Кристина вполне здраво оценивала возможности не только свои, но и, так сказать, потенциальных кандидатов в мужья, поэтому никакие профессорские поползновения всерьез не принимала. Во-первых, шансы окольцевать маститого профессора были не слишком велики. Все эти медицинские светила, размышляла она, привыкли пользоваться симпатичными медсестричками и студентками как своей собственностью. А после – отработанный материал.
Даже если и удалось бы окрутить кого-то из преподавателей, ничего хорошего из такого брака все равно не вышло бы. Никакого удовольствия, сплошная каторга. Всем этим старперам, с маслеными глазками облизывающимся на ее коленки, иные достоинства до лампочки. Мозги – уж точно без надобности. Обрекать себя на существование парадной куклы не хотелось. Утомительно очень. Во всех смыслах.
Аспиранты и молодые доценты тоже отпадали: гонор и привычки у них наблюдались вполне профессорские, а возможности – немногим выше, чем у студентов.
Нет, подыскивать супруга следовало в сугубо своих, то есть студенческих кругах. Можно начать «отбор» с собственного курса, а если ничего подходящего не найдется, расширить зону поиска на другие курсы, факультеты и даже, возможно, другие вузы.
Впрочем, никакой «расширенный» поиск не понадобился. Подходящий кандидат обнаружился не то что на курсе – в ее собственной группе.
Эх, вот с этим бы закрутить, размышляла Кристина, посматривая исподтишка на веселого, неглупого и, что немаловажно, щедрого красавца. Золотой мальчик! И компания вокруг него образовалась такая же «золотая». Не подберешься. Не обращаться же, в самом-то деле, за помощью на лабораторной или еще чем-нибудь в этом роде. Подобные поводы для сближения мало того что шиты толстенными белыми нитками, так еще и банальны до оскомины. Каждая вторая такие попытки делает, только и слышно: Игорек, помоги, Игорек, подскажи, Игорек, ты лабу сделал, дай посмотреть! И не только такие же, как Кристина, «пришлые», вежливо именуемые иногородними, к этому парню тянут лапки и вполне коренные москвички.
Уж конечно, Кристина не ринется в эту толпу соблазнительниц, расталкивая соперниц локтями и каблуками. Надо, чтобы он сам на Кристину внимание обратил, иначе ценить не будет.
Был, впрочем, в компании Игорька персонаж, спросить у которого что-нибудь про учебу не только не выглядело бы нарочито искусственным – напротив: этот Громов ни на что, кроме учебы, вообще не годился. Классический «ботаник», кроме книжек и пробирок ничем не интересующийся. При этом – что было особенно удачно – похоже, положил глаз на тихую Ольку, Кристинину соседку по комнате в общежитии. Олька была ему под стать – с утра до ночи не высовывала носу из библиотеки и лаборатории. Кажется, даже клетки в виварии чистила! Фу! Впрочем, когда в их комнату наносил визит серый от библиотечной пыли (а может, от недостатка свежего воздуха) Громов, тихоня Копылова всегда оказывалась на месте. Договаривались они, что ли? Сладкая парочка, гусь да гагарочка!
Окрутить Громова оказалось легче легкого. Раз, другой глянула в его сторону, спросила что-то про анатомию – и готов, повелся, как козленок за морковкой. Начал во всякие эдакие места приглашать – то выставка редкостная, то кино какое-то концептуальное – скукотища, в общем.
Зато на недосягаемого прежде Игорька (в конце концов, Громов ему чуть не лучший друг, на то и расчет был, что станет приятелю Кристинины достоинства расписывать) этот, с позволения сказать, недороман подействовал, как красная тряпка на быка.
Все-таки парни – удивительно стадные существа. Стоит одному начать за кем-то ухаживать, у остальных вдруг словно бы глаза открываются – как же это мы такое сокровище пропустили?
В общем, все вышло наилучшим образом. Тем более что Громов сразу после летней сессии исчез и под ногами не путался. А то как-то некрасиво: то с одним гулять пошла, то с другим, пришлось бы, наверное, ссору изображать или еще что-нибудь в этом духе. Кристина и вправду чувствовала некоторую неловкость из-за того, что использовала тихого «ботаника» ради своих целей – а он-то небось мечтал… Ну и ладно, успокаивала она себя, зачем Громову жена, которой наплевать на все на свете – пробирки и учебники? Ему куда больше подошла бы какая-нибудь тихоня вроде Копыловой, вот уж с кем нашлось бы миллион тем для обсуждения. С Кристиной он наверняка вскоре заскучал бы. А так все вышло как будто само собой.
Свадьбу Кристина помнила смутно, как в тумане. Тугой корсет сдавливал невыносимо, аж в глазах темнело. На кулинарное изобилие и глядеть было тошно. Свежеиспеченная свекровь понимающе улыбалась и подсовывала невесте то «кисленького», то «солененького».
В середине второго курса, почти сразу после зимней сессии, Кристина родила девочку – здоровенькую и очень хорошенькую, как ей показалось. Вспомнилось поселковое присловье: коли девчонка народилась, значит, муж жену больше любит, чем она его. Глупости, конечно, но все-таки что-то в этой глупости было: вторая беременность разрешилась опять девочкой – почти сразу после защиты диплома и сдачи госэкзаменов.
Кристина шутила, что родила двоих детей «не отходя от парты», и очень гордилась, что даже от своего курса удалось не отстать. Потому что настояла: планы на второго ребенка (Игорь очень хотел двоих) лучше отложить до диплома.
Сам-то Игорь не возражал бы и подряд, есть же кому с младенцами тетешкаться. Из бабушек к тому времени в живых осталась только Игорева бабушка Зина. И хотя здоровье ее уже совсем не радовало, она решительно заявляла, что уж на понянчиться с правнучкой (слово-то какое… приятное) сил уж точно хватит. Да и мать его хлопоты вокруг новорожденной за счастье почесть готова. Они с отцом ног под собой от радости не чуяли, летали как на крыльях. А времени на внучку у них было более чем достаточно. Но Кристина, мягко улыбнувшись, сказала, что сперва все-таки хорошо бы диплом получить. Да и для здоровья детей полезнее, если между беременностями есть перерыв в два-три года.
13 января 20… года
Никаких полезных контактов на встрече не нарисовалось, но Стас ничуть не расстроился. Нет так нет, можно спокойно наслаждаться вечеринкой, которая вышла довольно приятной. Еда вкусная, напитки высококлассные, воспоминания умиротворяюще забавны – в общем, хорошо сидим. Единственное, что его раздражало, – Кристина. Точнее, ее стремление непрерывно «тянуть одеяло на себя», жажда комплиментов, аплодисментов и прочих знаков общего восхищения. Стоило восхищению стать чуть менее общим, она тут же старалась перевести разговор на собственную персону, то рассказывая о собственных успехах (Стас полагал, в основном мифических), то изображая (довольно неубедительно, надо сказать) скромницу стиля «ах, я сегодня не в форме». Что угодно, лишь бы урвать еще кусочек восхищения. Ровно та самая пушкинская царица, пытавшая зеркальце: «Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?»
Да уж, в студенческие годы Кристиночка не была столь самоуверенной.
От ее непрерывных «и он сказал, что такое сочетание красоты и деловых качеств встречается один раз на миллион» Стаса начинало подташнивать.
Как бы ее задвинуть?
– Ну что, други… и подруги, – он шутовски поклонился в сторону дам, что, учитывая рассадку «вперемешку», было почти акробатическим трюком. – За альма-матер нашу мы уже тост поднимали. И теперь я хочу… – он обвел глазами стол, как бы подчеркивая значимость ожидаемой реплики, – выпить за каждого из присутствующих. Но перед тем спросить – верно ли вы следуете дорогой, по которой направил нас наш драгоценный вуз? Не растеряли ли вложенных в юные головы знаний? Короче, народ. Времена проходили… всякие. Многим ли удалось сохранить свою профессию? Ну… из присутствующих. А то я смотрю – все преуспели… ну… более-менее… но вопрос – в какой области? Может, зря в институте над нами старались? Или не зря? Ответствуйте, коллеги… и не коллеги тоже.
Первой отозвалась Алла:
– Стасик, по-моему, в ренегатах тут только я. Так уж сложилось, что мне пришлось свой кусочек хлебца… – она хитро прищурилась, – с черной икоркой зарабатывать отнюдь не тем, к чему на факультете готовили. Хотя спасибо нашим профессорам, соображать научили отлично, это и в моем, риелторском то есть, деле очень пригодилось. Так что над моими мозгами преподаватели не зря трудились. А все остальные, зря ты ерничаешь… насколько мне известно… – Алла сделала небольшую паузу, – остальные, кажется, все по профилю работают. Вот насчет Громова не знаю, он что-то темнит. Ты как, достойно несешь высокое звание выпускника – чуть не лучшего, насколько я помню, выпускника в том году – нашего факультета? Соответствуешь?
Матвей повел плечом, заячья маска лежала перед ним на столе:
– Да вроде более-менее соответствую.
– А поподробнее? – подключился Игорь. – Эксперименты, исследования, день и ночь в лаборатории – так сперва было, это я в курсе. А теперь?
Первой отозвалась Алла:
– Стасик, по-моему, в ренегатах тут только я. Так уж сложилось, что мне пришлось свой кусочек хлебца… – она хитро прищурилась, – с черной икоркой зарабатывать отнюдь не тем, к чему на факультете готовили. Хотя спасибо нашим профессорам, соображать научили отлично, это и в моем, риелторском то есть, деле очень пригодилось. Так что над моими мозгами преподаватели не зря трудились. А все остальные, зря ты ерничаешь… насколько мне известно… – Алла сделала небольшую паузу, – остальные, кажется, все по профилю работают. Вот насчет Громова не знаю, он что-то темнит. Ты как, достойно несешь высокое звание выпускника – чуть не лучшего, насколько я помню, выпускника в том году – нашего факультета? Соответствуешь?
Матвей повел плечом, заячья маска лежала перед ним на столе:
– Да вроде более-менее соответствую.
– А поподробнее? – подключился Игорь. – Эксперименты, исследования, день и ночь в лаборатории – так сперва было, это я в курсе. А теперь?
– Ну если честно, в лаборатории теперь уже не так часто, как раньше, бываю.
– Неужели в офисе сидишь, бумажную пыль глотаешь? – картинно всплеснула руками Кристина.
– От офисной работы никуда не денешься, – обтекаемо ответил Громов.
– Это точно, – вставил Карен. – Вот я в «НаноФарме» работаю, на хорошем счету, кстати, и компания, как понимаете, как раз по нашему профилю, но столько приходится с бумагами возиться – ужас.
– Копылова, – спохватилась вдруг Кристина, – а ты-то что молчишь? Ты вообще-то работаешь? Чем занимаешься?
– Мне все больше с документами приходится дело иметь, – тихо сообщила Ольга. – Но, правда, фармакологическими, так что профессию я не поменяла.
– Фармакологическими или фармацевтическими? – ехидно уточнила Кристина. – Секретаршей при аптечном начальнике пристроилась? Раскладываешь по кучкам бумажки – сколько тонн каких форм аспирина надо произвести и кому отгрузить? Или помельче масштабы, сколько упаковок?
Ольга слабо улыбнулась и тихо повторила:
– Фармакологическими. Результаты исследований и тому подобное. Про «сколько тонн аспирина» – это не ко мне. Тем более про сколько упаковок.
– А… значит, в НИИ каком-то корпишь, – пренебрежительно хмыкнула Кристина. – Результаты исследований, надо же! А я и не знала, что в этой стране, – она презрительно поджала губы, – еще ведутся какие-то… исследования, – закончила она фразу после красноречивой паузы.
Стасу совсем не хотелось докапываться до тихой Копыловой, она и без того чувствовала себя явно не в своей тарелке. Еще меньше хотелось отдавать «пальму первенства» выскочке-красотке.
– Крис, красавица наша! – Он патетически прижал руки к груди. – А ты сама-то где и кем? Чтоб такую красоту холить и лелеять, небось масса времени уходит. Когда уж тут работать?
– Представь себе, работаю, – процедила Кристина, поджав губы. – И очень даже неплохо. Я же рассказывала уже. И даже вполне по специальности, – она внятно произнесла название фирмы – небезызвестной и весьма солидной, есть чем гордиться – и тут же бросилась в контратаку. – А ты-то сам? А то всех пытаешь…
– Ну… Я… Я, как Фигаро – здесь и там. Но, – Стас назидательно поднял палец, – по специальности. Так выпьем же за то, что, невзирая на всевозможные катаклизмы, зерна, брошенные в наши юные головы нашими прекрасными профессорами, не пропали, а дают вполне приличные плоды, – он повел бокалом над многочисленными блюдами, судочками и вазочками, изобилие которых наглядно демонстрировало эти самые «плоды».
Дела давно минувших дней
Цель оправдывает средства
Стас искренне гордился своей придумкой – когда еще обстоятельства так удачно сложатся – и совсем не терзался всякими «хорошо – дурно» или «порядочно – непорядочно». Про моральные нормы пусть разглагольствуют те, кто с серебряной ложечкой во рту родился, у кого финансовое и прочее благополучие обеспечивается надежным семейным тылом. А ему, выросшему в коммуналке у не слишком трезвых родителей, донашивавшему все за двумя старшими братьями, а первые по-настоящему новые джинсы надевшему уже в институте – на собственные деньги купил, – ему ли рассуждать о морали?
В лаборатории Стас начал работать – не считая учебных занятий – с первого курса. Лаборатория была не институтская, но смежная, там заправлял один из факультетских профессоров. Стас устроился туда лишь отчасти ради приработка – хотя деньги лаборантам платили копеечные. Но это была работа по специальности, здесь завязывались связи и закладывался фундамент для надежного будущего. Удобно же: сперва пробирки моешь и крыс кормишь, потом тут же, под тем же начальством диплом делаешь, демонстрируешь всяческое рвение, так неужели научный руководитель тебя потом к себе не возьмет?
А дальше уж можно продолжать движение вверх. Никакие мечты сами собой не исполнятся, это Стас знал твердо.
Мечта у него, собственно, имелась одна. Даже не то чтобы мечта, скорее, представление об успехе: вот когда добьюсь, будет у меня розовый «Кадиллак». Как у Элвиса. Хотя розовый цвет Стаса скорее раздражал, чем привлекал. А уж «Кадиллак» на российских дорогах – это и вовсе несерьезно. Где отремонтированная часть через неделю не отличается от еще ремонтируемой, где в проездах, бывает, и «Смарту» развернуться трудновато – ну какой, к лешему, «Кадиллак»?
Стас отлично понимал, что мечта странноватая, но «Кадиллак» – именно розовый, «как у Элвиса», – был своего рода символом. Апофеоз успешности. Когда и собственная внешность перестает иметь значение: в конце концов, Пресли, строго говоря, не такой уж красавец, а поди ж ты… И щуплому невысокому большеносому Стасу казалось, что… Впрочем, не так уж он и хотел именно «Кадиллак» и именно розовый. Хотел, чтобы его стали… замечать. Чтобы для укладывания в постель очередной девицы не приходилось поить ее до полусмерти, чтобы они сами к нему лезли… Дело было, конечно, вовсе не в самих девицах – они тоже являлись своего рода символом, таким же, как розовый «Кадиллак». Успех – это когда можешь в любой момент получить то, что захочется, будь то номер в битком забитом отеле, ломоть дыни в два часа ночи или лучшую девицу на вечеринке. Когда не пересчитываешь финансы, прикидывая, хватит ли на новый пиджак, новую машину или на средиземноморский круиз. Когда список номеров в твоей записной книжке настолько обширен, что в нем есть люди, способные решить любой вопрос, и люди эти готовы оказывать тебе требуемые услуги.
Сами по себе деньги или связи его не интересовали, он воспринимал их как инструменты, обеспечивающие комфорт. В конце концов, главное в жизни – чтобы тебе было удобно, разве не так? Только ради этого и стоит стараться. Стас и старался.
Взять-то его после диплома в лабораторию взяли. Вместе с Громовым, с которым они в этой лаборатории вымыли, наверное, десять тысяч километров пробирок. Ну то есть это сперва им доверяли только пробирки мыть и мышей в виварии кормить. Потом дозволили писать маловажные протоколы. Потом – более важные. Потом допустили и к экспериментальным установкам – мальчикам же нужно курсовые работы делать, пусть и нам помогут, и сами попрактикуются.
Взяли не кем-нибудь там – младшими научными сотрудниками – с клятвенным обещанием как можно скорее подготовить и защитить кандидатские диссертации, в чем молодым специалистам руководство сулило оказать всяческую поддержку. Что означало: на пути соискателей не появится никаких препон – свои же мальчики. Максимально облегченный вариант научной карьеры. Кто там говорил, что в математике нет царских путей? В математике, может, и нет, а в прочих науках – очень даже есть. Да и насчет математики тот древний грек, скорее всего, ошибался. Чтобы сделать карьеру, вовсе не обязательно добиваться реальных результатов – в том числе и научных. Нужно всего лишь оказаться возле влиятельных людей. А там – словечко одному, намек другому – и продвижение обеспечено.
Сияющие перспективы, что и говорить.
Вот только шли девяностые, так что перспективы научной карьеры сияли все тусклее и тусклее. Финансирование научных учреждений сокращалось стремительнее, чем тает кусок сухого льда на тележке мороженщика посреди июльского полудня. В самом деле: зачем тратить бюджетные деньги на какие-то там исследования, когда можно заключить контракт на поставку готового препарата с «той» стороны – и получить благодарность? Вполне ощутимую благодарность, в которой будет несколько приятных ноликов – чем солиднее продвинутый контракт, тем больше ноликов. Да еще и «сэкономленные» бюджетные средства можно тоже как-нибудь… использовать.
Все это Стас уловил быстро. Вот только до кабинетов, в которых сидели чиновники, получавшие благодарность в твердой валюте, лично ему было как до Луны. И чтобы добраться до «тех» уровней, требовалось очень, очень много времени. Может быть, примерно жизнь.