Любка проснулась ночью, услышав шаги Ванги. Она села на топчане, протерла глаза и увидела, что сестра стоит у распахнутой двери. В этом не было ничего страшного – понятно же, зачем ночью на двор выходят, – но Любка почувствовала тревогу.
– Куда ты, Ванга? – спросила она.
Не ответив, та вышла из дома. Любка быстро перекрестилась на икону и выскочила за ней.
Ванга стояла посреди двора, залитого лунным светом. Казалось, она смотрит на кого-то, никому кроме нее не видимого, и этот неведомый «кто-то» важнее для нее, чем все, что есть в обычной, обыденной жизни. И еще показалось Любке, что она слышит в земле глубокий гул.
– Ванга… – тихо позвала Любка. – Что ты?.. С кем ты?..
Свет, заливающий двор, стал тускнеть. Наверное, луна зашла за облако.
– Не луна, – сказала Ванга – так, будто бы Любка вслух спросила ее об этом. – Это он ускакал.
– Кто?
– Всадник. – Голос Ванги звучал так величаво, что Любке стало страшно. – Он так же высок был, светловолос и прекрасен. И доспехи его сияли, и конь копытами бил. – И тут голос ее переменился снова. То есть не переменился даже – это был теперь не ее голос, а совсем другой, ни на кого, ни на что не похожий. – Скоро все перевернется, – прозвучал из Вангиных уст этот небывалый, не принадлежащий ей голос. – Много людей погибнет, многие убегут. Но ты останешься и будешь рассказывать о живых и мертвых. Не одному человеку будешь ты о них говорить, а всем людям. Не бойся! Я тебе помогу.
Любка замерла, не в силах пошевелиться. Кто говорил сейчас через ее сестру? Тот ли всадник в сияющих доспехах, которого Ванга уже видела однажды у колодца со звездной травой? Другой ли кто-то?..
Этого Любка не знала. Но что с сестрой ее Вангелией совершилась великая перемена – почувствовала всем своим существом.
Глава 4
Что перемена эта ей не почудилась, Любка поняла уже через три дня.
Она бежала по улице к дому и видела, какой страх охватил всех вокруг. Люди словно с цепи сорвались – в каждом дворе увязывали узлы, или заколачивали окна, или заполошно голосили, перебегая туда-сюда в бестолковом ужасе.
Да и как не быть ужасу, когда…
– Ванга! – воскликнула Любка, вбегая с улицы во двор. – Немцы границу перешли! Скоро сюда придут, в Струмице! Надо бежать, прятаться!
Ванга подметала двор. Она не сразу оставила свое занятие. А когда обернулась наконец к сестре, то лишь плечами пожала.
– Куда нам бежать? – спросила она.
– Не знаю… – растерянно ответила Любка.
– Некуда, – отрезала Ванга. – И прятать нам нечего. Ставь воду греться.
– Зачем? – не поняла Любка.
– Стирка у нас. Четверг сегодня, забыла? Грей воду. Я пойду грязное соберу.
Любка открыв рот смотрела, как сестра уходит в дом. На пороге Ванга обернулась и повторила:
– Мы остаемся.
Стирки было не много – какие у них вещи? Ванга уже выжимала последнюю прополосканную простыню, когда за окном послышался грохот тяжелых машин.
– Пришли… – с ужасом проговорила Любка.
Она подошла к окну, чуть-чуть раздвинула занавески.
По улице ехали машины и мотоциклы. И на всех сидели солдаты в незнакомой форме. То есть не сидели они, а один за другим спрыгивали с машин, вбегали во дворы – искали скотину и птицу.
Любка вскрикнула. И не успел еще затихнуть ее вскрик, как дверь распахнулась и точно такой солдат возник на пороге. Он что-то спросил – резко, зло, – но что, Любка не поняла. Наверное, надо было ему ответить, хоть головой помотать, но страх парализовал ее так, что она ни шевельнуться не могла себя заставить, ни слово вымолвить.
Оглядев убогую комнату, солдат, видимо, сообразил, что поживиться здесь нечем. Он вышел, громко хлопнув дверью. Только после этого Любка обернулась к сестре – и увидела, что лицо Ванги стало суровым, каким-то совсем не своим.
– Ванга! – воскликнула Любка. – Убьют нас!
– Не бойся, – таким же суровым, как лицо, голосом сказала Ванга.
– Да как же не бояться?! Не убьют, так дом сожгут…
– Нам с тобой бояться не надо, – повторила Ванга. – Я знаю. И ты знай.
Почти с тем же ужасом, что на немецких солдат, смотрела Любка на ее преображенное, незнакомое лицо.
Люди стали возвращаться в свои дома только через два месяца. А куда деваться? Не жить же в оврагах и лесах вечно.
В том, что немцы пришли навсегда, не сомневался, кажется, никто. Ведь так их много и такая у них силища – кто ж ее победит?
Рыдала у своего дома беременная Милана, на руках у нее заходился криком грудной ребенок.
– Ой, горе, горе! – причитала она. – Из лесу вернулась, а в доме все вверх дном. И Милан мой пропа-ал… Ой, убили его! Нету у меня больше мужа! Куда я денусь с малым дитем да с пузом?!
– А Вангу с Любкой не видала, Милана? – спросила Петка, входя во двор.
Милана перестала плакать.
– Нет, – ответила она. – И в лесу их вроде не было… Надо к ним зайти, узнать!
Во двор Ванги вошли все вместе – Милана, Петка, еще несколько сельчан.
– Ой, страшно в дом входить! – заголосила было снова Милана. – Может, они там мертвые лежат!
Но тут же замолчала. И не потому даже, что на пороге дома появилась Ванга, а потому, что вид ее был непривычен, странен и едва ли не страшен.
Лицо Вангелии словно бы излучало свет.
– Что же вы в страхе таком? – громко, звучно произнесла она. – Не бойтесь. Гитлер не победит в этой войне. Русские его разобьют.
Сосед Радмил, стоящий у Миланы за спиной, негромко спросил:
– Разве русские с Гитлером воюют?
– Да вроде нет, – так же тихо ответил ему кто-то.
– Милана, а ты что плачешь так горько? – спросила тем временем Ванга. – Сына маленького пугаешь. И дочку. Как же она у тебя в таком страхе родится?
– Милан мой пропал! – всхлипнула Милана. Почему Ванга решила, что у нее родится именно дочка, она спрашивать не стала. – Два месяца мы прятались, Ванга, два месяца в горах да в лесу сидели! Вот, решили вернуться. Сколько ж сидеть? Немцы уже никогда не уйдут. Милан первый пошел, хотел посмотреть – как там дома, что творится? И следа его теперь нету… Что мне делать?
Она снова зарыдала.
– Иди ужин готовь, – не обращая внимания на ее слезы, сказала Ванга. – И одежду для Милана. Он домой поздно вернется. Ночью. В одном исподнем. Готовь одежду для него. В овраге он спрятался. Ночью придет, – повторила она.
Растерянность и недоверие были во взглядах соседей. Все молчали, даже Милана перестала плакать, даже ребенок у нее на руках. Что на это скажешь? И как этому поверишь?
Стук в окно был таким осторожным, что Милана не сразу и расслышала его из-за детского плача. А когда расслышала, положила ребенка в колыбель и с опаской отодвинула занавеску, то тут же и ахнула, и распахнула окно.
– М-милан… М-милан… В одном исподнем…
– Чего испугалась? – раздался в ответ сердитый шепот. – Мужа не видала без штанов? Дверь открывай!
– Сейчас! – наконец придя в себя, воскликнула Милана.
– Скажи спасибо, что живой пришел, – тем же сердитым тоном сказал Милан, входя в комнату. – Голодный, как собака.
– Я ужин приготовила, – торопливо проговорила она. – И одежду тебе приготовила. Все, как она велела… Ой, Милан! – воскликнула Милана.
– Кто – она? Чего тебе велели? – раздраженно спросил он. – Совсем ты с разума съехала, что ли? Есть подай! И одеться.
Пока он одевался, Милана трогала его то за плечо, то за локоть, словно не верила, что это и есть ее муж.
– Как я плакала, Милан! – сказала она. – Думала, убили тебя немцы.
– Может, и убили бы, – кивнул он. – Я ж, как в дом вошел, так сразу раздеваться стал – думал, хоть помоюсь после леса. А тут они, немцы. Еле успел в окно выскочить.
В одном исподнем. Они на работу мужчин забирали, по дворам ходили. Ну, а я в овраге спрятался.
– Ты к Ванге заходил? – спросила Милана.
– А она разве дома? Я думал, в лесу, как все, прячется.
– Они с Любкой все два месяца тут прожили. Любка говорит, немцы их дом стороной обходили.
При этих словах Милана опасливо перекрестилась.
– Понятно, что обходили, – пожал плечами Милан. – Взять-то нечего. На что немцам Ванга нищая?
– А ведь это она мне сказала, чтобы я ужин тебе готовила, – сообщила Милана. – И что ты в овраге прячешься, и что ночью в одном исподнем придешь. Ванга все про тебя знала!
– Иди ты! – отмахнулся Милан. – Да я ее в глаза не видел. И меня в овраге никто не видел. Я, когда в окно выскочил, сам не знал, куда бежал. Куда глаза глядели. Как Ванга могла узнать?
– Она такое знает, что никому и в голову не придет, – убежденно произнесла Милана. – Она, Милан, знаешь что сказала? Что русские немцев разобьют. Вот как!
Милан удивленно покачал головой. Верить, не верить? Поди знай!
Вечером, когда Ванга уже стелила постель, Любка спросила:
– Ванга, а почему ты сказала, что русские Гитлера разобьют? Разве они с ним воюют?
– Будут воевать, – коротко ответила Ванга.
«А откуда ты знаешь?» – хотела спросить Любка.
Но поняла, что спрашивать не надо. Нет ответа на вопрос, откуда известно ее сестре, что было и что будет на белом свете. Остается только верить или не верить тому, что говорит Ванга, и ждать, как рассудит сама жизнь.
Любка покосилась на сестру. Лунный свет падал в окно, освещая ее лицо. И спокойным оно казалось в этом свете, и тревожным одновременно.
Глава 5
Сразу вслед за беременной женщиной от толпы, собравшейся во дворе, отделился мужчина.
– Здравствуй, – сказал он, степенно подходя к сидящей на лавочке Ванге. – Вот, Вангелия, задумал новый дом строить. Да засомневался. Война ведь, до стройки ли теперь? А с другой стороны, семья у меня большая, двое внуков родилось, надо строиться. Ты как подскажешь? Да, сахар! – спохватился он. – Я принес. Под подушкой всю ночь держал, как ты велишь. Так что? Строить мне новый дом или нет?
Он положил Ванге на ладонь кусочек сахара, она сжала пальцы… И вдруг бросила сахар на землю.
– На вдовьи деньги дом не строят! – брезгливо отряхивая ладонь, сказала Ванга. – У Цветаны, у вдовы, поросенка ты украл.
Обычно она произносила свои предсказания тихо, чтобы слышал лишь тот, кому они предназначались. Но сейчас ее голос звучал на весь двор, громко и возмущенно.
– Вот ты как?! – завопил посетитель. – Я к ней за делом, а она!.. – Он обернулся к односельчанам, ожидая поддержки. Люди молчали и смотрели мрачно. – Врет она все, люди! – воскликнул он.
– Убирайся, – сказала Ванга. – Вор!
– Врет! – повторил незадачливый посетитель.
Но, еще раз оглянувшись на людей и встретив их угрюмые взгляды – словно бы один осуждающий взгляд, – счел за благо ретироваться.
Он сделал это так поспешно, что едва не сбил с ног входящего во двор сельского старосту. Тот, впрочем, не обратил на это внимания – шагал широко и явно был взволнован.
– Чего собрались? – гаркнул староста, обернувшись к толпе. – Работы нету? А ты чего бездельников тут собираешь? – еще громче заорал он, подойдя к Ванге. – В тюрьму захотела?
– За что ее в тюрьму, господин староста? – испуганно спросила Любка.
– А чтоб не болтала сама не знает что! Из-за нее меня комендант вызывал! Аж из самой Софии звонили ему! Что у вас тут в Струмице, говорят, за тетка выискалась – предсказала, когда Германия на Россию нападет? А?! Откуда ты можешь это знать?!
Ванга пожала плечами.
– Это Бог знает.
– Бо-ог?! – завопил староста. – Я тебе покажу, где Бог, а где ты! Чтоб завтра на общие работы вышла! Нечего тут рассиживаться!
– Как же она выйдет? – ахнула Любка. – Господин староста! Она ж слепая!
– Болтать невесть что – не слепая? Пусть камни потаскает, дурь из головы сразу выйдет! – Он резко развернулся и пошел прочь со двора, бросив через плечо: – Чтоб завтра на работе была. Сам проверю.
Люди молчали, расстроенные и испуганные. А что тут скажешь? С тех пор как в Струмице стали хозяйничать немцы, мостить камнем дорогу для их военных машин не гоняли разве что грудных младенцев. Правда, до слепой Вангелии все-таки дело еще не доходило…
– Ой, Ванга! – запричитала Любка. – За что вдруг горе нам такое?!
– Разве это горе, сестричка? – пожала плечами Ванга. – Пусть бы никогда в жизни у нас большего горя не было. Я пойду со всеми.
Любка замолчала, удивленно глядя на спокойное лицо сестры.
Как ни бодрилась Ванга, но к вечеру, когда работы были окончены и людям наконец позволили идти домой, она еле держалась на ногах. Неудивительно, что она была так обессилена: весь день староста не сводил с нее глаз, и стоило ей присесть рядом с тачкой, нагруженной камнями, как он тут же начинал орать:
– Кто разрешил? В тюрьму хочешь? Гулянка тут тебе? А ну, вставай!
Если бы не Любка и не соседка Цветана, незаметно помогавшие Ванге накладывать в тачку камень, то и непонятно, как выдержала бы она до вечера. Она едва шла теперь между сестрой и соседкой, поддерживаемая ими под руки. Любка то и дело всхлипывала.
– Перестань, Любка, – сказала Ванга. – Все живы, и слава богу. Спасибо тебе, Цветана.
– Кто б благодарил! – махнула рукой соседка. И сообщила с чуть слышной опаской в голосе: – А знаешь, Ванга… Мне ведь сегодня поросенка моего подбросили. В мешке, прямо на крыльцо. Видать, совесть заела злыдня. А может, тебя испугался…
– Чего ее бояться? – снова всхлипнула Любка. – Она ж еле ходит. В тень превратилась на камнях этих проклятых! Ой, господи, помрет моя сестричка, помрет!
Ее причитания заглушил гул моторов. На окраине села показалось несколько автомобилей – таких мощных и словно бы холеных, каких в здешних местах еще не видали.
– Это кто еще по наши души? – испуганно спросила Цветана.
– Это не по наши, – ответил идущий рядом пожилой сельчанин. – Они с военного аэродрома едут.
– Откуда бы ни ехали, только бы от нас подальше, – заключила Любка.
Говорят: «Твои бы слова да Богу в уши». Но эти Любкины слова, видно, попали в уши черту.
Потому что мало у кого на всем белом свете еще оставались сомнения, что именно дьявол руководит делами человека, который ехал мимо Струмице в одном из черных автомобилей…
– Я очень доволен, рейхсфюрер, – сказал этот человек другому, сидящему с ним рядом. – Не предполагал, что переоборудование болгарских аэродромов идет так успешно.
– Это наш долг, мой фюрер, – ответил тот. – В ближайшее время восьмой авиакорпус будет готов поддержать отсюда вторжение двенадцатой полевой армии в Грецию.
– А как называется это село? – вдруг спросил первый.
– Струмице.
– По-моему, была какая-то информация об этой местности, но вот что за информация… – задумчиво проговорил первый.
– О здешней прорицательнице, – подсказал второй. – Нам докладывали по линии «Аненербе» о сельской пророчице, которая якобы предсказала день, когда мы начнем войну с Россией. Не слишком существенно, но любопытно.
– Да! Я вспомнил. Стоит заехать, взглянуть на нее. Это действительно может оказаться любопытным, Генрих, ты прав.
Автомобили развернулись посреди дороги и направились в село.
Глава 6
Ванга и Любка только вошли во двор, когда снова услышали гул автомобильных моторов.
– Господи! – воскликнула Любка, глянув через плетень вдоль улицы. – Сюда едут! Бежим, Ванга!
Она заметалась так, будто можно было куда-нибудь убежать или спрятаться от той черной силы, которая подкатила к их дому…
Ванга стояла посреди двора неподвижно. И когда из остановившихся у плетня машин выскочили и вбежали во двор дюжие солдаты с автоматами, и когда, после того как солдаты быстро обыскали двор и дом, появились два человека в штатском, с виду совсем неказистые, – она не сделала ни шагу и не произнесла ни слова.
Один из этих двоих что-то сказал на незнакомом языке человечку, почтительно семенящему за ним.
– Сейчас с тобой будут говорить, – тут же произнес человечек уже по-болгарски, обращаясь к Ванге.
– Ладно.
Кивнув, она пошла в дом.
– Эй, ты куда? – воскликнул переводчик. – Стой!
– Пусть он зайдет ко мне. Один, – не оборачиваясь, на ходу сказала она.
– Сдурела, что ли, Сурчева?! – прошипел словно из-под земли появившийся староста, подскакивая к Ванге. – Ты хоть знаешь, кто с тобой говорить будет?!
Ванга наконец остановилась, обернулась. И медленно подняв руку, указала на главного из приехавших.
– Он хочет со мной говорить? – произнесла она. – Тогда пусть войдет в дом. – И обратившись к переводчику, добавила: – Ты тоже можешь войти. Будешь переводить для него.
Ванга скрылась в доме, оставив дверь открытой. Все застыли в страхе: что сейчас будет?.. На того, кого называли фюрером, смотреть боялись.
– Что ж, – наконец произнес он после тягостной паузы, – глупо бояться слепой крестьянки.
– А вдруг она сумасшедшая? – предположил его спутник. – Зачем вам оставаться с ней наедине, мой фюрер?
– Она меня заинтриговала, – отрезал тот.
Он подошел к открытой двери. Охранники хотели было войти вместе с ним, но он остановил их. Переводчик поспешил в дом вслед за фюрером, а солдаты встали под дверью и под окнами.
Когда фюрер вошел в комнату, Ванга сидела на лавке у стола. Она не встала и не предложила сесть незваному гостю.
– Встань! – прикрикнул на нее переводчик. – Ты знаешь, кто это? Сам господин Гитлер!
– Я не знаю, как его зовут, – пожала плечами Ванга. – Но знаю: он хочет, чтобы весь мир ему подчинился.
Наверное, ее слова произвели на переводчика сильное впечатление. Он больше не пытался командовать – стал подобен тени и лишь воспроизводил то, что слышал.
– Чтобы весь мир подчинился? – усмехнулся Гитлер, выслушав перевод. – Да. И я уверен, что это так и будет. Очень скоро.
– Нет, – сказала Ванга.
– Что – нет? – спросил Гитлер после того, как переводчик с придыханием ужаса повторил это слово по-немецки.
– Оставь в покое Россию, – вместо ответа сказала Ванга, остановив на его лице свои слепые, со шрамами на веках глаза. – Ты проиграешь эту войну.