Они сели за столик. Заказали кофе с пирожными, Ия достала из сумки блокнот и ручку и буквально несколькими штрихами нарисовала фасон.
– Вот, смотри!
Авива с некоторым испугом воззрилась на рисунок.
– Ну, здорово, конечно, но только вот эта линия… Она полнить не будет?
– Она сделает тебя у́же. И ты еще запомни на будущее – круглые вырезы тебе носить нельзя.
– Потому что морда круглая?
– И поэтому тоже, хотя я люблю твою круглую морду.
В Москве на вокзале Ию встречала Аня, вся зареванная и несчастная.
– Ийка, что же это такое творится, Леху арестовали! Ты просто обязана пойти в полицию и сказать, что он тебя предупредил, то есть спас…
– Конечно, пойду, о чем речь. У него есть адвокат?
– Адвокат? Я не знаю.
– А кто знает? У него жена есть?
– У кого? У Лехи? Нет у него никакой жены! Он, если хочешь знать, меня замуж позвал… Он такой… такой клевый… А теперь что? Ждать его из тюрьмы?
– Да погоди ты! Ты в курсе, кто ведет это дело?
– Это на Петровке. Та девушка на Петровку явилась сдаваться.
– Фамилию следователя знаешь?
– Откуда?
– Разберемся. Поехали!
– Куда?
– Как куда? На Петровку! Но вообще-то мне кажется, это дело прокуратуры. Хотя я ничегошеньки в этом не понимаю, все сведения только из сериалов.
– Ий, уже десятый час, там, наверное, уже никого нет…
– Да, ты права, поздно уже… Тогда едем сейчас ко мне. Я позвоню одной клиентке, у нее муж известный адвокат…
– Сретенский?
– Ну да.
– Это было бы круто!
И они поехали к Ие. По дороге Аня рассказала много интересного. Через три дня после бегства Ии в салон явился сам Курдюмов, он был в бешенстве, орал, матерился, а потом вдруг возник какой-то парень с двумя бейсбольными битами, и они вдвоем принялись с остервенением крушить все, что попадалось под руку.
– Думала, помру со страху, но довольно скоро примчалась полиция. Его схватили, но он, ясное дело, живенько откупился, мне швырнул штуку евро и преспокойно удалился. А через полчаса примчался Леха. Оказалось, это он вызвал полицию, хотел, чтоб этого скота повязали на месте преступления. Сфотографировал все разрушения и велел нам ничего не убирать в салоне.
– Ань, а камера?
– Какая камера?
– У нас есть камера видеонаблюдения.
– А я не знала… Леха еще спрашивал, а я не знала…
– Тогда сейчас же идем туда!
– Почему ты мне не сказала про камеру?
– По-моему, я тебе говорила…
– А по-моему, нет! Ты когда ее поставила?
– Перед Первым мая. А, ты тогда в отпуске была.
Вид разгромленного салона производил гнетущее впечатление.
– Ну и полиция у нас… Они же своими глазами видели, как он тут бесновался. Просто слупили с него денег и даже не задержали, хотя бы для вида… А Леха, который их вызвал, сидит, – потерянно проговорила Аня.
На записи видеокамеры было отчетливо видно все – и побоище, и даже передача денег полицейским.
– Я этого так не оставлю! – вдруг вскипела Ия. – И никому мало не покажется! Я звоню Сретенскому и отдам эту запись ему. И я сама ему заплачу, лишь бы вытащил Леху!
Но на автоответчике у знаменитого адвоката была следующая запись: «Друзья мои, мы в отпуске, вернемся в конце октября. Адвокатам тоже иногда надо отдыхать!»
У Ани потекли слезы.
– Не реви, я знаю, что делать! – не растерялась Ия и набрала другой номер. На минуту стало страшно, а вдруг старухи уже нет в живых? Но вот в трубке раздался знакомый, не по возрасту звонкий голос:
– Я вас слушаю!
– Мария Евграфовна, я не слишком поздно? Это Ия.
– О, Иечка, сколько лет, сколько зим! Что вас заставило вспомнить о вздорной старухе?
– Мария Евграфовна, дорогая, простите меня, я так закрутилась… но мне… мне нужна ваша помощь!
– С Владом поссорились?
– Нет, но…
– Думаете, я ничего не понимаю? Ошибаетесь, деточка! Но на сей раз дело не в нем, я полагаю?
– Да. Не в нем. Я влипла в такую идиотскую историю… Нужен очень хороший адвокат.
– Цивилист? – уточнила Мария Евграфовна.
– Нет, по уголовным делам.
– Боже, во что вы ввязались? Вот что, голубушка, приезжайте-ка сейчас ко мне!
– А не поздно?
– Ерунда! В иных случаях промедление смерти подобно, а откуда мне знать, что у вас не такой именно случай?
– Хорошо, я сейчас приеду.
– Я с тобой! – дернула ее за рукав Аня.
– Мария Евграфовна, а можно со мной приедет Аня? Помните ее? Она у меня в салоне работает?
– Разумеется, можно. Не теряйте время попусту. А я немедленно свяжусь с адвокатом.
– Анька, поедем на скутере, так быстрее.
– Я боюсь!
– Боишься, тогда вали домой!
– Да ни за что! Лучше смерть в седле, чем неизвестность!
Через двадцать минут они уже входили в подъезд Марии Евграфовны.
…Ия вдруг позвонила ему.
– Владислав Александрович!
– Девочка моя! – несказанно обрадовался он. – Что там у тебя? Что-то случилось?
– Нет, просто я ужасно соскучилась.
– Я тоже! И я с ума схожу от беспокойства!
– Все хорошо, я дома, все нормально, это была чепуха, просто я маленько перетрусила, вы не волнуйтесь, пожалуйста!
– Тебе точно не нужна помощь?
– Нет-нет, мне просто… нужны вы.
– Мне не нравится эта фраза! Скажи: Влад, ты мне нужен.
– У меня пока не получается… Я еще не привыкла… Я люблю вас… то есть тебя…
– И я люблю тебя, люблю как сумасшедший…
– Как хорошо, как приятно…
Ия положила трубку и даже застонала от счастья. Влад Голубев, такой далекий и недостижимый когда-то, любит ее до сумасшествия, и он главный в ее жизни. Даже надежда на более или менее справедливый исход этого идиотского дела появилась у нее благодаря Голубеву. Ведь это он познакомил ее с этой потрясающей женщиной, Марией Евграфовной, которая так помогла им с Анькой. К их приезду в ее квартире уже сидел немолодой вальяжный господин, известный адвокат Марк Борисович Виллер. Он внимательнейшим образом выслушал девушек, задал кучу вопросов, казалось бы, совершенно тут неуместных, что-то без конца уточнял, и лишь после этого посмотрел запись.
– Да, дело настолько интересное и обещает стать столь эффектным, что я, пожалуй, не возьму с вас денег, дорогие дамы, но с единственным условием – вы с этой минуты забываете о существовании записи. У вас амнезия, мои красавицы. Вас, понятное дело, будут тягать в полицию, там вы говорите абсолютно всю правду, но как партизанки молчите о существовании записи. И я обещаю вам бомбу! У меня давние счеты именно с этим отделением милиции, тьфу ты, полиции. Моя бомба взорвется на суде! И ваш героический друг, а отныне мой подзащитный, отделается скорее всего условным сроком.
Я знаю курдюмовского адвоката и побороть его для меня дело принципа. А еще я молю бога, чтобы Курдюмов выжил и предстал перед судом… Мария Евграфовна, когда вы меня так срочно вытребовали к себе, я даже отдаленно не мог предположить, какой это для меня будет подарок!
Оказалось, что Марк Борисович живет в одном подъезде с Марией Евграфовной.
Когда девушки ушли, Марк Борисович сказал:
– Бог мой, до чего же красива эта Ия! – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Я так понял, она в разводе?
– Марк Борисович, даже не думайте об этом! У нее есть мужчина, и он находится под моим покровительством.
– О, тогда я отступаюсь, – расхохотался Виллер. – Ни за что не хочу терять такого друга, как вы. Но я, кажется, никогда не видел таких бархатных глаз… Повезло этому вашему знакомому. И она не только красива, она еще и человек хороший, я это сразу заметил.
– Да, она чудная девочка! Я к ней искренне привязана. И советую вам, Марк Борисович, направлять к ней в салон ваших дам, она божественно шьет и у нее безупречный вкус.
– О, когда такой совет исходит от дамы, которая была моделью у самого Диора, ему стоит следовать…
В салон явились двое полицейских в штатском. Все осмотрели, сфотографировали, опросили всех, кто был свидетелем бесчинств.
– Ну что ж, все более или менее ясно, – констатировал один из них.
– А убраться здесь уже можно? – спросила Аня.
– Можно, можно. Только вы это зря все затеяли, девушки.
– Что? Уборку?
– Да нет, не уборку, а эту вашу инсценировку.
– Какую инсценировку? – ахнула Аня. – Или, по-вашему, мы сами тут все разгромили?
– Полагаю, этот вариант вполне возможен, такое нередко бывает, – заметил тот, что постарше.
– А можно узнать, зачем нам это? – полюбопытствовала Ия.
– Ну мало ли, деньжат с богатого дяденьки слупить или же получить страховку, ведь ваш салон застрахован, надо полагать?
– О да, конечно, застрахован, от залива, от пожара, от ограбления, но то, что случилось здесь, ни под одно из этих определений не подходит. Короче, если вы хотите повесить это безобразие на нас, у вас ничего не получится. Впрочем, меня уже ничего не удивляет, после того как, застав хулиганов на месте преступления, их не задержали…
– Вы на что это намекаете? – взбесился полицейский.
– Вы на что это намекаете? – взбесился полицейский.
– Я не намекаю, я говорю открытым текстом, что…
Аня больно ущипнула ее за руку.
– А, ладно. Короче, мы все сказали, что знаем.
– Уметь вовремя придержать язычок, это хорошая черта, похвальная, – резюмировал полицейский.
И с этим они удалились.
– Ийка, ты совсем, что ли, рехнулась? Тебе что, нужны еще разборки с нашим отделением милиции, тьфу, то есть полиции? Ты не волнуйся, я все это записала и сейчас же перешлю Марку Борисовичу, вдруг ему сгодится?
– Но он же не разгромом занимается, а Лехой…
– А тогда зачем, спрашивается, ему та запись? Он же говорил, что у него счеты с нашим отделением, авось пригодится.
А на другой день рано утром к Ие домой явился человек с Петровки. Она открыла ему дверь, и он замер на пороге, до того хороша была эта молодая женщина. Высокая, ноги от ушей, огромные карие глаза на нежном смуглом лице.
– Извините, вы Ия Владимировна Руденко?
– Да, я.
– Вы позволите задать вам ряд вопросов?
– Ну, конечно. Проходите, пожалуйста, хотите кофе?
– Если можно.
– Можно, конечно, а как к вам обращаться? Господин майор или товарищ майор?
– Просто Андрей.
– Хорошо, Андрей. Вам черный или со сливками?
– Черный, без сахара.
– Хорошо. Вот, берите печенье, вкусное.
И задавайте ваши вопросы.
– Вы не торопитесь?
– Нет. Мой салон еще не работает.
– Да-да, я в курсе. Так вот, Ия Владимировна…
– Лучше просто Ия.
– Ия, вы давно знакомы с господином Курдюмовым?
– Я с ним, собственно говоря, и не знакома. Он отец моей клиентки, он приезжал с ней ко мне в ателье и произвел очень неприятное впечатление.
– Чем именно?
– Ну, во-первых, его дочь, очень милая девушка, была им до такой степени запугана, что в его присутствии боялась даже съесть печенье. А когда свадебное платье было готово, Курдюмов сам явился за ним, без дочери, сказал, что она наказана, и вел себя отвратительно, хамил, угрожал…
– По какому поводу?
– Я уж всех подробностей не помню, но, кажется, я, с его точки зрения, недостаточно почтительно ему ответила, а он стал сыпать угрозами. Но мне и в голову не могло прийти, что эти угрозы могут оказаться реальными…
– А что произошло потом?
– А потом ко мне пришел Алексей Чащин и предупредил.
– Вы были с ним раньше знакомы?
– Да, мы учились в одном классе. Он всегда был отличным парнем…
– Отличные парни у таких, как Курдюмов, не работают.
– Андрей, это стереотипное восприятие.
Я вот сейчас разговариваю с вами, и у меня создалось впечатление, что вы нормальный человек, я не подозреваю вас во всех смертных грехах, а вчера ко мне в разгромленный салон явились ваши коллеги из нашего отделения полиции и прямым текстом заявили, что я сама его разгромила… Так почему бы мне не перенести мое отношение к ним на вас? Мол, все полицейские коррупционеры и взяточники…
Андрей Мануйлов с огромным удовольствием смотрел на эту красавицу, которая говорила с такой горячностью, с такой страстной убежденностью, что он невольно подумал словами песенки: «Ах, какая женщина, мне б такую!»
Он еще долго задавал вопросы, порой совсем неожиданные, словно хотел поставить ее в тупик, но она на все отвечала спокойно и вдумчиво и явно ничего не скрывала.
Она сварила ему еще кофе, сделала бутерброды. Он внушал ей доверие и даже симпатию.
Напоследок она все-таки не удержалась и сказала:
– Андрей, я знаю, что задавать вопросы ваша прерогатива…
– Валяйте, задавайте! – улыбнулся он.
– Скажите, а Чащин… ему дадут срок?
– Ну, это будет решать суд, но он активно сотрудничает со следствием, и это ему зачтется, как и тот факт, что он предупредил вас… Не исключено, что отделается условным, к тому же у него потрясающий адвокат. Есть еще вопросы?
– Один! А Курдюмов?
– Если выживет, мало ему не покажется.
– Тогда последний вопрос! А та девушка? Неужто ее посадят после всего того, что она пережила?
– Но она все-таки стреляла в живого человека.
– Какой же Курдюмов человек? Он монстр!
– Видите ли, Ия, правосудие не оперирует подобными понятиями. И как представитель правоохранительных органов я не могу принять вашу формулировку, но как просто человек я с вами согласен, Ия. И еще, как говорится, не для протокола, я страшно рад, что Чащин оказался вашим одноклассником.
И с этими словами майор полиции Андрей Мануйлов удалился.
Работа в Аргентине близилась к завершению. Владислав Александрович все дни напролет снимал, записывал, а по ночам систематизировал сделанное днем, с трудом выкраивая считаные часы на сон. И чувствовал себя счастливым. Ия нашлась, у нее все в порядке. Сын и родители тоже ни на что не жаловались. Он даже научился справляться с теми впечатлениями от встреч с бывшими согражданами, что поначалу тяжким грузом ложились на душу. Загонял их до поры до времени в самые дальние уголки сознания, точно зная, что, когда начнет писать книгу или делать программу, сумеет, как актер, их оттуда вовремя извлечь.
Как бы поздно он ни ложился, перед сном всегда проверял почту. Вот и сегодня он не изменил своей привычке. Среди прочего какой-то неведомый отправитель прислал ему что-то, и это явно не было спамом. Он секунду помедлил, почему-то ему вдруг стало как-то неуютно.
«Вчера в Москве, в госпитале им. Бурденко, скончался крупный московский бизнесмен Валерий Курдюмов. Скончался от полученных ранений. В бизнесмена стреляла молодая женщина Лидия Кострова, которая потом сама явилась на Петровку, 38. В связи с этой весьма странной историей были задержаны трое охранников Курдюмова, из рассказов которых следует, что покойный был фигурой весьма неоднозначной…»
Ну и какой дурак мне это прислал? Какое мне-то дело до этого неоднозначного покойника? Я уголовной хроникой сроду не занимался, и вообще я страшно хочу спать. Он собрался уже удалить полученную статью, как вдруг в глаза ему бросились слова «красавица Ия Руденко». И сердце оборвалось.
«Последней жертвой сексуального маньяка стала хозяйка салона свадебных и вечерних платьев красавица Ия Руденко. Однако, судя по всему, женщина отделалась легким испугом. Подробностей мы не знаем, однако нам стало известно, что салон Ии Руденко был разгромлен и, по словам приемщицы Анны Звягиной, сделал это сам Курдюмов, когда узнал, что намеченная им жертва куда-то исчезла. Однако полиция, прибывшая на место преступления, Курдюмова почему-то не задержала. Остается только строить предположения почему».
У Голубева все поплыло перед глазами. Он вернулся на несколько абзацев назад.
«Оказывается, Валерий Курдюмов, человек жестокий, необузданный и чрезвычайно охочий до красивых женщин, уже неоднократно проделывал следующее: он похищал девушку, насиловал, неделю держал в темном подвале без еды, а потом тайно вывозил на Лазурный берег, где совершенно сломленную жертву начинал всячески ублажать – морально, материально и сексуально. А когда девушка ему надоедала, он отправлял ее восвояси с солидной суммой денег. Одна из девушек покончила с собой. Но что характерно – ни одна из жертв по возвращении не обратилась в полицию. Судя по показаниям охранников, всего таких историй было шесть. Седьмой должна была стать Ия Руденко…»
Голубева прошиб холодный пот. Так вот что значило ее исчезновение, вот от кого она пряталась! Бедная моя девочка! Нет, ее нельзя больше оставлять надолго. И вообще… Надо на ней жениться. Но я же не могу, я дал себе слово, что у Саньки не будет мачехи. Нельзя мне жениться на ней, она же захочет ребенка… И это только естественно, но так же естественно Санька станет ревновать меня к малышу и его матери. А как этот шаг восприняли бы родители? Но и Ию я не могу бросить. А ведь она даже не заикается о браке. Но рано или поздно непременно заикнется. Все они на эту тему заикаются… Но моя Ия – не все, она чудо! «Красавица Ия Руденко». Как-то никогда не думал о ней как о красавице. Вот Алина, та была настоящая красавица, а Ия… Она мой дивный жирафенок, любимая девочка, и я, кажется, не смогу без нее жить… Но что же делать? Вот вернусь в Москву и поговорю с мамой. Как-нибудь невзначай познакомлю Саньку с Ией… А что такого в конце-то концов? Поженимся, будем жить отдельно, а с ребеночком повременим. Пусть Санька еще подрастет, привыкнет к Ие, может, даже подружится с ней. А там… Может, мы еще и не уживемся вместе… Так зачем спешить с ребенком? Я как-то спросил, почему у нее нет детей. Она пожала плечами, мол, муж не хотел. А может, она и сама не хочет? Да нет, вряд ли. Просто она меня еще побаивается, не верит, наверное, все зовет на «вы» и по имени-отчеству, только в самые жаркие минуты иногда шепчет: «Влад, любимый!» От воспоминания об этих «жарких минутах» мгновенно пересохло в горле. Он посмотрел на часы. В Москве сейчас день.
– Алло! – донесся до него знакомый и такой уже родной голос.