"Нет.
Существует видео, где ты говоришь об этом? Почему Капитолий не использовал его против меня?" спрашивает он.
"Я сделала его в день твоего спасения," отвечаю я.
Боль сжимает мои ребра словно тиски
Было ошибкой танцевать.
"Итак, что ты помнишь?
"Тебя.
Под дождем," говорит он мягко.
"Копающуюся в нашем мусорном баке.
Сжигание хлеба.
Моя мама ударяет меня.
Отношу хлеб свинье и вместо этого отдаю его тебе.
"
"Это все.
Что случилось," говорю я .
" На следующий день после школы, я хотела поблагодарить тебя.
Но я не знала как.
"
"Мы были на улице в конце дня.
Я пытался поймать твой взгляд.
Ты отвела глаза.
И затем.
.
.
почему-то я думаю что ты собирала одуванчики.
"Я кивнула головой.
Он помнит.
Я никогда не говорила об этом моменте вслух.
"Я должно быть тебя очень любил."
"
" Ты любил.
Мой голос прерывается и я начинаю кашлять.
" А ты меня любила? спрашивает он.
Я задерживаю взгляд на кафельном полу.
"Все говорят что я любила тебя.
Все считают что, поэтому Сноу мучил тебя.
Чтобы сломить меня.
"
"Это не ответ," говорит он мне.
" Я не знаю что думать, когда они показывают мне несколько кассет.
На первой арене похоже, ты попыталась убыть меня при помощи ос-убийц.
"
"Я пыталась убить вас всех," говорю я.
Вы загнали меня на дерево."
"
"Позже там было много поцелуев.
И они не кажутся очень правдоподобными с твоей стороны.
Тебе нравилось целоваться со мной?" спрашивает он
"Иногда," признаюсь я .
"Ты знаешь, что люди смотрят на нас сейчас?"
"Я знаю.
Что на счет Гейла?" он продолжает.
Мой гнев возвращается.
Мне плевать на его состояния -- но это не касается людей за стеклом.
"Он тоже неплохо целуется," говорю я коротко.
"И было хорошо целоваться с нами обоими? Ты еще с кем-нибудь целовалась?" спрашивает он.
"Нет.
Не было хорошо ни с одним из вас.
Но я не спрашивала твоего разрешения," говорю я ему.
Пита снова смеется - холодно, пренебрежительно.
" Ну, это же была часть твоей работы, не так ли?"
Хеймич не возражает, когда я ухожу.
Иду дальше по коридору.
Через вереницу отделений.
Нахожу теплую трубу и прячусь за прачечной.
Проходит много времени прежде, чем понимаю, почему я так расстроена.
Когда я понимаю, это звучит как приговор
Все те месяцы, когда я принимала как должное, что Пит считает меня замечателеной, закончены.
На конец, он видит меня такой, какая я на самом деле.
Жестокая.
Недоверчивая.
Манипулирующая.
Беспощадная.
И я ненавижу его за это.
Глава 17
Мне нанесли удар исподтишка.
Вот что я чувствую, когда Хеймич разговаривет со мной в больнице.
Я несусь к Командному пункту со скоростью одна миля в минуту, врываюсь прямо в разгар военного собрания.
"Что ты имеешь в виду, я не еду в Капитолий? Я должна ехать! Я сойка-пересмешница!" говорю я.
Койн просто взглянул на меня поверх экрана.
"Твоя основная задача как сойки-пересмешницы - объединить районы против Капитолия - достигнута.
Не волнуйся - если все пройдет хорошо, после капитуляции, ты сможешь прилететь туда."
Капитуляция?.
"Будет уже слишком поздно! Я пропущу всю борьбу.
Я нужна вам - я лучший стрелок, который у вас есть!" кричу я.
Обычно я не хвастаюсь этим, но в конце концов это было достаточно близко к правде.
" Гейл поедет."
"Гейл появлялся на тренировках каждый день кроме тех случаев когда был заняят другими обязанностями"
Мы уверены, что он справиться," говорит Коин.
"Как ты думаешь, сколько тренировок ты посетила?"
Ни одной.
Вот сколько.
"ну,иногда я охотилась"
и
.
.
Я треннировалася с Битти в Управлении."
"Это не одно и тоже, Китнис," говорит Боггс.
"Мы все знаем, какая ты умная и смелая и отлично стреляешь.
но нам нужны солдаты в бою
Ты не знаешь основной вещи об исполнении приказов, и ты совершенно точно не на пике своей физической формы.
"Это не волновало вас, когда я была в Восьмом.
Или во Втором," возражаю я.
"Тебе не разрешено было вмешиваться в бой ни в том ни в другом случае," говорит Плутарх, стреляя в меня взглядом, который сигнализирует, что меня много может выдать.
Нет, сражение в Восьмом и мое вмешательство во Втором были самопроизвольны, опрометчивы, и определенно несанкционированы.
"И в обоих случаях, ты была ранена," напоминает мне Боггс.
Внезапно я увидела себя его глазами.
Мелкая 17-летняя девчонка, которая не может нормально перевести дух с тех пор как ее ребра не впоне зажили.
Растрепанная.
Недисциплинированная.
Выздоравливающая.
Не солдат, а некто, кто нуждается в уходе.
"Но я должна идти" сказала я.
"почему?"спрашивает коин
Я не могу точно выразиться, что я должна осуществить личную вендетту против Сноу.
Или что мысль о том, что я остаюсь здесь в Тринадцатом с последней версией Пита, в то время как Гейл уходит сражаться, невыносима.
Я не испытываю нехватки в причинах, чтобы сражаться с Капитолием.
"Из-за Двенадцатого.
потому что они уничтожили мой дистрикт
Президент задумывается на мгновение.
Рассматривает меня.
"Ладно, у тебя есть три недели.
Не так много, но ты будешь тренироваться.
Если Совет одобрит твою подготовку, то твоя кандидатура будет рассмотрена."
Вот оно.
Это самое большое, на что я могла надеяться
Думаю, что это моя вина.
Я каждый день игнорировала свое расписание, если меня что-то не устраивало.
Едва ли пробежка с оружием вокруг поля давала большое преимущество, когда вокруг столько всего происходило.
И теперь я расплачиваюсь за свою халатность.
Вернувшись в больницу я нашла Джоанну в том же состоянии она сходила с ума.
я говорю ей о том что сказала Коин
"может ты тоже можешь тренироваться"
"хорошо"
я буду
Но я собираюсь в отвратительный Капитолий, даже если мне придется убить команду и лететь туда самой," говорит Джоанна
"Вероятно, лучше всего, не поднимать этот вопрос на тренировке," говорю я.
"Но приятно знать, что будет возможность поехать"
Джоанна ухмыляется, и я чувствую небольшое, но существенное изменение в наших отношениях.
Я не могу сказать, что мы друзья, но возможно правильное слово это - союзники.
это хорошо
Мне нужны союзники.
На следующее утро, когда мы сообщаем о тренировке в 7:30, реальность бьет меня по лицу.
Нас направили в класс почти новичков, четырнадцати - или пятнадцати летних, что кажется немного оскорбительным, пока не становится очевидным, что они намного лучше подготовлены, чем мы.
Гейл и другие люди, выбранные для похода на Капитолий, треннируются по другой, ускоренной программе.
После растяжки-- которая причиняет боль -- несколько часов укрепляющих упражнений -- которые причиняют боль -- и пятимильный пробег -- который убивает.
Даже не смотря на мотивационные оскорбления Джоанны, подгоняющие меня, я выбиваюсь из сил после мили.
"Это все мои ребра," объясняю я тренеру, сугубо деловой женщине средних лет, к которой мы обращаемся как Солдат Йорк.
"Они все еще болят."
"Ну, скажу я вам, Солдат Эвердин, потребуется месяц, чтобы они зажили," говорит она.
Я качаю головой.
"У меня нет месяца."
Она осматривает меня сверху вниз.
"Доктора не предложили вам какое-нибудь лекарство?"
"Разве есть лекарство?" спрашиваю я.
"Они сказали, что должно зажить естественно."
"Они всегда так говорят.
Но они могут ускорить процесс, если я рекомендую.
Я предупреждаю вас - это совсем не весело," говорит она мне.
"Пожалуйста.
Я должна отправиться в Капитолий," сказала я.
Сордат Йорк не ответила.
Она небрежно записывает что-то в блокноте и отправляет меня назад в больницу.
Я колебалась.
Я не хочу больше пропускать не одной тренировки.
"Я вернусь на треннировку после обеда," обещаю я
Она лишь поджала губы.
Твадцать четыре укола в грудную клетку, позже, меня расплющило на больничной койке, стиснув зубы я с трудом сдерживалась чтобы не умолять вернуть мне мою капельницу с морфием.
Он стоит у моей кровати, так чтобы я могла по необходимости воспользоваться им.
Я не использовала его в последнее время, но я держала его для Джоанны.
Сегодня они проверяли мою кровь, чтобы убедиться, что в ней нет обезболивающих, так как смешение двух лекарств - морфия и чего бы то ни было, заставившего мои ребра гореть, - могло иметь опасные побочные эффекты.
Они объяснили, что несколько дней будет тяжело.
Они объяснили, что несколько дней будет тяжело.
Но я сказала им продолжать.
Это ужасная ночь в нашей комнате.
О сне не может быть и речи.
Мне кажется, что я действительно чувствую запах кольца горящей плоти вокруг моей грудной клетки, в это время Джоанна борется с абстинентным синдромом
Раньше, когда я просила прощения у нее из-за остановки поставок морфия, она отмахнулась говоря, что это должно было произойти в любом случае.
Но к трем часам утра я становлюсь мишенью для любого красочного ругательства, какое только может предложить Дистрикт 7.
На рассвете она стаскивает меня с кровати, решетельно отплавляя на треннировку.
"Я сомневаюсь что смогу это сделать," возражаю я.
"Ты можешь сделать это.
Мы обе можем.
Мы - победители, помнишь? Мы - те, кто может пережить все, чтобы они нам не приготовили," рычит она на меня.
Ее кожа приобрела болезненный зеленоватый оттенок, а сама она дрожала как лист.
Я оделась.
Мы должны быть победителями, чтобы пережить это утро.
Я думаю, что теряю Джоанну, когда мы понимаем, что что-то капает сверху.
Ее лицо становится пепельным, и она, кажется, перестает дышать.
"Это просто вода.
Она не убьет нас," говорю я.
Она сжимает челюсть и топает в грязь.
Дождь обливает нас во время того, как мы работаем и потом направляемся на тяжелую пробежку.
После мили меня можно выжимать, и я сопротивляюсь искушению снять рубашку, так как холодная вода кипит на моих реберах.
Я заглатываю свой полевой обед из сырой рыбы и вареной свеклы.
Джоанна получает свою половину до того как мы возвращаемся.
Днем мы учимся собирать оружие.
Я управляюсь с этим, но Джоханна не может заставить руки не дрожать, чтобы собрать все части воедино
Когда Йорк отворачивается, по прихожу ей на помощь
Даже при том, что дождь продолжается, день становиться лучше, потому что мы находимся на стрельбище.
Наконец-то, хоть в чем-то я хороша.
Приходится проспосабливаться к оружию после лука, но к концу дня, у меня лучший счет в классе.
Мы подходим к дверям больницы, и Джоханна заявляет, "Это нужно прекратить.
Мы живем в больнице.
Все принимают нас за больных."
Для меня это не проблема.
Я могу переехать в отделение для моей семьи, но за Джоанной не закреплено такое помещение.
Когда она пытается выписаться из больницы, они не соглашаются позволить ей жить одной, даже если она будет каждый день приходить на беседу с главным врачом.
Думаю что они не настолько глупы, что не догадываются про морфий и это только усиливает их мнение, что Джоанна неустойчива.
"Она не будет одна
Я пойду в комнату вместе с ней," анонсировала я.
Есть разногласия, но Хеймич соглашается, и мы спим в отделении напротив Прим и моей мамы, которая соглашается следить за нами.
После того как я приняла душ, а Джоанна разложила свои вещи состоящие из промокшей одежды, она бегло осмотрела помещение.
Когда она открывает ящик с мои пожитками, она сразу же захлопывает его.
"Извини."
Я думаю, что в ящике Джоанны ничего нет кроме отпущенной правительством одежды.
Ни одну вещь в мире она не может назвать своей.
"Все хорошо.
Ты можешь смотреть, если хочешь."
Джоанна открывает мой медальон, изучая фотографии Гейла, Прим и мамы.
Она открывает серебряный парашют, вытаскивает втулку и всовывает в нее мизинец.
"Я сразу хочу пить, когда смотрю на нее."
Затем рна находит жемчужину, которую Пит подарил мне.
"Это -?"
"Да," сказала я
"Давай закроем эту тему
"Я не хочу говорить о Пите.
Одна из лучших вещей в тренировке в том,что она не позволяет мне думать о нем.
"Хеймитч сказал что ему лучше," сказала она.
"Возможно.
Но он изменился," ответила я.
"Как и ты.
Как и я.
И Финник и Хеймитч и Битти.
Не говоря уже об Энни Креста.
Арена довольно хорошо потрепала нас, ты так не думаешь? Или ты все еще чувствуешь себя девочкой, которая добровольно вызвалась вместо сестры?" спрашивает она меня.
"Нет," ответила я.
"Пожалуй, это единственная вещь, насчет которой мой главный врач может оказаться прав.
Пути назад нет.
Наверное нам стоит смириться с этим.
Она аккуратно возвращает мои подарки в ящик и забирается в кровать напротив меня, когда выключаются лампы.
"Ты не боишься, что я убью тебя ночью?"
"Так же могу и я," отвечаю я.
Мы смеемся, наши тела так измучены, чудо если мы сможем встать на следующий день.
Но мы делаем это.
Каждое утро мы делаем это.
К концу недели, мои ребера почти как новенькие, и Джоханна может собрать винтовку без помощи.
Солдат Йорк одобрительно кивает нам обеим - мы выдержали этот день .
"Отличная работа, Солдаты."
Когда мы уходим, после того как услышали это, Джоанна бормочет, "Я думаю выграть в Играх было легче"
Но глядя на ее лицо, видно что она довольна.
Мы в отличном расположении духа, когда мы приходим в столовую, где ждет Гейл, чтобы поесть со мной.
Полученная огромная порция тушеной говядины больше не сведет меня с ума.
"Первые поставки еды прибыли утром," говорит мне Сальная Сей.
"Это - Настоящая говядина из Десятого Дистрикта.
Ни одна из ваших диких собак."
"Не помню, чтобы вы отказывались," отвечает Гейл
Мы присоединяемся к группе, состоящей из Дейли, Энни и Финника.
Что-то в Финнике изменилось с тех пор как он женился.
То, что он олицетворял ранее - это Капитолийский сердцеед, которого я встретила до 25-ти летия Подавления, загадочный союзник на арене, разбитый молодой человек который старался помочь мне восстанавливаться вместе с ним. Теперь он изменился в человека, который излучает жизнь.
Такие привлекательные черты, как скромное чувство юмора и радушие были представлены Фиником широкой публике впервые.
Он никогда не отпускает руку Энни.
Ни тогда когда они гуляют, ни тогда когда едят.
Я сомневаюсь, что он когла-либо собирается это сделать.
Она находится в каком-то счастливом оцепенении.
И до сих пор в то время как вы что-либо говорите нечто уносит ее разум в другой мир.
Но несколько слов Финника возвращают ее.
Дейли, которую я знала с самого детства, но никогда не придавала ей значения, выросла в моих глазах.
Ей рассказали о том, что Пит сказал мне той ночью после свадьбы, но она не сплетничает.
Хеймич говорит, что она мой лучший защитник, когда Пит испытывает раздражение по поводу меня.
Всегда на моей стороне, осуждая его отрицательное восприятие после мук Капитолия.
Она оказывает на него большее влияние, чем другие, потому что он действительно знает ее.
В любом случае, даже если она немного приукрашивает, я ценю это.
Честно говоря я бы тоже немного приукрасила.
Я проголодалась, а тушеное мясо такое вкусное - говядина, картошка, репа и лук, в толстом слое подливки - я заставила себя съесть это медленно.
Повсюду в столовой ты можешь почувствовать тот восстанавливающий эффект, который может оказать хорошая пища.
Она делает людей добрее, веселее, оптимистичнее и напоминает им, что нет ошибки в том, чтобы продолжать жить.
Лучше любого лекарства.
По-этому я пытаюсь заставить все это продлиться и присоединяюсь к беседе.
Выливаю всю подливку на мой хлеб и кусаю его, и в то же время слушаю, как Финник рассказывает какую-то глупую историю о морской черепахе, плавающей с его шляпой.
Смеюсь до того как понимаю, что он стоит там.
Через стол, за пустым местом рядом с Джоанной.
Наблюдает за мной.
Я задыхаюсь мгновенно, так как кусок хлеба застревает у меня в горле.
"Пит!" говорит Дейли.
"Так здорово видеть тебя здесь.
.
.
с нами.
Два здоровых охранника стоят рядом с ним.
Он неловко держит свой поднос кончиками пальцев, так как его запястья скованы короткой цепью.
"Что за необычные браслеты?" спрашивает Джоанна.
"Мне еще нельзя полностью доверять," говорил он.
"Я даже не могу сесть здесь без вашего разрешения."
Он указывает на охранников за головой.
"Он может сесть здесь.
Мы старые друзья," говорит Джоанна, похлопывая по стулу рядом.
Охранники кивают и Пит садится.
"У меня с Питом были смежные клетки в Капитолии.
Мы очень хорошо знакомы с криками друг друга."
Энни, которая находится по другую сторону Джоанны, закрывает уши и покидает реальность.
Финник бросает на Джоханну сердитый взгляд и обнимает Энни.
"Что? Мой главный врач говорит, что я не в состоянии подвергать цензуре свои мысли.
Это часть моей терапии," отвечает Джоанна.
Оживление исчезло в нашей маленькой компании.
Финник шепчет что-то Энни до тех пор, пока она медленно не убирает руки.