Она подъехала к «Унтершвайнштиге», оставила машину на стоянке и пешком перешла улицу. Джем и Кристиан уже ждали перед старым «Домом лесника» и махнули ей, когда она чуть замешкалась в поисках ресторана между офисным зданием и отелем аэропорта.
Главный комиссар Лутц Альтмюллер сидел за ближайшим столиком рядом с входной дверью и лакомился немалой порцией бычьей грудинки с зеленым соусом и отварным картофелем. У Пии, которая за весь день не успела даже перекусить, при виде этого блюда потекли слюнки.
– Я подумал, что если уж мы встречаемся в обеденное время, то можно заодно и пообедать, – сказал Альтмюллер прямодушно, после того как они поприветствовали друг друга и представились. – Присаживайтесь же! Вы уже обедали? Могу порекомендовать зеленый соус.
Он размахивал ножом и вилкой и говорил с полным ртом.
– Где вы оставили Боденштайна?
– Он летит в Мюнхен, – сказала Пия. – Сегодня вечером он принимает участие в программе «Дело № XY».
– Ах да, он мне говорил.
Было трудно представить, что Лутц Альтмюллер когда-то был успешным легкоатлетом. В 1996 году он даже участвовал в Олимпийских играх в Атланте и благодаря этому имел в полиции Франкфурта особый статус. Но постепенно его мышцы превратились в дряблый жир – печальный результат пристрастия к чрезмерно жирной еде в сочетании с недостатком движения.
– Ну, ребята, так что вас интересует? – Он промокнул тканевой салфеткой рот и лицо, сделал глоток шипучего яблочного вина и откинулся назад. Стул заскрипел под массой его упитанного тела.
– Мы в данный момент расследуем сразу три дела, – начала Пия. – И при этом постоянно натыкаемся на имена Килиана Ротемунда и Бернда Принцлера. Принцлера сегодня утром задержали, но Ротемунд все еще скрывается. Нам бы хотелось побольше узнать об этом человеке.
Лутц Альтмюллер внимательно слушал. И хотя его тело с годами стало тяжеловесным, память осталась прежней. Тогда, в июле 2001 года он был одним из сотрудников уголовной полиции, которые выехали на место обнаружения трупа девушки, кроме того, он являлся главным ответственным лицом по контролю за действиями специальной комиссии. Через три дня после того, как был обнаружен труп девушки, в специальной комиссии началась паника. Позвонил неизвестный мужчина и заявил, что знает, откуда погибшая девушка. Это был первый горячий след – и, к сожалению, последний. Аноним не хотел показываться лично и поэтому прислал своего адвоката.
– Килиана Ротемунда, – предположила Пия.
– Точно, – подтвердил Лутц Альтмюллер. – Мы встретились с Ротемундом в пивной в Заксенхаузене, и он не захотел в тот момент назвать имя своего доверителя. Он утверждал, что девочка могла стать жертвой так называемого педокольца. Его доверитель, который сам являлся пострадавшим, был твердо в этом убежден и мог назвать имена стоящих за этим, а также имена закулисных руководителей. Все это было очень неопределенно, но это был первый многообещающий след. Однако через несколько дней прокуратура начала следствие в отношении самого Ротемунда. При обыске в его кабинете и в частном доме были найдены изобличающие его фотографии, видео и даже один компрометирующий фильм, в котором Ротемунд был снят во время полового акта с несовершеннолетними детьми.
– Но это совершенно непостижимо, – заметил Кристиан Крёгер. – Зачем Ротемунду понадобилось таким образом привлекать к себе внимание?
– И не говорите, коллега! – Альтмюллер кивнул и наморщил лоб. – Все было очень странно. Ротемунда привлекли к суду, он попал за решетку, а его клиент остался неизвестным и больше не объявлялся. И дело до сих пор остается нераскрытым.
– Девять лет спустя мы опять находим в Майне труп девушки со следами насилия на теле, – сказал Кристиан. – И одновременно опять этот Ротемунд попадает в фокус нашего расследования.
– Пока мы еще не знаем, действительно ли он имеет отношение к нашей «русалке», – вмешался Джем. – Это только предположение.
У стола появился официант и убрал тарелку Альтмюллера. Пия проигнорировала урчание своего желудка и заказала только колу-лайт. Джем и Кристиан также отказались от еды.
Альтмюллер подождал, пока официант принесет напитки, и затем нагнулся вперед.
– Мои коллеги и я тогда предположили, что Ротемунда подставили, – сказал он, понизив голос. – Мафия, занимающаяся детским порно, использует все средства устрашения. Они не церемонятся, если им грозит опасность разоблачения. Кроме того, у них мощная сеть. Они имеют связи в ведомствах и службах, на самом высоком уровне в сфере экономики и политики. И, разумеется, никто не заинтересован в том, чтобы кто-то об этом узнал. Часто это длится годами, прежде чем удастся кого-то изобличить или даже ликвидировать все кольцо, но чаще всего мы остаемся ни с чем. Они лучше оснащены, имеют много денег, средства связи и технические возможности, с которыми нам с нашими средствами смешно тягаться. Мы все время на пару шагов отстаем от этих уголовников.
– Почему Ротемунд не защищался, если был невиновен? – спросила Пия.
– Он защищался. Он до последнего отрицал, что имеет хоть какое-то отношение к обличительному материалу, предъявленному ему, – возразил Альтмюллер. – Но его вина была так очевидна, что суд проигнорировал его возражения. К тому же в прессе поднялся шум. Это тоже было странно. Несмотря на запрет передачи информации, она каким-то образом просачивалась. А потом была эта достопамятная пресс-конференция с прокурором Маркусом Марией Фреем…
– …который когда-то был близким другом Ротемунда, – добавила Пия.
– Да, это было общеизвестным фактом. – Лутц Альтмюллер кивнул. – Но эта дружба разрушилась, когда Ротемунд начал защищать преступников, совершивших тяжкие преступления, и выиграл несколько сенсационных дел, так как смог уличить следственные органы и прокуратуру в ошибках в судопроизводстве и несостоятельности. Он был на прямом пути в высшую лигу защитников по уголовным делам, мог позволить себе большой дом, костюмы, сшитые на заказ, и дорогие автомобили. Я уверен, что его старый приятель Фрей ему просто завидовал и искал случая, чтобы сбросить его с пьедестала.
– Таким вот образом? – Кристиан Крёгер покачал головой. – Но это отвратительно.
– Н-да… – Альтмюллер скорчил гримасу. – Представьте себе, что вы неоднократно публично были унижены вашим когда-то лучшим другом. И вот он совершает действительно катастрофическую ошибку. Что должен делать прокурор? Он должен в силу своих полномочий сопровождать дело.
– Да, совершенно верно. Тем более если речь идет о насилии над детьми, – согласился Джем Алтунай. – Но Фрей должен был бы отказаться от дела из-за личной заинтересованности в его исходе.
– Должен был бы. Но он, возможно, видел шанс реабилитировать себя за ошибку, допущенную его отделом, и сделать себе имя. Он не без причины в тридцать с небольшим лет стал главным прокурором. Он честолюбив, циничен и неподкупен.
– А что вам известно о Бернде Принцлере? – поинтересовалась Пия.
– Принцлер пользовался большим влиянием среди «Королей дороги», – ответил Альтмюллер. – Общественность недооценивает «Королей», считая их обычной бандой байкеров, которые занимаются грязными делишками. В действительности они представляют собой хорошо организованную группу со строгой, почти военной иерархией. В борьбе за обладание территорией у них постоянно возникали стычки с косовскими албанцами и русскими. Тот или иной член банды время от времени попадал в суд и за решетку, но в целом на их деяния смотрели сквозь пальцы, так как они своей твердой рукой создавали порядок и, таким образом, сокращали нам работу. Принцлер в девяностые годы был вице-президентом франкфуртской группы, его боялись и уважали. Ротемунд пару раз успешно защищал его, благодаря чему тот избежал тюрьмы. Потом Принцлер совершенно неожиданно исчез из поля зрения. Сначала возникло предположение, что он впал в немилость своих коллег, и долгое время мы рассчитывали найти где-нибудь его труп, но, оказывается, он просто отошел от дел и стал выполнять иные задачи внутри своей организации.
– Какие? И почему? – поинтересовался Крёгер.
– Здесь я могу только строить догадки. Нам тогда удалось внедрить в банду «Королей» осведомителя, но его застрелили при полицейском налете. – Альтмюллер пожал плечами. – Говорили, что Принцлер женился и не захотел больше находиться на переднем фронте.
– Сегодня утром мы видели его жену и детей, – подтвердил Джем. – Двоих сыновей в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет.
– Да, так оно и должно быть, – сказал Альтмюллер.
Пия молча слушала. Многочисленные сведения, которые они получили от Альтмюллера, как фрагменты пазла, кружились в ее голове, пытаясь занять нужные места в еще достаточно неполной общей картине. Вместо полезных ответов появились десятки новых вопросов. Действительно ли Ханна Херцманн вела свое расследование через «Королей дороги», как они до сего времени предполагали? Как осуществлялся контакт с Ротемундом и Принцлером? И какую роль во всей этой истории играла Леония Вергес?
– Когда произошла эта история с застреленным осведомителем? – спросила Пия.
Подсознание посылало ей сигналы, которые она не могла объяснить и понять. Это просто сводило ее с ума.
– Это было уже достаточно давно, – ответил Альтмюллер. – Я думаю, в девяносто восьмом году. Или в девяносто седьмом? Но Принцлер был в то время еще достаточно активным, я знаю это, так как Ротемунд тогда успешно вытащил его из серьезного дела. И в самом деле, выяснилось, что не член банды застрелил нашего осведомителя и двоих из «Королей», а один из наших парней.
– Речь идет об Эрике Лессинге? – спросила Пия.
Лутц Альтмюллер, который как раз поднял руку, чтобы махнуть официанту, остолбенел и, несмотря на красноватое из-за повышенного артериального давления лицо, побледнел.
– Откуда вы знаете его имя?
Его реакция была более чем исчерпывающей. Мозг Пии работал на полную мощность. Эрик Лессинг. Катрин. Бенке. Доктор Николя Энгель. Килиан Ротемунд. Старое дело во Франкфурте, из-за которого Энгель и Бенке терпеть не могли друг друга. Почему Бенке всегда мог себе так много позволить? Почему его, несмотря на самые грубые промахи, не увольняли из полиции и даже перевели в отдел внутреннего контроля в Управлении уголовной полиции земли? Может быть, кто-то на высоком уровне покровительствовал ему? И если да, то почему?
– Это тоже был провал прокуратуры? – спросила она, вместо того чтобы ответить Альтмюллеру. – Не может ли здесь быть связи с нашими нынешними делами?
– У тебя, девочка, буйная фантазия, – сказал бывший главный комиссар, покачав головой. На этом его готовность продолжить рассказ была исчерпана. Он махнул официанту, чтобы тот принес счет, так как ему надо было успеть на прием к врачу. Джем и Кристиан поблагодарили его за помощь. В тот самый момент, когда они встали и вышли из «Дома лесника», у Пии в голове пронеслась еще одна мысль, и от волнения по ее телу побежали мурашки. Конечно, это вполне возможно!
– Господин Альтмюллер, – обратилась она еще раз к своему франкфуртскому коллеге, – не сказал ли Ротемунд тогда что-нибудь о своем клиенте? Речь шла о клиенте или клиентке?
Толстяк прислонился к одному из высоких столов, которые стояли в саду перед входом в ресторан, и задумчиво наморщил лоб.
– Мы тогда записали беседу с ним на пленку и сделали копию для приобщения к делу. Я узнаю, можно ли получить этот протокол.
– Спасибо. – Пия кивнула. – Что означает, что его клиент сам был «потерпевшим»? В какой связи?
– Гм, – Лутц Альтмюллер провел рукой по своему лысому черепу. – Я думаю, он имел в виду, что его клиент тоже был жертвой мафии, торгующей детской порнографией. К сожалению, у нас с ним была только одна беседа, поэтому мы не смогли задать дополнительные вопросы.
Фрагменты пазла сами собой встали на нужные места, и Пия поняла, что именно они упустили, отвлекшись на Бернда Принцлера. Она неожиданно заспешила.
– Кто такой Эрик Лессинг? – спросил Кристиан, после того как ушел Альтмюллер. – Почему старик был так шокирован, когда ты упомянула его имя?
– Это был еще выстрел не в цель, – ответила Пия. – Я сама еще не совсем все понимаю. Но мы должны непременно еще раз поехать в дом Леонии Вергес. Я почему-то уверена, что в ее картотеке пациентов мы найдем ключ ко всем разгадкам.
По дороге из больницы Бад-Хомбурга домой Луиза только сосала большой палец и не говорила ни слова. Дома она не захотела идти пешком от машины до квартиры. Не помог ни обещанный шоколадный пудинг, ни призывы к ее разуму, ни строгость. Эмма была близка к тому, чтобы разрыдаться, и как раз в тот самый момент, когда она попыталась потащить ребенка, вопреки ее состоянию, вверх по лестнице, из квартиры ее свекра и свекрови, как ангел-спаситель, вышел Гельмут Грассер. Прежде чем Луиза успела оказать сопротивление, он взял ее на руки, отнес наверх и поставил перед дверью квартиры. Позже зашли Корина и Сара и принесли Луизе маленькие подарки, но в ответ девочка даже не улыбнулась. В какой-то момент она пошла в свою комнату и захлопнула за собой дверь.
Здесь Эмма разразилась слезами. Это ведь была не ее вина, что дочь сломала себе руку! Тем не менее она чувствовала себя ответственной за это. Что же будет дальше? С одной стороны, она хотела, чтобы Флориан был здесь и поддерживал ее, но с другой стороны, она опасалась, что его присутствие может повредить. Подруги попытались ее утешить и заверили, что они позаботятся о Луизе, кроме того, Эмма сама будет поблизости, когда будет рожать своего ребенка в их собственном роддоме.
– Может быть, Флориан тоже к этому времени вернется, – сказала Корина.
– Не вернется, – всхлипнула Эмма. И здесь вся история будто выплеснулась из нее. Она рассказала, как нашла в кармане его брюк упаковку презервативов и задала ему прямой вопрос, на который он ничего не ответил. Он не подтвердил и не оспорил, что изменил ей, и после этого она попросила его уехать.
Корина и Сара на какой-то момент потеряли дар речи.
– Но самое ужасное – это то, что… что… врач в больнице предполагает, что Луиза, возможно, была… подвергнута сексуальному насилию. – Слезы отчаяния бежали по лицу Эммы, не останавливаясь, как будто у нее внутри прорвалась дамба. – У нее гематомы на внутренней стороне бедер и во… во влагалище. И это не от падения с пони. Флориан взорвался, когда врач это сказала, и с тех пор он больше не звонил. Я ведь не могу давать ему Луизу каждый второй выходной, если я боюсь, что он может с ней что-то сделать!
Она рассказала Корине и Саре об изменившемся поведении Луизы, о приступах ярости, которые она не может сдержать, об агрессивном поведении в детском саду, о фазах ужасающей летаргии и о разрезанном плюшевом волке.
– Я разговаривала с психотерапевтом из Организации по оказанию психической и психологической помощи девочкам и многое прочитала в Интернете, – сказала она дрожащим голосом. – Такие расстройства поведения являются типичными признаками, которые проявляет такой маленький ребенок, как Луиза, в случае сексуального насилия. Это расстройство личности, вид защитной реакции психики, так как ребенок в своей собственной семье больше не чувствует себя уверенно.
Она высморкалась и посмотрела на своих шокированных подруг.
– Вы понимаете, почему я так боюсь оставлять теперь Луизу одну? И я совсем не знаю, что будет, когда появится ребенок и я не смогу уделять внимание только Луизе.
– Что говорит об этом Флориан? – спросила Корина. – Ты сказала ему прямо в лицо, что подозреваешь его в сексуальном насилии?
– Нет! Когда я могла это сделать? Я видела его в последний раз, когда он привез Луизу в больницу.
– Давай я поговорю с ним? – предложила Корина. – Все-таки он мой брат.
– Да, наверное. – Эмма пожала плечами. – Я тоже не знаю, что можно сделать. Я вообще больше ничего не знаю.
– Сейчас попытайся сначала успокоиться, – посоветовала Сара и сочувственно погладила Эмму по руке. – Заботься о Луизе, не навязываясь ей. Пребывание в больнице – это очень травмирующий опыт для детей ее возраста, и даже если ты много времени проводила с ней, она все равно неожиданно оказалась в окружении чужих людей. Ей потребуется пара дней, пока она опять привыкнет к своему дому. И все будет опять хорошо.
– Я пойду сейчас к ней. – Эмма вздохнула и поднялась с места. – Спасибо за ваши подарки. И спасибо, что выслушали меня.
Она обняла сначала Сару, потом Корину и проводила их до двери. Когда обе ушли, Эмма глубоко вздохнула и пошла в детскую комнату. Луиза сидела на полу в углу комнаты, и когда Эмма вошла, даже не подняла глаз. Она поставила в CD-плеер диск и слушала свою любимую сказку про Золушку. Девочка сидела спокойно, положив большой палец в рот, и казалась почти апатичной.
– Ты хочешь кекс? Или яблоко? – спросила мягко Эмма и села напротив нее на ковер.
Луиза молча покачала головой, не глядя на нее.
– Давай позвоним дедушке и бабушке, чтобы они с тобой поздоровались?
Луиза вновь отрицательно покачала головой.
– Давай немного поболтаем?
И вновь отрицательный ответ.
Эмма растерянно и озабоченно смотрела на свою маленькую дочку. Как хотела она помочь ей, уверить ее в том, что с ней она в безопасности и не должна ничего бояться, но Сара, наверное, была права в том, что ей не следует навязываться.
– Можно я останусь здесь и послушаю с тобой «Золушку»?
Луиза пожала плечами. Ее взгляд блуждал по комнате.
Некоторое время они сидели молча и слушали сказку.
Неожиданно Луиза вынула палец изо рта.
– Я хочу, чтобы приехал папа и забрал меня, – сказала она.
Вся команда отдела К2 в напряжении сидела перед телевизором в кабинете доктора Николя Энгель. И хотя у каждого из них позади был трудный долгий день, все были бодры и с любопытством ждали участия Боденштайна в программе «Дело № XY». В среднем передачу смотрели семь миллионов телезрителей. В период отпусков аудитория, конечно, сокращалась, но это была возможность выйти на широкие круги общественности.