– Выходит, не боится, – пожала плечами Ванга. – Митко не из пугливых. Он сильный. Будет нам опорой.
Глава 10
Все труднее было старой Магдалене выходить из дому. После того как от чахотки умерла невестка, вдова убитого старшего сына, Магдалена попросила ее родню забрать внуков: понимала, что ей с ними не справиться. Правда, жена Митко говорила, чтобы дети оставались – мол, они с сестрой будут за ними ухаживать, – но Магдалена этому не верила. Стоило ей поглядеть на эту Вангелию, на которой в одночасье, слова никому не сказав, благословения не попросив, женился ее младший сын, как ей и жить становилось неохота. Как мог Митко до такого додуматься – слепую в дом привести?! Разве они богачи какие, чтобы лишний рот кормить?
А Вангелии этой хоть бы что. Целыми днями бог знает чем занимается – то чистоту в доме да во дворе наводит, то вот… Стоя на крыльце дома, Магдалена едва удержалась от того, чтобы сплюнуть от досады: слепая невестка сажала цветы! Целый палисадник развела возле пристройки, которую сделал Митко, когда привез ее из Струмице. Магдалена и про пристройку ему говорила, что баловство это – жили раньше все в одной комнате, проживут и дальше, – так нет, не послушал. Уж не знает, чем и ублажить женушку молодую! Хотя какая она молодая? Чуть не на десять лет его старше!
Увидев, что мать вышла во двор, Митко подошел к ней. В руках у него был рубанок: он как раз тесал доски, обустраивая ту самую пристройку.
– Дурью мается твоя жена, сынок, – глядя на невестку, в сердцах бросила Магдалена. И добавила, обращаясь уже к Вангелии: – На что тебе цветочки? Ты их все равно не видишь.
– Другие видят, – спокойно ответила та.
Хоть рассердилась бы! Может, Магдалене легче стало бы.
– Ты зачем встала, мама? – спросил Митко. – Ложись.
– Скоро помру, скоро, – сказала она. – Недолго вам ждать!
– Ну что ты говоришь, Магдалена? – укоризненно произнесла Вангелия.
– Что есть, то и говорю. На кого сына оставляю? На слепую жену! Весь Петрич над тобой смеется, Митко.
– Мне до всего Петрича дела нет, – сердито сказал Митко.
Магдалена махнула рукой и ушла в дом. В дверях она столкнулась с Любкой – та несла на двор большой узел со старыми вещами.
– Надо ж было такую грязь развести! – вроде бы ни к кому не обращаясь, сказала она.
Что невестка, то и сестрица ее – чистоплюйки! Почему Магдалена всю жизнь в этом доме живет и никакой грязи не замечает?
Ничего не сказав Любке, она захлопнула за собой дверь.
– Тяжелая у твоей матери жизнь была, Митко, – сказала Ванга. – И здоровья совсем уже не осталось. Надо ее пожалеть.
– Да я жалею, – вздохнул тот. – Ладно, пойду. Сегодня все доделаю – будет у нас своя комната.
– У тебя золотые руки, Митко, – сказала Ванга.
– Я ж всю жизнь строителем хочу стать, – смутившись от ее похвалы, улыбнулся он. – Да все никак не получается. То работу не мог найти, теперь вот война…
– Тебя же в запас отпустили, – насторожилась Ванга.
– В любой день снова призовут.
– Не думай про это, – помолчав, сказала она.
– Я и не думаю.
Когда Митко ушел в пристройку, к Ванге подошла Любка.
– Не этого я ждала! – в сердцах сказала она.
– Ты про что? – спросила Ванга.
– Будто не понимаешь! Я думала, выйдешь замуж, начнется у тебя хорошая жизнь. А здесь вон что.
– Ничего здесь страшного нету, – пожала плечами Ванга. – Комнату нам Митко сделал. Обещает и дом построить.
– Дом – это еще бабка надвое сказала, – сердито возразила Любка. – А пока – горе и только! Свекровь твоя чисто ведьма. Еще и пеняет тебе, что ты слепая.
– Главное, что Митко не пеняет.
– Это да, – согласилась Любка. – Характер у него добрый. И к тебе он вроде бы хорошо относится. – И помолчав, спросила: – А любит он тебя, Ванга?
Это давно уже беспокоило Любку. Как-то не похожи были отношения Ванги и Митко, вроде бы добрые и ровные, на любовь, какая бывает у молодоженов и выражается во всем – во взглядах, мимолетных объятиях и поцелуях.
– Любит, – ответила Ванга. – Как может.
– А ты его? – не отставала Любка.
– Бог его ко мне привел, – помолчав, произнесла Ванга. – И я это знаю, и он знает. Это немало, сестричка. Очень немало!
И вот поди разберись, что это значит. Любка вздохнула. Что ж, Ванга есть Ванга: надо принимать ее такою, какая есть. Если даже не до конца ее понимаешь.
Любка отошла к куче, которую сложила из домашнего старья, и подожгла всю эту грязную ветошь. Ванга снова принялась сажать цветы под окнами пристройки, из которой доносились звуки молотка и рубанка.
Тем временем калитка отворилась и во двор вошла женщина. На вид ей было лет сорок, и во всем ее облике было что-то безнадежно тоскливое – мука какая-то была.
– Ты Вангелия? – спросила она, подходя к Ванге.
Та разогнулась, держа в руках рассаду георгин, и ответила:
– Здравствуй. Я Вангелия. С чем ты пришла?
– С горем, – сказала женщина. – Припадки у меня. На землю падаю, пена изо рта идет. Я слышала, ты у себя в Струмице девку молодую от такой болезни вылечила?
– Вылечила, – кивнула Ванга.
– И что, правда, обыкновенной травой? – недоверчиво переспросила посетительница.
– Каждому свое лекарство, – пожала плечами Ванга.
– А меня можешь вылечить? – с надеждой спросила та.
– Тебе трава не поможет, – сказала Ванга.
И вдруг женщина упала перед ней на колени.
– Помоги, Вангелия! – заголосила она. – Измучилась я, всех измучила!
– Встань. – Голос Ванги звучал спокойно, даже сурово. – Перед Богом на коленях можно стоять. Передо мной не надо.
– Так ведь сил моих больше нету! – всхлипнула женщина. С колен она так и не встала. – Ровно бес в меня вселяется, наизнанку меня выворачивает.
– Нет в тебе никакого беса, – отрезала Ванга.
– А что есть? – с недоумением спросила посетительница.
Ванга протянула руку, положила ей на темя.
– Болезнь, – сказала она через несколько секунд.
Митко давно уже смотрел на все это из окна пристройки. При последних словах своей жены он выскочил во двор и воскликнул:
– Ванга!
– Что тебе?
В ее голосе прозвучало недовольство: зачем муж ее отвлекает?
– Ты еще спрашиваешь! – возмутился Митко. – Бросить пора эти твои предсказания! Зачем они тебе теперь? Ты замужняя! В семье тебе дел нету?
– Уйди, – резко, почти зло сказала Ванга. – Уйди, Митко.
– Да ты что?.. – растерянно проговорил он.
– Уйди! – повторила она. – Не мешай мне. – И повернувшись к женщине, сказала: – Пойдем в дом. Я посмотрю, чем тебе помочь.
«Посмотрю! – подумал Митко, глядя, как его жена ведет чужую женщину в комнату, которую он построил совсем не для этого. – Чем она смотреть-то будет?!»
Ответа на этот вопрос он не знал. Вернее, ответ этот был так пугающе непонятен, что Митко не хотел его искать. Он в досаде отбросил рубанок и сел на крыльцо. Ничего он не мог сделать с той силой, которая – теперь это было окончательно ясно – была в Ванге главной.
Ночью оба не спали – лежали, отодвинувшись друг от друга, и не произносили ни слова. Ванга первой нарушила молчание.
– Не сердись, Митко, – сказала она.
Голос ее был спокоен – ни огорчения, ни хотя бы смущения не было в нем.
– С чего взяла, что я сержусь? – нехотя проговорил Митко.
– Чувствую.
– Хватит, Ванга! – взорвался он. – Не надо нам твоих чувств!
Ванга улыбнулась так, словно рассердился на нее не муж, а несмышленый ребенок.
– Совсем никаких не надо? – спросила она.
– Никаких! – упрямо повторил Митко. – Лишь бы этого всего… – Он неопределенно повел рукой у нее над головою. – Лишь бы этого не было!
– С этим ничего не поделаешь. – Ванга повторила жест мужа так, словно могла его видеть. – Думаешь, мне все это не тяжело? Я ведь одна совсем не бываю. Все время слышу…
– Голоса слышишь? – с опаской спросил Митко.
Он знал, что душевнобольные люди часто слышат голоса, которые что-то им приказывают. Могут приказать взять топор и кого-нибудь зарубить… Этого только не хватало!
– Иногда голоса, – спокойно ответила Ванга. – Иногда голосов не слышу, но все равно они здесь.
– Кто? – затаив дыхание, спросил Митко.
– Люди, – ответила ему жена. – Те, которые умерли. Или которые живы, но сами что-то сказать не могут и через меня сказать хотят. Вот их всех я все время и слышу. Думаешь, легко это?
Она высказала эти невероятные вещи так, что Митко почему-то сразу понял: это правда. Волосы зашевелились у него на голове от ужаса.
– Не дай бог никому такого… – проговорил он. И в ту же минуту жалость – острая, невыносимая – пронзила его сердце. Он притянул жену к себе, обнял и прошептал: – Я ведь думал, выйдешь замуж, пройдет все это у тебя.
– Ничего не поделаешь, – с той суровой интонацией, которая приводила мужа в оторопь, сказала Ванга. – Я знала, что не пройдет. А людей ты отсюда не гони. Пусть приходят. Я в себе все это держать не могу – должна людям говорить, о чем они спрашивают, понимаешь?
– Ничего я не понимаю, – вздохнул Митко. – За что тебя Бог этим наградил? Или не Бог?
Ванга не ответила. Митко снова вздохнул и спросил:
– А если меня опять на войну заберут? Что с тобой будет?
– Не знаю, – пожала плечами Ванга.
– Про других знаешь, а про себя нет? – не поверил он. – Как же так?
– Вот так. Что со мной будет, не знаю. Только чувствую.
– И что же ты чувствуешь?
– Что ты со мной будешь, – улыбнулась Ванга.
– Буду, буду, – проворчал Митко, снова обнимая ее. – Куда я от тебя денусь?
Глава 11
Говорят – «твои бы слова да Богу в уши». Слова Митко в нужные уши не попали: через полгода его снова призвали на войну, которую Болгария вела теперь на стороне немцев.
– Не увидимся мы с тобой больше, сынок, – сказала Магдалена, обнимая его на прощание.
– Ну что ты говоришь, мама? – укоризненно сказал он.
– Я не про тебя – про себя говорю. Не доживу я, пока война эта проклятая кончится. – Магдалена кивнула на стоящую рядом Вангу. – Вот, и она молчит. Знает, что не доживу.
Махнув рукой, Магдалена пошла в дом.
– Возвращайся скорее, Митко, – сказала Любка и тоже ушла со двора.
Митко и Ванга остались одни.
– Не волнуйся за мать, – сказала Ванга. – Мы с Любкой все для нее как для себя сделаем.
– А что тут уже сделаешь? – вздохнул Митко. – Думаешь, доживет она до моего возвращения? Вот видишь, сама молчишь… И про меня молчишь, – добавил он. – Не говоришь, что со мной на войне будет. А почему?
Ванга не ответила. Митко всмотрелся в ее лицо и почувствовал, что его охватывает суеверный ужас. Лицо жены вдруг переменилось – оно словно стало принадлежать какому-то незнакомому человеку. Он не раз видел, как меняется его жена, когда высказывает свои пророчества приходящим к ней людям. Но такого не видел никогда… Даже голос, когда она заговорила, тоже был незнакомый.
– Ты что, Ванга? – еле выговорил Митко. – Что с тобой?
– Берегись воды, Митко, – этим чужим голосом произнесла его жена.
– Воды? – опешил он. – Так меня же не на море призывают. А хоть бы и на море – я плаваю как рыба!
Больше ничего он сказать не успел, потому что увидел, как ноги у его жены подкашиваются, и едва успел подхватить ее, уже падающую.
– Ванга! – воскликнул Митко. – Успокойся же ты, приди в себя!
Он отвел ее на бревна, сложенные в углу двора, посадил на них. Лицо Ванги из белого как мел снова стало обычным, человеческим, знакомым.
– Что со мной было? – пробормотала она, морщась, точно от боли.
А может, и правда от боли – кто знает, что творилось сейчас в ее голове?
– Ну, опять было… это, – ответил жене Митко.
Ванга потерла ладонями виски и спросила:
– Что я тебе сказала?
– Дурость какую-то, – махнул рукой он. – Чтоб я воды боялся.
Она помолчала, потом тихо произнесла:
– Так бойся воды, Митко.
– Да ладно тебе! Не думай ты про это. Про хорошее думай. Вернусь с войны, построю тебе настоящий дом – большой, светлый. И заживем мы с тобой счастливо.
– Смотри же. – Она улыбнулась, но видно было, что нелегко ей далась улыбка. –
Обещал!
Митко грубовато, но любовно приобнял жену, быстро поднялся с бревен и пошел со двора. Он чувствовал, что Ванга провожает его… Чем? Взглядом она провожать не могла, но словно нить какая-то была от нее протянута.
«При чем тут вода?» – мелькнуло у него в голове.
Но спрашивать об этом он не стал.
Ванга подняла руку и перекрестила уходящего на войну мужа.
Когда умирающая Магдалена приоткрыла глаза, невестка сразу спросила:
– Что тебе подать?
Будто увидела, ей-богу! Но у Магдалены уже не было сил этому удивляться. И сердиться на невестку сил не было тоже.
С того дня, как ушел на фронт Митко, прошел год. Зачем она прожила этот год? Магдалена не знала. Да и кто это может знать? Один Бог, да Он не скажет.
– Ничего, – выдохнула она. – Ничего мне уже не надо. Умираю. И не знаю даже, живой ли мой сын…
– Живой, – сказала Ванга.
– Точно знаешь?
– Точно.
– Смотри…
– Что?
– Смотри, сына моего не оставляй. Никогда.
Голос Магдалены был уже едва слышен. Жизнь выходила из нее вместе с каждым словом. Тяжелая, без радости прожитая жизнь…
Ванга взяла ее за руку. И Магдалена почувствовала: то, что мгновение назад казалось тяжким и тягостным – смерть, – вдруг сделалось легким и счастливым.
– Не оставлю, – сказала Ванга. – Никогда его не оставлю.
Магдалена закрыла глаза сама. Ванга только погладила ее холодеющие руки и сложила их у нее на груди.
В ту самую минуту Митко шел через болота. Не один шел, конечно, а вместе с другими такими же измученными зноем и жаждой солдатами, которых война забросила в Грецию, в какую-то непроходимую глушь, неведомо для чего. Фляжка давно была пуста, а пить хотелось нестерпимо. Он не выдержал – опустился на колени и жадно припал к болотной луже.
– Не пей, Митко, – вяло посоветовал шедший рядом с ним солдат. – Вода тут гнилая. Малярию подхватишь.
Но Митко уже не в силах был оторваться от лужи. Пусть гнилая, пусть вонючая – вода!..
Он пил торопливо, жадно, забыв обо всем. Вода колыхалась у самого его лица. Вода…
– Отмучилась Магдалена, – сказала Любка. Они с Вангой возвращались с похорон. – Царство Небесное… Так сына и не дождалась, не узнала даже, живой ли он. Ну да про это и мы не знаем.
– Живой, – сказала Ванга.
Любка недоверчиво посмотрела на нее.
– Так ведь писем давно уже нет. Откуда ты знаешь?
– Живой, – повторила Ванга.
– Разве что ты его на белом свете держишь, – вздохнула Любка.
– Не я, – покачала головой Ванга. – Кому судьба погибнуть, тот погибнет, и никто ему не поможет.
– Думаешь, нельзя судьбу изменить?
– Нельзя. Потому человеку и не дано ее знать.
– Страшно… – поежилась Любка. – Лучше про это совсем не думать!
– И не думай, – кивнула Ванга. – Толку в таких мыслях все равно нет. Живи по совести, а там как Бог даст.
«Сама-то ведь думает, – мелькнуло в голове у Любки. – Или не думает?.. Да, не мыслями это называется – то, что у Ванги в голове».
Глава 12
– Живем, как будто и войны нет! – сердито сказала Любка. – Дом строим…
– А что тебе плохо? – пожала плечами Ванга.
– А то, что есть она, война! Что с того, что из Петрича немцы ушли? Кругом-то они лютуют! Почуяли, что скоро их погонят, – как с цепи сорвались. Люди воюют, а мы тут стройку развели!
Любка расстроенно махнула рукой.
Сейчас-то как раз стройка приостановилась. Из-за Митко – на него снова напал приступ. С тех пор как его списали из армии из-за малярии и он вернулся домой, его по несколько раз в день валила с ног малярийная лихорадка.
Но дом он все-таки взялся строить: обещание есть обещание. Да и мечтал ведь об этом всю жизнь… Ванга и Любка как могли помогали ему. Еще они насколько могли уговаривали его не торопиться – видимо, из-за малярии Митко казалось, что жить ему осталось недолго, и он боялся не успеть со строительством. Так было до тех пор, пока Ванга не сказала мужу, что дом он построит обязательно – это, мол, она знает точно. А после того как Митко побывал в суде, где судили наконец-то пойманных убийц его старшего брата – в точности как предсказала когда-то Ванга, – он доверял предвидениям своей жены безоговорочно.
Но как бы там ни было, а сейчас пришлось сделать перерыв: изнуренный приступом Митко лег отдохнуть.
– Пойду гвоздей из сарая принесу, – сказала Ванга. – Митко проснется – сразу работать начнем.
Она ушла со двора, а Любка села на бревна возле строящегося дома.
– Привет, сестричка! – вдруг донесся с улицы веселый голос.
– Васил! – радостно воскликнула она.
Брат уже заводил коня во двор. С проясневшим от радости лицом Любка бросилась ему навстречу. Васил обладал особенным свойством: радость являлась повсюду вместе с ним.
Но сегодня во всем его облике была не только эта привычная радость, но и что-то еще – непонятное.
– А что это у тебя? – насторожилась Любка. – На войну собрался, что ли?
Она кивнула на притороченный к седлу вещевой мешок.
– На войну, – кивнул Васил. – А куда еще сейчас идти? В Струмице партизанская бригада собирается, – понизив голос, сообщил он. – Вся молодежь туда подалась.
– И я с тобой! – тут же воскликнула Любка. – Мы с Вангой только что про это говорили! И ты…
Словно в ответ на ее слова из-за угла дома показалась Ванга. В руках у нее был ящик с гвоздями. Она шла с задумчивым видом, и понятно было, что разговора Любки с Василом не слышала. И вдруг…
Ванга остановилась так резко, словно наткнулась на препятствие.
– Васил! – воскликнула она.
– Я, сестричка, – отозвался тот. – Здравствуй.
– Васил, не ходи! – в голосе Ванги была не просто тревога, а настоящий ужас. – Нельзя тебе! Нельзя!
Любка и Васил переглянулись.
– Куда мне нельзя? – спросил он, подходя к Ванге.