— Он на нашей стороне. И не угрожает Гиллу.
— Гилл. Ты думаешь о Гилле, а ты, — Хойт повернулся к Мойре, — о матери. Кинг присоединился к нам потому, что предан Киану. Я тоже — в определенном смысле. А ты, Киан, почему ты здесь?
— Потому что я сам по себе. Никакой преданности — ни тебе, ни ей.
— А ты, Гленна?
— Если я не буду сражаться, если хотя бы не попытаюсь, то все, что нам дорого, может исчезнуть. Можете считать, что это моя внутренняя потребность. Кроме того, добро нуждается в солдатах, чтобы биться против зла.
Потрясающая женщина, подумал Хойт. Всех пристыдила.
— Вот он, ответ. Единственный. И только одна Гленна его знает. Мы нужны, необходимы силам добра. И это важнее храбрости, мести, верности или гордости. Мы нужны. Сможем ли мы сплотиться и совершить то, что должно? Нас всего лишь горстка, и у нас в запасе нет тысячи лет. Нас шестеро, но это только начало. Нам больше нельзя оставаться чужими друг для друга.
Отодвинувшись от кресла Киана, он сунул руку в карман.
— Гленна говорила, что нужно создать символ и щит, знак общей цели. Единство цели — это самая сильная магия из тех, что я знаю. Мне с ней не справиться. — Он покосился на Киана. — Я верю, что они смогут защитить нас, если мы будем помнить, что щит нуждается в мече, и использовать щит и меч для одной общей цели.
Хойт извлек из кармана серебряные кресты и протянул один Кингу:
— Наденешь?
Кинг поставил стакан и взял крест на цепочке. Внимательно посмотрел в лицо Киану, затем надел крест.
— Можешь приложить к глазу лед.
— Есть и другие средства. А ты? — маг протянул крест Мойре.
— Постараюсь быть достойной его. — Она бросила на Гленну виноватый взгляд. — Я вела себя не лучшим образом.
— Как и все мы, — успокоил ее Хойт. — Ларкин?
— Не только ради Гилла, — сказал Ларкин, надевая крест. — Теперь не только.
— И ты. — Хойт протянул крест Гленне, затем подошел ближе, заглянул ей в глаза и сам надел его ей на шею. — Сегодня ты всех нас пристыдила.
— Постараюсь не превращать это в привычку. Здесь. — Она взяла последний крест и надела на Хойта. Потом осторожно коснулась губами его разбитой щеки.
Маг вернулся к Киану.
— Если ты хочешь предложить мне надеть крест, то зря теряешь время.
— Я знаю, что ты не можешь этого сделать. Ты не такой, как мы, но я все равно прошу тебя быть с нами — ради общей цели. — Он протянул брату кулон в виде пентаграммы, похожий на тот, что носила Гленна. — Камень в центре — это яшма, как и в крестах. Пока я не знаю, как сделать для тебя щит. Поэтому предлагаю символ. Возьмешь?
Киан молча протянул руку. Хойт опустил кулон на цепочке в подставленную ладонь, и вампир слегка встряхнул его, словно оценивая вес.
— Металл и камень — еще не армия.
— Но оружие.
— Справедливо. — Киан продел голову в цепочку. — Если церемония закончена, мы наконец можем заняться делом, черт возьми?
12
Гленне очень хотелось побыть одной, подумать. Она вошла в пустую кухню, налила себе бокал вина, достала блокнот, карандаш и устроилась за кухонным столом.
Час в тишине, чтобы успокоиться и подвести кое-какие итоги. Потом, возможно, ей удастся заснуть.
Услышав приближающиеся шаги, она недовольно выпрямилась. Неужели в таком большом доме невозможно уединиться, хотя бы на время?
Кинг вошел в кухню и остановился, сунув руки в карманы и слегка покачиваясь.
— Ну?
— Хочу извиниться за то, что разбил лицо Хойту.
— Это его лицо — перед ним и извиняйся.
— Мы с ним разберемся. Я хотел объясниться с тобой.
Гленна не ответила, и он, запустив пальцы в густые волосы, почесал макушку. Его вид демонстрировал смущение. Если, конечно, человек ростом шесть футов[18] и шесть дюймов и весом сто семьдесят фунтов способен смущаться.
— Послушай, я бросился наверх, а там вспышка, и он лежит, окровавленный и обожженный. Мне еще не приходилось сталкиваться с колдунами. — Черный гигант немного помолчал. — Мы знакомы всего неделю. А Киана я знаю с… очень давно, и обязан ему всем.
— И когда ты увидел, что Киан ранен, то, естественно, подумал, что его пытался убить брат.
— Вот именно. И еще подумал, что ты тоже в этом участвовала, но у меня рука не поднялась, чтобы тебя ударить.
— Ценю твое рыцарство.
Сарказм в голосе девушки заставил его поморщиться, как от боли.
— Умеешь ты унизить мужчину.
— Чтобы сделать тебя пониже, понадобится бензопила. Ладно, тебе не к лицу этот виноватый и жалкий вид. — Вздохнув, она откинула волосы со лба. — Мы допустили промах, ты тоже, и теперь всем чертовски неудобно. Хочешь вина? Или булочку?
Кинг улыбнулся.
— Лучше пиво. — Он открыл холодильник и достал бутылку. — Булочку оставлю тебе. Ну и язва ты, рыжая. Люблю таких женщин — даже если страдает моя задница.
— Не замечала за собой. Мне так кажется.
Бледная и хорошенькая. Наверное, устала как собака. Днем он здорово погонял ее, как, впрочем, и всех остальных, а вечером Киан задал им трепку.
Конечно, она злится. Но не так сильно, как ожидал Кинг. А вообще-то Хойт прав. Она одна знала ответ на вопрос, какого черта они здесь делают.
— То, о чем говорил Хойт, о твоих словах, — в этом есть смысл. Пока мы врозь, мы легкая добыча. — Он открыл крышку и одним глотком выпил полбутылки. — Так что я готов мириться — если ты не против.
Гленна посмотрела на протянутую ей огромную ладонь, помедлила секунду, а потом вложила в нее свою.
— Киану повезло, что у него есть такой защитник. Которому он не безразличен.
— А он защищает меня. Мы помогаем друг другу.
— Для того, чтобы такая дружба, как у вас, сформировалась и окрепла, требуется время. Такого количества времени у нас нет.
— Тогда нам нужно постараться сократить этот путь. Ну, теперь мир?
— Да, мир.
Кинг допил пиво и бросил пустую бутылку в ведро под раковиной.
— Пойду наверх. И тебе советую. Нужно поспать.
— Обязательно.
Он ушел, но Гленна чувствовала себя настолько уставшей и взвинченной, что осталась сидеть с бокалом вина в ярко освещенной кухне, окно которой сияющим пятном выделялось в непроглядной ночной тьме. Она не знала, который час, да и какое это теперь имело значение?
Все они превращались в вампиров — спали почти весь день и работали по ночам.
Продолжая писать, она нащупала висящий на шее крест. Тяжесть ночи холодными ладонями навалилась ей на плечи.
Гленна пришла к выводу, что скучает по городу. Она не стыдилась признаться в этом. Ей не хватало звуков, красок, автомобильных гудков — городского пульса. Она жаждала городской сложности и простоты. Там жизнь была просто жизнью. А смерть, жестокость и насилие — все это не имело никакого отношения к миру, с которым ей пришлось столкнуться теперь.
Но вдруг перед ее глазами всплыл образ вампира в подземке.
Когда-нибудь она успокоится, убедив себя, что это был человек.
Ей хотелось встать рано утром и пойти в булочную за свежими рогаликами. Хотелось повернуть мольберт к неяркому утреннему свету и рисовать, и чтобы самой серьезной из всех ее забот было пополнение банковского счета.
Всю жизнь магия была рядом с ней, и Гленне казалось, что она ценит и уважает свой дар. Но это не шло ни в какое сравнение с осознанием предназначения и цели этого дара.
Вполне возможно, он принесет ей смерть.
Гленна взяла бокал с вином и вздрогнула, увидев в дверях фигуру Хойта.
— Очень умно — подкрадываться в темноте. Особенно в нашей ситуации.
— Надеялся, что не потревожу тебя.
— Ладно уж. Сижу тут, жалею себя. Это пройдет. — Она пожала плечами. — Немного скучаю по дому. Но, думаю, это ерунда по сравнению с тем, что чувствуешь ты.
— Я стою в комнате, которую мы делили с Кианом, когда были мальчишками и очень дружили.
Гленна встала, взяла второй бокал, наполнила его вином.
— Садись. — Она снова села и поставила вино на стол. — У меня есть брат. Он врач, начинающий. Немного владеет магией и использует ее для исцеления. Он хороший врач и хороший человек. Я знаю, что он любит меня — но не понимает. Это очень тяжело, когда тебя не понимают.
Как странно, подумал Хойт. В его жизни еще не было женщины — если не считать членов семьи, — с которой он мог говорить о том, что действительно для него важно. А с Гленной можно говорить обо всем. Откровенно.
— Я очень огорчен, что потерял Киана, что исчезла наша былая близость.
— Естественно.
— Его — Киана — воспоминания обо мне потускнели и угасли, а мои по-прежнему свежи и сильны. — Хойт поднял бокал. — Правда, очень тяжело, когда тебя не понимают. Я привык гордиться тем, что я маг, что мне дарованы исключительные способности. Словно у меня в руках сверкающая драгоценность, предназначенная только мне. Я был осторожен с этой драгоценностью, благодарен за нее, но слишком самодоволен. Кажется, теперь я избавился от этого.
— Если вспомнить о том, к чему мы прикоснулись сегодня, какое уж тут самодовольство.
— Но моя семья, мой брат не понимали — по крайней мере до конца — мою гордость магическим даром. И никогда не поймут, какую цену я теперь плачу за это. Они просто не в состоянии этого понять.
Гленна накрыла ладонью руку Хойта.
— Он не в состоянии понять. Конечно, мы с тобой разные люди и обладаем разными способностями, но я понимаю, какую потерю ты имеешь в виду. Выглядишь ужасно. — Теперь тон ее был не таким серьезным. — Хочешь, помогу избавиться от синяков?
— Ты устала. Я могу подождать.
— Ты этого не заслужил.
— Я потерял контроль. Позволил силе вырваться из меня.
— Нет, она ускользнула от нас обоих. Кто знает, может, так и должно было случиться.
Гленна вытащила заколки из волос, жгутом стянутых на затылке, и золотистая волна разметалась по ее плечам.
— Послушай, мы ведь кое-чему научились, ведь так? Вместе мы сильнее, чем ты или я могли себе представить. Теперь нам нужно научиться управлять этой силой, направлять ее в нужное русло. Можешь мне поверить, остальные еще больше станут нас уважать.
— Попахивает бахвальством. — Его губы растянулись в слабой улыбке.
— Да, похоже на то.
Хойт глотнул вина и вдруг понял, что впервые за много часов почувствовал себя комфортно. Как приятно просто сидеть в ярко освещенной кухне, отгородившись от ночи, и беседовать с Гленной.
Он чувствовал ее запах — запах земной женщины. Видел ее чистые зеленые глаза, видел легкие тени усталости на нежной коже под глазами.
— Очередное заклинание? — кивком головы Хойт указал на лист бумаги.
— Нет, более прозаичное. Составила списки. Мне кое-что нужно. Травы и прочее. А Мойре с Ларкином нужна одежда. Кроме того, следует распределить обязанности в доме. До сих пор стряпней и всем прочим занимались мы с Кингом. Хозяйство требует времени, и даже если мы готовимся к войне, нам не обойтись без еды и чистых полотенец.
— Тут столько машин для домашней работы. — Хойт обвел взглядом кухню. — Должно быть, это нетрудно.
— Так только кажется.
— В саду должны расти травы. Я еще не осматривал участок. Все время откладывал, — признался себе Хойт. — Боялся увидеть, что изменилось, а что осталось прежним. — Может, Киан их посадил. Если нет, я займусь этим. Земля хранит память.
— Запишем это в перечень дел на завтра. Ты знаешь окрестные леса. Подскажешь, где мне найти все необходимое. Утром пойду собирать травы.
— Знаю, — пробормотал Хойт, обращаясь скорее к самому себе.
— Нам нужно больше оружия, Хойт. И руки, которые могут его выковать.
— В Гилле у нас будет армия.
— Надеюсь. Я знаю нескольких людей, обладающих магической силой, а Киан — таких, как он. Пора вербовать рекрутов.
— Вампиров? И Киану-то было трудно довериться. Что касается ведьм, то мы только начинаем узнавать друг друга — как сегодня вечером. Нет, я думаю, что придется ограничиться теми, кто у нас есть. Оружие — это другое дело. Мы можем создать его сами — тем же способом, что и кресты.
Гленна вновь взяла бокал, глотнула вина, затем медленно выдохнула.
— Хорошо. Согласна.
— Когда отправимся в Гилл, возьмем оружие с собой.
— Легко сказать… Когда и как?
— Как? Через Пляску Богов. Когда? Этого я не знаю. Могу лишь верить в то, что нас об этом известят. Мы узнаем, когда придет время.
— Думаешь, мы сможем вернуться? Если останемся живы? Мы сможем вернуться домой?
Хойт поднял глаза на девушку. Уверенной рукой она что-то рисовала в блокноте. От усталости и напряжения она побледнела и осунулась, ее яркие непокорные волосы упали на лоб.
— Чего ты боишься больше всего? — спросил он. — Умереть или не увидеть дома?
— Не знаю. Смерть неотвратима. Никому из нас ее не избежать. Но мы — по крайней мере, я говорю о себе, — надеемся, что когда придет наше время, у нас достанет мужества достойно ее встретить.
Рассеянным жестом левой руки Гленна заправила за ухо прядь волос, не переставая чертить.
— Смерть для меня всегда была чем-то абстрактным. До этого момента. Тяжело сознавать, что ты умрешь, но еще тяжелее понимать, что ты больше никогда не увидишь свой дом, своих родных. Они даже не поймут, что со мной произошло.
Она подняла голову.
— Кажется, я говорю о том, что и так всем известно.
— Я не знаю, сколько они прожили. Как умерли. Долго ли искали меня.
— Если знать, было бы легче.
— Да. — Он встряхнулся и склонил голову набок. — Что ты там рисуешь?
Гленна поджала губы, разглядывая рисунок.
— Похоже на тебя.
Она перевернула лист и протянула Хойту.
— Таким ты меня видишь? — В его голосе сквозило скорее удивление, чем похвала. — Суровым?
— Не суровым, а серьезным. Ты серьезный мужчина, Хойт Маккена. — Гленна подписала рисунок. — Вот так твое имя пишется и произносится в наши дни. Я выяснила. — Небрежным росчерком она поставила свою подпись. — И твоя серьезность чрезвычайно привлекательна.
— Серьезность к лицу старикам и государственным мужам.
— А также воинам и тем, кто облечен властью. Когда я познакомилась с тобой, почувствовала влечение к тебе, то поняла, что все, кого я знала прежде, — просто мальчишки. Вероятно, теперь мне нравятся люди постарше.
Хойт смотрел на девушку. Между ними на столе стояло вино и лежал рисунок. И все равно такой близости он еще никогда не испытывал.
— Странное чувство: вот так сидеть с тобой в этом доме, моем и одновременно чужом, в этом мире, моем и одновременно чужом, где единственное мое желание — ты.
Гленна встала, подошла к нему, обняла. Он склонил голову к ней на грудь, слушая биение ее сердца.
— Тебе спокойно?
— Да. Но ты так мне нужна. И я не могу больше сдерживаться.
Она склонила голову, закрыла глаза и прижалась щекой к его волосам.
— Давай поступим, как обычные люди. Хотя бы остаток этой ночи проведем как обычные люди, потому что я не хочу оставаться одна в темноте. — Она обхватила ладонями его лицо и повернула к себе. — Возьми меня к себе в постель.
Хойт поднялся, потянув ее за собой.
— За тысячу лет ничего не изменилось, правда?
Она засмеялась.
— Кое-что всегда остается неизменным.
Держась за руки, они направились к двери.
— У меня было не так много женщин. Я ведь серьезный человек.
— А у меня — не так много мужчин. Я разумная женщина. — У двери своей комнаты она с хитрой улыбкой повернулась к нему. — Надеюсь, мы справимся.
— Подожди. — Хойт притянул ее к себе и поцеловал в губы. Она почувствовала жар, наполненный пульсирующей магической силой.
Потом он открыл дверь.
Гленна увидела, что он зажег свечи, огромное количество свечей, так что комната наполнилась золотистым светом и нежным ароматом. Камин тоже горел — ровным, неярким пламенем.
Это глубоко тронуло ее, а по коже пробежала дрожь предвкушения близости.
— Прекрасное начало. Спасибо. — Услышав щелчок замка, она прижала руку к сердцу. — Я волнуюсь. Все так неожиданно. Никогда так не волновалась. Даже в первый раз.
Хойта не остановило ее волнение. Сказать по правде, оно только усиливало его страсть.
— Твои губы… Такие чувственные. — Он провел пальцем по нижней губе девушки. — Я целовал их во сне. Ты отвлекала меня, даже когда тебя не было рядом.
— Это тебя беспокоит. — Она обняла его за шею. — Я так рада.
Гленна прижалась к нему, наблюдая, как его взгляд скользит к ее губам, останавливается, затем снова поднимается. Дыхание Хойта смешалось с ее дыханием, сердца забились в унисон. Их губы встретились, и они на мгновение замерли. И растворились друг в друге.
Что-то затрепетало у нее внутри — десятки бархатных крыльев желания. Воздух по-прежнему гудел, наполненный магической силой.
Ладони Хойта коснулись ее волос, нетерпеливым жестом убрав их с лица, и Гленна задрожала в ожидании. Его губы оторвались от ее губ, скользнули по лицу, нашли пульсирующую жилку на шее.
Она способна поглотить его полностью. Хойт понимал это, но ничего не мог с собой поделать. Неистовое влечение к ней могло увести его в неведомые глубины. Но каким бы ни оказался тот мир, Хойт знал, что она всегда будет рядом.
Он гладил ладонями ее тело, словно растворяясь в нем. Гленна вновь жадно приникла к его губам. Затем отступила, и он услышал ее прерывистое дыхание. В мерцающем свете свечей она принялась расстегивать рубашку.
Под рубашкой оказалось что-то белое и кружевное, приподнимавшее грудь, словно предлагая ему. Под брюками, соскользнувшими со стройных бедер, тоже оказались кружева — соблазнительный треугольник, скрывавший низ живота и открывавший бедра почти до самой талии.
— Женщины — умнейшие существа, — пробормотал Хойт, кончиком пальца касаясь кружев. Почувствовав, как вздрогнула Гленна, он улыбнулся. — Мне нравится твой наряд. Ты всегда носишь это под одеждой?