С любимой учительницей – а именно с ней он понял, что любовь – это не спорт и даже не секс – Саню разлучила служба в армии. Через полгода он получил письмо, в котором Ирина Павловна сообщила, что выходит замуж, их с Саней роман не имеет будущего, она желает ему счастья и будет помнить его всегда. Сане было горько, но хватило ума сообразить, что она все сделала правильно.
В армии после первого года службы Саня, как имевший отношение к горам, попал в миротворческий контингент на границе Южной и Северной Осетии, где после взаимных кровавых безобразий наступило некоторое затишье. Там он, присмотревшись к работе местных правоохранителей, с которыми миротворцы тесно взаимодействовали, решил поступать на юрфак, а после института, мечтая об оперативной работе, выдержав несколько стычек с предками, попал в школу милиции.
И вот первая стажировка. От майора Каменева Саня был в восторге. Он видел, что события захлестывают майора, а вместе с ним и его, Саню; чувствовал, как нарастает напряжение в разворачивающейся на его глазах (и при его участии!) детективной истории, и готовился к самым невероятным событиям.
Эти события обрушились на него раньше и жестче, чем он ожидал.
Каменев и Громов
На следующий день Каменев уже с утра сидел в кабинете у полковника Громова. Настроение у обоих было, мягко говоря, хреновое, оба понимали, что в свете последних событий РУОП выглядит как старый беззубый кот, которого мыши перестали бояться.
– Ну говори, что решил? – майор положил на стол тяжелые ладони.
– Чего тут решать. Надо дело делать, все давно решено…
– Ну, знаешь, мне надоело, – голубые глаза Каменева смотрели гневно. – Или мы несем запись министру…
– Погоди ты с министром, – перебил его Громов, скривившись, словно от зубной боли. – Ты же знаешь, меня он не ждет в любое время.
– …Или я завтра отдаю эту кассету Маршалу! – закончил Каменев.
Громов резко отодвинул кресло и встал, возвышаясь над майором.
– Я тебе запрещаю это! Даже говорить об этом запрещаю! Мы же с тобой разобрались, этого делать нельзя. Ты что, совсем спятил под старость? Чтобы порядочный опер матерому вору такой компромат предлагал! Это же чистая коррупция! Да перестань лыбиться, сморозил чушь, так признай это! На кассете не одни твои любимые бандиты, там же эта милицейская гнида светится! Если эта кассета в руки к ворам попадет, знаешь, что может получиться?!
– Я вижу, что получается, пока кассета лежит в моем сейфе: на улицах взрывы и стрельба, а наш штабной мерзавец вращается в высших сферах. Скоро небось генеральские погоны наденет!
– Ну это еще как сказать… – Игорь был настолько обескуражен заявлением друга, что с трудом приходил в себя.
– Надо решать, Игорь: или – или… – Каменев наконец опустил взгляд и закурил.
– А есть на записи куски, где наш деятель не виден или, по крайней мере, неузнаваем? – неожиданно спросил Громов.
– Конечно, найти можно, – Майор сразу понял, куда клонит начальство. – Я займусь, сделаем монтаж.
– Вот и давай, пусть монтаж тоже будет под рукой, но сам его в ход не пускай, никакой самодеятельности. Кстати, как ты себе представляешь передачу Маршалу этой записи технически? Пригласишь его сюда или попросишь у него аудиенции? Маршалы майоров без доклада не принимают.
– Эх, Игорь… – Каменев помолчал, выпуская дым. – Если бы я знал, как это сделать, да был уверен, что он мне мой подарок обратно в рожу не швырнет, давно бы ему отдал. Раз наше управление вместе с министерством не могут навести порядок в столице, пусть хотя бы воры это сделают… Хотя это, конечно, чушь собачья.
– Вот именно, – подытожил Громов. – Маршал нам, мусорам, никогда не верил и не поверит, подумает, провокация против его людей… Не горячись, Михаил! На министра я все же выйду на днях, с референтом уже есть договоренность, осталось найти в его расписании удобное время. Это непросто, ты же знаешь, он у нас большой общественный деятель, на месте бывает редко. Но я его отловлю. Правда, не знаю, чем это закончится.
– По крайней мере, погоны снимем с чистой душой. – Каменев бросил недокуренную сигарету в пепельницу и поднялся со стула. Собираясь уходить, добавил: – Хотя откуда у мента чистая душа…
Игорь позвонил поздно, уже за полночь.
– Завтра идем к министру. Ровно в девять. Будь у меня в полдевятого со всеми материалами, – сообщил Громов и, не прощаясь, повесил трубку.
Каменев облегченно вздохнул – молодец Игорь, дожал-таки референта. Теперь дело пойдет веселее… Только в ту ли сторону? – одернул себя майор, не лишенный суеверия.
Ленинградское шоссе. Международный аэропорт «Шереметьево»
– Жаль оставлять вас… – Серж-большой сунул руку во внутренний карман плаща и достал фотоаппарат-мыльницу. – Снимемся на память?
– Давай… – без особого энтузиазма откликнулся Штурман.
Маршал промолчал. В этот день и без того малоразговорчивый законник произнес всего несколько фраз, однако сейчас без возражений занял место между Штурманом и Сержем-большим. Невысокий, плотный кореец, телохранитель Штурмана, дважды щелкнул нехитрым азиатским устройством.
– Пришлю снимки с первым письмом, – армянин посмотрел на часы. – Еще пять минут…
– Что ж, – неожиданно заговорил Маршал, – все слова уже сказаны. Раз так получилось, мягкой тебе посадки и хорошо устроиться на новом месте.
– Не беспокойся! – голос Сержа зазвучал бодрее. – И… Жду вас, хотя бы с визитом!
– Это уж как придется… – негромко произнес Маршал, а Штурман мотнул головой.
– Честной братве сегодня нечего делать в России, – снова помрачнел Серж-большой. – Наступило сучье время…
– Хочешь сказать, что на нашей зоне суки взяли верх над авторитетами?! – зло улыбнулся Штурман.
– Сегодня – да, – тихо и твердо ответил маленький армянин.
Штурман хотел было сказать что-то еще, но не стал. Серж-большой превосходил бывшего авиатора аналитическими способностями.
– Приезжайте, ребята! – снова изменил интонацию Серж-большой. – Наши способности, связи и умение пригодятся и там…
– Да, наших там сейчас полно, – согласился Штурман, – значит, и дел будет полно.
– Даст бог, когда-нибудь… – медленно проговорил Серж-большой, – мы вернемся!
– Ты, может, и вернешься… А мне возвращаться некуда, я и так весь здесь.
Эти слова, сказанные в аэропорту перед его вылетом в Канаду, были последними, которые Серж услышал от живого Маршала.
Москва, Житная, 16. Министерство внутренних дел РФ
– Слушаю вас, – недавно назначенный министр был доброжелателен и вежлив.
– Господин министр, видео у вас работает? – перешел к делу полковник Громов.
– Да, конечно… – министр был заинтригован.
– Давайте кассету, Михаил Петрович, – обратился к стоящему рядом Каменеву полковник.
Просмотр проходил в тишине. Министр был неглупым человеком и не торопился высказывать собственное мнение. Тем не менее первым заговорил он.
– Это подполковник Гущин, – опознал министр, – как я понял, получает деньги от представителей столичных ОПГ.[12] Видимо, за какие-то услуги… Коррупция получается.
– Есть данные, что череда убийств крупных бандитских авторитетов и расправы над многими участниками различных ОПГ инспирированы некими серьезными силами для расчистки поля деятельности, – спокойно излагал Игорь Громов. – Одну из ключевых ролей – роль связника, как вы только что убедились, играет референт по особым поручениям вверенного вам министерства.
– Да, я не подвергаю сомнению подлинность записи, хотя… – министр на секунду задумался, однако решил оставить мысль при себе. – Продолжайте, пожалуйста…
– Референт, грубо говоря, «шестерка», однако с его помощью мы могли бы выйти на хозяина…
Министр молчал, внимательно слушая и обдумывая. Громов продолжил:
– Если их сейчас не остановить, в Москве прольется много крови… При условии, что в этом будет прямая выгода режиссеров этой интриги. А такая ситуация при нынешнем положении дел вполне возможна. Хотя не это самое плохое. Некоторые фразы прямо указывают на попытку сращивания ОПГ и банковских структур при посредничестве представителей МВД. Подразумевается усиленное «отмывание» чисто криминальных денег, а суммы там образовались громадные. Наконец, Гущин явно не самая крупная фигура в МВД, замешанная в этом деле. Вы обратили внимание на характерный жест – перст, указывающий в потолок? – Громов воспроизвел пресловутое телодвижение. – Складывается симбиоз уголовного криминала, представителей силовой структуры и финансового капитала. То есть классическая мафиозная структура. – Громов намеренно упрощал картину, используя газетные штампы. Нюансы высокому начальству не нужны. – А это вы лучше нас понимаете…
– Да, это я не хуже вас понимаю, – сухо оборвал министр, задетый дидактическим тоном полковника. – Кто еще в курсе дела?
– Да, это я не хуже вас понимаю, – сухо оборвал министр, задетый дидактическим тоном полковника. – Кто еще в курсе дела?
– Никто, только я, майор Каменев (Михаил Петрович, не проронивший ни слова, чуть привстал) и частично еще двое оперативников РУОП. Понимая особый характер ситуации, мы не рискнули ставить в известность кого бы то ни было, кроме вас.
– И какой вы видите выход? – спросил, чуть выдержав паузу, министр.
– Форсировать разработку, выявить всю цепочку, по возможности собрать доказательства. Объективно для такой операции нужно много сил и средств. В данном случае мы считаем, что группа должна быть минимальной и работать непосредственно под вашим руководством. Хотелось бы иметь вашу поддержку, раз мы не знаем, какого уровня та фигура у нас в МВД, на которую работает…
– То есть вы хотите, чтобы я напрямую возглавил операцию? – опять перебил министр. В его голосе читалось плохо скрываемое изумление.
– Так точно! – жестко произнес Громов. – По крайней мере до выявления гущинского патрона в министерстве.
– Может, подключить ССБ?[13] – министр как бы советовался с полковником.
– Прошу вас доверить операцию мне и моим людям, – твердо заявил Игорь Громов. – В случае неудачи буду нести личную ответственность. Если потребуется усиление, я назову конкретных людей.
– Да, пожалуй, начать придется с этого, – министр с трудом приходил в себя. Он понимал, во что может вылиться такая история.
– Итак, мы в ближайшее время берем Гущина и убеждаем его рассказать все интересующие нас подробности о его хозяевах, – перешел к делу Громов. – Думаю, если хорошо прижать его фактами, он расскажет много интересного.
– Хотите арестовать?
– Задержать на 30 суток, чтобы не возиться с прокуратурой и ордерами.
– Вот здесь я с вами не согласен! – министр протестующе поднял ладонь. – Я понимаю всю секретность и ваши опасения, но все должно происходить на законном основании. Мы все-таки строим правовое государство, – совсем уж не к месту добавил он.
Министр есть министр. Оперативники даже не хмыкнули, молча ждали генеральского решения.
– Я свяжусь с Генеральным прокурором и попрошу его лично выписать ордер! – успокоил руоповцев министр. – С Юрием Ильичом мы давние знакомые… Как говорится, в одной команде… Секретность гарантирую! И доступ к Гущину с момента ареста будете иметь только вы.
Полковнику нет смысла спорить, если его визави – генерал-полковник, уверял себя Громов. Тем не менее встреча, кажется, была результативной. Вот только инициатива с Генеральной прокуратурой прозвучала как-то некстати…
– Еще курочка в гнезде, а он уже спешит прокудахтать, и куда – в это дырявое решето, в Генпрокуратуру, – наконец высказался Каменев, когда они с Громовым, миновав «коридор власти», спускались по лестнице все ближе к грешной земле.
Особняк Штурмана
События последних дней не прибавляли радостей. Боевики Ильдара и нанятые им отморозки коварно расправлялись с братвой из штурманских бригад, выбирая моменты, когда группки боевиков оказывались без достаточного прикрытия.
– Два человека из восьмой бригады исчезли! – мрачно констатировал Штурман.
– Может, сбежали? – предположил находящийся здесь же Болт.
– Может, и сбежали… А может, и не успели!
Маршал молчал. Он понимал, что проигрывает сражение, смириться с этим не мог и лихорадочно искал выход. В принципе, он был не готов к ведению крупномасштабной войны. Будучи вором старой закалки, спорные вопросы он всегда решал мирно, полагаясь на авторитет и слово. Однако гибель Казыма Бакинского отрубила все концы. Штурман прав, если бы удалось покончить с Ильдаром, остальные сдались бы на милость победителя. Да, девяностые годы заставляли вора мыслить совсем другими категориями.
– Как мух давят! – Болт подбросил на ладони зажигалку и ловко ее поймал. – Сдается мне, с кем-то из наших Ильдар завел прочную дружбу!
Сказанное бригадиром никого не взбудоражило, такая мысль давно витала в воздухе. Ее породили уверенные действия бывшего казымовского положенца.
– Если найду, разорву! – зло блеснул глубоко посаженными глазами Штурман. – Между двух джипов… – Он немного помолчал и продолжил почти веселым голосом: – Слушайте сюда! С Ильдаром кончать надо! Верно?
– И так понятно, – пожал плечами Болт.
– Помнишь, Маршал, мы с тобой про камикадзе говорили? – Штурман смотрел на законника с едва скрываемым торжеством.
– Я-то не забыл, а ты вроде утратил интерес к своей идее? – Георгий Константинович глядел выжидательно.
– Ничего я не забыл, все идет по плану. Смотрите все сюда, – Штурман достал из кармана пиджака лист бумаги с нарисованным от руки планом местности. – Это лежбище Ильдара, его фазенда в 32 километрах от Москвы, да вы это знаете! Он, мразь трусливая, там сейчас сидит безвылазно, только команды отдает. Вот здесь, в доме посреди усадьбы, – Штурман выразительно ткнул пальцем в свою схему. – Место очень удобное, и охрана четко работает. Ну это все я уже говорил. Так вот, делаем вид, что мы идиоты, и совершаем нападение вот с этой стороны…
– Чего? – не понял Болт.
– Ну как бы нападение: даем автоматную очередь и залегаем в кустах. Начнется перестрелка. Все силы, естественно, на передний край! Они-то не в курсе, что мы их штурмовать не собираемся! А в это время вот здесь, со стороны речки, – Штурман ткнул в противоположную часть схемы, – где место открытое и потому мало охраняемое, проберется человек, который ликвидирует Ильдара. Парой противотанковых гранат!
– Лихо! – присвистнул Болт, не присутствовавший при первой беседе Штурмана с Маршалом.
– Схема коттеджа, вплоть до бомбоубежища, у меня начерчена особо. Вот. – Штурман достал еще один листок. – Мне ее сам архитектор начертил, вчера с ним разговаривал.
– А он, как только ты ушел, тут же брякнул Ильдару, – вставил Болт.
– Никому он ничего не брякнул. И не брякнет, разве что святому Петру.
– Ну-ну. Ладно, давай конкретно, нашел ты подходящих камикадзе? – бесстрастным голосом спросил Маршал. – Или сам пойдешь?
– Конечно, нет, – бодро парировал Штурман, – подходящий пацан имеется! Я тут одну медсестру трахаю, баба – улет, между прочим, так она мне про удивительного парня историю рассказала! Как раз для такого дела создан! Главное – черноту ненавидит люто.
– Ну, тогда вези его сюда, не тяни, хватит разговоров, – принял решение Маршал. – Только вот что. Насчет того, что Ильдар с кем-то из наших дружбу завел, не один ты, Болт, почуял. Я это давно понял. Проверьте людей еще раз. К этому делу будем привлекать только тех, за кого каждый из вас лично ручается головой, и по каждому из них у нас отдельный разговор будет. Помните, Сержа теперь с нами нет, от глупостей удержать некому, каждый шаг будем обсуждать втроем.
Москва, ул. Серафимовича, 2. Дом на набережной
Глава одного из крупнейших коммерческих банков России Аркадий Борисович Романенко стоял у окна. Оно выходило на Москву-реку у Большого Каменного моста, прямо напротив громады храма Христа Спасителя. Глянул чуть вправо – до Кремля было рукой подать, утреннее солнце золотило купола церквей, рядом гордо высились силуэты башен с рубиновыми звездами, часы на Спасской башне показывали… Аркадий Борисович надел очки и сверил собственный «Ролекс» с башенными стрелками. Все точно, ровно десять часов утра. Аркадию Борисовичу нравилось сверять часы по главному циферблату России. В некогда элитный дом Романенко вселился не так давно, года полтора назад. Родственники знаменитого когда-то писателя охотно уступили банкиру просторную пятикомнатную квартиру, переехав во вполне приличную двухкомнатную рядом с метро «Новослободская» и положив в банк доплату, на проценты от которой собирались достойно плавать в бурном море рыночной экономики. Свое проживание в Доме на набережной банкир считал символичным: разглядывая каждое утро раскинувшийся перед окном Кремль, Аркадий Борисович все чаще ловил себя на одной и той же мысли: «А ведь действительно рукой подать! В конце концов, чем черт не шутит?!» Настроение было прекрасным! Правда, Романенко не забывал, что со многими обитателями серого здания черт шутил весьма своеобразным способом. Однако преуспевающему столичному дельцу верилось в лучшее.
Мелодично пискнул стоявший на журнальном столике телефон. Романенко неторопливым, барственным движением поднял трубку.
– Доброе утро, Аркадий Борисович! – услышал банкир голос начальника банковской службы безопасности Балашова, бывшего гэбэшного полковника. – Извините, что отрываю вас от отдыха, но ко мне поступила серьезная информация…
– Что случилось? – Романенко насторожился. В голосе бывшего полковника чувствовалось напряжение, Аркадию Борисовичу почему-то стало вдруг тревожно.