— Ложку чайную дайте, пожалуйста. Ложку дали, заварку удалось потеснить, но легче от этого не стало: кружка нагрелась, а пить с ложки я терпеть не могу. Я начала злиться, но опять вежливо попросила:
— Можно мне чашку? То есть можно, я из своей в вашу водку перелью?
Верка моргнула глазами, а я перелила, направилась к раковине и пошарила глазами в поисках хоть какого-нибудь средства, способного отмыть толстый слой грязи с чашки. Но о достижениях цивилизации здесь слыхом не слыхивали. Мысленно чертыхаясь, я попробовала оттереть ее руками и тут поймала взгляд Алексея, насмешливый и как будто одобрительный. Хозяева взирали осуждающе. С их точки зрения, я была чужого поля ягода и доверия не заслуживала. Мне плевать было на их взгляды, я точно знала, что грязь вредит моему здоровью, и решила их попросту игнорировать.
Где-то через час они захмелели; сначала Гришка стал клевать носом за столом, а потом и Верка. Алексей по очереди отнес их в комнату, на диван пристроил и вернулся ко мне.
— Неужели мы здесь жить будем? — нахмурилась я.
— Не знаю, как ты, а я буду.
— Грязь. Гадость какая. Таракан побежал, я видела.
— Подумаешь, таракан.
— Я их боюсь.
— Привыкнешь. Они даже не кусаются, просто бегают. Хотя, если хочешь, можешь устроиться в гостинице, в президентском номере.
— Нечестно так со мной разговаривать.
— А я хвастался, что честный?
— Давай не будем ссориться, — решила я проявить добрую волю. — Это твои родственники?
— Ты ж слышала.
— Здесь две комнаты?
— Ну…
— Я ведь не могу спать в одной комнате с ними, верно?
— Положим, и что?
— Как же мы разместимся? — Просто мы разместимся, В малень — кой комнате диван и кресло. Если ты дума — ешь, что я к тебе приставать начну, так не дождешься и не мечтай.
Что ж так? — насторожилась я
— А не нравишься ты мне.
— Как это? — От неожиданности я даже растерялась.
— А вот так. И не выпендривайся. Ты обыкновенная шлюха, таких в каждом кабаке червонец дюжина.
Я подавилась чаем.
— Ты чокнутый, что ли?
— Ага. Ты в своей фирме чем занималась, гостей встречала? Шлюха — она и в Африке шлюха, хоть рубль стоит, хоть сотню баксов.
Я захлопала глазами и поинтересовалась, не имея особого желания вступать в конфликт:
— Ты женщин в принципе не уважаешь или исключительно меня?
— В принципе.
— Слава Богу, не одна страдаю… Я не хотела твою родню обидеть, правда, — затараторила я примирительно. — Извини. И тараканы… если не кусаются, пусть бегают… Я тебе очень благодарна за то, что ты решил мне помочь.
— Я не решил.
— Тогда за то, что до сих пор не сдал.
— Время есть.
— Слушай, может, пока время есть, я в комнате приберусь? И нам на пользу, и тараканам веселей. Он промолчал, сурово нахмурившись.
Комната стала выглядеть почти человеческим жильем. Оценил это Алексей или нет, мне неведомо. Он уселся в кресло, и некоторое время мы молча разглядывали друг друга.
— А душ принять можно? — поинтересовалась я наконец. — Я в том смысле, прилично ли это?
— Делай что хочешь, мне без разницы-Мы еще друг на друга попяпились, и я спросила:
— Что у тебя с лицом?
— А что с ним? — усмехнулся Алексей.
— Это в тюрьме, да? — Я придала голосу мягкость, а в глаза тумана напустила.
— А, вон оно что! — Алексей хохотнул. — Это на тот предмет, что рожа у меня разукрашена? Не угадала, дорогуша, мамкина промашка.
— Как это? — не поняла я.
— А вот так — Было мне года четыре, и был у меня стульчик, высокий такой, на ножках. Захотел я пить, мамуля налила воды в стакан и мне подала, А я-то, шустрый, кувыркнулся вместе со стулом, да мордой на стакан. Он, само собой, разбился, и меня долго штопали. А мамка только причитала: одно хорошо, что глаза целы.
— А носом ты шлепнулся на чайник? — от души порадовалась я своей сообразительности.
— А носом я шлепнулся с велосипеда, поцеловался с канализационным люком сразу в двух местах. Еще с дерева падал и руку ломал. Если тебе интересно, расскажу подробно.
— Не интересно.
— Жаль.
— Задушевной беседы что-то не получается. Пойду-ка я в ванную, может, местная фауна потеснится, и я вымыться сумею.
Вернувшись из ванной, я ошалело замерла в дверях — Алексей сидел на полу рядом с деревянным ящиком и извлекал оттуда оружие. Целый арсенал.
— Это что? — сглотнув, спросила я.
— А то не видишь.
— Что, вот так просто в квартире двух любителей выпить такое и хранится?
— Припасли.
— Интересные люди, — покачала я головой, устраиваясь на диване. — Где ж это продается?
— Там же, где покупается.
— Ты чего вредный такой?
— Нормальный.
— Значит, воевать собрался, с Серым? Это он тебя в тюрьму пристроил? А кто такой крестный?
— И ты еще удивляешься, что тебя убить хотят? Удивляться надо. как жива до сих пор.
— В том смысле, что я много болтаю? Это нервное. Ты не обращай внимания, ладно?
Он понял буквально и перестал обращать на меня внимание вообще. Надо было с ним как-то подружиться. Не придумав ничего лучшего, я спросила:
— Это что, граната?
— Шарик надувной.
— Ну, не нравлюсь я тебе и не нравлюсь, ты мне тоже не нравишься. Чего ж вредничать?
— Граната, граната.
— А как она работает?
— Хорошо она работает, рванет — и останется только мокрое место.
— А что сделать надо, чтобы рванула? — Он поднял голову и уставился на меня. — Чего глаза пялишь? — не выдержала я. — Трудно объяснить? Вдруг пригодится?
— Чего тебе пригодится?
— Граната.
Неожиданно он засмеялся.
— Чего ж тебе так весело? — окончательно разозлилась я.
— Да так. Когда мне два года отдыха-лось, я мечтал, как вернусь и все такое… о многом думалось, но чтоб так…
— Как? — разозлилась я.
— По-дурацки. Сидит передо мной баба на диване и просит объяснить, как граната взрывается. Прикинь?
— Прикинула. Чем выпендриваться, лучше б объяснил.
— Ладно, — пожал он плечами — и объяснил. Ничего особо сложного я не усмотрела. При случае вполне можно рвануть,
Приставать к нему я больше не стала. он с оружием еще минут двадцать пораз-влекался и ящик куда-то утащил. Потом заглянул в комнату и сказал:
— Я в ванной.
Оставшись одна, я провела экскурсию по квартире, подивилась количеству грязи на квадратный метр, но ничего примечательного не обнаружила. Хозяева храпели, а тараканы по стенам шныряли. Повезло соседям. На тумбочке в прихожей пылилась груда бумаг. Покопавшись в них, я обнаружила губернскую газету, датированную сегодняшним днем, и прихватила ее в комнату — не то чтобы я поклонница городской прессы, но надо было как — то время скоротать.
Взгляд мой остановился на колонке «Происшествия»; «12 июня в гостинице „Альбатрос“ областного центра гр. Л., уроженец Киева, в состоянии алкогольного опьянения нанес ножевые ранения своему родственнику П., гражданину Украины. От полученных ран П. скончался. Л. с места происшествия скрылся. В результате оперативно — розыскных действий преступника удалось задержать».
Чертыхнувшись, я заметалась по комнате, прикидывая, куда газету спрятать, чтобы она не попалась на глаза Алексею. Оперативность родной милиции была некстати. Конечно, в конце концов он все равно узнает, но сейчас не время. Я сунула газету под диван, а сама села в кресло, стараясь успокоиться. События развивались чересчур стремительно, одно утешало: пока все в пределах нормы, как любил говорить один умный человек, правда, уже месяц мертвый.
Тут ввалился Алексей, пришиб ботинком таракана и сказал:
— Ты как хочешь, а я спать. Постельное белье отсутствовало. Он принес две подушки и одеяла. На вид жуткая гадость, но высказываться я не стала и устроилась в кресле, а Алексей на диване. Он не спал, таращил глаза в потолок, хотя и лежал тихо, не шевелясь. Я тоже не спала. Хотелось зареветь, а еще больше хоте — лось привычной жизни: размеренной, упорядоченной, комфортной, где не было места гранатам, тараканам и ночлегу в чужой грязной квартире, рядом с амбалом, у которого лицо киллера из комиксов, кровный враг по кличке Серый и неведомый крестный… Вот о нем надо узнать побольше — последнее, что подумала я, проваливаясь в сон,
Утро было ранним и бестолково-суетным. Для начала на пороге возник Гриша и долго вслух изумлялся тому, что спим мы не вместе, как положено мужику и бабе, а врозь. Я лишилась остатков его доверия. Верка бродила хмурая, крикливая и больная. Гришка, все в той же грязной майке, сбегал за бутылкой, и оба повеселели. Алексей с ними выпил и устроился на диване, прихватив газету из прихожей, чем, признаться, меня напугал. Я с тоской на него поглядывала, но он и бровью не повел: как видно, опасных для меня заметок в газете не обнаружил.
Алексей читал и явно ждал кого-то. Гришка с час как ушел куда-то, Верка возилась в кухне, а я тосковала-
— Мы так и будем целый день сидеть? — не выдержала я в конце концов.
Алексей читал и явно ждал кого-то. Гришка с час как ушел куда-то, Верка возилась в кухне, а я тосковала-
— Мы так и будем целый день сидеть? — не выдержала я в конце концов.
— А ты побегать желаешь?
— Нет, не желаю. Но ведь вот так в четырех стенах торчать невозможно.
— Почему это? Безопасно, и Верка обедом накормит, чего ж еще надо?
— Но не можем же мы всю жизнь сидеть в чужой квартире и обеда ждать?
— Послушай, дорогуша, если тебе скучно стало, захотелось приключений и разнообразия, так стоит только за дверь выйти.
— Не заводись. Ты у родни, а я у чужих людей и что — то для себя сделать должна.
— Деньги приготовь, тысяч шесть.
— На что? — удивилась я.
— Слышала, о чем вчера толковали? Тачка нужна, лучше две.
— Ты так говоришь, как будто у тебя план есть, — насторожилась я.
— Есть, — кивнул он.
Слишком лаконично, я захотела уточнить:
— План, как меня избавить от неприятностей?
— А я что, подряжался? — вытаращил он глаза.
— Господи! — всплеснула я руками — С какой стати мне тогда деньгами швыряться, будто они у меня лишние?
Тогда мотай, куда ты там собиралась.
— Что-то не хочется, — вздохнула я. — Выйду на вокзале в чужом городе и куда? Нет, я уж лучше с тобой посижу. Верка обедом накормит, тараканы — как родные, рядом шныряют, жить можно.
Алексей ухмыльнулся и уставился в газету.
— А зачем нам две машины? — спросила я через пару минут.
— Пригодятся.
— Оно конечно. Судя по тому, как ты джип разделал, — , и двух будет мало. Ты на него всю жизнь копил или позаимствовал?
— Позаимствовал.
— Я так и подумала… Валяй, бери деньги, покупай машины. А вот ты говорил, что я дорогу перешла, это кому?
— У тебя от лишней информации голова не болит?
— Не болит. И оставь мою голову в покое, сам ведь говорил, что охота — процесс необратимый. Так какая мне разница? Хотя бы знать буду, кому спасибо сказать.
Он вздохнул и отложил газету. Я сидела, поджав ноги, искоса на него поглядывала. Хоть и силилась не унывать и смотреть на жизнь оптимистически, но своим оптимизмом и кошку бы не обманула.
— Может, тебе действительно уехать? — минут через пять спросил Алексей, Я отвернулась.
— Куда? Деньги быстро кончатся. Ничего путного делать я не умею.
— Выйдешь замуж. Для такой, как ты, это не проблема. Фамилию сменишь, будет крыша над головой и кормилец.
Я задумалась, потом сформулировала:
— Я хочу выйти замуж за любимого человека.
Он присвистнул.
— Не вижу в этом ничего смешного, — решила я обидеться.
— А я разве смеюсь?
Я повздыхала и решила на жизнь пожаловаться:
— Бежала из квартиры сломя голову, ничего из одежды собрать не успела. Как ты думаешь, я могу зайти домой?
— Не советую.
— Они что, всю жизнь там будут сидеть, меня дожидаясь?
— Если всерьез собрались тебя прикончить — будут.
— Ясно. А вот скажи, крестный твой, он в самом деле тебе крестный или это должность, как в «Крестном отце»?
— В самом деле крестный, — Алексей вдруг засмеялся.
— А Верка — жена Григория, а он брат твоей мамы?
— Двоюродный. И Верка не жена ему, так, живут вместе, она вообще-то жена моего крестного.
— А имя у крестного есть?
— Есть. Николай Савельевич.
— Я ведь не просто так спрашиваю, — пояснила я. — Я все слышала, о чем вы вчера говорили, и кое-что поняла, не маленькая. Твой Николай Савельевкч мне не поможет, а?
— Крестный-то? — Алексей захохотал, как будто я ляпнула что-то чрезвычайно забавное. Отсмеявшись, он покачал головой и сказал равнодушно:
— Он и мне-то помогать не станет, а про тебя и разговору нет.
— Жаль, — вздохнула я, намереваясь продолжить тему, но тут заглянула Верка и позвала обедать.
Ближе к вечеру вернулся Гришка, и не один, а с маленьким юрким мужичком лет тридцати. Физиономия у мужичка была смышленая. Симпатичный Соловей, о котором шла речь вчера. С Алексеем они обнялись, для чего тому пришлось согнуться в три погибели, потом облобызались и долго трясли друг другу руки. Только после этого Соловей заметил меня.
— А это кто? — спросил он, улыбаясь во всю ширину рта. Я тоже в долгу не осталась и выдала свою лучшую улыбку.
— Это Наташка, — сурово сказал Алексей, пресекая дальнейшие вопросы.
— Красивая, — кивнул коротышка.
— Ничего, — проворчал Алексей. — Идем в кухню.
Я прошмыгнула следом. Мужики, а с ними и Верка, сели за стол, выпили. Соловей покосился на меня, но после кивка Алексея сказал:
— Савельич тебя ждет.
— А нет меня, — усмехнулся Лешка.
— Не пойдет. Все знают: ты в городе. Фейерверк вчера кто устроил? Вечером у него Серый был, жаловался, мол, ты вернулся и войну затеял…
— А Савельич?
— Сказал, никакой войны. Мол, Леха с тобой замирится, старших послушает. Война нам ни к чему, нам надо дело делать, и все в таком духе. Серый уехал довольный, своим потом хвастал, что у тебя руки ко ротки.
— Это он так думает.
— Верка говорила? Скорешились они, попрешь на Серого — попрешь на крестного. Подумай.
— Я два года думал.
— Дело твое. По совести. Серый сдохнуть должен, только какой тебе прок от того, что ты его кончишь, если сам за ним следом отправишься?
— Это мне решать.
— Само собой. Только Савельичу все ж таки покажись, ждет. Вы с ним не чужие.
— Ага, — как-то странно усмехнулся Алексей.
— Сегодня поезжай.
— Ладно. Какие новости в городе?
— О тебе болтают. Кто-то рад, а кто-то не очень. Мустафа злой, на его территории двух ребят хлопнули, и вроде бы искали они какую-то девку. Ты об этом ничего не слышал?
— Откуда? Мне своих забот хватает.
— Ну-ну, — весело косясь на меня, сказал Соловей. — Машина под окном, тачка надежная. Братан головой ручался. Вторая у меня в гараже. Куда пригнать?
— Пусть пока там и стоит. Наташ, принеси деньги.
Я было поднялась, но коротышка сказал Алексею:
— Я тебе должен. Что ж, — он встал и хлопнул себя по ляжкам, — поехали.
— Куда?
— Сам знаешь.
— К Савельичу можно попозже, а вот в одно место лучше сейчас. Алексей ушел одеваться.
— Ты меня с собой возьмешь? — кинулась я следом.
— Слышала, что Соловей говорил про тех двоих? И про девку, которую ищут?
— Я могу в машине сидеть. И не высовываться. Мне с тобой спокойнее. А мешать я не буду, честное слово.
— Ладно, собирайся.
Через две минуты я была готова следовать за ним на край света.
Возле подъезда стояла облезлая, сто раз крашенная, похожая на мятую консервную банку «восьмерка». Я всерьез забеспокоилась, что, если ненароком посильнее хлопнуть дверью, она развалится. Оказалось, зря. Алексей сел за руль, выложил из кармана три гранаты и убрал под сиденье. Я насторожилась. Вслед за гранатами под сиденье отправился пистолет. Второй, могу поклясться, остался у него в куртке. Может, зря я с ними напросилась?
Соловей к этим приготовлениям отнесся равнодушно. Алексей аккуратно тронулся с места.
— Как тачка? — минут через десять спросил Соловей.
— Люкс.
— Старался-, . И вот что… Я тебя, Леха, сколько годов знаю… Никакой крестный тебя не удержит, если решил чего… Дачку помнишь, где мы с тобой восемь кусков сняли?
— Ну?..
— Поживи там. О ней никто не знает. Ты да я. Понял?
— Понял.
— Вот и ладненько… Ключи возьми.
Оба замолчали, а я вообще рта не раскрывала. Минут через двадцать мы съехали под мост. Дома здесь были старые, сплошь деревянные, сады, крылечки, колонки с ручейками по асфальту. Я люблю гулять по таким улочкам.
— Чику повидать решил? — усмехнулся Соловей.
— Решил, — кивнул Алексей, тормозя и прижимаясь к обочине. — Сиди здесь, — бросил он мне.
Они вышли и исчезли в переулке. Я вытянула ноги, закрыла глаза и приготовилась ждать. Однако очень скоро мое сонное оцепенение как ветром сдуло. Где-то рядом грохнул выстрел, потом еще один. Я выскочила из машины и заметалась, лихорадочно соображая, что делать. Стреляли как будто из переулка. Тут впереди над огородами взметнулся дымок, через несколько минут повалил клубами, стал густым и черным. Сомнений не было — пожар. Алексей с приятелем не появлялись. Я села за руль и завела машину. Если у них неприятнос ти-в чем я не сомневалась, — это самое разумное, что я могла сделать. И туг в конце переулка появился Соловей. Он бежал как-то боком, руку держал на груди, левая сторона лица была залита кровью, Я опрометью выскочила из машины и бросилась к нему. Когда между нами оставалось несколько шагов, он ухватился за забор и, словно поскользнувшись, упал на землю.
— Где Лешка? — закричала я, вконец перепугавшись, потому что увидела: за грудь он держался не зря, куртка пропиталась кровью, под ней все было разворочено выстрелом — просто чудо, что он смог бе жать.
— Где Лешка? — повторила я, теряя остатки присутствия духа.
— Он… с Чикой… уходить велел… тебе. — прохрипел Соловей, откинув голову и закатив глаза.