– А красненький? – спросил Алешка.
– Красненький? – переспросила Мариша. – А это... там, одного. Не помню уже.
Не знаю, мне кажется, что разобраться в кнопках одного мобильника гораздо проще, чем запоминать: который Маечкин, который Леночкин, который Милочкин. А который там, одного...
Тут распахнулась дверь, и пожилая женщина в белом фартучке вкатила столик со всякими вазочками, чашечками и кофейником. Эту женщину я сразу узнал. Мы ее видели, когда околачивались возле шлагбаума. С пацаном, который рожи корчил.
– Угощайтесь, детки, – сказала она добрым голосом. – Доченька, поухаживай...
– Доченька! – сердито фыркнула Мариша. – Идите-ка, мамаша, на кухню, занимайтесь делом. – Тут она что-то вспомнила: – А Шурка где?
– На дачку уехамши. Карасев ловить.
– «Уехамши... Карасев»! Так в городе не говорят. Учитесь культуре!
«Мамаша» не обиделась. Она погладила Лешку по голове, сказала: «Кушай, детка. Что-то ты такой худенький», переставила все вкусности со столика на колесиках на столик возле дивана, без колесиков, и ушла на кухню, заниматься делом.
– Это моя горничная, – объяснила Мариша. – Старенькая, конечно, нерасторопная. У меня до нее молоденькая была. Да она меня обокрала, колечко с камушечком сперла. Ну, я ее и посадила. Колечко, правда, потом нашлось, под тахту закатилось, но я все равно им не доверяю. Угощайтесь, пацаны. Леша, ты кофе пьешь? С молоком? Или с коньяком? – Она рассмеялась так звонко и радостно, будто на пол просыпались и разбежались по комнате разноцветные стекляшки.
Мариша тарахтела, как сорока на заборе. Но о чем бы она ни тарахтела, все, в конце концов, сходилось на ней, царевне в замке, «Мисс почти вся Вселенная». Она даже достала с полки бархатный альбом, где хранились вырезки из всяких местных газет и фотографии. И стала нам объяснять:
– Это вот я на подиуме. В короне, как бы хрустальной. А это вот тоже я, но в купальнике. А это я со слоном в Бирме...
– Бирма это такая одежда? – перебил ее вопросом Алешка. – Тоже вроде купальника?
По комнате опять покатились звонкие стекляшки.
– Ну ты даешь! Ну комик! Бирма – это город такой, на юге земного шара. Там много слонов. Как у нас коров. Вот я с ним и снялась. Правда, меня здесь не очень видно, я с той стороны слона. А это я с крокодилом. В Бразилии, это город такой...
– На юге земного шара? – уточнил Алешка.
– Ага, еще на одном юге. Но в другой стороне. Там живут бразильцы, они все футболисты, и крокодилы. Правда, крокодила тоже не видно, он в воде, а я в таком национальном наряде. Плащ такой, из птичьих перьев, с головы до ног. А вот мой дорогой Каша-Аркаша, мрачный такой. – Мариша опять зазвенела на всю комнату, даже занавески на ее смех отозвались, задергались и заколыхались. – Расстроился. Я с ним пошутила. Говорю: давай мне слоненка купим. Будет у нас на даче жить. Ведь недорого, всего-то десять штук баксов.
Мариша болтать болтала, но не забывала все время поглядывать сама на себя. То подойдет к настенному зеркалу (до потолка), то достанет из кармашка шортов кругленькое зеркальце и начнет в него рассматривать свое кукольное личико по всем его частям, а то и в кофейник поглядится. И все время сама себе улыбается. И подмигивает. Мне показалось, что ей все равно перед кем красоваться: передо мной, перед Алешкой, перед кофейником. У нее одна сплошная радость – на себя посмотреть. Со слоном или с крокодилом.
И все время Мариша щебетала по мобильникам. И как она в них не путалась? Они трезвонили отовсюду, из самых неожиданных мест. Я бы не удивился, если бы один такой трезвон раздался бы из кофейника.
– Привет, Валерик. – Мариша в этот раз говорила серьезно. По красному мобильнику. – Ты как бы не беспокойся. Все сорвалось. Не кисни, нас не догонят. Нет, что ты! Клиент? Будет! Договорилась. Клевая тетка, певчиха. Алка ее кликуха. У нее как раз ее «мерсуха» скис. Я ее как бы на ваш Альянец навела, жди. Чава-какава!
Мариша отшвырнула мобильник и принялась разливать чай по чашкам. Они были очень красивые, как бы изящные – будто из тонких лепестков роз, прямо прозрачные. И я все время боялся, как бы Алешка не уронил одну из них на стол. Или на пол. Мариша, наверное, тоже этого боялась.
– Саксонский фарфор! – то ли похвалилась, то ли предупредила она. – Десять штучек баксиков сервиз.
– В Кондильерах покупали? – спросил Алешка.
– Ну! Откуда знаешь?
Тут где-то под подушкой у нее опять замурлыкал мобильник. Мариша все на диване перерыла, нашла его и зачирикала, судя по разговору, со своей подругой.
– Ой, лапочка, сейчас не могу. У меня, милочка, сейчас как бы небольшой приемчик вроде фуршетика. Ага, режиссеры с телека. Хотят про меня клип снимать. А я как бы не согласная. Такова селяви. Я ж не дура с провинции за такие денежки. Штучка баксиков всего. Целую, киска, чава-какава!
Мариша опять отбросила мобильник и стала нас угощать, как заботливая хозяйка. Все время передвигала по столику вазочки и коробочки с конфетами.
– Вот хорошие конфетки, Леш, из Италии. А эти крякеры, они из Испании, на самолете доставлены, прямо с фабрики.
– Крякеры? – удивился Алешка. – Я их никогда не ел.
– Ой, какой ты темный! Покушай, покушай.
«Крякеры» оказались самыми обыкновенными крекерами. И вовсе не из Испании, а из нашей «Копейки».
– Почему крякеры-то? – не выдержал Алешка. – Крякают, что ли?
Опять веселый звон на весь микрорайон:
– Угадал! У нас, в Лопушанске, их выпускали в виде как бы таких миленьких уточек. Так и прозвали. А потом, они ведь по жизни хрустят во рту, будто покрякивают. – И Мариша снова взяла чашку, отставив мизинец с длинным черным ногтем. И пояснила нам, темным людям:
– У нас все культурные люди так чай пьют. С пальчиком и с крякерами. Но их у нас мало.
– Крякеров?
– Культурных людей. Это у вас здесь всякая элита собралась. Маникюрши, массажистки, артисты всякие. А у нас там как бы одна тоска, никакой элиты, одна шелупонь. Или козлы. Они даже кушать культурно не умеют. Как бы вилкой и ножом.
– А как же они едят? – Алешка вовсю распахнул свои синие глаза. – Руками, что ли?
– Такова селяви. Кто – руками, кто – ложкой. Люменевой.
– И мандарины ложкой? – Удивлению Лешки не было предела. Или его хитрости. – И конфеты?
– Ну! – И Мариша, взяв со стола нож и вилку, оттопырив мизинчики, стала в доказательство своей культуры «кушать» крякер ножом и вилкой.
У нее это здорово получилось. Раздался громкий сухой хруст, похожий на кряканье, и одна половинка «крякера» полетела в один угол комнаты, другая – в другой, а нож и вилка – со звоном на пол.
– Такова селяви! – рассмеялась Мариша. – Была я Маруськой, а стала Маринкой. Была королевой области, а стала королевой московских тусовок. Сплошь из всякой элиты.
В общем, мы не только познакомились с веселой Маришей, но и подружились.
– Заходите почаще, – сказала она, провожая нас до дверей, – я закажу вам постоянный пропуск. Ой, я как бы побежала.
И она умчалась обратно в гостиную, где вовсю верещали, звенели, журчали и визжали все ее мобильники разом.
Глава V "Альянец"
– Как вам Мариша? – спросил папа за ужином. – Глянулась?
– Отпад! – Алешку просто распирало от впечатлений. – У нее такие классные когти! Разноцветные!
– Какие когти, Алексей? – ужаснулась мама. – Где когти?
– И на руках, и на ногах. Черные. А бывают и красные. И эти... пел... рамутовые. – Трудно с таким словом справиться.
– Перламутровые, – помогла ему мама. – Но, Алексей, у людей когтей не бывает. У них – ногти.
– У людей, может, и ногти, а у Мариши когти. Пел... ра... мутовые.
Папа незаметно хихикнул в чашку с кофе.
– И она, мам, так красиво мизинчик отклячивает, когда чашку держит. А крякеры ест ножом и вилкой. И конфеты тоже. Пап, а кто такая Селявия?
– Не понял, – папа вскинул брови.
– Ну, Мариша так говорит про нее часто: такова Селявия.
Папа расхохотался. Мама на него рассердилась:
– Нужно объяснить ребенку, если он не понимает, а не хихикать над ним.
– А я не над ним, – сказал папа.
– Над Селявией? – спросил Алешка. – Она смешная?
– Это Мариша смешная. Понимаешь, Алексей, есть такая, всем известная, французская фраза: «Се ля ви». Она означает – «Такова жизнь». Поэтому, когда не очень образованный человек хочет показать свою мнимую культуру, он говорит: «Такова селяви». И получается...
– Получается ерунда, – подхватил Алешка, – получается: «Такова такова жизнь». А не какая-нибудь Селявишка. А тетя Мариша, она...
– Не надо, Алексей, – мягко сказал папа. – Мариша всю жизнь жила в маленьком городке. И, видимо, плохо училась. А теперь она попала в Москву и хочет скрыть свою... ну, не очень высокую культуру. Тем более что ей приходится общаться с...
– Получается ерунда, – подхватил Алешка, – получается: «Такова такова жизнь». А не какая-нибудь Селявишка. А тетя Мариша, она...
– Не надо, Алексей, – мягко сказал папа. – Мариша всю жизнь жила в маленьком городке. И, видимо, плохо училась. А теперь она попала в Москву и хочет скрыть свою... ну, не очень высокую культуру. Тем более что ей приходится общаться с...
– С Элитой, она говорила. А это кто такая? Шибко культурная.
Тут засмеялся не только папа, мама тоже улыбнулась, но не весело, а с иронией.
– Элита, Алексей, это что-то самое лучшее среди, например, растений, животных, людей. Ученые отбирают, в частности, семена самых урожайных сортов и их культивируют. Чтобы это растение размножалось и заменило собой худшие сорта.
– И у людей, что ли, так? – недоверчиво спросил Алешка. – Вот эти манекенщицы и артистки – они, что, элита? И мы должны такими же стать? – В голосе Алешки появилось не только недоверие, но и какое-то опасение.
И мама его поддержала:
– И нам надо равняться вот на этих кривляк? – Она кивнула на экран телевизора. – Я не согласна.
– Я тоже, – папа пожал плечами. – Я считаю, что настоящая элита – это ученые, хорошие писатели, талантливые артисты и художники.
– Я все понял, – поспешил Алешка, готовый задать следующий вопрос. – А кто такой Альянец? Тоже элита?
– Альянец? – папа опять поднял брови, а потом вдруг нахмурился. – Наверное, не Альянец, а «Альянс». А к чему такой вопрос?
– Ну, так, интересно. Мариша по красному мобильнику с ним говорила.
– «Альянс» – это автосалон, который торгует престижными иномарками. Очень дорогими, для очень состоятельных людей. Но Аркаша никогда не имел с ним дел. Мариша – тем более.
– А чем он тебе не нравится? – вдруг спросила мама.
– Да как тебе сказать? – ответил папа задумчиво. – Я и сам не знаю. Магазин очень солидный. Торгует прекрасными машинами. Услуги предоставляет: техническое обслуживание, противоугонки, аэрографию...
– А это кто такая? – поспешил с вопросом Алешка.
– Ну, это когда машины разрисовывают всякими картинками по желанию владельца.
– А! Зелеными леопардами в клеточку!
– Ну и что? – спросила мама. – Хоть в линеечку.
– Да ничего. Только знаешь, как называют этот магазин? Мне пришлось беседовать с несколькими его клиентами. Они называют этот магазин не «Альянс», а «гиблое место».
– Почему? – Алешка чуть ли не кинулся к папе через стол.
– Да вот так, – сказал папа. – Невезучий такой магазин. Очень часто бывает: купит человек шикарный лимузин с немыслимыми навороченными противоугонками, а через два дня этот лимузин со всеми «неугонками» исчезает без следа.
– Угоняют? – ахнула мама.
– Это бы еще ничего. Мне пришлось работать с двумя бизнесменами, а потом еще с тремя – как только они приобретали в гиблом «Альянсе» дорогущие иномарки, на них тут же наезжали очень крутые рэкетиры. Невезучий, словом, магазин.
– Это покупатели невезучие, – заспорил Алешка. – А где этот магазин, пап?
– А тебе зачем?
– Он себе иномарку покупает, – сказал я. – Навороченную, с леопардами в клеточку.
– И близко к нему не подходи, – почему-то сказал папа. – Уши надеру.
Лучше бы он этого не говорил. Если Алешке кто-то скажет, например: «Не подходи к космической ракете», он уже через пять минут будет сидеть в ее кабине и нажимать подряд все кнопки – авось взлетит.
– В общем, какая-то муть, – сказал папа. – Магазин очень приличный, персонал квалифицированный. Я даже там одного менеджера знаю – профессионал в своем деле. Валерьян Павлович, что ли? Толковый специалист. Ты что на меня уставился? – спросил папа Алешку. – Я плохо выгляжу? Или у меня одно ухо краснее другого?
– А... Это... – Алешка как-то странно заерзал. – А другого менджера там нет? Валерика, например?
– Другого такого нет. Но Валериана часто называют Валериком. Ты что, с ним знаком?
– Не очень, – уклонился Алешка. – Один раз про него слышал.
– Это от кого же? – Папин взгляд стал очень внимательным.
– От Мариши. – Алешке некуда было деваться. – Она с одним Валериком по телефону трепалась.
– О чем? – Папа смотрел уже не просто внимательно, а строго и требовательно.
– Об одной артистке. Алка ее зовут.
– Алексей! – вмешалась мама. – Ты все-таки выбирай выражения. Что это такое: «трепалась, Алка, Мариша». Какая она тебе Мариша? Она вдвое старше тебя, жена уважаемого человека.
– Элита, – сказал Алешка вредным голосом. – Но она мне понравилась. А тебе, Дим? – Алешка явно уходил от опасной темы.
– Так себе. Болтушка и врушка.
– Так! – Мама раздула ноздри в гневе. – Еще один грубиян.
Ну не понравилась мне эта Королева районного масштаба. Что я, должен врать, что ли? Она, конечно, симпатичная. И носик у нее такой приятный. Только вот, когда она говорит, кончик носа неприятно дергается. Чуть заметно, но все-таки. Будто эта Мариша все время к чему-то принюхивается. Но я ничего этого не стал говорить. А сказал только, что она не болтушка и врушка, а говорливая фантазерка.
– Это совсем другое дело, – успокоилась мама. – Можешь ведь, если захочешь.
– Только у нее нос дергается, когда она говорит, – вдруг ляпнул Алешка. – Как будто она нюхает, где вкусный сыр лежит.
Мама бессильно посмотрела на папу, папа ответил ей таким же бессильным взглядом. Мама вздохнула:
– Пошли пить чай.
– С крякерами, – сказал Алешка. – Из элитной Испании. Приготовьте ножи и вилки.
Алешка, конечно, без труда раздобыл адрес этого гиблого «Альянеца» и уговорил меня туда съездить.
– А зачем? – спросил я. – Нас к нему и близко не подпустят.
– Ну и не надо. Издалека посмотрим. Интересно же.
А мне вот совсем неинтересно. Не люблю я на такие вещи смотреть. Нет, я не завидую тем, кто их покупает, на здоровье. Но я знаю, что такая покупка не светит мне в ближайшие сто лет. Так чего же я буду облизываться?
Все это я сказал Алешке. Не выбирая выражений. Алешка не обиделся.
– Дим, – сказал он. – Я вовсе не на машины хочу поглазеть. А на Валерика.
– Такое уж счастье! Ты уже на Маришу поглазел. Может, хватит?
– Дим! Ведь это «Альянец» на Кашу наехал! Мариша, она наивная, вроде тебя. Проболталась Валерику, что она элитная жена, вот и все!
– Вот так, да? Тогда нам вообще там делать нечего.
Алешка не стал спорить, не стал ничего доказывать, а сделал «ход конем», заявив, что тогда он поедет один. В это опасное, гиблое место. Где на него могут наехать рэкетиры. И отобрать у него копеечный плеер.
Этого я, конечно, допустить не мог. Скажу только, что Алешка очень здорово ошибся со своей версией...
«Альянс» расположился в центре города, недалеко от метро, на большой улице, которая сплошь состояла из богатых магазинов, солидных фирм, банков и всяких развлекательных центров. Название улицы я не скажу. Скажу только, что мы с Алешкой обнаружили здесь такой змеиный клубок и так его разозлили, что следствие по этому делу все еще не закончено...
Искать «Альянс» нам не пришлось. Мы, как только вышли из метро, увидели на крыше высокого старой доброй постройки здания его рекламу. Большие разноцветные буквы названия, по которым как бы бежал на вращающихся колесах старинного типа автомобиль. Эта реклама даже днем сверкала огнями и призывала состоятельных людей приобретать в «Альянсе» свои мечты. В виде шикарных новейших моделей автомобилей многих стран. И Германии, и Америки, и Франции, и Англии.
Сам «Альянс» занимал весь первый этаж дома. За широченными стеклами сверкали свежей краской и кристальными стеклами дорогущие иномарки. Большие, средние и маленькие. Зрелище было впечатляющим, но насладиться им в полной мере удавалось очень немногим. Потому что подойти поближе к окнам мешали выстроенные по тротуару невысокие столбики, стянутые между собой сверкающими цепочками. А проход между ними надежно загораживал здоровенный детина в форме охранника, с золотыми надписями «Альянс» на пузе и на спине.
Проникнуть в магазин-салон мы и не надеялись. Но разведка есть разведка. Информацию можно собрать по крохам, а потом из этих крох соорудить здоровенный камень достоверного знания. И мне тут припомнился бородатый анекдот на эту тему. Идет солдат по городу, навстречу ему шпион. «Эй! Парень! А сколько в вашей части солдат?» – «Ха! Нашел дурака! Это военная тайна». – «А на сколько человек у вас ужин сготовили?» «На тысячу».
Алешку, похоже, посетили такие же мысли. Он вовсю глазел на окна салона, приглядывался к каждому, кто входил в магазин и выходил из него, и наконец застыл перед красивым щитом, где красивыми буквами сообщалось, какие услуги «Альянс» оказывает своим клиентам.
Алешка почему-то вчитывался в эту информацию, как в увлекательный детектив. Даже водил пальцем по строчкам, чтобы ничего не пропустить.