– Который ворота отпирает?
– Ты все знаешь! – восхитился водитель. – Не скучно тебе?
– Здесь налево, – подсказал Алешка, не отвечая на глупый вопрос. И задавая свой: – А вы когда обратно поедете? Скоро?
– Как только – так сразу! – очень точно пояснил водитель.
– И я с вами. Мне обратно надо.
– Годится.
– Как только пообедаю – так сразу. Вон Марусин терем.
Алешка подкараулил автобус с золотым ключом и собачьей мордой на выезде из поселка. Забрался внутрь и вежливо сказал:
– У фермы остановите, пожалуйста.
Водитель кивнул, но ничего не ответил. Он бурно обсуждал с парнями результаты визита к Марусиному Жорику.
– Я ж говорил: ничего не выйдет! – горячился он. – Жорик себе теплое местечко нашел.
– Жаль, – отозвался один из парней. – Мастер он – высший класс. Для него любой ключ, любая дверь – как детская игрушка.
Вот тут Алешка прислушался и врубился в разговор.
Оказалось, что Жорик-привратник был очень хорошим слесарем по дверным замкам. А в автобусе – его бывшие коллеги. Они организовались в фирму, которая изготавливала сложные замки для металлических дверей. И без Жорика им было трудно, он был в своем деле великий специалист.
– Один бизнесмен, – в подтверждение вспомнил водитель, – потерял ключи от сейфа. Так Жорик за два часа изготовил новый ключ. Не имея образца, только замочную скважину. Это как?
– Это класс! – хором ответили парни. И открыли еще по банке пива. – И со своими золотыми руками дурак Жорик ворота охраняет. За какие-то копейки. Да еще и реставратором служит.
– Не, братцы, – сказал самый старший. – Он не зря к писателю присоседился. Жорик мне шепнул: мол, обещал ему хозяин, если какое-то дело выйдет, здорово баксов отвалить.
– А какое дело выйдет? – спросил водитель. – Роман с продолжением, что ли? – И притормозил: – Пацан, твоя остановка.
Алешка с сожалением вылез из машины: не дослушал. А надо бы!
Поджигателя Шурика он опять дома не застал. Тот, наверное, снова какое-нибудь дело затеял. Безуспешное.
Но Алешка не огорчился: то, что он услышал в машине, поменяло все его планы. Он примчался домой, схватил фломастер и приписал к «плану ОРМ» самыми большими буквами: «Жорик».
Глава VII По фамилии Романов
Всю неделю я видел Лешку только по утрам и вечерами. Да еще иногда встречался с ним в магазине, где он «снимал информацию». А попросту говоря, делая вид, что рассматривает прилавок и полки, подслушивал разговоры покупателей.
И каждое утро у него начиналось так. Он некоторое время, как Наполеон перед битвой, стоял у своего плана ОРМ, вглядываясь в него как в зеркало. И значительно хмыкал при этом, старательно морща лоб и хмуря брови. А потом бесследно исчезал на весь день.
Хорошо хоть не приходил голодным. У кого бы он ни побывал, везде его обязательно подкармливали. Без всяких голодных намеков с его стороны. Ну что тут скажешь – Алешка умел сделать так, чтобы его пожалели. А как вы думаете? Худенький, грустный взгляд, хохолок на макушке или бейсболка задом наперед… Ну как такого славного мальца не приласкать!
– Как жизнь? – спрашивает его хозяин дома.
– Нормально, – бодро, но с грустинкой отвечает мой хитрюга младший брат.
– Что такой худой-то? Мамка не кормит, что ли?
Алешка притворно вздыхает. Мнется, смущается.
– Вообще-то кормит. Но не всегда. Только когда в гости приезжает, в субботу.
– Ну-ка, сидай с нами обедать. Наворачивай, не стесняйся! Лишний рот нам не горе. А ты небось всю неделю не ел.
И так в каждом доме.
Сначала меня это сердило и обижало. Мне даже казалось, что Алешка шляется по чужим домам, чтобы подкормиться. Потому что ему не нравится моя готовка. А потом я понял: он накапливает информацию. Шастает, как шустрый мышонок, по углам, по полкам, шарит в ящиках и кастрюлях и собирает: где корочку хлеба, где ложечку кашки, где дырочку от сыра, а где и черный сухарик. И всю добычу запасливо тащит в норку – все сгодится для начала. А разбираться в ней он будет потом: это на ужин, а это на помойку. А это можно и Диме отдать – все равно не пригодится.
Однако каждый вечер он приходил домой голодный не как мышонок, а как волчонок. Видно, много энергии расходовал.
И каждый вечер что-то отмечал в своем плане ОРМ. То поставит какие-то загадочные крючки, похожие на знак вопроса, то галочку, то крестик. А то и припишет еще чью-нибудь фамилию да еще подчеркнет ее два раза. Больше всего этих таинственных знаков он наставил возле фамилии писателя Марусина. Но, кстати, и отца Леонида не оставил без внимания. Я, в свободное от обеспечения тылов время, пытался иногда в этих закорючках разобраться. Бесполезно. Легче китайский язык понять без переводчика.
– Ну и что все это значит? – как-то спросил я, не выдержав, маминым голосом.
– Потом, Дим, долго объяснять, – вежливо отмахнулся Алешка. Но в интонации этой фразы явно слышалось: «Ты все равно не поймешь. А если и поймешь, то все равно не поверишь».
И я окончательно смирился со своей ролью («кушать подано» и «давайте я вам воротничок поправлю»), не лез в его дела, а занимался своими. Готовил, убирался, ходил за водой, выкашивал траву, которая росла как грибы, ухаживал за «пришельцами», которые так нагло разрослись, что арбузные плети уже со всех сторон пытались вылезти из-под пленки. И, кстати, на некоторых ихних кустах уже появились желтые цветочки, с зеленой горошинкой в середке.
Но за всеми этими тыловыми делами я никогда не забывал напомнить Алешке, чтобы сообщал, куда он идет и с кем сегодня встречается. И Алешка честно мне это сообщал.
– Ты куда?
– К секретному агенту! – и хлоп дверью. Только его и видели.
А тут как-то среди бела дня Алешка вдруг умылся с мылом, с треском почистил зубы и яростно причесался.
– Я в гости пошел, – объявил он. – К батюшке с матушкой. Чай пить. А ты не забудь арбузы полить. Если я задержусь, то до захода солнца укрой их пленкой.
– Что еще прикажете, сударь? Ванну вам приготовить? Сапоги почистить? Шпагу отполировать?
Алешка немного смутился, а потом виновато сказал:
– Не обижайся, Дим. Я тоже когда-нибудь что-нибудь поделаю. Хочешь, завтра яичницу сварю?
Я усмехнулся, обида прошла:
– Ты лучше мороженое пожарь.
Он рассмеялся и исчез.
Алешка уже не раз гостил у батюшки Леонида в доме. И ему там все очень нравилось. Особенно пироги, которые пекла молодая матушка попадья. И еще ему нравилось, что в горнице, кроме икон, было много книг. И не только старинных. Даже детективы стояли на полках. И было видно, что их читали. Отец Леонид даже сказал как-то, что в юности мечтал стать следователем по особо важным делам.
– А чего же вы в религию пошли? – спросил Алешка.
– Я понял, что со злом в человеке нужно бороться не только карой, но и милосердием. Словом Божиим, Верой Святой просветлять заблудшие темные души.
– А вот папа говорит, – упрямился Алешка, – что с преступниками надо расправляться сурово. Он говорит: чем меньше наказание, тем больше жуликов.
Отец Леонид всегда разговаривал с Алешкой как со взрослым. Только с едва заметной легкой улыбкой.
– Разная бывает вина, Алексий. Разная и кара. Но даже иной душегуб заслуживает снисхождения.
– Вот еще! – фыркнул Алешка.
– Даже в самой черной душе, Алексий, всегда найдется светлое пятнышко. Росточек добра. И наша задача из этого росточка…
– …Вырастить «древо познания добра и зла», – иронически подхватил Алешка, вспомнив школьные уроки религии.
Отец Леонид улыбнулся и похвалил его. Но Алешка не сдался.
– Папа нам рассказывал про одного такого… С росточком добра. Он очень кошечек любил. И жалел их. Целую квартиру бездомных кошек набрал.
– Вот видишь! – обрадовался отец Леонид и назидательно поднял палец. Но он еще не очень хорошо знал, с кем имеет дело.
– Ага! – Алешка азартно кивнул. – Этот дядька так любил своих кошечек, что возле банка грабил пенсии у старушек. Чтобы кошечек было на что кормить. Старушки потом голодали целый месяц, а кошечки обжирались свежей рыбкой! Я бы такого душегуба посадил бы в подвал и дохлыми кошками кормил!
– Уж больно ты грозен…
Так они и спорили – атеист и служитель церкви. Но никогда не ссорились. И в своих спорах иногда добирались до истины. А скорее всего – им просто спорить надоедало.
– Нашел икону, Алексий? – встретил Лешку отец Леонид грустной улыбкой.
– Найду, дядя Леня, – бодро пообещал Алешка, подкрадываясь к столу, на котором в глиняной миске, прикрытые расшитым полотенцем, грудились горячие пироги. – А вы в милиции были?
Отец Леонид развел руками.
– Тщетны их усилия. Прискорбно, прискорбно…
Матушка попадья, краснощекая и чернобровая красавица, внесла самовар, поставила на стол – в горнице чуть заметно запахло приятным дымком. Матушка сняла полотенце с миски, и в комнате запахло еще приятнее – жареными пирогами.
– Садитесь, мужички, – пригласила краснощекая матушка. – Леш, вот с этого края – с мясом, вон там – с вареньем, а эти простые – с капустой и яйцом. Ты какие больше любишь?
– Сначала с мясом, – дипломатично ответил Алешка.
Попадья улыбнулась и принесла еще одну миску – с горячими лепешками. Толстыми и румяными, как колобки.
…Когда Алешка перепробовал все виды пирогов и добрался до лепешек, попадья заметила мяукающим голосом кота Матроскина:
– Неправильно ты, дядя Леша, горячие лепешки ешь.
Алешка даже вздрогнул и обернулся, а отец Леонид рассмеялся:
– Она у меня артистка! Любым голосом разговаривает.
(Позже мы узнали, что матушка Ольга в самом деле училась на артистку, а потом встретила своего «батюшку», бросила училище, вышла за него замуж и уехала с ним в деревню. «Здесь чище», – как-то не очень понятно объясняла она.)
– А как надо правильно горячие лепешки есть? – спросил Алешка.
– А вот так! – Матушка разрезала лепешку вдоль, разложила ее на две половинки и одну из них щедро намазала маслом. Оно тут же стало таять и впитываться внутрь. Матушка опять сложила половинки и протянула Алешке: – Вот так! Кусай скорей, пока масло не потекло.
После пирогов и лепешек батюшка достал с полки большую папку и стал показывать Алешке все, что он накопил по истории чудотворной иконы. Прямо историк какой-то! Ученый!
Он рассказал Алешке, что эта икона считалась семейной у наших царей Романовых. Они перед ней молились во всех значительных событиях своей царской жизни: когда женились, когда венчались на царство, когда у них рождались наследники трона, когда уходили на войну.
– Эту икону в 1904 году украл из Казанского монастыря знаменитый церковный вор и разбойник Чайкин…
– Это вы уже говорили, – не очень вежливо напомнил Алешка. – А он вообще кто был?
– В своем роде, Алексий, это был замечательный человек. Талантливый.
– В своем роде? – хитренько улыбнулся Алешка.
– Да… Именно так. Чайкин был из простой крестьянской трудолюбивой семьи. Жил бы он себе и жил, пахал бы землю, сеял хлеб. Но вот бывает так – не лежали его крестьянские руки к сохе и косе, а тянулись к ножу и револьверу. И к чужому кошельку. Сначала он, еще мальчишкой, выходил грабить купцов темной ночью на большую дорогу, а потом освоил новую «специальность» – стал грабить церкви. Ведь в то время, Алексий, многие иконы были украшены золотыми окладами и драгоценными каменьями. Это был очень выгодный промысел. Чайкин скоро разбогател, накупил себе много костюмов и стал барином. Сам, без всяких учителей, изучил три иностранных языка, ездил, когда ему хотелось, за границу…
– И там тоже грабил? – по существу уточнил Алешка.
– Конечно, за тем и ездил. И никто его не мог уличить. Кто ж подумает на важного господина, что он по ночам взламывает двери в храмах, выламывает ценные иконы и обдирает с них дорогие украшения? К тому же Чайкин был великий артист. Когда было надо, он становился купцом, полицейским, священником. Одних паспортов у него было двадцать штук.
– Да, – сказал Алешка задумчиво. – Мог бы честно жить. Выступал бы где-нибудь на сцене.
– Часто бывает, Алексий, что добрый дар божий человек использует во зло.
– И за таких вы тоже молитесь?
– За таких вдвое. Они жестоко обделили себя. И других людей, которым могли сделать много добра своим талантом.
Тут Алешка спорить не стал. Ему важно было знать, что стало дальше. С Чайкиным, с украденным образом.
– Что ж дальше… – Отец Леонид, поглаживая бородку, продолжил рассказ: – Украл Чайкин икону…
– А как он в церковь попал?
– Специальными громадными кусачками собственной конструкции перекусил все запоры и решетки. Выломал икону, вскочил на коня и умчался.
– И начались на Руси всякие беды?
– Да… Начались… Война с Японией, народные волнения, расстрелы, поджоги, погромы… Розыском иконы занимался жандармский полковник Полянский. До самой революции. Он подвергался всяким опасностям, но был неутомим в поисках. Все время шел по тайному следу. Находил – и снова терял. Потому что икона переходила из рук в руки, очень многие люди – честные и бесчестные – знали ее ценность и хотели ею обладать… – Отец Леонид призадумался, будто перенесся своими мыслями в то далекое время. – К тому же поиски иконы осложнили два обстоятельства. Во-первых, хитрец Чайкин, зная, что на розыски святыни будут брошены лучшие сыщики, сразу же пустил слух, что он, как страшный безбожник, икону сжег. И, кстати, при обыске на его квартире в печке на самом деле обнаружили какие-то угольки…
– В печке всегда угольки обнаруживаются, – со знанием дела отозвался Алешка. А отец Леонид кивнул.
– Тем не менее из-за этого розыски свернули, и занимался ими только один Полянский.
– А второе?
– А второе обстоятельство такое. За икону – тому, кто ее найдет, – было обещано огромное вознаграждение золотыми монетами. И поэтому Полянскому всякие мерзавцы все время подсовывали фальшивые копии иконы…
– Так он нашел ее или нет? – горячо воскликнул Алешка, теряя терпение.
– Нашел, – кивнул отец Леонид. – Нашел… Но во время революции икона опять исчезла. Бесследно. Ее искали. И снова нашли, за границей, незадолго до войны. Выкупили и вернули на место.
– В Казань, что ли?
– Почему в Казань? Сюда, в храм Спаса-на-Плесне.
– Ничего не понимаю, – признался Алешка. – Украли-то ее в Казани!
Отец Леонид только вздохнул. Он уже понял, что этот сочувствующий атеист так просто не отвяжется.
– Украли в Казани, а изначально она была здесь, в нашем храме. Кто ее написал, когда – этого мы уже, наверное, не узнаем. И как она исчезла отсюда – тоже.
– Как-как? Элементарно! Сами же говорили, что когда враги нападали, то все жители уходили в дремучие леса. Через подземный ход из церкви. Вот они ее с собой и забрали, чтобы врагам не досталась.
– Логично, – улыбнулся батюшка. – Я и сам что-то такое предполагал. Но вот в Казани она объявилась через много лет поистине чудом. И искать объяснения этому чуду не нужно. Разве можно, например, объяснить такое чудо, как солнце, как небо, полное звезд?
Алешка кивнул, соглашаясь.
– И вот, Алексий, с этой иконы сделали несколько списков…
– А это что такое?
– Копии написали. Освятили их должным образом. И они утвердились во многих храмах: и в Москве, и в Петербурге, и в разных других городах российских. И почитались наравне с подлинным образом. Ну, а когда он нашелся, решили, что нужно вернуть икону в изначальное место, в наш храм. Тем более что время было уже другое. И народ жил уже другими заботами. – Отец Леонид помолчал. – А тут вдруг и война началась, Отечественная… А после войны приезжали ученые люди, невнимательно осмотрели образ и сказали, что это не подлинник, а один из списков. Так и осталась икона у нас, многим на радость… А теперь вот, – батюшка тяжко вздохнул, – снова исчезла…
– Я знаю почему! – вырвалось у Алешки. – Потому что многие люди хотят ею обладать, вы сами сказали.
– Да, Алексий, ты прав. Уже в наше время за границей возникло еще одно поверье, связанное с этой иконой. Дело в том, что у последних Романовых осталось много наследников. И каждый из них мечтает снова занять российский трон. Стать царем великой России.
– Вот еще! – возмутился Алешка. – У нас тут своих царей хватает! Еще и эти лезут… А какая легенда?
Отец Леонид мягко улыбнулся.
– Все эти… претенденты на трон никак не договорятся, кто из них законный. И вот прямой наследник трона, один великий князь, говорят, умирая, завещал: тот, кто отыщет чудотворную, тот и достоин стать государем всея Руси. – Отец Леонид встал, подошел к домашнему иконостасу, перекрестился. С улыбкой обернулся: – Так что, Алексий, ищи икону. Найдешь – царем станешь.
– Больно надо! – отмахнулся Алешка. – Я ее вовсе не для того ищу-то.
– За державу обидно?
– И жуликов ненавижу!
– Так нельзя, Алексий. Не наше это дело – ненависть. Наше дело – любовь.
Алешка на этот раз почему-то спорить не стал. Он глубоко-глубоко задумался. А потом сказал:
– Теть Оль, можно я Димке пирожок отнесу?
Вернулся домой он все таким же задумчивым. Вручил мне пакет с пирогами и лепешками. Сел рядом и смотрел куда-то в угол. А потом спросил:
– Дим, ты помнишь нашего последнего царя?
– Горбачева, что ли? – Нашел кого вспоминать. – Съешь лучше пирожок.
– Эх ты! Это был Николай Второй, кличка такая. А настоящая его фамилия – Романов.
– Откуда ты знаешь?
– Дядя Леня рассказал. И вот эта икона, которую украли, она ихняя была, романовская. Как бы семейная реликвия.
– Ну и что? – пирожки меня, честно говоря, сейчас интересовали гораздо больше, чем Романовы. – Ну и что?
– А то! Когда они ее найдут, то снова на трон сядут.
– Все вместе? Не поместятся.
– Не все вместе. А кто найдет. Так легенда гласит.
– Тебе-то что?