— Где Лешка? — повторила я, теряя остатки присутствия духа.
— Он… с Чикой… уходить велел… тебе. — прохрипел Соловей, откинув голову и закатив глаза.
Я почувствовала себя сиротой. Уйти без Алексея? Куда? Да и много ли я без него набегаю?
— Я сейчас, — пролепетала я и бросилась вдоль забора.
Пожар полыхал с чудовищной силой, за две минуты, что я бежала, он охватил весь дом; стекла треснули, и языки пламени вырвались наружу, мгновенно превратив синий пятистенок в черный остов. Возле соседних домов жались люди. Вели они себя как-то странно, смотрели испуганно, и никто на помощь соседям не спешил. Как только я вывернула из-за угла, стало ясно почему: четверо молодцов стояли перед домом и палили из автоматов по металлическому гаражу. Значит, Алексей a неведомым мне Чикой скорее всего были там.
Так и оказалось. Я приникла к забору, пытаясь разглядеть, что происходит. Парни перестали стрелять. В то же мгновение боковая дверь гаража, выходящая в сад, открылась и появился Алексей. На спине у него был человек, выглядевший как-то странно — до меня не сразу дошло, что у него нет обеих ног.
Сгибаясь под тяжестью своей ноши, Алексей бежал через сад — видимо, где-то сзади имелась калитка, через нее он и надеялся уйти. Он исчез из поля зрения, и я бросилась вдоль забора назад, заглядывая в щели, хотя это было совершенно бесполезно: мы находились по разные стороны дома. Чтобы с ним встретиться, мне надо было обогнуть сад и выйти в другой проулок. Кусты малины цеплялись за кофту, раздирали в кровь руки, я чувствовала, что трачу слишком много времени. За домом оказалась помойка, я поскользнулась, упала, с трудом поднялась и побежала дальше и наконец выскочила в переулок. Как раз вовремя: Алексей уже выбрался из сада. Калитки не было, как он ухитрился махнуть через забор с ношей на плечах — не понимаю. Его уже ждали. Я закричала, хотя было это бессмысленно — Один из молод чиков пальнул в мою сторону, меня точно толкнуло, я взвизгнула и упала, покатившись со склона холма вниз, туда, где была помойка. Встав на четвереньки, я ходко поднялась наверх и как раз успела увидеть, как Лешку огрели обрубком трубы по голове. Удар такой силы должен был оставить заметный след на граните. Алексей рухнул на колени, безногий, что был на его спине, свалился на землю. Двое молодцов подхватили Алексея под руки и поволокли к подрулившей откуда ни возьмись машине.
Его с трудом затолкали на заднее сиденье. Ярко — вишневая «Тоета» подалась вперед, ровно настолько, чтобы переехать безногого, а потом — не спеша назад. И выехала на улицу. Конечно, я знала, с кем имею дело, но это было уж слишком. Так я и сказала вслух. А потом бросилась в переулок, где оставила Соловья, на ходу пытаясь разобраться в хитросплетении улиц и переулков.
Соловей лежал, привалившись к забору, не бледный даже, а зеленый, и скрипел зубами. Я подхватила его и поволокла к машине. Он изо всех сил помогал мне; беда в том, что сил этих оставалось немного. Но он еще умудрялся разговаривать.
— Где Лешка?
— Увезли. И Чику вашего убили. А тебе в больницу надо, не то помрешь.
— Не надо, там меня и кончат…
— Ну и дела у вас… Давай за Лешкой…
— В какую сторону поехали?
— Вниз, в переулок.
— Значит, им одна дорога, у железки мы их перехватим.
«Перехватим» звучало здорово. В машине четверо вооруженных амбалов, которым ничего не стоит переехать безногого. Что им в таком случае женщина и раненый… Но у меня, наверно, от пережитых волнений сделалось что-то неладное с головой: я всерьез решила вызволять Алексея. Каким образом — представляла себе смутно, но в последний момент всегда что-то приходит в голову, только на это я и рассчитывала.
— Давай в этот переулок, — захрипел Соловей с заднего сиденья. — Я покажу.
Через несколько минут мы были возле железной дороги. Тихая улица выходила на проспект. Если верить Соловью, сейчас должна появиться «Тоета»… Мы приткну лись за кустами сирени. Я потела, ерзала, а он истекал кровью.
— Аптечка есть, я тебя перевяжу, — сказала я, вытирая лицо рукавом.
— Позже. Сейчас явятся.
Соловей опустил стекло со своей стороны и сидел, сжав пистолет двумя руками. Руки у него тряслись, я сомневалась, что он попадет в слона на расстоянии метра. Он еще и раскашлялся — похоже, были прострелены легкие, — дышал с трудом и таял на глазах. Из переулка донесся шум подъезжающей машины. Если Соловей прав, это та самая. Пора было на что-то решаться. И вот тут — то я вспомнила о гранатах под сиденьем.
Моя врожденная гениальность не подвела: в три счета в голове созрел план. По десятибалльной шкале глупости он тянул на 15, но мне на это было наплевать. Я чувствовала в себе силы сразиться со всем миром. Прямо какая-то белая горячка. «Горячка белая, Лев Маргаритович…»
Я шагнула к кустам, рассовав гранаты по карманам, а одну зажав в руке, и только тут заметила, что левый рукав кофты пропитан кровью, а по ладони стекает тонкий, но стремительный красный ручеек. Только теперь я вспомнила, что один из психов с «Тоеты» меня подстрелил. Ладно, хрен с ней, если я до сих пор жива, значит, ничего серьезного. Рука вдруг стала странно не меть — возможно, я просто испугалась.
О руке пришлось забыть, потому что появилась «Тоета». Я была сердита не на шутку. И полна решимости. Дурацкий план или нет, отступать от него не стоит, потому что другого все равно не было. Как там Лешка говорил: держи крепче, швыряй дальше? Я и швырнула. Граната разорвалась перед машиной, грохнуло так, что в доме напротив треснули стекла, а я от не ожиданности подпрыгнула. Однако заметного ущерба ненавистной машине это не нанесло. И слава Богу: в машине находился Лешка, и я должна была его спасти, а не угробить. Скрипнув тормозами, «Тоета» замерла, правда, ненадолго. Я ожидала, что амбалы выскочат из машины, но они попытались подать назад и развернуться. Чтобы избавить их от лишних хлопот, я бросила вторую гранату, но перестаралась: она разорвалась довольно далеко, правда, впечатление все-таки произвела.
Машина, сделав несколько бессмысленных кругов, замерла возле сирени: как видно, ребята все-таки решили разобраться, кто их беспокоит. Тяжко вздохнув, я вы-шла к ним с третьей гранатой в руках — Держала я ее так. чтобы им было хорошо видно. что она в любой момент может взорваться вместе с ними и, к сожалению, со мной.
— Выходите из машины, — попросила я. — И дурака не валяйте. У меня с перепугу руки дрожат, могу ее уронить.
Все четверо вышли. Глядели они на меня с сомнением, но рисковать не стали. Я была уверена, что Лешку придется выносить на руках и, соответственно, нести до нашей машины, что было совершенно невозможно: четверо мужиков успеют десять раз разделаться со мной, и никакая граната не поможет. Значит, придется воспользоваться «Тоетой», что было не менее опасно: ездить на иномарках мне не приходилось, так что потребуется какое-то время, чтобы тронуться с места. В этот момент я буду совершенно беспомощна…
К моему безграничному удивлению. Алексей вышел из машины сам, правда головой тряс и морщился. Слегка пошатываясь, он подошел к парням и сгреб брошенное на землю оружие. Мы попятились.
— Где запал? — спросил Алексей.
— Что? — не поняла я.
— Где кольцо от гранаты?
— Не знаю. Не помню, куда его дела.
— Ты что, спятила?
— Нет, испугалась. Что ж теперь делать-то, а?
— Брось ее к чертовой матери, скорее. Ну, я и бросила. Алексей упал на землю, увлекая меня за собой. «Тоета» красиво сверкнула и рассыпалась, а четверка парней предусмотрительно залегла. Если кого и задело, так я не нарочно.
— Чокнутая, — уверенно сказал Лешка, вскакивая. Мы бросились наутек. — Соловей где? — спросил он на бегу.
— В машине. Чика погиб.
Соловей все еще сжимал пистолет в руке, но был без сознания. Алексей сел за руль, а я сзади, рядом с раненым. Вытряхнула содержимое аптечки: к счастью, вата и бинт имелись, хотя, по моему мнению, Соловью это вряд ли могло помочь.
— Зовут-то его как? — спросила я.
— Пашка, — бросил Алексей, не оборачиваясь.
— Боюсь, легкое задето.
Я перевязала Пашку, кровотечение как будто прекратилось, но выглядел он — хуже не бывает.
Теперь следовало о себе позаботиться, не хватало только кровью истечь. Я стащила кофту и перетянула руку выше локтя жгутом, который обнаружила в аптечке. Остатками ваты вытерла кровь. Пуля прошла вскользь, жить буду, но зрелище не для слабонервных. Алексей косился в зеркало.
— Куда мы? — спросила я, откинувшись на спинку сиденья и слегка расслабившись.
— На дачу.
— Пашку к врачу надо, он умрет.
— Врач будет. Привезу. Сейчас главное — безопасность. Ты чего не сбежала?
— Куда? Я ведь все доходчиво объяснила, с тобой мне как-то спокойнее, а одной страшно.
— На пугливую ты не больно похожа. И на умную…
— Так я и не претендую.
— Дура баба. Додумалась гранатами швыряться, а если бы сама подорвалась?
— Так я и не претендую.
— Дура баба. Додумалась гранатами швыряться, а если бы сама подорвалась?
— Ты ж объяснял, что к чему. Я способная.
— Это точно. Форменный киллер.
— Они первые начали.
— Не знали, с кем имеют дело. С рукой что?
— Как будто ничего страшного…
Я замолчала, вдруг ощутив слабость и головокружение. Видно, крови все — таки потеряла много и теперь за это расплачивалась. Кажется, я задремала, а когда открыла глаза, обнаружила, что из города мы выехали и свернули с объездной дороги на проселочную. По обеим сторонам за деревьями прятались дачи. Некоторые выглядели очень внушительно, другие терялись в зелени. Впереди виднелось озеро с маленькой пристанью и десятком лодок. Рай для дачников. Мы проехали по песчаной дорож ке и затормозили возле железных ворот. Алексей вышел из машины и исчез в густых зарослях акации. Вскоре ворота бесшумно открылись, а он появился и снова сел за руль. Мы въехали во двор симпатичной одноэтажной дачки с большой верандой. Буйно разросшийся хмель целиком покрывал стену. Лучшего места для госпиталя и придумать невозможно, Я повернулась к Пашке с намерением сказать что-нибудь остроумное и бодрое и поперхнулась. Ах ты, черт! Дверь открылась, и я сказала:
— Он умер.
Алексей застыл, глядя в лицо Соловья, потом пощупал артерию на шее и кивнул. Вытащил его из машины и понес на веранду — Я поплелась следом. Пашку положили на диване, я сняла со стола скатерти, прикрыла его и спросила тихо:
— Ванная здесь есть?
— По коридору направо.
В ванной висела аптечка. Я нашла стрептоцид, тщательно промыла рану и, как могла, наложила повязку. Слабость давала себя знать, но в общем я чувствовала себя не так уж плохо. На данную минуту оставалась одна большая проблема: Алексей. Я заторопилась в кухню.
Он сидел за столам в компании с пол-литровой бутылкой водки и чашкой. Смотрел куда-то в сторону и что-то там видел.
— Закусить нечем? — задала я вопрос.
— Не знаю, — ответил он, поднимая чашку.
— Алеша, ты алкоголик? — осторожно спросила я.
Он поперхнулся, закашлял, а отдышавшись, рявкнул:
— Ты что, спятила?
— Не злись, ладно? Я просто чтоб знать.
— Ты, Наташка, чокнутая, ей-Богу. Разве ж такое под руку говорят? У меня сегодня двоих друзей убили…
— Я же просто спросила…
— Ты сама подумай, для меня стакан водки, что слону дробина!
— Да не заводись ты, — миролюбиво предложила я.
Мы помолчали. Он было взял чашку, но потом отставил в сторону и на меня покосился.
— Ты пей, пей, — попросила я.
— Нет уж, спасибо. Не хочется.
— Злишься?
— Нет.
— Что делать будем?
— У меня работа срочная образовалась.
— Я с тобой.
— Незачем. О даче никто не знает. Здесь ты в безопасности.
— Какая безопасность, Алеша? — вздохнула я и уставилась на свои кроссовки. — Не оставляй меня, пожалуйста…
— Уезжать тебе надо, — сказал он.
— Да некуда мне уезжать — Я лучше с тобой.
— Куда со мной?
— Не знаю. Все равно. Много я одна набегаю? У тебя друзья, квартиры, гранаты, и то раз в день непременно на неприятности нарываемся. А то и два… С Пашкой что делать будем?
— В город повезем.
— У него есть кто?
— Есть. Мать, брат…
Я разревелась, по-дурацки шмыгая носом и размазывая слезы.
— Как стемнеет, поеду, — мягко сказал Алексей. — А пока давай-ка я твою руку посмотрю.
Я стянула кофту. Повязка ослабла, кровь все еще сочилась. Алексей принес бинтов из ванной, осмотрел рану и покачал головой.
— Дырка приличная. Надо бы зашить.
— Ты же говорил, нельзя в больницу… — Тут до меня дошло, и я нахмурилась; — Это что, иголкой с ниткой? Нет уж. Я не Рэмбо. К. тому же, если верить твоим про гнозам, долго я не протяну, так что глупо особенно о руке беспокоиться.
— Не болтай ерунды. С такими способностями ты доживешь лет до ста.
— Хорошо бы, — кивнула я. — Как у тебя голова?
— До того, как по ней железкой двинули, было лучше.
— Я есть хочу.
— Потерпи. Поеду в город, что-нибудь прихвачу.
Часов в двенадцать он стал собираться.
— Я с тобой, — поднялась я с кресла, с трудом извлекая себя из дремы.
— Ложись спать. За час обернусь.
— Нет, лучше вместе. Ночь, менты тормознут. Если женщину увидят, меньше цепляться будут,
Алексей подумал и кивнул. Тело Пашки он перенес в машину и уложил в багажник. В кабине чем-то пахло, я не сразу поняла, что кровью. Сиденье и пол Алексей вытер, но запах остался. Я открыла окно, глядя, как медленно открываются ворота.
Если кто-то и интересовал милицию этой ночью, то уж точно не мы. Напряжение понемногу спало, и я решилась спросить:
— Алеша, вот Пашка тебе говорил, что Серого ты тронуть не можешь…
— Ну…
— А он тебя трогает, нечестно получается. Ему можно, а тебе нельзя? Алексей усмехнулся.
— Тут штука хитрая. Покуда я у крестного не появился, у него руки развязаны На меня все свалит, скажет, деваться ему бедному, некуда было. Опять же, я являться не спешу, должного уважения не проявляю.
— А ты проявил бы, показался. Драться, так по — честному, а то все козыри у твоего Серого… А что Пашку убили…
— Пашка дружок ной давний, многих знает, много чего слышит, но для Сазельича он ломаного гроша не стоит, А Чика просто пьяница-инвалид. Он мне в детстве кораблики мастерил…
Мы въехали в город и встали возле троллейбусной остановки. Вокруг не было ни души. Я немного прошлась, поглядывая по сторонам, и кивнула Алексею. Он вытащил Пашку и аккуратно устроил на ска мейке. Проехав несколько кварталов по пустынной улице, мы остановились у автомата, и я позвонила в милицию.
— На троллейбусной остановке «Сады» это двенадцатый маршрут, прямо на скамейке лежит мертвый.
— А откуда вы знаете, что мертвый, может, пьяный? — лениво предположил дежурный,
— Вряд ли. Он весь в крови и не дышит. Может, подъедете? Не очень приятно ждать троллейбус в компании с мертвецом
— Я сейчас машину вышлю, а вы дождитесь наших сотрудников…
— Ага, — перебила я. — Я как раз такая дура… — И повесила трубку. Разумеется, дежурный был не виноват, но такой уж это был вечер, то есть уже ночь.
Мы заехали в круглосуточно работающий магазин и с удивлением обнаружили, что полуночников в городе хватает. Выпросив у кассирши большую коробку, набили ее провизией. Судя по количеству запасов, умирать на днях Лешка не собирался.
— Интересно, успеем ли мы все это съесть? — невесело пошутила я.
— Успеем.
— Вряд ли. Я ем мало.
— Ну разве что…
— У Пашки был при себе какой-нибудь документ?
— Права. Я вздохнула:
— Значит, мать узнает уже сегодня.
— Вряд ли. Она у него запойная,
— А как же…
— Брат сделает все как надо.
Загнав машину в гараж, мы вошли в дом. Ставни весь день не открывали, чтобы не привлекать внимания. В доме было душно, несмотря на ночную прохладу. Я поставила на плиту чайник, осторожно наблю-дая за Алексеем. Тот сновал из угла в угол хмурый, как грозовая туча.
— Чего не ешь? — спросил он вдруг точно проснувшись.
— Уже не хочется…
— Тогда спать ложись.
— Нет, — твердо заявила я.
— Я никуда не уйду.
— Врешь! Я усну, а ты смоешься и меня бросишь.
— Вот что… Ты мне вроде бы жизнь спасла, и я вроде бы твой должник. Серый от меня никуда не денется, пусть немного погуляет напоследок… А мы пока твоей проблемой займемся.
Этих слов я ждала весь вечер, а теперь не знала, что ответить. Только и смогла вы-давить, переминаясь с ноги на ногу:
— Ты серьезно?
— А то…
— Здорово… то есть спасибо. Но я ведь совсем не для того, чтобы ты мне помогал, я бы и так, хотя, конечно, если поможешь, будет просто здорово-Далее я продолжила изъясняться в том же духе: маловразумительно, но трогательно. Под конец заплакала, жалобно глядя на него, а он с меня уже глаз не сводил. Так-так, гранаты я не зря швыряла и насчет скворечника зимой не ошиблась, а вот кое-кто нагло врал, утверждая, что я ему не нравлюсь…
Дуло автомата больно уперлось в плечо… Я испуганно открыла глаза. Возле кровати стоял Алексей и тряс меня за плечо свой лапищей.
— Что случилось? — пролепетала я.
— Ничего. Извини, не стоило тебя будить. Напугал до смерти, да?
— Да нет, нормально. Ты что, не ложился?
— Ложился. Дурацкое убийство из головы не идет.
— Что? Какое убийство? — Я села и потерла глаза, силясь вникнуть в его слова.
— Раз уж я тебя все равно разбудил, давай-ка поговорим.
— Хорошо. Поставь чайник, выпьем кофе. А я пока оденусь.
Через пять минут я была в кухне, пробудившаяся окончательно и на многое способная. Алексей курил, на столе стояли две чашки крепкого кофе — Я села напротив, сложила руки на груди, входя в образ девочки-сиротки.
— Извини, я не очень поняла, что ты говорил про убийство.
— Еще раз расскажи, как все было. Как вы столкнулись с этим парнем в коридоре и все такое…