Не показывая охватившей ее растерянности, она согласилась. И провела обе сделки столь же, если не еще более блестяще.
Оказалось, что это самое «содействие» весьма неплохо оплачивается…
Еще бы клиентуры побольше! Пресловутое «сарафанное радио» – Миша рассказал Коле, тот Нине Палне, та еще двум приятельницам, в итоге о прекрасной девушке Аллочке узнал Степан Викторович, которому как раз нужно решать жилищную проблему, – работало. Но… медленно. Судьба вроде бы и благоволила к Аллочке, но делала это словно без особой охоты. Много вас тут таких Аллочек, для каждой колесо фортуны крутить – никаких сил не хватит.
Пришлось брать «колесо» в свои руки.
Первые Аллочкины объявления были чуть не рукописными. Точнее, напечатанными на старой (у соседей одолжила) пишущей машинке. От руки вписывался номер телефона – впечатывать ряд цифр в узкие отрывные «лепестки» было очень уж неудобно. Потом, впрочем, Алла и этому выучилась. Равно как расклеивать свои «листовки» – вечером, осторожно, с оглядкой, не видать ли милицейского патруля: расклейка объявлений не то чтобы всерьез запрещалась, но, в общем, не приветствовалась. Конечно, максимум, что в этом случае грозило – заплатить «штраф». Это только так называлось, ибо деньги шли в карман патрульным, которым, как и всем, хотелось кушать. Хотя клеить приходилось немало, попалась она всего однажды. Правда, пользы объявления приносили немного. Хлипкие листочки под дождем и ветром превращались в нечитаемые лохмотья, их сдирали дворники и конкуренты (хотя, может, про конкурентов она придумала), поверх них клеили новые – с предложениями о чистке чакр или продаже чего угодно: от малоношенных валенок и мешка сахара до концертного рояля. Про концертный рояль Алла видела сама.
И она печатала и клеила, печатала и клеила, гордясь аккуратным, тщательно продуманным текстом: «Квартиры: продажа-покупка-обмен – профессионально». Внушительное слово «риелтор» было еще в новинку и скорее отпугивало, нежели привлекало потенциальных клиентов. А вот «обмен» срабатывал. И как приманка (ведь из советских времен в памяти сохранилось именно «обменять квартиру», покупка-продажа были явлениями куда более редкими), и как актуальный деловой вариант. Даже, может, более актуальный, чем, собственно, продажа и покупка. Многие еще не привыкли и как-то опасались: вроде и разрешено, но мало ли, завтра скажут, что нельзя, и все отнимут. Да и в процессе нарваться боялись: чтоб квартиру купить, свою надо продать, а если продать продашь, а купля сорвется? Или продашь, а тебе вместо денег «куклу» подсунут. Или еще что…
Вообще-то успокаивать подобные страхи Алла умела очень неплохо. И «другие варианты» искать – тоже. Если бы не сообразительность, думала она иногда, сидела бы сейчас в тюрьме за убийство. Ну то есть не то чтобы непременно за убийство, но один из клиентов настолько истрепал ей нервы своим настырным упрямством, что она почти всерьез подумывала – не устроить ли ему какую-нибудь пакость. Что угодно, лишь бы больше не видеть и, главное, не слышать.
Именовался упрямец Аркадием Вороным. Не Вороновым, а именно Вороным. Причем он сразу пояснил:
– Это псевдоним. По документам я Алексей Вилкин – совершенно неприличное имя для того, кто подвизается на театральных подмостках.
Да, именно так он и выражался. Алла почему-то сразу представила, как составленные из занозистых досок неуклюжие «подмостки» рушатся, погребая под собой «подвизающегося» – и потом уже иначе как жертвой подмостков его уже не называла. Мысленно, разумеется. Во-первых, клиент, во-вторых, лет «жертве» было уже изрядно. Должно быть, по причине пожилого возраста бывший актер отличался редкостной упертостью, убедив себя в том, что его однокомнатная – сущая жемчужина на рынке недвижимости и за нее можно получить… тут он называл цену – совершенно безумную. Вообще-то и район, и дом, и планировка были неплохими, но вот состояние «берлоги»… Алла стерла язык, убеждая старичка сделать хотя бы минимальный ремонт и поменять сантехнику, а он в ответ пускался в бесконечные монологи о том, как над этим побитым ржаво-коричневым унитазом в какие-то незапамятные времена склонялся, перебрав коньячку, «сам» Смоктуновский. В следующий раз Смоктуновский превращался в Рыбникова, потом в Утесова – Алла ждала, что в какой-то момент делиться с сантехникой «богатствами» своего внутреннего мира будет уже Станиславский.
Но все это было совсем не смешно, ибо те же монологи дед заводил и по телефону. А звонил он по три-четыре раза на дню. И сразу требовательно вопрошал – ну когда уже явятся ожидаемые «деньжищи», чтобы он мог отправиться греть свои старые кости в теплые края, поближе к морю.
Никаких «деньжищ» в обозримом пространстве, разумеется, не наблюдалось. Покупатели шарахались, едва переступив порог «берлоги». А уж когда слышали, какая за эту помойку назначена цена… Убегали со всех ног, под аккомпанемент несущихся вслед высокопарных тирад, декламируемых отлично поставленным и хорошо сохранившимся сочным баритоном.
«Финт» Алла придумывала, мечтая, как засунет старичка в мешок и увезет на дальнюю московскую помойку – там ему самое место. И тут вспомнила о молодоженах, которые хотели поменять свою однушку на «что-нибудь аналогичное в другом районе». Особых требований они не предъявляли, лишь бы район был «приличный», главное – подальше от нынешнего: молодого «заела теща», а молодую соответственно свекровь. Обе мамаши жили, что называется, в шаговой доступности и изо всех сил старались контролировать новообразовавшуюся семью – каждая со своей колокольни.
Что, если, подумала тогда Алла, обменять эти две квартиры, а продать, соответственно, уже ту, по соседству с тещей и свекровью? Вороной, который по документам был Вилкин, согласился, вопреки ее ожиданиям, моментально. Еще бы ему не согласиться! Предлагаемый вариант наконец обозначал более-менее реальную перспективу получения «деньжищ».
Молодоженов же «берлога», разумеется, напугала:
– Мы бы подождали еще других вариантов… Тем более, может, и не придется ничего менять… Говорят, наш дом под снос предназначен…
– И вы надеетесь, что ваши… родственники останутся под руинами? – скептически уточнила Алла, знавшая, что упомянутые теща и свекровь жили в том же доме, что, собственно, и давало им широчайшие возможности для «воспитания» молодых.
– Нет, – хихикнул молодой супруг. – Не настолько мы кровожадны. Но дом же расселят?
– Расселят, – подтвердила Алла. – Но это совершенно не означает, что жильцов раскидают по разным местам, совсем наоборот. Бывшие соседи так соседями и останутся, – она слегка лукавила, варианты расселения бывали разными, но молодожены этого не знали и знать не могли. – Так что неплохо бы поторопиться. Вы же молодые, энергичные, что вам какой-то ремонт? А других вариантов пока не видно и когда появятся – непонятно.
Молодожены продолжали сомневаться:
– Ну… Если действительно всех скопом переселят… можно ведь будет и потом поменять?
– Можно, – терпеливо согласилась Алла. – Только варианты обмена окажутся гораздо хуже.
– Почему? – удивилась юная супруга. – Какая разница? Должны ведь предоставить равноценную…
– Разумеется, – все так же улыбалась Алла. – И предоставят, конечно. Только равноценность считается, знаете ли, по метражу. Выделят хрущевку где-нибудь на краю географии типа Мытищ, и не поспоришь. Вроде и Москва, а и не наездишься оттуда, и ценность квартир там и в приличных районах ниже. За трешку в Мытищах в центре – ну в пределах Садового кольца или хотя бы не слишком от него далеко – можно максимум однокомнатную получить.
Это было, разумеется, преувеличение. Еще большим преувеличением являлась информация про грядущий снос жилища молодых супругов – это был не более чем слух, ничем, в сущности, не подкрепленный. Но если не преувеличивать и не преуменьшать, то и на черствую корку не заработаешь.
За «актерскую» квартиру Алла в итоге, с учетом обмена и отличного состояния квартиры молодоженов, выручила даже больше, чем ожидаемые стариком «деньжищи», и, разумеется, положила разницу в свой карман – истрепанные нервы настоятельно требовали компенсации. К тому же удачные сделки случались не так уж часто – это был основной минус ее занятия. Потому что толку от объявлений оказывалось, увы, немного – звонили в основном озорничающие дети и озабоченные товарищи, почему-то уверенные, что под видом риелторских услуг рекламируются совсем другие, более, так сказать, личного характера.
Но хуже всего ощутимая небезопасность квартирного бизнеса. Как и возле любого другого прибыльного дела, вокруг него заклубились, размножились разнообразные персонажи, у которых мозгов на то, чтобы ими зарабатывать, не хватало, зато мускулов и жадности было в избытке. «Ну ты понимаешь?» – набычась, цедили они, и это означало: давай делиться.
Отдавать заработанное было ужасно обидно. Тем более что «делиться» требовали независимо от того, есть это самое «заработанное» или нет. Влезла – отстегивай.
И дело было не только в желающих получить «процент». Алла отлично понимала, что работать на таком прибыльном рынке, как недвижимость, – занятие небезопасное в принципе. Мало ли как может повернуться: перейдет, сама, возможно, о том не ведая, кому-нибудь дорожку – и привет, прости-прощай, девочка Аллочка, пристукнут в темном углу, и все. А то еще и не совсем пристукнут, а изобьют до полусмерти, оставят беспомощным инвалидом. И кто ее кормить, лечить, обихаживать станет? Мама с папой, которые сами кое-как перебиваются? Видела Алла такие случаи, и если у нее самой пока все обходилось, так не вечно же везение будет продолжаться.
И Алла устроилась работать в риелторское агентство. Да, от прибыли ей теперь оставалась лишь часть, а таких удачных «финтов», как с упрямым актером, – продать дороже, а владельца оставить в неведении, положив разницу в карман, и вовсе быть не могло. То есть обвести вокруг пальца продавца или покупателя квартиры не возбранялось, но прикарманить разницу – нет, нет и нет. По крайней мере, всю разницу. За ценовыми «излишками» следили строго.
Зато информационная база здесь была куда мощнее, чем все, что Алла когда-либо сумела собрать самостоятельно – и по клиентам, и по планам застройки, и по законодательству. И об объявлениях можно было больше не беспокоиться. И нотариус имелся «свой», прикормленный.
Но главное – это давало столь необходимую «крышу». Алла не имела понятия – да и не интересовалась, – с кем и на каких условиях договаривается начальство. И уменьшение разового дохода вполне искупалось получаемой взамен стабильностью. Поэтому официальное риелторское агентство, безусловно, было лучшей возможностью для работы с недвижимостью.
Ну, раз уж у нее это получается.
А получалось весьма неплохо. Убалтывая очередного клиента, Аллочка чувствовала себя почти всемогущей: за эту ниточку потянуть, теперь за эту, а вон ту чуть ослабить – и готово. Впрочем, ни про какие «ниточки» Алла никогда не задумывалась, манипуляции выходили у нее сами собой, словно инстинкт какой-то подсказывал. И это было очень приятно.
Ничуть не меньше ей нравилось «обходить на повороте» коллег. Как бы вы ни крутились, а у меня все равно лучше получается, вот вам!
Примерно так же она и замуж вышла – «обойдя на повороте» самоуверенную Жанку. Та не только вечно подстраивала Алле гадости – то выгодную сделку из-под носа увести попытается, то чай на свежеподготовленный договор опрокинет, – но вдобавок еще непонятно почему считала себя невесть какой сердцеедкой. Подумаешь, белокурая бестия! Белобрысая, и ничего больше. Ах да, как же «ничего», там же еще грудь пятого номера! Фу-ты ну-ты! Алле вспоминалось, как в их пропитанном естественным для медиков цинизмом институте про одну такую же красотку с лечебного факультета говорили: к орудиям такого калибра еще бы прицел помощнее – намекая на не слишком эффективное содержимое черепной коробки. А скептический Стас, задумчиво глядя в сторону, заметил как-то раз: экое, однако, богатство – одной такой грудью можно полфакультета накормить… И добавил после некоторой паузы: если зажарить. Может, мозгов у «лечебной» красотки было и негусто, но на «фармакологических» вечеринках она после этого предпочитала не появляться – шуточки про то, что «закуска пришла», сыпались со всех сторон.
Самоуверенная Жанка нацелила свои «орудия» на Сержа из соседнего офиса. Красавец-мужчина занимался какими-то непроизносимыми суперсовременными технологиями, а в их «бабье царство» (мужчин в агентстве имелось ровно четыре штуки – включая двух начальников) забегал одолжить сахару или заварки, а на самом деле – просто расслабиться. «Бабьим царством», к слову, он их контору не называл никогда, предпочитая именовать соседский офис «цветником». Галантности Сержа с лихвой хватило бы на гусарский эскадрон, а галстуки он возил «из самого Парижу», куда регулярно катался по делам своих высоких технологий.
И такой экземпляр нужно было уступить Жанке?!
Да ни за что на свете!
Алла и не уступила. Манипуляции – они ведь не только в бизнесе эффективны.
К тому же Жанка, спускавшая чуть не весь свой риелторский заработок на модные тряпки и баснословно дорогую косметику, до сих пор жила где-то за МКАД, с родителями и полоумной бабкой. Алла же к этому времени успела, как она говорила, отделиться. Пусть берлога ее – не царские хоромы, но в приличном доме, и район хороший, не какое-нибудь Бибирево. Да и деньги она тратила с куда большим умом, нежели расфуфыренная Жанка.
И вела себя не в пример разумнее. Не хохотала как оглашенная над собственными сомнительными шуточками, не рассказывала взахлеб об очередных покупках или поездках на курорт, не прижималась к «объекту» грудью, не хватала его под руку, демонстрируя несуществующие права. О нет. Алла была тиха, немногословна, шутила к месту, внимательно слушала, никогда не перебивала… Только глазами из-под ресниц озорно посверкивала.
Разумеется, она победила.
Им не пришлось ни питаться пустыми макаронами, ни копить целый год на двухнедельный отпуск в Турции. Алла в агентстве, а Серж в своих «технологиях» зарабатывали очень даже неплохо. И жилищный вопрос, в отличие от большинства сограждан, их не беспокоил. Решив, что детей им в ближайшем будущем не нужно, если вопрос встанет, тогда и «расшириться» можно, а до того Аллина двухкомнатная достаточно просторна для двоих. Так что Серж просто переехал к жене, а его квартиру сдали – неплохой довесок к двум и без того недурным заработкам.
В общем, денег хватало более чем. Никакой совместный бюджет они никогда не планировали – зачем? В азартные игры ни он, ни она не играли, а во всем остальном – было бы желание, деньги на его исполнение есть или, в крайнем случае, появятся завтра. Алле очень нравилась такая самодостаточность, нравилось, что она может после работы забежать в магазин электроники и купить новый телевизор. Без «посоветоваться с мужем», без оглядки на «сколько там до зарплаты», купить просто потому, что захотелось… А Серж может «к завтраку» преподнести ей жемчужное колье – просто потому, что «вчера на глаза попалось, не смог устоять». И им не понадобится после этого пересчитывать свой бюджет.
Потом Сержа сделали начальником в свежеобразованном филиале «высокотехнологической» фирмы – довольно далеко от головного офиса и соответственно от Аллиной конторы.
Потом одна из ее многочисленных приятельниц радостно доложила, что видела Сержа «с умопомрачительной блондинкой».
– Да сестрица его к нам как снег на голову свалилась, – лениво ответила Алла, хотя никаких сестер у Сержа отродясь не было.
Затем о «сногсшибательной блондинке» доложила соседка. Следом – еще одна знакомая. Потом… потом Алле надоело.
Перебрав кучу газет с объявлениями многочисленных частных сыщиков, она взялась за телефон. В объявлении что угодно можно написать, ей ли не знать – запущенная однокомнатная хрущевка на первом этаже легко превращается в уютное гнездышко, окруженное зеленью. Нужны личные впечатления. И телефон не подвел, нужный «специалист» (Алла даже мысленно старалась не произносить слова «сыщик») нашелся. Отзывы у специалиста были весьма впечатляющие. Цена, впрочем, впечатляла не меньше.
Денег было жаль, но Алле хотелось уверенности:
– Только, пожалуйста, с фотографиями, – довольно сухо проинструктировала она, передавая «специалисту» снимок Сержа с кратким, но исчерпывающим «досье» на обороте.
Фотографии явились уже через два дня. Настолько откровенные, что более недвусмысленными были бы разве что снимки постельных развлечений.
– Можно и полный интим снять, – усмехнулся «специалист», – но это будет дороже. Аппаратура другая понадобится, подмазать кого-то наверняка придется – в окно спальни просто так не заглянешь. В машине у него стекла тонированные, не выйдет. А в кафе или в парке… ну вы сами видите.
Алла видела. Ей было достаточно.
Зачем ей такой муж? Да и вообще, как подумаешь, зачем ей вообще муж? Одна морока. С любовниками проще и безопаснее. От любовниц налево не бегают – зачем? И разбежаться можно без проблем, если что. Сошлась, поиграла какое-то время в любовь, получила эмоциональную и гормональную встряску – без них и постареть до времени недолго – и прости-прощай, временный попутчик. Нет, больше ее замуж не затянешь. Хотя жалеть Алла о своем браке не жалела. Если женщина вообще не была замужем, это всегда вызывает какое-то снисходительное подозрение – что, никто не польстился? Вот «в разводе» – совсем другое дело: ну сходила замуж, не понравилось, быть свободной птицей – собственный выбор.
Рассталась она не только с мужем, но и с агентством. Отчасти потому, что сил не осталось смотреть на самодовольную Жанку – не будь ее, может, Алла и на Сержа бы не взглянула. Но больше потому, что вообще хотелось перемен. Сперва она просто думала перейти в другое агентство, но, оценив ситуацию на рынке, поняла, что теперь и самостоятельная работа стала достаточно безопасной – требующие долю «братки» остались где-то в девяностых, да и вообще все обстоятельства поменялись вместе со сменой времен.