Все, что на нем было, стало свидетелем его унижения. Мерзкого, дикого, постыдного, повторного.
– Ненавижу, – шептал Егор, стоял под огненными струями в душевой кабине. – Ненавижу, тварь! Как ты могла? Как ты снова могла?
Сколько он простоял в душе, он снова не помнил. Время как-то по-другому стало двигаться. Как-то иначе стало себя вести. То вдруг замедлится, то начнет стремительно прыгать. И когда он вошел в свою спальню, то на часах вдруг обнаружилось десять вечера. Разве такое возможно?! Он же из гипермаркета выехал минут пятнадцать-двадцать седьмого! Десять минут ему понадобилось, чтобы доехать, столько же на то, чтобы подняться к себе. Он же домой вошел около семи! Почему сейчас-то уже десять?! Он что, три часа бегал по квартире, убирал, выбрасывал все, что только могло напомнить о Ленке и о ее подлом продублированном предательстве?! Три часа?!
И что, все эти три часа Ленка и Леня были тут? В его кровати? Мертвые?
– Эй… – тихо позвал Егор, цепляясь за край полотенца, которым обмотался ниже пояса, потому что только что вышел из душа и был голый. – Эй, вы чего, а? Ребята… Ребята, ну не надо так, а! Ребята-ааа…
Он упал на пол у двери прямо на кровавую полосу, тянущуюся до самой кровати. Потрогал ее рукой. Она была противной, липкой, и запах такой… сладко-противный.
«Господи! Господи, сделай так, чтобы все это исчезло! Сделай, ну же! Чтобы исчезли все эти кровавые следы, чтобы не лежала на его кровати с застывшим мертвым лицом вверх Ленка. Чтобы не лежал поперек ее живота с ножом чуть ниже левой лопатки Леня».
Ребята были одеты. На Ленке были джинсы и домашняя кофта. Босые ступни были в крови, как будто она плясала на полу в луже собственной крови. Леня тоже был одет в джинсы, теплый свитер светлой шерсти, пропитавшийся теперь кровью. Его носки были странно чистыми. Будто тот, кто его убил, донес его сюда на руках и уложил крестом с его возлюбленной.
– Господи! Нет, нет, нет… – Егор бился головой о дверь, к которой привалился, усевшись голым задом на пол. – Нет, не надо так! Почему так? За что?!
Этот вопрос ему потом сто с лишним раз задал противный мужик, приехавший с опергруппой. Маленький, толстенький, с глазками-бусинками цвета серого грязного стекла.
– За что вы их убили, гражданин Муратов? Вы поймали их на измене? Так прозаично, господи! – восклицал он без конца. – И так цинично! Убить свою возлюбленную, своего друга, потом все убрать, все вымыть. Вынести мусор, выкупаться. А что вдруг решили полицию вызвать? Первый шок прошел, да?
– Господи, господи, все не так, не так!!! – рыдал Егор, ползая по полу все в том же полотенце.
У него так и не хватило сил одеться до приезда полиции, которую он чудом просто каким-то сумел вызвать.
– Вы бы оделись, Егор, – предложил ему второй следователь.
Он все больше молчал, ходил по квартире с заложенными за спину руками, подолгу останавливался у каждого окна и смотрел задумчиво на улицу или на дом этот треклятый или просто смотрел, ничего не видя перед собой.
Он показался Егору вполне нормальным малым. Высокий, поджарый, русоволосый, с приятным симпатичным лицом, на котором Егор не усмотрел ничего неправильного. Все будто ваял искусный скульптор. Кажется, он представлялся Виталием Сергеевичем Макаровым. Егор тогда еще подумал, что фамилия как название пистолета, который этот следователь, возможно, носит в кобуре.
– Что? Одеться? – Егор рассеянно осмотрел свои голые ноги, руки, плечи, грудь. – Господи, я же голый совершенно! Простите меня, ради бога!
Он рванул к шкафу, вытащил трусы, носки, джинсы, рубашку.
– Теплее одевайтесь, в камере прохладно, – ядовито посоветовал толстый, кажется, он назвался Ворониным.
– В камере? – Егор застыл с тряпками в руках. – Почему в камере?! Я ничего не делал! Я их не убивал! Я приехал, а тут…
– Приехали вы в семь, по вашим словам и по утверждению охранника подземного гаража. Так? – снова принялся уточнять Воронин.
«Господи, ну сколько же можно?! Он уже это спрашивал и уточнял!»
– Так. В семь. Почти.
Егор спрятался за угол шкафа в гостиной, куда ушел, чтобы не видеть открытой двери своей окровавленной спальни. Стащил с себя полотенце, швырнул его на пол и начал одеваться, путаясь в рукавах и штанинах.
– А позвонили нам почти в половине одиннадцатого. Почему?
– Что? Почему позвонил?
– Почему так поздно позвонили?
– Когда их нашел, тогда и позвонил, – проговорил он, застегивая последнюю верхнюю пуговицу на рубашке.
– Ага! А что же, они все это время прятались от вас? – Воронин гадко захихикал.
– Нет, не прятались. – Егор посмотрел на него, как на дурачка. – Я просто не видел их. Просто не заходил в спальню. А когда зашел и увидел, то вызвал вас. Вернее, полицию.
И Егор с мольбой поглядел в сторону высокого и молчаливого следователя, не отходившего от окон.
Воронин поправку воспринял как личное оскорбление. Побелел, надулся, сразу начал сыпать угрозами:
– Ага! Со стола все убрал, посуду выбросил, костюм почти за штуку баксов в мусор, душ принял. А потом полицию вызвал. Ты кого тут ломаешь, урод?!
– Стас! – вдруг подал голос высокий с оружейной фамилией. – Подойди сюда.
Тот подошел к нему. Макаров заставил его посмотреть в окно и о чем-то долго с ним разговаривал вполголоса. Но, видимо, не убедил. Потому что гадкий толстый следователь продолжил над Егором измываться:
– Почему вы выбросили всю посуду, которая стояла на столе?
– Потому что там было мясо… жареное…
– А должно быть вареным, что ли?
– Нет, просто так жарил только Леня.
– Леня – это? – Толстые пальчики потыкали в сторону Егоровой спальни. – Наша жертва?
– Да, Леня – это наша жертва и мой бывший друг.
– Почему бывший?
Врать и изворачиваться смысла не было. Они все равно обо всем узнают от Лениной сестры, которой уже сообщили о гибели брата.
– Потому что какое-то время назад он сбежал с моей девушкой. Мы собирались пожениться, а они меня предали и сбежали.
Егор зажмурился от внезапной боли, прострелившей сердце. Господи, ребят-то больше нет! Их просто нет больше и никогда не будет! Леньки, с его беспечностью и веселостью, не будет больше никогда. Ленки – красивой, милой, немного бестолковой – тоже не будет.
– Так… А девушка – это, как я понял, тоже наша жертва? – И снова толстые пальцы указали на спальню, хотя ребят оттуда давно вынесли в черном пластике.
– Да, это Лена, моя бывшая девушка.
– А как она снова у вас оказалась, если она сбежала с вашим другом? – подал голос Макаров.
– Она вернулась несколько дней назад. Пару недель назад, – уточнил Егор. – Сказала, что с Леней она рассталась. Что любит только меня и…
Он замолчал, поймав на себе насмешливый взгляд Воронина и сочувствующий – Макарова.
– Что, все так плохо, да? – обратился он исключительно к Макарову.
Но отвечать снова взялся толстяк:
– А ты как думаешь, гражданин Муратов?! Твой друг и твоя девушка тебя предают, сбегают. Ты переболел. Переболел ведь, так?
– Да, я давно успокоился, – признался Егор.
– А тут она вдруг снова нарисовалась. Бросилась в ноги, попросила прощения, – начал фантазировать Воронин. – Ты ее простил, принял обратно в свои объятия и свою постель. Все у вас наладилось. Но в один прекрасный момент, вернувшись с работы, ты застаешь голубков снова вместе. Может, они и не в постели были. И не ты их одел, экспертиза покажет. Но!.. Но сам факт того, что твой бывший друг и прощенная тобой девушка снова вместе, пусть даже и обедают, а не занимаются сексом, способствовал тому, что ты сорвался с катушек! Что скажешь?
– Можете мне не «тыкать»?
Егор вдруг понял, что режет ему слух, и сморщился. Сначала это были щелчки фотокамер, потом визг застегиваемой молнии на черных пакетах, а теперь вот это отвратительное «тыканье». Так гадко! Какой-то толстый неряшливый следователь вдруг решил, что он с ним запанибрата. Почему? Только потому, что Егор не вовремя вернулся с работы?
– Могу и не «тыкать». – Толстые щеки Воронина вздулись и опали, как осаженное тесто. – Так что скажете, гражданин Муратов? Все так было? Вы застали за своим столом обедающих предателей. Они ели и пили из вашей посуды, за вашим столом и…
– И именно поэтому, поняв, кто и что делал, я и выбросил все. Несколько раз позвал ее по имени, она не отозвалась. Я понял, что они снова предали меня, сбежали, и начал все убирать. Потом отнес мусор на свалку. Вымылся. Пошел в спальню, а там… – Егор всхлипнул. – Я просто… Это сумасшествие какое-то! Я был уверен, что они снова подались в бега! Леня, он… он авантюрист был. Ему делом чести казалось не просто увести мою девушку, а увезти ее непременно куда-нибудь подальше, чтобы я не нашел и не стал устраивать с ней разборок. Хотя я и разборки – это несовместимо. Все, что я хотел в прошлый раз, – это поговорить. А он и этого меня лишил тогда. Они просто удрали, и все!
– И поэтому сегодня, поняв, что они снова вместе, вы решили отрезать им все пути к отступлению? – продолжил гнуть свою линию Воронин. – Вы просто решили не позволить им удрать и хладнокровно зарезали сначала свою девушку, а потом ее… вашего друга. Так?
– И поэтому сегодня, поняв, что они снова вместе, вы решили отрезать им все пути к отступлению? – продолжил гнуть свою линию Воронин. – Вы просто решили не позволить им удрать и хладнокровно зарезали сначала свою девушку, а потом ее… вашего друга. Так?
– Нет, не так.
Егор сидел на стуле в центре собственной гостиной, которую обустраивал с удовольствием и любовью, но родные стены сейчас казались ему чужими и враждебными. Они тоже предавали его, потому что не могли свидетельствовать. Они не могли помочь ему, не могли, не могли, не могли… Никто не мог. Разве что только…
Он поднял полный мольбы и боли взгляд на Макарова:
– Помогите мне, пожалуйста! Я понимаю, что все выглядит ужасно, все против меня, но я не виноват! Я не убивал их! Может, экспертиза докажет, что они умерли днем, а? Может, можно что-то сделать, а?! Может…
Неожиданная мысль поразила его настолько, что он замер с открытым ртом, продолжая таращиться на Макарова.
– Может, что? – тот тронул Егора за плечо.
– Может, Леньку перепутали со мной, а? Может, хотели убить меня, а?! Господи! – Егор прижал обе ладони ко рту, пытаясь подавить крик, рвущийся наружу.
– Почему вас хотели убить? У вас были враги? Кто мог желать вам смерти?
– Тот… – Его начало трясти так сильно, что слова еле проползали сквозь судорожно сжимавшееся горло. – Тот, кто их убил, шел убивать меня! Он просто перепутал, потому что он не знал меня в лицо. Он…
– Так! Стоп! – Воронин замахал крест-накрест пухлыми руками. – Хватит тут огород городить! Кто ваш враг?! Зачем он шел вас убивать?! Уж простите, позволю себе грубость в ваш адрес… Кому вы нужны-то, чтобы вас убивать?!
Воронин злился. Он ведь уже успел доложить полковнику, что дело банальное. Убийца схвачен. Дает показания. И тут начинается! Макаров этот еще нарисовался! Сидел бы в отпуске и сидел. Нет же! Как узнал, что двойное убийство по соседству с Проклятым домом, так сразу прискакал. А какая тут может быть связь?! Какая?! Что орудие убийства нож? И что?
– Так кому вы нужны, чтобы вас убивать? – повторил Воронин, стараясь нависать над Муратовым, хотя его подбородок оказался чуть выше плеча сидящего на стуле Егора.
– Егор!
Подошел Макаров, присел перед парнем на корточки, глянул проникновенно. Тоже еще психолог!
– Егор, постарайтесь вспомнить. Или… может, вы в самом деле кого-то подозреваете? С чего вы решили, что вашего друга убили вместо вас?
– Потому что тот, кто хотел меня убить, не видел моего лица, – прошептал Егор, едва шевеля синими губами.
– В какой момент, когда он не видел вашего лица?
– В тот самый, когда я его видел.
– А когда вы его видели? Вы ведь имеете в виду убийцу, так?
– Так, – мотнул он головой, поражаясь, что она еще держится у него на плечах.
– Когда вы видели убийцу вашей девушки?
– Когда он убивал! – выпалил Егор с надрывом. – Я видел! Видел, когда он убивал!
– Опять двадцать пять! – шлепнул себя по бокам Воронин, раздражаясь все сильнее. – То он не сразу обнаружил труп своей девушки и своего друга. Теперь оказывается, он видел, как убийца их убивает! Парень, ты чего? Уж прости мне мою фамильярность, но ты малость того… переусердствовал в сочинительстве!
– Вы мне верите?! – Егор протянул руки к Макарову, присевшему перед ним на корточки. Тронул его за плечи: – Вы мне верите, Виталий Сергеевич?! Я видел… Я видел, как он их убил!
Макаров смотрел серьезно. И по его виду нельзя было заподозрить, что он тоже считает Егора сумасшедшим. Недопонимание читалось в его глазах, но не злость и не недоверие.
– Кто это был? – спросил Макаров.
– Я не знаю. Я не видел.
– Вот! Вот! А я о чем?! – радостно осклабился Воронин. И шлепнул Егора по плечу: – Собирай, парень, теплые вещи. В камере прохладно!
– Как он выглядел? – Макаров и не думал подниматься, продолжая смотреть Егору прямо в глаза.
– Было темно. Он был весь в черном. Черный костюм, черная маска, черная шапочка. – Егор зажмурился, прищемил ладони коленями. – Свет… Оба раза отключали свет. Академик был со свечой. И я увидел прядь рыжих волос и подумал тогда на девушку. Но… Потом подумал… Нет, она ниже. Много ниже Академика. А тот, кто пришел его убивать, был почти одного с ним роста. Почти…
– Что было потом, Егор?!
У Макарова свело ноги, но он не поднимался. Он понял сразу, как увидел изрезанные тела девушки и парня, что хозяин квартиры вряд ли причастен к убийству. На его одежде, которую притащили из мусорных контейнеров в мусорных пакетах, не было и пятнышка крови. Был жир, пережаренные кусочки муки, даже луковое колечко обнаружилось, но ни капельки крови. Посуда, одежда, пол – все оказалось чистым. Он что же, разделся догола, чтобы их убивать? Так убитый был сильнее, выше, крепче мускулатурой. Он бы запросто справился с соперником.
Нет, тут было что-то другое. Он все ходил и ходил по квартире кругами, пока Воронин пластал парня на все лады. А потом выглянул в кухонное окно, и его как ударило.
Вот же оно! Вот объяснение! Проклятый дом, в котором произошло двойное убийство, был как на ладони. Даже неосвещенные окна великолепно просматривались. А в освещенном окне семейства Зотовых, которые спешно паковали вещи, поскольку их завтра обещали переселить в более удобное место, было видно все, как на экране кинотеатра. Вот Коля разложил деньги на столе и, пересчитывая, теперь раскладывал их по стопочкам. Младший сын застыл рядом с открытым ртом. Старший помогает матери вязать узлы.
И если этот парень, на которого Воронин уже заранее повесил обвинение в двойном убийстве, любил посмотреть в окошко, то он мог многое видеть.
– Потом он несколько раз ударил его ножом, я закричал, – нехотя вспоминал Егор. – И перед тем, как Академик выронил свечу, я увидал рыжую прядь волос. И подумал на Рыжую, что жила на первом этаже.
– Почему не заявили, что видели?! – заорал Воронин.
– Так вы ее и так арестовали. Чего еще-то? – Егор равнодушно пожал плечами.
– Что потом, Егор? – Макаров поднялся, ноги уже кололо, подтянул поближе второй стул, сел, касаясь коленями коленей Егора. – Вы видели второе убийство?
Егор всхлипнул, зажмурился, отвернул лицо в сторону.
– Отвечай, тварь! – заорал Воронин, хватая парня за подбородок и разворачивая его лицо на Макарова. Он был зол, как никогда. Кажется, он опять поторопился с докладом. – Ну, слякоть!
– Видел, – кивнул Егор.
– Как это произошло?
– Женщина сильно закричала. Я проснулся от ее крика, встал, подошел к окну, а она… – Егор заплакал. – Она отбивалась. Она боролась и кричала. Кричала и боролась. А он прыгал вокруг нее с ножом. Это было… Это было ужасно!
– Почему же ты снова промолчал?! – взвизгнул Воронин.
И тут же подумал, что Рыжую придется завтра отпускать. А так жаль! Он ее еще ни разу не допросил по-человечески. Он даже звука ее голоса не слышал, а так хотелось! Эта белокожая девка его возбуждала.
– Потому что я боялся за свою жизнь, – прохныкал Егор. – Мне казалось в последние дни, что за мной кто-то следит.
«Следить мог как убийца, так и бывший друг, – тут же подумал Макаров. – Следил, чтобы выждать удобный момент и проведать подружку, нажарить ей мяса и…
Ерунда какая-то! Егор мог в любой момент вернуться. Не стал бы бывший друг, однажды предавший, являться в дом, жарить мясо, накрывать на стол, рассиживаться. Свидание было бы стремительным, наспех. Нет, тут что-то не то.
Надо будет как следует поговорить с сестрой погибшего. Может, она знала, зачем явился в дом своего бывшего друга погибший?»
– Ладно, Егор. Тебе придется проехать с нами, – подвел черту Макаров, поднимаясь и убирая стул на место. – В самом деле, оденься теплее.
– Но зачем? Почему?!
Он вскочил и суетливо заметался между Ворониным, довольным, что его хоть сейчас поддержали, и Макаровым, которому, если честно, парень был неприятен. Потом как-то разом сник, сходил в спальню, достал из шкафа самый толстый и теплый джемпер, зимнюю куртку, оделся и встал перед Макаровым с заведенными назад руками.
– Так? Я правильно сделал?
– Это лишнее. – Виталий снова подошел к окну гостиной, глянул на погрузившийся во тьму дом напротив. И вдруг вспомнил: – Скажите, Егор, а вы всех жильцов хорошо рассмотрели, когда наблюдали? Вы ведь наблюдали за ними, так? Я заметил табурет, перемещенный от барной стойки к подоконнику кухни.
– Да.
– Всех видели?
– Да.
– А того, кто живет рядом с Зотовыми? Его ведь никто не видел никогда. Шаги слышали, свет в окне видели, а самого человека – нет. А вы, Егор? Вы его видели?
– Всего раз. Он просто случайно попался, – вяло пожал плечами Егор, он так и держал руки сцепленными за спиной. – Отключали свет, а потом резко включили. А у него шторы незанавешенными оказались. Я его и увидел. Всего один раз.
– Как он выглядел?
– Обычно. Высокий, крепкого телосложения. Да-же накачанный, я бы сказал. И это… – Егор выудил из-за спины левую руку и обмахнул ладонью свою голову. – Он совершенно лысый. Может, бритый?