Комбат рвал и метал. Связи с попавшей в засаду группой по-прежнему не было. Центр уже связался с обеими, находившимися неподалеку от места боя, группами, и теперь они стремительно выдвигались на помощь группе Шахмедзянова, а с ним самим связаться больше не удавалось.
— Товарищ майор, Ерохин сообщает, что бой продолжается, — Мятин появился со стороны двери ведущей в комнату дежурного радиста.
— Ну, Шахмедзянов, ну паразит, только положи мне людей, сам убью! — и тут же без всякого перехода, — Мятин, живо запроси Ерохина, узнай приблизительное время подхода, но не торопи.
— Есть! — старлей развернулся и выскользнул из палатки.
Вернувшись пару минут спустя, он прямо с порога доложил:
— Час — десять, час — двадцать, товарищ майор, быстрее никак.
— Долго, очень долго, а что группа Малышева?
— Им ещё дальше, товарищ майор.
— Да я знаю, что дальше, не надо мне это рассказывать! — комбат едва сдерживался, что бы не сорвать зло на ни в чем не повинном орошнике. — Когда они планируют прибыть к месту боя?
— Им идти, — Максим задумался, — часа два, никак не меньше.
— Ну, как с такими офицерами работать? Связи нет, координат противника нет, артиллерию не навести. И как назло вертушки у Ханкалы все задействованы. Дежурный! — комбат окликнул вошедшего в штабную палатку капитана Катюшкина. — Группы капитана Гордеева и Курагина поднимай срочно по тревоге. Двадцать минут на сборы. Броню и «Уралы» на выезд.
Катюшкин молча кивнул и поманил пальцем посыльного по штабу.
— Слышал? — тот кивнул. — Беги выполняй.
Проследив взглядом за убегающим посыльным, Катюшкин подошел к столу дежурного и набрал номер дежурного по парку.
— Четыре «Урала» и броня на выезд, готовность пятнадцать минут, — бросил он в трубку, и выслушав короткое «есть», положил её на место.
Уже проведя краткий смотр и направляясь к броне, комбат вдруг вспомнил, что никого не назначил вместо себя.
— Роман, остаёшься за комбата, — майор Солуб, к которому, собственно, и была адресована эта фраза, понимающе качнул головой.
— Аккуратнее.
— А, — комбат только отмахнулся, иллюзий он не строил. Пока колонна дотащится до нужного квадрата, бой уже закончится. Останется только… Что означает это «только», можно было лишь гадать. Хотелось верить в лучшее, но с группой Шахмедзянова по-прежнему не было связи.
Прыгнув на броню, комбат дождался, когда крайний из разведчиков займёт отведённое ему место и только тогда махнул рукой.
— Поехали, — броня рявкнула и, деранув колесами гравий, тронулась с места.
В очередной раз сменив позицию и вновь оказавшись в мокрой глине обочины, Николай подсчитал оставшиеся патроны (Что бы прижимать противника, требовалось стрелять и стрелять).
«Не густо, — подумал он, оглядывая и перекладывая в разгрузке пустые рожки. Лишь три магазина оставались полными, еще один, уже на половину разряженный, вставлен в автомат. — Пора делать ноги. Надо постараться поднять если не всю, то хотя бы часть группы сюда, на эту небольшую полянку, а уже затем сбить противника с дороги. Напоследок пощекотав нервы противника длинной очередью, Николай в несколько прыжков пересек дорогу и скатился за пригорок. Просвистевшие за спиной пули прилетели с опозданием.
— Свои! — крикнул он, ломясь сквозь ветви в сторону распластавшихся на земле разведчиков. Как и ожидалось, ближе всего к дороге располагались сержант Рогозов и рядовой Рогов, чуть дальше и ниже пулеметчик Саша, здоровый коренастый контрактник.
«Неплохо устроились», — мгновенно оценив позицию этой троицы, пробормотал Николай, пересекая открытый участок и падая рядом с Женькой Рогозовым.
От дороги и с левого фланга, где, собственно, и сидел противостоящий им противник, эту троицу прикрывал приличный земляной вал, зато вся остальная группа, как и предполагал Николай, скатилась за насыпь и была полностью открыта с правого фланга. Стоило только «чехам» пересечь дорогу напротив — и полный хандец. А если бы противник при этом ещё малость довернул и зашел с того же места, что и сам Николай, то его взору открылись бы не защищенные спины Рогозова и Рогова. Ермолов не сразу обратил внимание на то, что никто больше не стреляет, и лишь плюхнувшись на землю, окончательно убедился, что вокруг стоит тишина.
— Как вы тут, все целы? — обеспокоено спросил он, и получив утвердительный ответ, как бы между прочим уточнил: — Женьк, ты слышал, как я тебя звал?
Тот кивнул и что-то попытался сказать в своё оправдание, но Ермолов, не желая развивать тему, лишь махнул рукой:
— Жень, короче, там за дорогой есть небольшая возвышенность, если… — он не закончил.
— Ну, её на фик, Николай, — взмолился сержант, всем своим нутром показывая нежелание выползать из-под столь, казалось бы, безопасного бруствера.
— Ладно, — раздосадовано буркнул Ермолов, поднимаясь. — Где командор-то наш?
— Там, — Рогов показал рукой в сторону деревьев.
— Коль, ты только командиру не говори! — попросил уходящего Женька, имея в виду ту самую злополучную возвышенность.
— Хорошо, не скажу, — бросил на ходу Ермолов и, вскочив на ноги, стремительно рванул в указанном Роговым направлении, стараясь как можно быстрее пересечь открытое пространство.
— А у меня сто двадцать патрон осталось, — почти радостно доложил подбегающему старшине второй пулемётчик группы Дрянов.
— И куда же ты, милый, стрелял? — елейным голосом уточнил Ермолов, внимательным взором окинув позицию рядового, между которым и противником расстилалась сплошная стена леса. — Идиот, куда ты стрелял, я тебя спрашиваю? — и не дожидаясь ответа, Николай поспешил к сидевшему на корточках лейтенанту. От противника тот был скрыт толстыми стволами деревьев.
— Почему в тыл никто не смотрит?
— Да вот же тройка Алданова, — нервно бросил лейтенант и ткнул пальцем в лежавших где попало бойцов тыловой тройки.
— Да в тылу-то они в тылу, только никто тыл не охраняет! — Николай недовольно покачал головой. — Дрянов, взял Алданова и выбрал себе нормальную позицию, живо!
Дрянов дёрнулся, но возражать не посмел, а быстро подхватив свои шмотки, кинулся выполнять команду замкомгруппы.
— Алик, на связь вышли? — спросил Ермолов, прислушиваясь к внезапно наступившей тишине.
— Да.
— А координаты противника передали?
— Да передадим, передадим, — нервно отмахнулся лейтенант. — А ведь правда, хорошо группа сработала?
— Нормально, — процедил старшина, имея в виду первые секунды боя, когда бойцы рассыпались в стороны с проворством убегающих от коршуна цыплят. Что — что, а рассредоточиваться их научили. Только что бойцы делали следующие полтора часа? Теперь, когда Николай видел позицию группы, в его груди вскипало негодование. Почти половина из бойцов благодаря его действиям оказалась вне зоны поражения, в том числе и сам командир группы, а лес давал огромную, невероятно огромную возможность для маневра. За пятнадцать-двадцать минут тыловая тройка могла выйти противнику в тыл, а затем, продвинувшись, забросать гранатами бандитов, не принимавших участия в бою и находившихся где-то внизу за дорогой. А можно было сделать и по-другому: войти в лес, выйти к опушке и расстрелять засевших на дороге бандитов из гранатомёта. Но ничего сделано не был. Командир группы бездействовал. Ермолов едва подавил в себе всё возрастающий гнев. Нельзя было по-настоящему сердиться на этого желторотика с двумя звёздочками. Это был первый бой для него и первый бой для большинства солдат. Все были живы, а это главное, и ему не хотелось омрачать чью — бы то ни было радость разбором полетов. Он смолчал и только напомнил:
— Координаты передай.
Лейтенант кивнул и поспешил спуститься вниз, за насыпь, к разворачивающему станцию радисту, оставив недоумевающего старшину в одиночестве.
«За полтора часа боя не передать координат? Это чересчур».
Пока Ермолов расставлял и рассаживал тыловую тройку, командир группы все еще возился с определением координат противника.
— Наши координаты у тебя есть? — подходя, уточнил Ермолов и, увидев согласный кивок, он добавил: — Тут всё просто, давай я скажу…
— Не суетись, Колян, сейчас всё передадим! — похоже, с приходом Ермолова в лейтенанте начала просыпаться его прежняя самоуверенность. В этот момент на связь вышла другая группа, спешащая на помощь. Шахмедзянов перехватил тангенту у радиста и прокричал срывающимся голосом:
— Серый, быстрее, а то у нас тут кранты…
Ермолов не слышал, что ему отвечают по рации, но его недоумению не было пределов: «Какие, к чёрту кранты, если за последние несколько минут противник не сделал ни одного выстрела»?!
Лейтенант перестал говорить и, повернувшись к старшине, выдохнул:
— Координаты передай.
Лейтенант кивнул и поспешил спуститься вниз, за насыпь, к разворачивающему станцию радисту, оставив недоумевающего старшину в одиночестве.
«За полтора часа боя не передать координат? Это чересчур».
Пока Ермолов расставлял и рассаживал тыловую тройку, командир группы все еще возился с определением координат противника.
— Наши координаты у тебя есть? — подходя, уточнил Ермолов и, увидев согласный кивок, он добавил: — Тут всё просто, давай я скажу…
— Не суетись, Колян, сейчас всё передадим! — похоже, с приходом Ермолова в лейтенанте начала просыпаться его прежняя самоуверенность. В этот момент на связь вышла другая группа, спешащая на помощь. Шахмедзянов перехватил тангенту у радиста и прокричал срывающимся голосом:
— Серый, быстрее, а то у нас тут кранты…
Ермолов не слышал, что ему отвечают по рации, но его недоумению не было пределов: «Какие, к чёрту кранты, если за последние несколько минут противник не сделал ни одного выстрела»?!
Лейтенант перестал говорить и, повернувшись к старшине, выдохнул:
— Нам надо как-то подниматься наверх к дороге… на высотку куда-нибудь.
Брови Ермолова удивлённо поползли вверх. Алик сам предложил то, что он хотел ему сказать, но по просьбе Рогозова не стал делать. Надо же, соображает! Кто знает, может из него еще что-нибудь и получится…
— За дорогой есть небольшая высотка, пулями на ней не достанешь, если только из подствольников. Я возьму с собой парочку солдат и, когда осмотримся, дадим ракету, любую. Как только ракета взлетит, сразу же выдвигайтесь. Добро?
— Да, да, — согласно закивал головой лейтенант.
— Есть связь с четвертой группой, товарищ майор, есть! — закричал радист, сидевший на броне рядом с комбатом и постоянно теребивший эфир позывным Шахмедзянова.
— Пусть остаётся на связи, пусть не отключается, — приказал комбат. — Запроси координаты противника, запроси о потерях.
— Товарищ майор, «Шах» передаёт: потерь нет, — у комбата отлегло на сердце, но всё же в это как-то не совсем верилось. С момента, как группа попала в засаду, прошло полтора часа, всё это время шёл бой. Странно и невероятно, что все разведчики оставались до сих пор целы и невредимы.
— Запроси ещё раз сведения о потерях. — Комбат хотел убедиться, что ему всё передали правильно.
— Потерь нет.
— Пусть передадут координаты противника и возможность использования артиллерии, — стараясь перекричать рёв моторов и шум ветра, комбат наклонился к самому уху радиста.
— Я понял! — крикнул боец и, поднеся к губам микрофон, продолжил прерванный разговор. Но как он ни старался, ничего путного от далекого корреспондента добиться не удалось. Координат противника не было.
Ермолов, пополнив боеприпасы, (расщедрились радисты), решил взять с собой только одного бойца.
— Забезин, пойдёшь со мной! — скомандовал Николай ближайшему от него бойцу. Тот поспешно кивнул. И насторожено поглядывая по сторонам, поднялся на ноги.
— Делай всё как я, понял?
— Понял.
— За мной бегом марш! — Николай рванул с места, стараясь как можно быстрее преодолеть отделяющую их от другой части леса проплешину. Забезин рванул следом. По ним никто не стрелял, они благополучно углубились в лес и подошли к дороге.
— Товарищ старшина! — показывая куда-то за дорогу, прошептал рядовой. — Там кто-то есть.
— Сядь, ты, блин! — одернул его Ермолов, и видя, что тот никак не реагирует, зло добавил: — Садись, говорю, не высовывайся, а то сейчас сам прибью!
«Неужели обошли»? — подумал Николай, прикидывая, как ему лучше осмотреться. За неимением перископа подходящий способ был только один. Стремительно приподнявшись, Ермолов оглядел противоположную сторону и быстро опустился на землю. Кроме своего рюкзака, лежавшего рядом с пнем, он не заметил ничего подозрительного.
— Это мой рюкзак! — пояснил он вопросительно глядящему на него Забезину. — Я сейчас перебегаю, как только начинаю стрелять, дуешь ко мне, понял? Да РР — то оставь, бросай его здесь. Всё, я пошел! — и с этими словами Ермолов бросился вперёд.
Когда Забезин плюхнулся рядом, Николай перестал жать курок и внезапно всем своим существом ощутил пронзительность наступившей тишины. По ним никто не стрелял, было похоже, что противник, оставив свою позицию отошёл. Приказав Забезину оставаться в канаве, Ермолов сместился в сторону и в три прыжка проскочил расстояние до лежавшего около пня рюкзака. Уже понимая, что «чехи» покинули свою позицию, он, сев на колено, перевёл предохранитель на ведение одиночного огня и сделал по сторонам несколько выстрелов. В ответ — только звенящая тишина. Тогда, достав из разгрузки ракету, он поднял её над головой и дернул шнур. С шипением зеленая ракета пронеслась над лесом и зависла высоко в небе.
Ермолов ждал группу минут пять. Наконец ему стало окончательно ясно, что на эту высотку никто приходить не собирается.
— Лежи здесь, смотри по сторонам и не высовывайся, — приказал он Забезину. — Я сейчас спущусь за группой и вернусь, понял?
Тот в ответ только кивнул.
Перебежав дорогу, старшина вылез позади Рогозова и, не останавливаясь, побежал к сидевшему все на том же месте, рядом с радистами, командиру.
— Какого чё… — начал было говорить Ермолов, но раздавшиеся за дорогой выстрелы заставили его прерваться на полуслове. «Неужели стреляют по Забезину?» — в голове у старшины пронеслась паническая мысль. Он моментально развернулся и побежал назад.
— Как же ты одного Забезина там оставил?! — донеслась до него реплика командира, брошенная вдогонку, но эти слова уже ничего не значили. Николай и сам был не рад сделанному, но ведь казалось, что противник отошёл.
«Лишь бы не самое худшее, лишь бы не обошли. Лишь бы жив! — мысленно повторял про себя Ермолов. Продолжающаяся стрельба обнадёживала. Расстояние, отделяющее его от бойца, он преодолел со скоростью спринтера, и тут только понял, что бой идет где-то дальше внизу.
— Уф! — он перевел дух и прислушался к звуку боя. Было ясно, что это одна из идущих на помощь групп столкнулась с отходившим противником, и теперь прижимает его к дороге.
— Стреляют… — Забезин ткнул пальцем в направлении разрастающейся перестрелки. — Наверно наши.
Старшина молча кивнул и, ободряюще похлопав бойца по плечу, сместился на десяток метров вправо. Он опять оказался рядом со всё тем же огромным пнём.
«Самое время поддержать наших. Для этого нам достаточно взять под контроль дорогу, господствующую по своей высоте над остальной местностью», — Ермолов достал ракету белого огня и подал сигнал. «Ну же, Алик, ну! Ну же, сволочь, где ты?» — надежда на подход группы таяла с каждой секундой. Ракета догорела, оставив в вышине только стремительно исчезающий дымный след. Николай приподнялся на колено и запустил в воздух ещё одну ракету. Едва она взлетела, как из глубины деревьев, примыкающих к дороге, раздались выстрелы, пули зашуршали над головой разведчика. Ермолов мгновенно распластался на земле и огрызнулся ответной очередью. Секунду спустя затарабанил АКМС Забезина. Перестрелка велась довольно-таки вяло, противники не видели друг друга и экономили патроны. Николай ждал подхода группы. «Чехи», видимо не определившись с дальнейшими действиями, не решались перейти в атаку. Они лежали уже несколько минут. Пули противника проносились рядом, но не могли причинить лежавшему за пнем Николаю ни малейшего вреда. Вскоре ему стало ясно, что к ним на эту высоту идти никто не собирается. Ни враги, ни свои. Когда осознание этого оформилось в отчетливую мысль, Ермолову вдруг стало всё по фигу, на тело накатила неимоверная усталость. Он сам не смог бы сказать, откуда она взялась: то ли начало сказываться трехчасовое нервное напряжение, то ли дала себя знать крайняя спринтерская пробежка.
«Неужели мне надо больше всех? — подумал он. Из кустов высунулся ствол автомата и выпушенные из него пули прошли совсем рядом с Николаем. Ответная очередь настигла не успевшего спрятаться бандита, и лес огласился криками боли. Пули вокруг засвистели чаще. Ермолов стрелял в ответ, а в голове, словно заезженная пластинка, звучал полный упрёка голос лейтенанта: «Что же ты оставил солдата одного»?!
«Да, я оставил, но почему? — пуля срезала над головой ветку и та упала перед лицом старшины, загородив ему обзор. — Потому что ты не привел сюда, как договаривались, группу. — Одно движение руки — и ветка отброшена в сторону. — Потому, что посылать через дорогу бойца казалось мне более опасным, чем оставить его здесь. — Очередная пуля, срезав кору пня, прошлась около плеча. — Да, я оставил бойца, но решив, что он в опасности, я тут же побежал обратно, а где был ты? — очередь в зашевелившийся впереди куст. — Где был ты, как командир группы? — сидевший в своей канавке Забезин выпустил длинную очередь и, перезаряжая оружие, громко выругался. — Как могло случиться, что у тебя убивали бойца (ты думал — да, и сейчас думаешь, что так оно и есть), и я, контрактник, побежал ему на выручку. — Появившемуся бандиту очередь перебила ногу. Тот, выронив оружие, скрылся в какой-то ямке. — А ты, офицер, даже не подумал придти ему на помощь? — Забезин всадил пол — рожка в метнувшуюся среди деревьев тень. — Как понимать, что мы ведём бой, а вся группа бездействует? — выстрелы со стороны противника потеряли свою интенсивность. — Это что, бестолковость или элементарная трусость? — все эти мысли стремительным калейдоскопом пронеслись в голове Николая. Он, махнув на всё рукой, покинул свою позицию и в три прыжка оказался рядом с Забезиным.