной беременности.
Никакими стараниями, снадобьями и мазями спасти отца не удавалось. Было ясно, что он доживает последние дни.