И все равно, несмотря на неуместную «реставрацию», когда отойдешь от новостроя подальше, когда стоишь у края финиковой рощи, у излучины древнего Евфрата, огибающей «город» с запада, непередаваемое чувство безвременья, бесконечности жизни обволакивает тебя. Наверное, под воздействием тех эмоций в 1989 году я взахлеб читал «Легенду о Гилгамеше» и даже написал свою версию, свою поэму на этот счет. Наверное, все-таки Вавилон дает мощный импульс к жизни, к творчеству. Жаль, что нескоро придется, если вообще когда-либо придется, туда вернуться…
Шумерская цивилизация, Аккад, Ашур, Вавилон… названия из такой древности, что трудно себе представить, пока сам воочию не убедишься, что все эти цивилизации существовали в реальности, только очень, очень давно… Зигурату Ура — тоже несколько тысяч лет, а неплохо сохранился. Он древнее известных пирамид майя и уж, естественно, египетских пирамид, он свою ритуальную функцию закончил выполнять за пару тысяч лет до н. э. И на него можно было в те годы еще залезть, что отличает его от других охраняемых памятников истории. По легенде где-то здесь и правил пятый Царь Урука Гилгамеш, про которого и сложен был потом первый в человеческой истории Эпос. Экскурсии на северные зигураты мы организовывали довольно часто, даже в военное время.
«Новейшая» история по меркам Междуречья — это греки, это походы Александра Македонского, который, по преданьям, основал в Месопотамии форпост-городок Хатру, это уже 200–300 лет до н. э., смешно говорить. Или уже исламский период — знаменитая Самарская башня, витой минарет Эль-Мальвия, постройки 9-го, 10-го веков, Кербела, или крепости времен Халифата, или позже, турецких завоеваний… Все эти, без преувеличения, сокровища мировой истории и культуры сегодня, увы, вне досягаемости. Мне удалось все это увидеть, пощупать, прочувствовать — редкое везение. Сейчас в Интернете можно найти странички «Отдых в Ираке», «Туристические места Ирака», но это как шутка скорее, в здравом уме мало кто отважится купить билет в страну, находящуюся в состоянии самой настоящей гражданской войны… Хотя, судя по отзывам, ездят экстремалы…
Театр и сцена
Сразу по приезду, в 1986 году, я начал формировать группу активистов для занятия художественной самодеятельностью, чтобы занять свободное время, да и просто отвлечься от работы, от постоянного напряжения, связанного с ракетными обстрелами — хочешь не хочешь, а подспудно все равно об опасности думаешь. В «Разноэкспорте» я оставил почти что профессиональную команду актеров, за несколько лет наших совместных постановок мы были вполне себе сложившимся коллективом, так и назывались в программках — «Театр На Верхней Красносельской», не без выпендрежа, конечно, но очень хотелось выглядеть «по-взрослому», даже программки на глянцевой бумаге печатали, в цвете, а был это 1986 год! Прекрасные «типажные» исполнители, певцы, музыканты — все это осталось в Москве, но я не терял надежды создать нечто подобное, для отдушины, и в Ираке.
И, надо сказать, многое получилось — труппа самодеятельного театра насчитывала человек 10–12, мы задействовали многих в подготовке костюмов, в музыкальном оформлении спектаклей. В Торгпредской труппе, пожалуй, только один Валера Майоров, представитель «Ингосстраха», подходил мне по актерскому профессионализму, по способности «работать» на сцене, как я к этому привык, остальных приходилось вытаскивать чуть ли не силой, у многих актерская работа не получалась, даже на любительский уровень приходилось вытягивать, разжевывать мизансцены, ставить голос… До сих пор многие вспоминают эти наши «спектакли», а по сути — капустники, костюмированные капустники.
Миша Уклеба, колоритный грузин, играл Советника Халифа, Визиря, и надо же такому случиться, что в реальной жизни он и стал «Визирем» впоследствии, на своей исторической родине, в Грузии: в начале 90-х годов Миша стал, по сути, министром внешнеэкономических связей, заместителем министра иностранных дел в правительстве Шеварднадзе, потом был послом Грузии в Китае, где он сейчас, уже и не знаю… Я до сих пор помню песни «Сулико» и «Тбилисо», разученные тогда на грузинском языке благодаря Мишико.
Беда, что сейчас наши связи с Грузией разрушились до невозможного, но так это политика, а если по-человечески, то и в грядущие века мы будем питаться духовно друг от друга и вдохновенно петь «Сулико» и «Стеньку Разина», презрев барьеры. Мы все-таки часть общей евро-азиатской культуры, родственные души, хотя такие разные в восприятии мира. Но уж точно, американская ментальность и культура близко не лежала к холмам Сакартвело, это уж выверты самодеятельности другого Мишико, и я уверен, время расставит все по местам, наши страны найдут правильный новый формат общения и боржоми потечет рекой в русские стаканы… А то ведь, до чего дошло, боржоми теперь только за границей и можно выпить!
У некоторых «актеров» дело совсем не пошло: бывший тогда переводчиком в группе «Авиаэкспорта» Олег Тишкин, например, совершенно не мог без жуткого волнения произнести пару немудреных фраз со сцены, ну бывает такое, ступор нападает на некоторых граждан, оказывающихся под светом «юпитеров»… Справедливости ради надо сказать, что Олег-то потом справился с «боязнью публичности, уже в нашей новой истории став руководителем, большим «страховым» Начальником, так что, надеюсь, багдадские подмостки в чем-то ему помогли?
Зимой 1987 года «Багдадский театр Торгпредства» вынужден был выехать на неделю на гастроли в западную часть Ирака, на «контракт» в поселок Хадиту. Ракетные обстрелы Багдада с иранской стороны стали настолько интенсивными в какой-то момент, что было признано разумным вывезти людей, если это возможно, подальше от столицы, вот мы и воспользовались этим случаем для организации «гастролей». Это был первый и последний случай настоящих (ну, почти?) театральных гастролей в моей жизни. Но, как говорят, надо все в жизни попробовать. Нас прекрасно принимали местные «контрактные» ребята, для них такая самодеятельность была чуть ли не Большим театром, ибо захолустье эта Хадита была, скажу я вам… На панцирных железных кроватях мы коротали вечера с Мишей Уклебой в нежилой какой-то комнатушке и были вполне себе счастливы, что вырвались из «осажденного Багдада», пели грузинские песни, ну и выпивали, конечно, немножко местной ядреной араки. Гастроли все-таки, свобода!
Вскоре мои режиссерские способности были замечены Ниной Ивановной, женой посла СССР в Ираке, и мне было «предложено» поставить спектакль и в Посольстве!!! Повышение меня до статуса «придворного» режиссера я оправдал довольно вымученной постановкой чеховской «Свадьбы». Позитивным результатом этой работы было лишь знакомство с посольскими ребятами — с Моргуновыми, Ильей и Наташей, с Витей Кривошеевым. Потом мы уже вне сцены сдружились и часто проводили время вместе, выезжали на отдых на озера. Илья Моргунов долго потом работал в других арабских странах, потом вернулся с повышением в Багдад и, эвакуируясь в последнюю иракскую войну, в 2003 году попал под американский обстрел, был ранен и даже попал из-за этого случая в хроники новостей! Ну вот такой публичности, ей богу, желать никому не хочется, лучше уж на сцене спектакли ставить…
А последний мой (исторически!!!) спектакль был тоже поставлен с объединенной торгпредской и посольской труппой, на сцене АЭС, и был приурочен к очередной годовщине Великого Октября, тогда еще праздновали эти даты. Ставили сцены из «Человека с ружьем» сообразно событию. Больше в нашей истории не было «Великих Октябрей», насколько я помню, и больше я режиссерской деятельностью в жизни своей не занимался, хотя иногда хочется вернуться к сцене, к суете репетиций, ночным бдениям за сценарием. Наверно, это просто ностальгия по молодости.
Торгпредство
С середины 60-ых еще годов Ирак задолжал СССР по военным поставкам в кредит миллионов 20 долларов США. Почти сразу, как закончилась война, была достигнута договоренность на высшем уровне о возврате долга, но не наличными средствами, и неликвидной нефтью, а товарами иракского производства. Список был определен очень обще (товары народного потребления, некоторые виды сырья и химикатов, сельскохозяйственные товары). И мне было поручено найти и законтрактовать любые иракские товары, лишь бы погасить этот долг.
Естественно, иракская сторона в душе никакой долг отдавать не хотела, ведь 20 лет уже прошло с той поры, когда советская военная техника причалила к иракским берегам… А если и вынуждены были иракцы создавать видимость большого желания расплатиться, то предлагали в качестве товарного покрытия долга всякую неликвидную дребедень, вроде непонятной консистенции пальмового масла, обуви местного пошива, или такой экзотический трикотаж, которые ни один эксперт в трезвом уме и при памяти близко к отбору не пропустит, даже несмотря на жестокий товарный голод, дефицит в самом Советском Союзе. В СССР тогда уже «в моду» входили талоны, промышленные товары удобоваримого качества исчезли с прилавков задолго до этого, продуктовые магазины все больше напоминали пустыню, любой товар был бы раскуплен «на ура» — но даже при такой ситуации, качество иракских товаров ширпотреба было просто неприемлемым, я готов это подтвердить в любом трибунале. Найти хоть что-то в Ираке (кроме нефти, нефть всегда считалась стратегическим товаром, и шла по совсем другой статье) — это была моя сверхзадача.
В качестве лирического отступления: в ту пору в Советском Союзе рынка в привычном теперь уже понимании не существовало. Был платежеспособный спрос, были денежные знаки в обращении, но встретиться им обоим с товарами или услугами было негде, ибо таковых либо вовсе не было, либо было мало и невозможного, нечеловеческого качества. В смысле рынка — это была просто пустыня! Практически отсутствовали все базисные товары, абсолютно не развиты были все нужные услуги, начинающееся кооперативное движение, позже — совместные предприятия, могли начинать с чистого листа любое предприятие, могли начать разработку любого рынка, хоть как-то связанного с базовыми потребностями человека — одежда, питание, информация, строительство — и они бы не прогадали. Так многие и сделали. Многие нынешние олигархи начинали с «простых», понятных дел, вроде проявки фотопленки, продажи театральных билетов, пошива джинсов…Это потом они поняли, что строить надо не производящую компанию, а финансовую структуру и, если компанию, то управляющую всеми этими производственными компаниями, так и проблем чисто производственных, меньше, и денег больше.
Меня по-доброму смешат воспоминания некоторых иностранцев, эмигрантов наших, начинавших свой бизнес в СССР в конце 80-х. Дескать, «я приехал и увидел, что негде проявить обычную фотопленку, (добавьте по своему желанию: покушать, купить бритву, ковер, туалетную бумагу, и пр.), и так я нашел свою нишу…». И впрямь, недюжинным даром предвидения и силой аналитика нужно было обладать в СССР в 1988 году, чтобы увидеть каких услуг и товаров в стране явно не хватает, и с чего бы надо начать свои рыночные эксперименты. Вот знать с чего, в принципе, нужно начинать строительство бизнеса (финансы, структура управления, юридическое сопровождение), как вообще это делается, было очень полезно. У советских авантюристов-первопроходцев бизнеса таковых знаний не было вовсе, они экспериментировали По-живому. Те, кто прошел в предыдущей своей иностранной жизни этапы становления бизнеса, в США или в Бразилии с Венесуэлой, не суть, были, безусловно, на шаг впереди, пользовались преимуществом просвещенных. Хотя, и нашим и ненашим приходилось одинаково нелегко, по другим уже причинам… Законодательная база тогда была почти девственной, разрешено-то вдруг стало все, что не запрещено, и, «свобода предшествовала закону», и вот это порождало и тогда и позже значительные риски. Предпринимательство это и есть риск, только вот в советской-российской ситуации, это в основном, не рыночный риск, а совсем из другой оперы. В смысле конъюнктуры рынка, все очень похоже, люди есть люди, ну есть небольшие страновые отличия в покупательских предпочтениях, но «Макдональдс» и в Африке и в Нижнем Тагиле выполняет свою полезную функцию, практически одинаково. А вот внерыночные…
Мой американский начальник Кевин Керни уже в 1992 году, когда я работал в компании «Hewlett-Packard»(тогда она еще так красиво и гордо называлась, не то что нынешнее обрезанное НР), поучал меня законам рынка, помню, сокрушаясь, что русские ни черта не понимают, как нужно продавать компьютеры и прочую «периферию»:
— Вот, например. Если ты хочешь открыть, скажем, свое дело, бензоколонку, к примеру. О чем ты должен в первую очередь думать? Первое и основное, это как и где расположить точку, чтобы транспортные потоки были максимальными, чтобы людям было удобно…
— Нет, Кевин, — ухмылялся я, — Первым делом надо определить, кто у тебя «крыша», а потом уже про транспортные потоки думать…
И не стал я его расстраивать, что советские граждане и слова-то такого не слышали в основной своей массе — «компьютер». Не стал объяснять, что наш «рынок», наше мироустройство настолько отлично от их привычного, что лучше бы им помолчать со своими советами, как нам тут жить. Нет, конечно, опыт организации процессов, финансов, продвижения товаров — это все важно, но желательно еще и понимать ту среду, где ты собираешься свои товары продвигать, а тут была большая закавыка у большинства иностранных назначенцев — не хотелось им разбираться в нюансах зарождающегося российского рынка, дикого и такого манящего, с дешевыми удовольствиями вокруг и сверхквалифицированной рабочей силой, которую только научи, она горы свернет…
История из жизни: мой начальник Рене Алдер и я отправлялись в командировку в город Пензу, ночным поездом, с Казанского вокзала. По стандартной романтической целесообразности ехали мы в город Пензу, ибо в планах компании было учредить с местным предприятием совместное предприятие для производства жестких компьютерных дисков… Время оставалось, и я предложил заехать ко мне домой принять душ перед грядущей антисанитарной ночью под стук колес. Рене, благообразный швейцарец с аккуратной бородкой, заядлый яхтсмен и музыкант—любитель (его любимая была «My way» Синатры, пел ее вдохновенно, сам себе аккомпанируя на фортепьяно…), не первый раз уже бывал в Советском Союзе, России, но дальше «Интуристовских» гостиниц пока не выезжал, и представления о советском быте имел самые поверхностные, из газет, т. е. не имел вовсе. Пороху не нюхал, так сказать.
Мы зашли в мою малогабаритную по цюрихским меркам квартирку, а шел на дворе 1992 год, напомню. Выпили чаю, Рене сыграл традиционный «My way» на фоно моей дочки, и, обернувшись на стуле, упирается взором в огромный холщовый 50-ти килограммовый мешок под столом.
— Was ist das? — как бы вопрошает Рене, с удивлением.
— Сахар, — отвечаю я, — Песок сахарный.
— Warum? А зачем так много? — не понимает Рене.
— Достали вот, по случаю, — пытаюсь объяснить ему я реалии российского рынка. Рене, по-моему, так и не понял, зачем мне целый мешок сахарного песка. Но был уверен, что точно знает, как продавать компьютеры, как прогнозировать продажи, как мотивировать дилеров и пр.
Если серьезно, то становление нового российского рынка началось совсем не по учебникам, «клондайк» открылся всем, да не все захотели сломя голову броситься в него, в рынок-то. Я бы, наверное, не бросился, и не потому, что был такой умный, а просто меня там в это время просто не было. Я «сидел» за границей! И мне без дикого рынка было «комфортно и с ухо». В прямом и переносном смысле, сухо и жарко, насчет комфорта тут есть натяжка, конечно, но все же, это не СССР конца 80-ых с его экономикой абсурда и пустыми прилавками…
В Ираке я искал и находил нужные для страны товары! И моя «долговая» эпопея длилась почти два года…
В конце 80-ых, помните одно время все киоски Москвы были завалены недешевыми сигаретами «Сумер» (это «Шумер», историческое название государства, когда-то на территории нынешнего Ирака существовавшего)? Моя работа. Несколько десятков фур с неплохими иракскими сигаретами для голодной до табака Москвы были совсем не лишними. Сигареты мы отправляли через ирако-турецкую границу, и тогда я первый и последний раз был в иракском Курдистане.
После относительно гражданского, мирного Багдада, в гостинице в Мосуле было как-то не по себе от бородатых мужчин, с автоматами наперевес, обернутых в объемные шароварного типа штаны и куртки, с необычными плоскими шапочками на головах. Вооруженные курды были повсюду — на улице, в ресторане, в машинах, было ясно, что если и контролируется северный Ирак центральным правительством, Саддамом, то лишь с большой долей условности. Богатые северные нефтеносные районы были и остаются по сей день вотчиной иракских курдов. По-моему, большая историческая несправедливость в том, что этот народ оказался обделенным собственной суверенной территорией, хотя если бы он один… Мир несправедлив, но хочется надеяться, что в исторической перспективе все застарелые региональные конфликты, вся несуразица политической конъюнктуры, разрешится и заживет человечество в гармоничном, счастливом единении с природой и с самим собой. В общем, в чудном царстве-государстве, по названию Утопия.
Это только, кажется, что набрать товаров на 20 млн. долларов просто. На сигареты ушло не более пары миллионов — больше у Ирака просто не было, страна вынуждена была даже закупать «мешку»(смесь разных сортов табака), фильтры, т. е практически речь шла о реэкспорте, операция для иракцев, действительно, смысла не имела. Другое дело — финики.
Финик — второе национальное достояние Ирака, после нефти. По статистике в Ираке в конце 80-ых годов насчитывалось 28 миллионов финиковых пальм, разных сортов, а до войны — еще больше. Финики росли везде, где только можно, даже у нас во дворе Торгпредства, и вполне себе были съедобны, пыльные, правда. Есть их можно как свежие, так и вяленые, засахаренные, обработанные для хранения. Свежие транспортировке не подлежали, естественно. Существовали специальные плантации, где пальмы выращивались по науке, где проводилась селекция, и вполне промышленное производство конечного продукта с положенной санитарными нормами фумигацией. Я начал работать с Национальной Финиковой Компанией (и такая была), начал выезжать на плантации, в Ирак зачастили эксперты по качеству из Минторга СССР… В общем, через полгода проработки первый (из двух) рефрижератор-теплоход с грузом иракских фиников отплыл из иорданского порта Акаба в СССР. Если у вас на новогоднем столе 1990 года оказались экзотические сладкие плоды, знайте, что руку к этому приложил безвестный представитель В\О» Разноэкспорт» Б.Щербаков. Так что, польза от моего товарно-коллекторского усилия была вполне практическая.