– Алло! – донесся до него знакомый и такой уже родной голос.
– Жирафка моя, как ты?
– Ой, это вы! Какое счастье! Когда вы возвращаетесь?
– Через неделю только, но я смертельно соскучился.
– И я! Смертельно.
– Ты что, плачешь?
– Нет, что вы… Это я от чувств.
– Родная моя, ты почему ничего мне не говорила об этом кошмаре?
– Вы о чем?
– О Курдюмове.
– А… Я не хотела вас пугать, вы же так далеко! Но все же обошлось.
– Каким образом?
– Я все вам подробно расскажу, когда вы приедете.
– Да, пожалуй, так будет лучше, ты права, моя девочка!
Они еще поговорили. Сна не было. Он включил скайп и позвонил матери.
– Владя, у вас же там ночь! Ты почему не спишь?
– Да не спится что-то, мамочка. Что у вас? Как Санька? Он дома?
– Нет, он в бассейне с дедом. Владя, у тебя неважный вид.
– Я тут здорово вымотался, мама.
– И, по-моему, ты хочешь мне что-то сказать, Владя?
– Да, мама, ты меня хорошо знаешь, – улыбнулся он.
– Неужто тебя это удивляет?
– Да нет, – засмеялся он, – я хочу спросить у тебя совета.
– Из Аргентины?
– Да, приспичило, мамочка!
– Ты что, жениться собрался?
– Ох, мамуля, ничего-то от тебя не скроешь.
– Не приведи господь, на аргентинке?
– Нет, мамуля, на москвичке.
– И на том спасибо. Она молодая?
– Двадцать восемь.
– Дети есть?
– Нет.
– Красивая?
– Очень.
– Чем занимается?
– У нее свой салон свадебных платьев.
– Портниха?
– Можно и так сказать.
– Тебя любит?
– Да.
– Ты в этом уверен?
– Уверен.
– Ребенка хочет?
– Наверное, но без фанатизма.
– А ты-то сам, сын, почему не решаешься? С чего вдруг тебе мамин совет понадобился? Как-то на тебя не похоже, Владя.
– Не знаю, – смущенно засмеялся он.
– А я вот знаю! Тебе просто приспичило среди ночи поговорить о ней, я права?
– Ты у меня самая умная мама на свете.
– Я знаю своих паппенгеймцев[2]! А ведь ты мне о ней уже говорил… Как ее зовут?
– Ия.
– Ия? Ох, Владька, а это часом не младшая сестренка твоей Алины?
– Она, мама.
– Так она же вроде с детства была в тебя влюблена?
– Ты и это знаешь?
– У меня вообще хорошая память, особенно когда дело касается моего единственного сына. Выходит, у девчонки мечта детства сбылась? Надо же, повезло ей. Вот что, сын, познакомь-ка меня с ней. Но для начала только меня, чтобы волну не поднимать.
– Ладно, мамочка, я рад, что ты не встретила эту новость в штыки.
– А я давно мечтаю, чтобы ты женился на хорошей женщине. Да, а как к вашему роману отнеслась Алина?
– Мне нет дела до этого. Это давно пройденный этап.
– Ну не злись, я просто из бабьего любопытства спросила. А хочу я только одного – чтобы ты был счастлив. А за Саньку не волнуйся, мы с отцом внушаем ему, что если даже папа женится, никакой трагедии не произойдет. Он же все равно будет жить с нами. Ты же не собираешься отнять его у нас?
– Да что ты, мама, в его жизни ровным счетом ничего не изменится.
– Ну вот и прекрасно, но для начала все же познакомь меня с этой Ией.
– Непременно, мамочка! И спасибо тебе!
Донельзя растроганный разговором с матерью, он наконец уснул.
Ия, Аня и девушки-швеи приводили салон в порядок. В ходе уборки выяснилось, что помимо прочих разрушений Курдюмов умудрился расколошматить очень дорогую электронную машинку, без которой многие операции практически невозможно выполнить на должном уровне.
– Чтоб ему гореть в аду синим пламенем, – высказалась одна из девушек.
– Так горит уже, не сомневайся, поджаривается на медленном огне, – заверила ее Аня. – Ий, а ее можно будет отремонтировать?
– Не уверена, это ж все-таки электроника, а электроника не любит, чтоб по ней бейсбольной битой колотили. Но я уже вызвала мастера из фирмы.
Однако мастер, приехавший на следующий день, осмотрел машинку и только руками развел:
– Ничего не выйдет. Диагноз – на помойку! А жаль, такая была машинка хорошая, умная и надежная.
– Не то слово, – чуть не расплакалась Ия. На новую машинку нужны большие деньги, не говоря уж о том, что ее не пойдешь купить в магазин, надо заказывать, а это требует времени, и притом немалого.
Пострадали еще и вышивальная машинка, компьютер, телефонный аппарат.
– Нет, ты скажи, что у нас за полиция? Просто полицаи какие-то! Это ж надо придумать – мы сами все это устроили, вот усоски, – кипятилась Аня, – и они, между прочим, на свободе разгуливают, а Леха на киче парится.
– Ничего, когда Марк Борисович на суде нашу запись покажет…
– Да ну, Ий, я вообще не понимаю, какое отношение наша запись имеет к этому суду? Курдюмов подох, туда ему и дорога! Суд будет над Лехой… И еще над той несчастной… И при чем тут эта запись? Ты понимаешь?
– Ну, если честно, не очень… Хотя нет, понимаю, ведь Марк Борисович говорил, что…
А вообще, Мария Евграфовна считает, что адвокат тогда хорош, когда его нельзя просчитать, адвокат своего рода фокусник, который вместо ожидаемого кролика вдруг достает из шляпы, допустим, рысь.
– Круто! Она вообще крутая тетка!
– Да уж!
– Ий, а как ты думаешь, вытащит Марк Борисович Леху?
– Вытащит, обязательно вытащит! – горячо заговорила Ия. – Я просто уверена, особенно теперь, когда Курдюмов умер. Он же так мне помог и следствию теперь помогает. А вот Кострову скорее всего посадят… Марк Борисович говорит, что у нее не самый лучший адвокат.
– Жалко ее, просто сил нет, – всхлипнула Аня. – Как тебе повезло, Ийка… И мне тоже… Я Леху встретила… Знаешь, я тут на днях ночью проснулась, ну, когда сообщили, что этот мерзавец подох, и подумала…
– Что ты подумала?
– Ий, а ты мне платье на свадьбу сошьешь?
– Ты совсем дура?
– Так сошьешь?
– Не задавай дурацких вопросов.
– Ий, а я настоящее хочу, белое, пышное и с фатой…
– Никаких проблем, сошью белое, пышное, но с работы уволю! – засмеялась Ия.
– Ну, Ийка, я же серьезно.
– А что, Леха тебе уже предложение сделал?
– Ну, если честно, формально еще не сделал, но намекал, мол, хорошо бы нам с тобой вместе жить… Это разве не предложение?
– Ань, ты погоди, не торопись, тюрьма – дело такое…
– Ты о чем?
– Ну, мало ли каким он из всей этой заварухи выйдет…
– Да ну тебя, Ийка, перестань! Дай хоть помечтать!
– Ань, а шлейф на платье тоже нужен?
– А как же! У моей двоюродной сестры мальчишки-двойняшки, одинаковые, не отличишь, вот шлейф и понесут. Такие сладенькие карапузы…
– Сколько лет?
– Пять. Ийка, а ты сама… неужели замуж не хочешь?
– Не хочу.
– Но ты же любишь своего Голубева?
– Люблю. Еще как люблю… Но замуж за него не хочу.
– Но почему?
– Понимаешь, я его немного боюсь, что ли… Он такой умный, образованный, талантливый. Я боюсь, что ему скоро станет со мной скучно. Знаешь, я всегда его немного боялась… особенно когда он снимал очки…
– Почему?
– Я как-то забывала, какие у него голубые глаза…
– Ну ты и дура!
– Знаю, что дура, набитая дура!
– Слушай, а как он в койке?
– Ань, я не выношу эти разговоры.
– А мы не будем разговаривать, ты просто скажи, хорош или нет.
– По-моему, лучше и быть не может, я же его люблю…
– А Леха в койке орел… – тяжело вздохнула Аня. – И я его тоже люблю. Всегда раньше думала, что мужа надо какого-нибудь статусного, а вот встретила простого охранника и пропала…
– Леха не простой охранник, Леха по-настоящему хороший человек.
– Это да! Ий, скажи, как думаешь, женится на мне этот по-настоящему хороший человек?
– Обязательно женится, я просто уверена!
– А ты все-таки выйдешь за своего Голубева, и мы не будем дружить домами.
Ия с удивлением взглянула на подругу, улыбнулась и сказала:
– Домами, может, и не будем, а просто дружить – обязательно.
– Ийка, как же мне повезло, когда ты взяла меня на работу!
– Мне тоже повезло, что я взяла тебя на работу, хоть ты и мечтаешь о платье со шлейфом.
Ашот как в воду глядел. Ию буквально осаждали журналисты, ей то и дело звонили с разных телеканалов, уговаривали принять участие в ток-шоу. Она всем отказывала.
– Вы странная, я не понимаю, – в сердцах сказала ей девушка, приглашавшая ее на очередное ток-шоу на федеральном канале, – это ж такая реклама для вашего салона! И притом совершенно бесплатная. Нерационально, Ия!
– Ничего, как-нибудь!
– Да почему? Чего вы теперь-то боитесь?
– Я ничего не боюсь, просто не хочу, можете вы это понять?
– Не могу! Но и заставить вас не могу, к сожалению. Обычно все так рвутся в телевизор, а вы…
– А я не рвусь, вот такая я ненормальная.
Часть четвертая
Владислав Александрович прилетел в Москву глубокой ночью, а потому никого не известил о времени прилета – ни Ию, ни родителей. Ему безумно хотелось поехать прямиком к Ие, но вламываться к ней среди ночи, да еще после утомительного многочасового перелета с пересадками, счел излишним.
Войдя в свою холостяцкую квартиру, где все было привычно, он вдруг испугался – а как будет, когда здесь поселится женщина, хоть и любимая, но все равно еще немного чужая, со своими запахами, звуками, привычками. А вдруг все это придет в противоречие с моими привычками и вкусами? Сейчас мне все абсолютно ясно – я спокойно приму душ, выпью горячего крепкого сладкого чаю, съем бутерброд с сыром и лягу в чистую постель. Два раза в неделю будет приходить домработница Полина Викторовна, милейшая пожилая женщина, которая всегда очень ко мне внимательна, следит за тем, чтобы к моему приезду в доме был порядок, а в холодильнике все, что нужно для нормальной жизни и работы. Она хорошо знает мои вкусы и привычки. А как же Ия? А Ия тоже нужна мне, но, наверное, все-таки не здесь… А там, у себя. Да, пожалуй, так будет лучше. Но я обязательно женюсь на ней, чтобы не увели. Но жить будем врозь. Совсем неплохая идея, между прочим. Будем вместе ездить отдыхать.
И Саньке можно пока ничего не говорить, чего зря нервировать мальчишку. Кстати, вполне возможно, Ие идея такого гостевого брака может понравиться. И меньше шансов, что она захочет родить. Что-то нет у меня сил на младенца в доме. Вся работа полетит к чертям, а ее сейчас столько, что и вздохнуть скоро будет некогда. Ну, если, конечно, Нине не вздумается мстить мне за обманутые ожидания, хотя, видит бог, я ничего ей не обещал.
Ия вернулась домой в полном изнеможении. Помимо всех дел в ателье, достаточно грустных в сложившихся обстоятельствах, ее еще вызывали на Петровку, где симпатяга Андрей Мануйлов опять задавал ей кучу вопросов, и хотя он абсолютно ни в чем ее не обвинял и, похоже, даже не подозревал, но само это учреждение внушало тоску и какой-то безотчетный страх. От этого она устала еще больше.
Дома она первым делом сбросила с себя все, долго стояла под душем, смывая усталость и страх, потом накинула легкий халатик – в квартире уже включили отопление – и открыла холодильник, в котором практически ничего не было, кроме куска масла и пластиковой упаковки с селедкой. Не густо. Ни хлеба, ни картошки в доме не было. Тогда к чему селедка? Надо бы одеться и пойти что-то купить. Ерунда! Сварю гречневой каши. С маслом очень даже вкусно. Она поставила кашу на плиту, и в этот момент кто-то позвонил в дверь. Неужто Голубев? Ее захлестнуло восторгом. Но на всякий случай она спросила:
– Кто?
– Ия, это я, Роман!
– Ром, ты чего? – крайне удивилась она.
– Впустишь?
– Заходи.
– Привет, выглядишь не очень…
– Зато ты цветешь. Как твоя авиакомпания?
– Создается! – просиял Роман. – Знаешь, это так интересно, все с самого начала, практически с нуля, кручусь как белка в колесе, за всеми глаз да глаз нужен, разгильдяйства много, надо в корне пресекать, ну, сама понимаешь…
– Рада за тебя. А ко мне-то ты зачем пожаловал?
– Я в курсе, что с тобой произошло. Ужас какой!
– Слава богу, до настоящего ужаса не дошло.
– Знаю, все знаю. Ий, я вот тут тебе принес…
Он вытащил из роскошного кейса крокодиловой кожи толстую пачку пятитысячных купюр.
– Это что?
– Странный вопрос, деньги, не видишь разве?
– Какие деньги? Зачем?
– Отвечаю по пунктам. Деньги российские, деревянные, тебе на восстановление салона.
– Ром, спасибо, конечно, но с какой стати?
– Тебе не нужны деньги?
– Очень нужны.
– Тогда бери и пользуйся.
– И что я буду тебе должна?
– Абсолютно ничего. Это просто подарок. Ты же мне все-таки не чужая.
– Вот как? Интересно.
– А что тут такого? Это мои деньги, я заработал, тут четыреста тысяч, должно хватить…
– Ромка, тебе там плохо, да?
– Да что ты! Мне замечательно, но просто я же понимаю, каково это… А вообще, Ийка, ты прости меня, я любил тебя, честно, но такой шанс… Разве я мог мечтать о том, что стану директором авиакомпании? Думаешь, я не понимаю, как все это выглядит в глазах людей? Но мне наплевать… Только не на тебя. Но ты же не осталась одна, правда?
– Правда, Ромка, правда. И я давно тебя простила. Если б ты не ушел, кто знает, может, я пропустила бы главную любовь своей жизни…
– А это случайно не Михась главная любовь твоей жизни? – вдруг напрягся Роман.
– Нет, что ты! Миша чудесный человек, но это не он.
– А мне тогда показалось, что он к тебе неровно дышит.
– Говорю же тебе – не он!
– Ну и хорошо, – как-то потерянно проговорил Роман. – Ладно, я пойду. Дел невпроворот, вот вырвался к тебе, а время поджимает уже…
– Ром, ты деньги-то забери.
– Начинается! Ий, а ты от брата деньги бы взяла?
– Но ты же мне не брат, а бывший муж.
– Ну и что? А разве бывший муж не может войти в положение бывшей жены? Тебе же наверняка позарез нужны эти бабки?
– Факт. Нужны.
– Вот и бери.
– Хорошо, я возьму, но только в долг.
– Хорошо, пусть в долг, – поморщился Роман. – Отдашь, когда сможешь.
– Спасибо тебе, Ромка, я тронута. Не ожидала.
И она чмокнула его в щеку.
А он вдруг обнял ее, прижал к себе и прошептал:
– Это ты для любимого такой халатик надела, вернее, полхалатика? Правильно, здорово действует!
И с этими словами он вышел из квартиры. Ия стояла в полном ошалении. Но пачка денег на кухонном столе осталась. Надо же… Неужели он, несмотря ни на что, меня любит? А я его уже совсем не люблю. Но он, несомненно, хороший парень, не жлоб, не подонок, так, немножко продажный…
Гречневая каша тем временем давно сварилась.
Владислав Александрович проснулся с головной болью, которая всегда сопровождала его возвращение из стран Западного полушария. Перемена часовых поясов штука утомительная. Вставать не хотелось. Может, поваляться еще, никто ведь не знает, что я уже вернулся. Санька сейчас в школе, Ия на работе. Ия… Он вдруг отчетливо вспомнил фантастический вкус ее губ, руки истосковались по нежной смуглой коже, которой подходили только затертые, трафаретные сравнения – шелк, бархат… Нет, не шелк и не бархат, а шкурка маленького жирафенка… У него перехватило дыхание. Он вскочил, побрился, оделся, наскоро что-то сжевал и выбежал из квартиры. По дороге он конечно же попал в пробку. Вытащил мобильный и позвонил в салон. Ответила ему, по-видимому, Аня.
– Простите, могу я поговорить с госпожой Руденко? – произнес он, изменив голос, а почему, и сам не знал.
– А вы по какому вопросу? – осторожно осведомилась Аня. В последнее время Ию замучили звонками журналисты.
– По личному.
– А ее сегодня не будет.
– Спасибо!
И он помчался к ее дому. Неужели я сейчас увижу ее, поцелую, прижму к себе, вдохну легкий запах ее духов…
Но сколько он ни звонил в дверь, никто ему не открыл.
Что я за идиот! Почему не назвался Ане, а ляпнул дурацкое «По личному»? Поди пойми…
Он подъехал к ателье, взбежал по ступенькам, открыл дверь. Никого, но колокольчик на двери звякнул. Выглянула Аня.
– Ой, это вы! Здравствуйте, с приездом!
А Ийки нет, она поехала машинку новую заказывать. Вы знаете, что тут у нас было?
– Только в общих чертах.
– Да нам этот урод тут все поразбивал.
И, главное, дорогущую машинку, мы просто не знали, что делать, но вчера Ийке денежки неожиданно обломились, вот она и помчалась новую заказывать, – тараторила Аня. Она тоже почему-то побаивалась Голубева. – Ой, а она вообще-то в курсе, что вы приехали? Или это сюрприз?
– Да нет, неважно… А когда она должна вернуться?
– Ой, не знаю, ей еще надо с адвокатом встретиться.
– С адвокатом? Зачем ей адвокат? – насторожился Голубев.
– Так это не ей… Просто это она нашла… Ой, знаете что, пусть лучше она сама вам все расскажет, я еще не дай бог чего-нибудь напутаю…
В душе поднялось глухое раздражение – знает же, что я должен приехать, а тут у нее какие-то дела, видите ли… Он набрал ее номер. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Черт знает что! И волна слепой бессмысленной ревности вновь окатила его. Откуда это ей «обломились» деньги? Уж не отрабатывает ли она их? Мало ли… Желающих, похоже, тьма. Стоило мне уехать, как ее чуть не похитили… Адвокат… Что еще за адвокат? Какой-нибудь лощеный красавец, который в чем-то там ей помогает и за помощь берет натурой? Но я же собираюсь на ней жениться… Нельзя, я с ума сойду от ревности, это добром не кончится. Но тут же он сам себя одернул. Что за мерзкая чушь лезет в голову? Какие у меня основания хоть в чем-то ее подозревать? Она чудесное, чистое, любящее существо. Она, как жена Цезаря, вне подозрений! Тоже мне, Цезарь нашелся! И она пока еще тебе не жена. Но будет! Я люблю ее! И в этот момент она вдруг позвонила.
– Боже мой, вы в Москве! Вы мне звонили? Простите, я была вне зоны, – слегка задыхаясь, говорила она. И такая искренняя радость была в этом голосе, что все сомнения мгновенно улетучились.
– Ийка, любимая моя, я так соскучился! Где ты?
– Мотаюсь по всяким неинтересным делам. Когда мы увидимся?
Людмила Васильевна волновалась. Сын позвонил и сказал, что хочет сегодня же познакомить ее со своей Ией. Они договорились, что Людмила Васильевна придет в кафе, где «случайно» окажутся Владислав Александрович с Ией.