В общем, вот что было у нас дома. Конечно, это не имеет отношения к делу, но мне хотелось написать про «людоедство».
А что до фильмов, то даже не знаю. Мы с Эрлом еще не закончили «Двух понтовых пончиков». Пару раз нам удалось посмотреть фильмы Дэвида Линча – мы знали, что он крутой, – но почему-то собственный сценарий никак нам не давался: мы просто сидели и тупо глядели в монитор. Потом Эрл шел покурить, я выходил за компанию, а потом мы возвращались и продолжали молча пялиться.
Короче, вы, поди, читаете все это и, такие, думаете: «О, Грег так переживал за Рейчел, что вся его жизнь покатилась под откос. Это трогательно, блин». Но, честно говоря, это неправда. Я не сидел все время в комнате, заливаясь слезами, стискивая одну из любимых подушек Рейчел и слушая арфу. Не бродил я и ни по каким росистым лугам, оплакивая Счастье, Которое Могло Бы у Нас Быть. Потому что – вы, может, подзабыли? – я совершенно не был влюблен в Рейчел. Если бы не рак, стал бы я проводить с нею хоть сколечко времени? Конечно, нет. А если бы вдруг она каким-то чудом исцелилась, остались ли бы мы друзьями? Не уверен… Понимаю, все это звучит чудовищно, но чего уж врать-то.
В общем, я не был опечален. Когда не сидел в больнице, я чувствовал себя виноватым, что не в больнице и не пытаюсь поднять Рейчел настроение. Когда сидел в больнице, то большую часть времени чувствовал себя наибесполезнейшим из друзей. Иными словами, мое житье-бытье дерьмовело с каждым днем. А еще я чувствовал себя идиотом, жалея себя, – ведь не моя же жизнь в буквальном смысле слова подходила к концу.
По крайней мере, временами у меня был Эрл, поднимавший мне настроение.
ЭКС. КРЫЛЬЦО ЧЕРНОГО ХОДА ГЕЙНСОВ – ВЕЧЕР
ЭРЛ
внезапно
Короче, можно быть гетеросексуалом или гомосексуалом, это я понимаю: типа, ты женщина в теле мужчины или как-то так, блин, но я все думаю: как это, е-мое, можно быть бисексуалом?
ГРЕГ
Э-э…
ЭРЛ
Чуваки, я не могу – у меня стоит на эту девчонку с тугой попкой. Ой, погодите, я ошибся: на самом деле у меня стоит на того парня. Это не имеет никакого не гребаного смысла.
ГРЕГ
Думаю, иногда меня это тоже удивляет.
ЭРЛ
Да, блин. Если ты серьезно такой «Я реально бисексуал, у меня стоит на любого», то, блин, у тебя должен стоять на любое извратное дерьмо.
ГРЕГ
Я думаю, э-э… Я хочу заметить, некоторые ученые полагают, что каждый человек на самом деле немножко и тот и другой: и гомо, и гетеро.
ЭРЛ
Бу-га-га. Чушь собачья. Ты че, хочешь сказать, что ты посмотришь на сиськи, и у тебя встанет, а потом посмотришь на чей-нибудь вонючий член, и у тебя тоже встанет? Ты че, серьезно?
ГРЕГ
Полагаю, я не могу так утверждать, нет.
ЭРЛ
решительно
Собака гадит – стояк. Двойной чизбургер «Венди» – стояк. Вирус расфигачивает твой комп – стояк.
ГРЕГ
Деловой раздел «Уолл-Стрит-Джорнал».
ЭРЛ
Ну, на это дерьмо просто огроменный стояк.
Созерцательное молчание.
ЭРЛ
Ну че, наставлю тебя на путь истинный. Хочешь ту девчонку с большими сиськами?
ГРЕГ
Да, наставь меня.
ЭРЛ
Короче, подходишь к ней, говоришь: девушка, вы, возможно, не знаете, но я трисексуал.
ГРЕГ
неуверенно
О’кей.
ЭРЛ
Девчонка такая: Что за черт?
ГРЕГ
Ага.
ЭРЛ
А ты такой: ну да, трисексуал.
ГРЕГ
О’кей.
ЭРЛ
Она такая: Что-о-о? Ты слушаешь?
ГРЕГ
Да, слушаю.
ЭРЛ
Короче, она не врубается. И тут ты карты на стол, ты типа такой: трисексуал, чувиха! Потри мой – я хочу секс с тобой!
ГРЕГ
О-о-о!
ЭРЛ
Трисексуал.
ГРЕГ
Я точно этим воспользуюсь.
ЭРЛ
Давай, чувак.
Глава 27 Ты да я, да вечно истекающая кровью индейка – дружная семья!
Ладно. Теперь мы подходим к той самой части, где моя жизнь начинает разбег к краю утеса. И, что интересно, это даже не маминых рук дело! Это все Мэдисон. Жесть, конечно, что они сыграли примерно одинаковые роли в моей жизни. Я стараюсь особо об этом не думать, иначе у меня всю жизнь будут проблемы с эрекцией.
Шло начало ноября, я стоял в коридоре, увешанном кучей колонистов с индейками, – творения девятиклассников, – как вдруг из ниоткуда на меня выскочила Мэдисон и взяла под локоть. Мы соприкоснулись, пусть даже и в формате «рука – локоть».
Я вдруг испугался, что сейчас рыгну.
– Грег, – пропела Мэдисон, – хочу попросить тебя об одолжении.
Не то что бы меня действительно мучила отрыжка. Но просто перед глазами встала картина, как я рыгаю на Мэдисон. Ужасно живая картина. Может быть, даже с небольшой порцией рвоты.
– Короче, клянусь, я не видела ни кусочка твоих фильмов, – сказал она, немного нетерпеливо, – но Рейчел-то видела, и ей они очень нравятся. И мне тут в голову пришла мысль: тебе надо снять фильм специально для нее.
Я не очень понял, что она имела в виду. Кроме того, чтобы отвлечь свой мозг от Большой Отрыжки, зреющей в пищеводе, я повернулся к индейке. Нарисована она была так себе: почему-то изо всех пор ее кожи, казалось, била кровь – наверное, предполагалось считать это перьями или лучами солнца, или еще чем-нибудь.
– Э-э, – сказал я.
Мэдисон смутило полное отсутствие энтузиазма в моем голосе.
– Я имею в виду… – Она оборвала себя. – Как думаешь, ей понравится?
– Хм.
– Грег, куда ты смотришь?
– Ой, извини, задумался.
– О чем?
Я просто ни о чем не мог думать – словно опять удолбался. Перед глазами даже вновь всплыл тот непонятный гормональный барсук, приходивший ко мне в голову после фо мистера Маккарти. И я «объяснил»:
– Ну, тут просто у меня барсук перед глазами появился, сам не знаю почему.
Думаю, без слов ясно: в то же мгновение, что эти слова слетели с моих губ, мне захотелось нанести себе тяжкое телесное повреждение.
– Барсук? – переспросила Мэдисон. – В смысле зверь?
– Ну да, – забормотал я. И потом добавил: – Ну, знаешь, один из тех мысленных барсуков, которые периодически встают перед глазами.
Хотелось заглотить электрическую розетку под напряжением. Невероятно, но Мэдисон сумела оставить мой бред без внимания и продолжила:
– Короче, я думаю, ты должен снять фильм для Рейчел. Ей до жути нравятся твои фильмы: смотрит их непрерывно и просто счастлива.
Мало мне было «барсука», так вдруг пришло время сморозить вторую глупость. Собственно, наступило время очередной серии ненавидимого всеми шоу «Час Чрезмерной Скромности с Грегом Гейнсом».
– Как они могут кого-то осчастливить?
– Грег, заткнись! Я знаю, ты не умеешь принимать похвалу, но можешь хоть один раз принять ее без разговоров, а? Потому что это правда.
Мэдисон заметила и запомнила одну из моих особенностей, это настолько меня поразило, что я мог выдавить только: «Слово», завершая личную призовую тройку Непрерывных Бессмысленных Высказываний, Гарантированно Исключающих Секс на Все Времена.
– Ты сказал «слово»?
– Да, слово.
– Хм.
– Слово – типа, я согласен.
Мэдисон, само коварство, сумела вывернуть мой ответ в свою пользу.
– Так ты согласен! Снять фильм! Для Рейчел!
Что, черт возьми, я мог на это ответить? Кроме «да»?
– Ну да… Да! Думаю, это отличная мысль!
– Грег, – на лице Мэдисон расцвела прекраснейшая из улыбок, – это будет просто изумительно!
– Да, может, неплохо получится.
– Я знаю: ты сделаешь что-то чудесное!
Короче, я разрывался. С одной стороны, самая «горячая штучка» во всей школе рассказывала мне, какой я классный и какой классный фильм я сниму. Это было, конечно, круто – мне пришлось стоять в чудной позе, чтобы скрыть начинающийся стояк. С другой стороны, я подписывался на проект, в успехе которого сильно сомневался. По правде говоря, я вообще не знал, на что подписываюсь.
В общем, я ответил:
– Э-э.
Мэдисон ждала продолжения. Но я не знал, что еще сказать.
– Только один момент, – наконец сказал я.
– М-м-м?
– Ну, э-э… У-м-м-м.
– Что?
– Ну это просто… это.
Казалось, задать этот вопрос и не выглядеть при этом идиотом, не было никакой возможности.
– Как ты думаешь, – осторожно спросил я, – что это должен быть за фильм?
Мэдисон озадаченно поглядела на меня:
– Просто сними фильм, – объяснила она, – специально для нее.
– Что?
– Ну это просто… это.
Казалось, задать этот вопрос и не выглядеть при этом идиотом, не было никакой возможности.
– Как ты думаешь, – осторожно спросил я, – что это должен быть за фильм?
Мэдисон озадаченно поглядела на меня:
– Просто сними фильм, – объяснила она, – специально для нее.
– Да, но… э-э.
– Просто сними фильм, который ты бы хотел посмотреть, если бы был Рейчел.
– Но о чем он должен быть? Как ты думаешь?
– Без понятия! – весело ответила Мэдисон.
– О’кей.
– Грег, ты режиссер. Это твой фильм!
– Я режиссер. – Запас самообладания явно подходил к концу. Вдалеке слышались глухие раскаты надвигающегося бешенства.
– Ладно, мне пора. Я так рада, что ты это сделаешь! – воскликнула она.
– Да-а, – слабым голосом пробормотал я.
– Ты просто супер, – с этими словами Мэдисон обняла меня и убежала.
– Рр-ыг, – ответил я, когда она уже не могла слышать.
На лице истекающей кровью индейки застыло выражение: «Черт побери! Я снова истекаю кровью?»
Глава 28 Фильм «Рейчел»: мозговой штурм
Эрл еще меньше моего представлял, как сделать этот фильм. Однако ему удавалось лучше это выразить.
– Черт, – непрерывно бормотал он, пока я пытался описать ему суть задания.
– Слышь, – наконец изрек он, – ты подписался снять фильм для кого-то. А теперь скажи, что, черт возьми, это значит?
– Э-э… думаю… это значит… э-э…
– Ага. Ты ващще без понятия, что все это значит.
– Кажется, немножко все-таки понимаю.
– Ну так давай, колись.
Мы сидели у нас на кухне, Эрл инспектировал холодильник, что удерживало его по крайней мере в нейтральном, если не в хорошем настроении.
– Смотри, будь мы художниками, мы могли бы просто нарисовать что-нибудь и подарить ей. Правильно? Ну так давай сделаем то же самое, только в виде фильма.
– Где, черт возьми, папаша Гейнс держит сальсу[9]?
– Думаю, мы вот как сделаем. Смотри: что, если снимем одноразовый фильм? И отдадим ей единственную копию? Должно прокатить, не?
– Чувак, это не… Вот, блин!
– А?
– Что это еще за чертовщина?
– Это… дай взгляну.
– Это пахнет как ослиный волосатый член.
– О-о! Это паштет из гусиной печени.
– Раз сальсы нет, я съем этого дерьма.
Как я уже писал, Эрл заводится от мерзких продуктов животного происхождения, покупаемых и складываемых в холодильник доктором Виктором Кв. Гейнсом. Я не ошибся: именно «покупаемых и складываемых», потому что сам папа их толком-то и не ест. Ему нравится набивать ими холодильник, чтобы остальные члены семьи могли с ними ознакомиться. Эту его привычку Гретхен, пожалуй, ненавидит больше всего остального. Однако невероятное отвращение Гретхен уравновешивается почти столь же невероятным одобрением Эрла, выражающего свои чувства рассказами, какую же мерзость он сейчас ест.
– Сынок, но мы по-прежнему без понятия, о чем будет этот фильм.
– Да, это самая трудная часть.
– Ага.
– Э-э-э…
– Типа, мы могли бы снять этот фильм Дэвида Линча, который и так собирались сделать, и подарить его Рейчел – типа, вот фильм для тебя. Но не думаю, что мы этого хотим.
– Нет?
– Черт возьми, нет! Это было бы чертовски странно. Мы, типа, такие: слышь, Рейчел, позырь этот крезанутый фильмец про лесбиянок, бегающих друг за другом, галлюцинирующих и все такое. Мы сняли его специально для тебя!
– Хм.
– Типа, вначале будет посвящение Рейчел. Типа, мы говорим: «Рейчел, тебе нравится Дэвид Линч. Ты любишь чокнутых лесбиянок, любишь смотреть, как у них едет крыша. Так что вот тебе фильм про это дерьмо». Не-а. Это не имеет не никакого смысла. Блин, а это что за дрянь?
– Ой, нет, не ешь это! Это сушеная каракатица. Папа ее больше всего любит. Ему нравится расхаживать по дому, посасывая кусочек каракатицы.
– Откушу кусманчик.
– Кусни чуток, и все.
– М-м-м…
– Ну что?
– Чувак, дурацкий какой-то вкус. Как будто… морская… моча.
– Э-э.
– На вкус типа дельфина или другой дряни.
– Не нравится?
– Я этого не говорил.
– А.
– Да, типа, на семьдесят пять процентов это мошонка дельфина, на двадцать пять – химия.
– Так тебе это нравится!
– На редкость дурацкая еда.
Пришлось согласиться с Эрлом: мы не могли снять абы какой фильм. Нужно было хоть как-то связать его с жизнью Рейчел. Но как? Сидя на кухне, мы перебрали кучу вариантов этой связи, один тупее другого.
Они действительно были тупыми. Увидите. О Господи.
– Ты закончил это есть?
– Что?
– Не съедай до конца, оставь папе.
– Да он, блин, не захочет.
– Захочет.
– Это гадость. Сынок, это такая гадость!
– Зачем тогда ешь?
– Ложусь на амбразуру.
Глава 29 Фильм «Рейчел»: фирменная версия
Что первый план оказался ошибкой, я понял, когда «Кракнутый» Джаред Кракевич, раскачивающейся походкой подвалил ко мне в коридоре и назвал меня «Спилбергом».
– Ак дьла, Спилберг? – прокричал он с мерзкой улыбочкой.
– Что?
– Я вийел, как ты сымал фийм.
– А, да.
– Нь знал, шо ты сымаешь фиймы.
– Всего один, – поспешно, возможно чересчур, оправдался я.
– Буу звать тя Спилбергом с сенняшнего дня.
– Отлично.
Это оказалось всего лишь первым выстрелом в кошмарной канонаде внимания, не смолкавшей целый день.
Миссис Грин, учительница физики в средней школе: Полагаю, то что ты делаешь, так… трогательно и… замечательно, и просто невероятно трогательно.
Кийя Арнольд: Мой двоюродный брат умер от лейкемии. Я просто хотела сказать. Мне так жаль твою подругу! Сколько вы были вместе?
Уилл Каррузерс: Эй, червяк! Снимешь меня в своем гейском фильмце?
План «А» был таким: собрать пожелания поправляться с каждого в школе, в синагоге и т. д., смонтировать из них фильм – и вот кино готово! Фильм-пожелание выздоровления. Просто, изящно, сердечно. Классная мысль, правда? Ну, конечно. Мы совершенно в этом себя убедили. Козлы…
Первая проблема: мы должны были снимать все сами, то есть открыть всему враждебному миру, что мы киношники. Изначально я просил Мэдисон взять на себя съемку, то есть предполагалось, что это она будет зависать в классе с камерой, а не мы с Эрлом. Для этого пришлось сказать, что я, типа, не хочу показывать людям, что снимаю фильм для Рейчел, отчего Мэдисон расстроилась. Тогда мне пришлось сказать, что я не хочу показывать людям свои чувства к Рейчел, отчего Мэдисон расстроилась еще больше, почему, я, честно говоря, так и не понял. Так или иначе, она настояла, чтобы оператором был все же я, повторив «Ох, Грег!» порядка семидесяти раз, пока я тихонько не сошел с ума и не сбежал.
Короче, мы решили снимать в кабинете мистера Маккарти после уроков, неохотно признавшись в этом паре учителей. Скоро, ужасающе скоро, новость знали уже все учителя, которые растрезвонили своим классам, – на самом деле каждое утро в течение недели начиналось с объявления о том, что мы снимаем.
Короче, да. Это был смертельный удар по всей той невидимости, которую я взращивал годами и которой постепенно лишался с тех пор, как задружился с Рейчел. Был я просто Грегом Гейнсом, а стал Грегом Гейнсом, Другом, а то и «Парнем» Рейчел.
Но мало мне было этого: теперь я превратился в Грега Гейнса, Киношника. Грега Гейнса, Парня с Камерой, Следующего за Всеми. Грега Гейнса, Возможно, Исподтишка Снимающего Тебя Прямо Сейчас, о чем Ты и не Догадываешься.
Ядрен-батон!
Вторая проблема: материал получался откровенно не очень. Во-первых, учителя говорили слишком долго. При этом все умудрились выразиться так, что их не получалось сократить. Многие пошли рассказывать о трагедиях, случившихся в их жизни, что не только не годилось для использования, но и оставляло после съемок чувство неловкости, разлитое по комнате.
Что же до учеников, то 92 процента наговорили в разных сочетаниях примерно следующее:
● Поправляйся!
● Если честно, я тебя плохо знаю.
● Я знаю, мы никогда особо не общались.
● Ты – моя одноклассница, но мы никогда по-настоящему не говорили.
● Я, честно говоря, ничего про тебя не знаю.
● Но я знаю: в тебе есть внутренняя сила, чтобы поправиться.
● У тебя красивая улыбка.
● Ты замечательно смеешься.
● У тебя очень красивые глаза.
● Я считаю, у тебя очень красивые волосы.
● Я знаю, ты еврейка, но хотел бы процитировать тебе кое-что из Библии.
А остальные 8 процентов тужились сказать что-то забавное или подойти к делу «творчески», отчего получалось еще хуже.
● На восьмом уроке я написал песню, которую хочу тебе спеть. Мы готовы? Я уже могу петь? О’кей. Рейчел Кушнер, дорогая, / мы тебя все обожаем! / У нее сейчас лейкоз, / и, наверное, невроз, / но наш класс о ней поет: / Рейчел в жизни не умрет!!!