– Не призраком, а чародеем, – уточнил Дидерикс. – Вы избавили меня от бессонницы, которая мучила меня с четырнадцати лет.
– Я жажду присоединиться к кружку ваших почитателей, – объявил Грюнлих. – Сплю в последнее время отвратительно и выгляжу соответственно. Рейхсминистр недавно попенял мне, что я, наверное, слишком увлекаюсь ночными забавами. Вот до чего дошло! – сказал он Дидериксу. И снова обернувшись к Алексею, попросил: – Доктор, вы просто обязаны спасти мою репутацию!
– Почту за честь, – улыбнулся тот.
– Хватит о болезнях, Ханс, – поморщился Дидерикс. – В присутствии красивой женщины хочется выглядеть безупречным.
– Вам это удается, господин фон Дидерикс, – улыбнулась Ольга.
– Здоровье мадам Незнамовой! – заключил Грюнлих.
Фон Дидерикс предложил отвезти их после ресторана домой на прибывшем за ним автомобиле, но Ольга отказалась.
– Вечер чудесный, – объяснила она. – А мне полезны прогулки.
– Тебе ничего не светит, Вернер, друг! – пьяно воскликнул Грюнлих. – Она влюблена в мужа, как кошка.
– Заткнись, Ханс, – ткнул его в бок Дидерикс. – Доброй ночи, друзья.
Машина, увозящая немцев, скрылась за поворотом ночной улицы.
– Спасибо тебе, Оля, – сказал Алексей.
– За что?
– За непринужденность. По-моему, Грюнлих расслабился.
– А кто он такой вообще, ты понял? – спросила она.
– Пока нет, – ответил Алексей. – Но про рейхсминистра он упомянул не ради того, чтобы пустить пыль в глаза. Во всяком случае, не только ради этого. Он может быть хорошо осведомлен.
– О чем? – стараясь скрыть тревогу, спросила Ольга.
– О том, когда Германия намерена напасть на СССР.
Сердце у нее забилось стремительно.
– Все-таки война… – со страхом, которого не в силах была скрыть, произнесла она.
– Да. В этом невозможно сомневаться. – В голосе Алексея страха не было, только сосредоточенность. – И я должен выяснить, когда она начнется.
Некоторое время шли молча.
– Алеша, ведь я ничего не знаю о тебе, – нарушила молчание Ольга. – А после того, что ты мне сегодня сказал… Может быть, вообще все, что я знала о тебе до сих пор, это сплошная… неправда? Я не знаю, – повторила она.
– А ты спроси, – улыбнулся он. – О чем хочешь знать, о том и спроси.
– Да я обо всем хочу. – Ольга тоже улыбнулась, несмотря на тяжесть, лежащую на сердце. – Ты вот рассказывал сегодня, как верхом ездить учился… Мне, знаешь… Все в тебе кажется особенным! – выпалила она.
– Ну, в обучении верховой езде точно ничего особенного не было, – пожал плечами Алексей. – Как и во всем моем детстве. Обычное детство в обычном имении. Я и помню только яркие мелочи: ночное с деревенскими мальчишками, лапта… Мои сознательные воспоминания уже менее отрадны.
– Мои тоже, – вздохнула Ольга. – Мама умерла еще в Константинополе. Папа привез меня в Болгарию и тоже вскоре умер. В гимназии я выучилась на деньги благотворительного общества. Ну, а об университете уже и мечтать было невозможно. Счастье, что мамина болгарская подруга отыскала меня и приняла на работу.
– У меня все примерно так же было, – кивнул Алексей. – Правда, университет я все-таки окончил. В Праге. По «Русской акции» – знаешь такую?
– Нет, – покачала головой Ольга. – А что это?
– Президент Масарик выделил деньги на образование русских эмигрантов, – объяснил он. – Считалось, что мы окончим учебу как раз к тому моменту, когда красные будут разгромлены. И Россия, избавленная от большевиков, получит хороших инженеров, врачей и философов. Но судьба наша сложилась иначе…
– Алеша, можно я спрошу? – поколебавшись, проговорила Ольга.
– Да, – кивнул он.
– Почему ты после всего этого стал…
Она все-таки не могла спросить прямо.
– Русским шпионом, ты хочешь сказать? – уточнил он.
– Я не хочу тебя обидеть…
– Ты меня нисколько не обижаешь. – Улыбка мелькнула у него в глазах. – Причина была философской! – заявил он. – Я увлекся идеями евразийства. Ну, и потом, это ведь я только Грюнлиху заливал про вражеское гнездо. А на самом деле…
Они снова замолчали. На этот раз Алексей первым нарушил молчание.
– Все, в общем, понятно, – сказал он. – Родина есть родина. – И явно желая закончить этот разговор, спросил: – Как ты себя чувствуешь, Оля? Не устала?
Ольга долго притворялась спящей, прислушиваясь к дыханию мужа. И только когда дыхание его стало совершенно ровным и размеренным, она потихоньку выскользнула из-под одеяла и вышла из спальни.
В гостиной она достала из шкафа свой чемодан, а из чемодана – старую бабушкину книгу. Ей и открывать эту книгу вообще-то было не надо… Но все-таки она открыла ее, торопливо перелистала. Да, все так и есть, как она сразу поняла.
Ольга захлопнула книгу. И лицо Ванги вдруг возникло перед нею, и голос ее прозвучал будто наяву.
«Для всех он будет с двойным дном. Даже с тройным. Но не для тебя. Тебя он полюбит всей душой. Он весь будет твой. Только сначала тебе придется увидеть смерть».
– Если так, Ванга, то пусть и смерть, – шепотом, но отчетливо проговорила Ольга. – Я готова.
Глава 2
К утреннему приему готовились молча. Тревога была так осязаема, что Ольга чувствовала ее каждой клеткой своего тела.
Впрочем, Алексей, кажется, никакой тревоги не чувствовал. Или просто, по своему обыкновению, не выказывал ненужных чувств.
Ольга расставила на стеклянном столике флаконы с лекарствами и сказала:
– Нашатырь у нас закончился. Я завтра закажу, но как же сегодняшний прием?
– Сегодня обойдемся. Грюнлиху он не понадобится, – усмехнулся Алексей.
– А мне показалось, он экзальтированный тип, – заметила Ольга.
– Это видимость, – возразил Алексей. – У него железная воля. Иначе он не работал бы в гестапо.
– Он работает в гестапо? – удивилась она. – Откуда ты знаешь?
Алексей не ответил, и Ольга не стала переспрашивать.
– Все же он слишком живчик для такой работы, по-моему, – заметила она. – Может быть, его неправильно оценили. Разве у них не бывает ошибок?
– У них – не бывает. Они друг друга находят безошибочно.
– Кто – они? – не поняла Ольга.
– Такие организации и такие люди. Ну, пора. – Алексей надел докторский халат. – Посмотри, пришел ли он. И приглашай.
Грюнлих вошел вслед за Ольгой в кабинет со словами:
– Добрый день, мой повелитель!
– Рад, что вы в отличном настроении. Но я не повелитель, а обычный врач. Здравствуйте, господин Грюнлих, – сказал Алексей.
– Для вас я просто Ханс! – воскликнул тот. – А что до повелителя… Врач обязан повелевать. Поэтому я и жду от вас повелений!
Он вытянулся в струнку. Все засмеялись.
– Тогда я вам приказываю сесть в это кресло поудобнее и рассказать, что вас беспокоит, – предложил Алексей.
Сам он сел на круглую табуретку напротив кресла, предназначенного для сеансов гипноза.
– Когда мир стоит на пороге больших событий, – заявил Грюнлих, усаживаясь, – невольно чувствуешь себя маленькой деталью огромного механизма.
– Да вы философ, – заметил Алексей. – Но маленькой детали нужен отдых. Расслабьтесь.
Он посчитал Грюнлиху пульс, оттянул веки… Обычный осмотр.
«Отчего тогда моя тревога? – подумала Ольга. – Не понимаю!»
– Аппетит, сон? – спросил Алексей.
– Аппетит зверский, но спать стал плохо, – сообщил Грюнлих. – По-моему, мне не хватает сил для сна, как ни парадоксально это звучит.
– Вы чересчур эмоциональны, – заметил Алексей.
– О да! – воскликнул Грюнлих. – Эмоции кипят во мне, перехлестывают через край! Я буду счастлив, если вы меня загипнотизируете.
Ольга видела, что сеанс гипноза уже начался, что Алексей не столько беседует с Грюнлихом, сколько заговаривает ему зубы.
– Надо прогнать лишние эмоции, – глядя пациенту прямо в глаза, отчетливо произнес он. – Не думайте сейчас ни о чем. Полностью расслабьтесь. Представьте море – ровную, спокойную поверхность… Закройте глаза.
При этих словах он положил ладони на виски Грюнлиха. Тот немного поерзал в кресле, но тут же успокоился. Дыхание его сделалось ровным, глаза закрылись…
– Ничего нет. Ничего вас не волнует, – все тем же убедительным тоном произнес Алексей.
– Ничего… – пробормотал Грюнлих. – Только…
– Это неважно. Ничего.
– Это… важно… – не открывая глаз и едва шевеля языком, возразил Грюнлих.
– Что – это?
Тон Алексея сделался мягким, осторожным. Грюнлих не ответил – он полностью погрузился в сон.
– Вы можете мне ответить, – произнес Алексей.
– На приеме… у рейхсминистра… – пробормотал спящий.
– Вы можете об этом сказать. Говорите. – Слова Алексея прозвучали как приказ. – Что вас взволновало?
– Война. С Россией, – послушно ответил спящий Грюнлих.
– Когда?
– Точная дата еще решается.
– Когда приблизительно?
– В июне. В конце июня.
– Это решено?
– Да.
Прижав ко рту ладонь, чтобы не вскрикнуть, Ольга с ужасом смотрела на мужа. Она видела, что он напряжен до предела – пот выступил у него на лбу. Наверное, ему было трудно и держать Грюнлиха в гипнотическом сне, и добиваться от него при этом внятных ответов.
– Да.
Прижав ко рту ладонь, чтобы не вскрикнуть, Ольга с ужасом смотрела на мужа. Она видела, что он напряжен до предела – пот выступил у него на лбу. Наверное, ему было трудно и держать Грюнлиха в гипнотическом сне, и добиваться от него при этом внятных ответов.
– Вы крепко спите, – сказал Алексей. По его изменившейся интонации Ольга поняла, что сеанс подходит к концу. – Вам снится море. Гладкая поверхность. Вот чуть-чуть заштормило. Вы начинаете просыпаться…
Ресницы Грюнлиха дрогнули. Он потянулся, что-то пробормотал… Ольга быстро промокнула салфеткой пот на лбу мужа.
– Просыпайтесь! – приказал Алексей.
Грюнлих открыл глаза, удивленно огляделся и спросил:
– Я… спал?
– Вы отлично выспались, Ханс! – весело сказал Алексей. – Ну, что видели во сне?
– Ничего не помню. – Он покрутил головой. – Нет, кажется, припоминаю…
– Что же? – беззаботно поинтересовался Алексей.
– Я плыл по морю. Было приятно. Волны покачивали меня, – сказал Грюнлих.
– Отлично! Вот так, дорогой Ханс, вы и будете теперь спать всегда. Как младенец, – пообещал Алексей.
– Ну, доктор! – Грюнлих даже головой покрутил в изумлении. – А я-то думал, что Дидерикс поет вам чрезмерные дифирамбы. Оказывается, вот как… Я чувствую себя прекрасно! А ведь пришел к вам сонный и злой.
– Вас невозможно представить злым, – возразил Алексей. – Вы жизнерадостный человек.
– Это да, – с удовольствием согласился Грюнлих. – Во мне живет здоровый немецкий дух. Жаль, что я вынужден завтра вернуться в Германию, – сказал он, вставая. – Я был бы самым добросовестным вашим пациентом. – И подмигнув, добавил: – Впрочем, я надеюсь скоро обосноваться в Софии надолго. У меня здесь намечается хорошая должность. Так что ждите клиента!
– Буду искренне рад, – улыбнулся Алексей.
Его лицо изменилось сразу же, как только Грюнлих вышел из кабинета. Он подошел к двери, прислушался к звукам удаляющихся шагов.
– Я думала, с ума сойду, – тихо сказала Ольга.
– Не волнуйся. Тебе нельзя.
Голос его звучал рассеянно: он думал о своем. И что она могла с этим поделать? Только сдерживать в душе тревогу. И все труднее ей было сдерживать ее…
– Что тебя беспокоит? – неожиданно спросил Алексей.
А она-то была уверена, что ему нет сейчас до нее никакого дела!
– Спрашиваешь, как Грюнлиха, – с горечью усмехнулась Ольга.
– Действительно, привычка, – виновато согласился он. – А все-таки почему ты расстроена?
– Я боюсь, Алеша, – жалобно сказала Ольга.
– Боишься Грюнлиха? – удивился он.
«Что тут удивительного?» – подумала Ольга.
А вслух объяснила:
– Когда он сказал о начале войны… Я испугалась, что он сказал это нарочно.
– Что значит нарочно? – не понял Алексей.
– Мне показалось, он только притворяется, что спит. А сам проверяет тебя.
– Не думаю, – пожал плечами Алексей. – Вряд ли он играл. Я бы почувствовал.
– Я боюсь за тебя, Алеша, – жалобно сказала Ольга.
Он быстро обнял ее, прижал к себе.
– Ты просто устала, моя родная. А в твоем положении… Ты говорила, у тебя подруга где-то в деревне? – вдруг спросил он.
– Вангелия?
– Ну да, кажется, Вангелия. А ты не хотела бы ее навестить? Ничего лучше свежего воздуха и приятной компании для тебя сейчас не придумать.
– Поехать к Ванге? – задумчиво проговорила Ольга. – Как странно, что ты это предложил! Именно сейчас…
– Что странного? – Он пожал плечами. И тут же улыбнулся. – Считай это врачебным назначением, от которого тебе как пациентке не отвертеться.
Было решено, что Ольга отправится к Ванге в Струмице уже следующим утром. От этого решения на душе у нее сразу стало легче, и уснула она легко, крепко.
А ночью проснулась от такого острого чувства тревоги, что вся облилась холодным потом.
Ольга села на кровати. Алексей стоял у окна и сквозь щель между шторами смотрел на улицу.
– Что-то случилось, Алеша? – спросила она.
– Ничего. – Он быстро задернул шторы. – Просто не спится.
– Ты что-то скрываешь от меня! Тебе тоже страшно? – не отставала она.
– Почему – тоже? – он сел на кровать, поцеловал Ольгину руку. – И мне не страшно, и тебе не страшно. Вот поедешь в деревню к своей Вангелии и все страхи на природе забудешь.
– А ведь она говорила, что я тебя встречу, – вспомнила Ольга.
– Да? – усмехнулся Алексей. – Именно меня? Фамилию называла?
– Не фамилию… – пробормотала Ольга.
Ей не хотелось говорить про Вангино предсказание о человеке с тройным дном. Может быть, он все-таки сам ей все расскажет?..
– Оленька, не увлекайся деревенской мистикой, – улыбнулся Алексей. – Так ты скоро в домового поверишь. – Он лег в постель, обнял Ольгу. – Спи.
И прижавшись к нему, она сразу уснула.
Глава 3
Когда Ольга подошла к знакомому дому, Вангелия стояла посреди двора, подняв лицо к небу. Лучи весеннего солнца скользили по ее лицу так, словно гладили – губы, щеки, незрячие глаза… Вся она являла собою такой совершенный покой, что Ольга почувствовала, как покой этот вливается и в ее собственную душу.
– Ольга! – Ванга узнала ее так безошибочно, как будто подруга не стояла, глядя на нее, а бежала, громко ее окликая. – Я тебя ждала, и ты пришла! И не одна, – радостно добавила она.
Ее радость сразу же передалась Ольге.
– Ванга, милая! – воскликнула она. – А я уже думала, мы не встретимся.
– Не думай так никогда. – Ванга покачала головой. – Я всегда тебя жду. И всегда встречу. Пойдем в дом. Только осторожно, не споткнись.
Весь день, несмотря на радостную его суматоху, Ольга ждала вечера. Она помнила, как сидели они с Вангой в палисаднике, как сияли над ними звезды, и казалось, что это небо смотрит на них звездными глазами – бережно смотрит, ласково. И ей хотелось снова пережить то ощущение совершенного покоя под небесным взглядом.
– А как ты догадалась, что я не одна? – с любопытством спросила Ольга, когда все это наконец произошло – они с Вангелией остались одни в палисаднике среди уснувших цветов.
«Если есть где-то опоры, на которых держится мир, – подумала она, – то вот здесь, у Ванги. Эти звезды, эти цветы, этот ее спокойный голос…»
– Да разве это тайна? – улыбнулась Ванга. – Жизнь в тебе, ребенок. Это сразу чувствуется. – И сказала уже без улыбки: – Тревожно тебе, Ольга.
– Да, милая, – помолчав, ответила та.
– За мужа боишься?
Вопрос Вангелии прозвучал уже с уверенностью в ответе.
– Его могут арестовать в любую минуту, – помолчав, сказала Ольга.
– Почему?
Ольга не сразу, но все же решилась ответить:
– Он между очень большими силами оказался, Ванга. Между страшными силами. А я… Я измучилась от страха за него! – с тоской добавила она. – И за нашего ребенка.
– Ты не во всем веришь мужу? – спросила Ванга.
Ольга не ожидала такого вопроса. Но ответить на него ей было не трудно.
– Я ему верю безгранично, – сказала она. – Я же люблю его. Но знаю: он что-то от меня скрывает. Это так тяжело сознавать! Ведь мне кажется, что мы с ним одно целое.
– Вы и есть одно целое.
– Ванга… – нерешительно проговорила Ольга. – Ты однажды уже сказала мне, что я Алексея встречу. Что он будет для всех с двойным и тройным дном, но мой будет весь – помнишь? И ведь так и вышло! Может, попробуешь еще раз? – робко попросила она.
– Мне и пробовать не надо, – пожала плечами Ванга. – Я всегда знаю, что с тобой будет.
– И что же?
– Родишь сына. Он будет счастлив.
– А… мы с мужем? – затаив дыхание, спросила Ольга.
Ванга молчала. Рука ее касалась вот-вот готовых распуститься бутонов на розовых кустах, среди которых сидели они с Ольгой на низеньких скамеечках. Если бы Ольга чуть больше верила во всяческую мистику, то сказала бы, что ее подруга разговаривает с этими цветами – у них спрашивает ответа.
– Вам будет тяжело, – наконец сказала Ванга. – Очень тяжело.
– Мы… будем с ним вместе? – не выговорила, а выдохнула Ольга.
– Гибели не будет.
– Но что будет? – упавшим голосом спросила Ольга. – Что нас ждет?
Ванга молчала.
Ответила она на этот вопрос лишь через два дня, провожая ранним утром свою подругу. Ольга спешила к софийскому поезду. Она собиралась погостить в Струмице подольше, но и недели не выдержала: тревога гнала ее обратно в Софию, тяжкая тревога!
– Увидимся ли, Ванга? – сказала она, стоя у калитки.
– Увидимся, – кивнула та. И помолчав, произнесла тем самым голосом, который казался Ольге и пугающим, и ободряющим одновременно: – Ты не погибнешь от чужой руки, Ольга. И кого ты любишь – тоже не погибнет. Если тебе когда-нибудь покажется, что это неправда, вспомни меня.
Любка, вышедшая на порог домика, видела, как помедлила у калитки Вангина подруга. Как будто колебалась, хотела что-то спросить. Но не спросила, а, быстро поцеловав Вангу, открыла калитку и пошла прочь медленной, какой-то горестной походкой.