— Был ли там кто-нибудь еще?
— Мисс Кросби, младшая. Она была там.
— Морин.
— По-моему, так ее зовут.
— И Сэлзер повел вас в комнату Джэнет? Морин тоже с вами пошла?
— Да. Они оба прошли со мной в комнату. Мол… молодая женщина казалась очень расстроенной. Она плакала. — Он потрогал георгину. — Вероятно, надо было произвести вскрытие, — сказал он вдруг. — Но, уверяю вас, никакой нужды в этом не было. В злокачественном эндокардите ошибиться невозможно. И всегда следует помнить о чувствах оставшихся в живых.
— И однако через четырнадцать месяцев вы начинаете думать, что следовало бы провести вскрытие? — я придал голосу некоторую резкость.
— Строго говоря, следовало бы, поскольку ее пользовал доктор Сэлзер, а он, как он мне объяснил, доктор наук, а не медицины. Но симптомы…
— Да-да… безошибочные. Еще одно, док. Вы когда-нибудь прежде видели Джэнет Кросби? Я имею в виду, прежде чем она умерла?
Он, казалось, насторожился, гадая, не ставлю ли я ему ловушку.
— Я видел ее в машине, но не разговаривал с ней.
— И не слишком близко, чтобы заметить, есть ли у нее какие-либо признаки сердечной недостаточности?
Он заморгал.
— Не понял?
— Насколько мне представляется, она страдала этой болезнью несколько месяцев. Вы говорите, что видели ее в машине. Как давно это было — когда вы ее видели? За сколько времени до ее смерти?
— За месяц, может — за два. Не помню.
— Я что хочу сказать, — терпеливо продолжал я. — Ведь при такой болезни у нее бы наверняка были симптомы, которые вы могли узнать, если бы видели ее перед смертью.
— Не думаю, что я их узнал бы.
— И однако симптомы такие… безошибочные?
Он облизал тонкие губы.
— Право, я не знаю, о чем вы говорите, — сказал он и попятился. — Больше я не могу уделить вам времени. Оно ценно. Должен просить вас извинить меня.
— Ничего, док, — сказал я. — Ну, спасибо. Простите, что побеспокоил. Но вы знаете, как оно бывает. Мне просто хотелось успокоиться. Эта девушка мне нравилась.
Он ничего не сказал, лишь продолжал пятиться к розарию.
— И еще всего лишь одно, док, — сказал я. — Как вышло, что доктор Сэлзер подписал свидетельство о смерти Макдоналда Кросби, когда тот случайно застрелился? Не было ли это неэтично для недипломированного знахаря?
Он посмотрел на меня, как смотрят на огромного паука, который упал вам под ноги.
— Оставьте меня, — произнес он дрожащим голосом. — Спросите у него — не тревожьте меня.
— Да, — сказал я. — Хорошая идея. Спасибо, док. Непременно спрошу.
Он повернулся и пошел по дорожке к своим розам. Со спины он казался еще старше. Я увидел, как он сорвал увядшую розу, и заметил, что рука у него дрожит. Я боялся, что испортил ему всю вторую половину дня.
Когда я вернулся к дому, маленькая птицеподобная женщина с надеждой стояла на переднем крыльце. Она притворилась, что не видит меня.
— Боюсь, я отнял у доктора слишком много времени, — сказал я, приподнимая шляпу. — Он говорит, оно для него слишком ценно. Пяти долларов хватит, чтобы возместить его?
Усталые глаза просветлели. Худое лицо осветилось.
— Вы весьма внимательны, — сказала она и украдкой глянула в сад на согбенную спину и желтую панаму.
Я сунул ей банкнот в руку. Она схватила его, как ящерица хватает муху. Мне показалось, что старик, стоявший в конце сада, ее никогда не увидит. По крайней мере хоть этой женщине я день не испортил.
Я толкнул дверь конторы и вошел. Джек Керман дремал в кресле у окна. Пола сидела за моим столом, работая над картотекой — картотекой, которая помогала нам держать руку на пульсе Орчид-Сити и подсказывала нам, кто есть кто в городе, кто еще в городе, а кто уже выехал из него, кто на ком женился и т. д. и т. п. Хотя на карточках у нее постоянно работали четыре девушки, она настояла на том, чтобы самой заниматься ключевыми карточками.
Когда я, швырнув шляпу в Кермана, разбудил его, Пола вышла из-за стола. Керман испуганно проворчал, протер глаза и зевнул.
— Ну, и каково это — работать? — спросил он. — Или ты еще не начал?
— Я уже начал, — сказал я, сел, потянулся за сигаретой и принялся рассказывать. Сообщил все подробности, кроме интима с сиделкой Гэрни. Его я опустил, поскольку знал, что Пола отнесется к этому эпизоду неодобрительно, а Керман до того заведется, что окажется не в состоянии ясно думать. — Не так уж и много, — заключил я, — но вполне достаточно, чтобы убедить меня, что этим делом все же следует заняться. Возможно, ничего такого в нем и нет, а может, и есть. Если же есть, тогда чем меньше мы будем шуметь, тем лучше. Зачем преждевременно будоражить кого бы то ни было?
— Если этот тип в «додже» следил за тобой, тогда мне кажется, что кто-то уже взбудоражился, — подчеркнул Керман.
— Да, но мы не можем быть в этом уверены. Как знать, может, ему показалось интересным мое лицо. А может, он учился работать детективом. — Я потянулся к телефону. — Дайте мне управление полиции, — сказал я девушке на коммутаторе.
— Ты записал его номер? — спросила меня Пола, просматривая карточки в руках.
— Сейчас проверим. Соедините меня с лейтенантом Миффлином, — сказал я, когда вялый голос ответил, что это полиция. В телефонной трубке что-то щелкнуло, затем хриплый голос Миффлина спросил:
— Алло?
Тим Миффлин был хорошим крепким детективом, и мы частенько работали вместе. Я помогал ему чем мог, а он мне чем мог. Он питал большое уважение к моим советам, когда ставил на лошадок, и, следуя советам, скопил кое-какие деньги.
— Это Мэллой, — сказал я. — Как поживаешь, Тим?
— Как будто тебе не все равно? — отрезал он. — Мое здоровье никогда тебя не интересовало и не будет интересовать. Что тебе нужно на этот раз?
— За кем значится оливково-зеленый «додж» под номером ОР 3345?
— То, как ты используешь управление ради собственной выгоды, просто убивает меня, — сказал Миффлин. — Если Брэндон когда-либо узнает, что я для тебя делаю, он меня выгонит.
— Ну, я ему не скажу, так что это твое дело, — произнес я и улыбнулся. — И еще одно. Раз уж мы заговорили о финансовой выгоде, для разнообразия надень завтра свою рубашку на Кислицу. Внакладе не останешься. Завтра, в четыре тридцать.
— Ты действительно имеешь в виду мою рубашку?
— Скажем, что да. Продай дом, заложи жену, залезь в сейф к Брэндону. Вот такой верняк. За два получишь шесть. Единственное, что остановит эту лошадку, это если кто-то ее застрелит.
— Может, кто и застрелит, — сказал Миффлин — осторожности ему было не занимать. — Ну, если ты так считаешь…
— Вернее этой ставки у тебя никогда не было. Так как насчет этого номера?
— Конечно, конечно. Не клади трубку. Через десять секунд я тебе сообщу.
Пока я ждал, увидел, что Джек Керман деловито накручивает диск другого аппарата.
— Что это ты такое делаешь? — спросил я.
— Звоню своему букмекеру. Этот Кислица вроде бы ничего.
— Забудь о нем. Я всего лишь сообщаю ему то, что кто-то сказал мне. Для фараона это довольно надежный совет. Но не для друга.
Керман положил трубку, как будто она его укусила.
— А что если он продаст дом и заложит жену? Ты знаешь, каков он в этих делах?
— А ты видел его дом и жену? Ну, зато я видел. Он еще мне спасибо скажет. — В трубке послышался голос Миффлина, и я сказал: — Ну, что ты откопал?
— Ты сказал, ОР 3345?
— Да.
— Машина зарегистрирована на имя Джонатана Сэлзера. Санаторий, бульвар Футхилл. Ты это хотел узнать?
Я постарался скрыть возбуждение в голосе.
— Вероятно. Кто этот Сэлзер? Ты что-нибудь о нем знаешь?
— Не так уж и много. У него психушка. Если у тебя болит живот, он накачает тебя фруктовыми соками и позволит тебе бродить. Он неплохо живет.
— Никаких темных сделок?
— Скажешь тоже! Ему это надо? Он и так гребет деньги лопатой.
— Ну, спасибо, Тим.
— Ты уверен насчет этой лошадки?
— Разумеется, уверен, — сказал я и подмигнул Керману. — Сними последнюю рубашку и поставь на нее.
— Ну, долларов пять я наскребу, но не больше.
Я положил трубку.
— Пять долларов! Тоже мне, игрок!
— Машина Сэлзера, да? — спросил Керман.
Я кивнул.
— Возможно, мы действительно обнаружили свои намерения. — Я посмотрел на Полу. — У тебя есть что-нибудь на Сэлзера?
— Сейчас посмотрю. — Она положила передо мной карточку. — Возможно, это тебя заинтересует. Это и вся информация, что у нас есть о Джэнет Кросби.
Я стал читать, а она прошла в каталог.
— Танцы, теннис и гольф, — сказал я, глядя на Кермана. — Непохоже на человека с больным сердцем. Близкие друзья — Джоан Парметта и Даглас Шеррилл. Пару лет назад она была помолвлена с Шерриллом, но разорвала помолвку. Причина не называется. И вообще, кто этот Шеррилл?
— Сроду о нем не слыхал. Разузнать?
— Было бы неплохо, если бы ты повидался с этой Парметтой и с Шерриллом. Скажешь им, что дружил с Джэнет, когда она жила в Сан-Франциско. Придется тебе поработать над легендой, чтобы они не поймали тебя на чем-нибудь. Всю информацию тебе выдаст Пола. Меня интересует, Джек, что они скажут о ее болезни. Может, у нее и впрямь была дохлая тикалка, но если нет, тогда нам действительно есть чем заняться.
— О’кей, — сказал Керман.
Вошла Пола.
— Ничего особенного, — сказала она. — Сэлзер открыл санаторий в 1940 году. Местечко для богатых. Двести долларов в неделю.
— Неплохой доход, — с завистью сказал я.
— Некоторые люди, видать, с ума посходили. Только представьте себе — отстегивать такие бабки за стакан фруктового сока, — в ужасе сказал Керман. — Вот бы нам такое дельце.
— И это все?
— Женат. Бегло говорит по-немецки и по-французски. Имеет ученую степень доктора наук. Никаких увлечений. Детей нет. Возраст пятьдесят три года, — сказала Пола, зачитывая с карточки. — Это и все, Вик.
— О’кей, — сказал я, вставая. — Помоги Джеку, ладно? Ему нужны сведения об этих Парметте и Шеррилле. Я спущусь вниз и перемолвлюсь словечком с матушкой Бендикс. Мне надо навести справки о прислуге в доме Кросби. Дворецкий показался мне подозрительным. Возможно, это она нашла ему эту работу.
С первого взгляда — впрочем, даже и со второго — миссис Марту Бендикс, директора агентства «Бендикс Доместик», можно легко было принять за мужчину. Крупная и широкоплечая, она коротко стриглась и носила твидовый мужской пиджак и рубашку с галстуком. И только когда она уже вставала и выходила из-за стола, вашему удивленному взору представали твидовая юбка, шелковые чулки и тяжелые грубые башмаки. Она была весьма добросердечная, и если вы неосторожно подходили к ней слишком близко, она сильно хлопала вас по спине — привычка, что поделаешь, — отчего в последующие два-три часа вам бывало дурно. К тому же смеялась она удивительно громко, как будто стреляли из двенадцатикалиберного дробовика, и если вы не были к этому подготовлены, то прямо подпрыгивали, когда она разражалась этим своим смехом. Женщина, с которой я бы не хотел жить, однако добрейшая душа, совершенно не жадная, когда речь заходила о деньгах, и больше интересующаяся нервными хрупкими блондинками, нежели здоровыми детинами вроде меня.
Робкая кроликоликая девушка, которая провела меня в кремово-зеленый кабинет миссис Бендикс, держалась от меня подальше, как будто я был исполнен дурных намерений, зато одарила миссис Бендикс застенчивой улыбочкой, которая могла что-то значить, а могла и не значить ничего, это уж в зависимости от склада вашего ума.
— Входите, Вик, — громко сказала миссис Бендикс из-за заваленного бумагами стола. — Присаживайтесь. Уж сколько дней вас не видела. Куда это вы запропастились? Чем занимались?
— Да так, кое-чем, — ответил я. — Боролся с нищетой. Мне нужна ваша помощь, Марта. Вы вели какие-нибудь дела с Кросби?
— Да уж давненько никаких не веду, — она наклонилась, вытащила бутылку шотландского, две рюмки и с полдюжины кофейных зерен. — По-быстрому, — продолжала она. — Не хочу шокировать Мэри. Она не одобряет, когда пьют в рабочее время.
— Та Мэри, что с кроличьими зубами?
— Ее зубы пусть вас не волнуют. Она вас ими не укусит. — Она протянула мне полрюмки и три кофейных зерна. — Вы имеете в виду Кросби с бульвара Футхилл?
Я ответил, что имею в виду Кросби с бульвара Футхилл.
— Я делала для них одну работенку, но и все. Лет шесть назад. Тогда я им поставила всю их прислугу. После смерти Джэнет Кросби они уволили всех прежних слуг и взяли новых. Ко мне они не обращались.
Я попробовал виски. Оно было какое-то гладкое и шелковистое, в нем чувствовалась большая сила.
— Вы хотите сказать, они всех поувольняли?
— Об этом я вам и толкую.
— И куда они подевались?
— Я устроила их в другом месте.
Я переварил эту информацию.
— Послушайте, Марта, строго между нами, я пытаюсь разузнать всю подноготную о смерти Джэнет. У меня есть одна догадка, которую, возможно, стоит развивать, а возможно, и не стоит. Я не совсем убежден, что она умерла от сердечной недостаточности. Я хотел бы побеседовать на эту тему с кем-нибудь из старой прислуги. Возможно, они что-то видели. Скажем, дворецкий. Кто им был?
— Джон Стивенс, — немного подумав, сказала миссис Бендикс. Она допила виски, бросила в рот три кофейных зерна, убрала с глаз свою рюмку и бутылку и нажала большим пальцем на кнопку звонка на столе.
Кроликоликая девушка робко вошла.
— Где теперь работает Джон Стивенс, милочка?
Кроликоликая девушка сказала, что сейчас узнает. Минуты через две она вернулась и доложила, что Стивенс служит у Грегори Уэйнрайта, в Хиллсайде, на Джефферсон-авеню.
— А личная служанка Джэнет? — спросил я. — Где она теперь?
Миссис Бендикс махнула кроликоликой, чтобы та уходила, а потом сказала:
— Эта сучка? Она больше не работает, и я бы не дала ей работу, даже если бы она на коленях меня умоляла.
— А что с ней такое? — спросил я, с надеждой подталкивая пустую рюмку вперед. — Будем друзьями, Марта. Какой прок от одной рюмки для таких здоровых, крепких ребят, как мы с вами?
Миссис Бендикс хихикнула, снова извлекла бутылку и налила.
— Так что с ней такое? — повторил я, когда мы выпили за здоровье друг друга.
— Она ни на что не годна, — сказала миссис Бендикс и нахмурилась. — Ленивая бездельница, черт бы ее побрал.
— Мы ничего не перепутали, а? Я говорю о личной служанке Джэнет Кросби.
— Я тоже, — сказала миссис Бендикс и скормила себе еще три зерна кофе. — Юдора Дрю. Так ее зовут. Чокнулась она, что ли? Мне нужна была хорошая личная служанка для миссис Рэндолф Плейфэр. Я не посчитала за труд связаться с Дрю и сообщить ей, что могу ее устроить. А она мне ответила, чтобы катилась в помойную яму. Ничего себе разговор, правда? Она заявила мне, что вообще больше не намерена работать и что если одна помойная яма меня не удержит, то любой выкопает для меня другую, если только я скажу, для чего именно. — Миссис Бендикс мрачно размышляла над этим оскорблением. — А когда-то я считала ее хорошей, умной девушкой. Это еще раз доказывает, что нельзя им особенно доверять, правда? Готова спорить, что ее содержит какой-то мужчина. У нее бунгало в Корал Гейблз, и она довольно-таки шикует.
— Где именно в Корал Гейблз?
— На Маун-Верде-авеню. Она вас заинтересовала?
— Как знать? Что произошло с остальной прислугой?
— Я всех их устроила. Могу дать вам адреса, если хотите.
Я допил виски.
— Они могут мне понадобиться. Я дам вам знать. Когда после смерти Джэнет уволили эту девицу Дрю?
— На следующий день. Всех уволили до похорон.
Я сжевал кофейное зерно.
— А причину какую-нибудь назвали?
— Морин Кросби на пару месяцев уехала. Дом заперли.
— Не принято увольнять слуг, когда уезжаешь на пару месяцев, правда?
— Разумеется, не принято.
— Расскажите мне еще что-нибудь об этой девице Дрю.
— Какой вы любопытный, — сказала миссис Бендикс и вздохнула. — Подайте мне вашу рюмку, если больше не хотите.
Я сказал, что больше не хочу, и она убрала виски и обе рюмки. Затем снова нажала на кнопку звонка.
Кроликоликая девушка вошла и одарила ее еще одной застенчивой улыбкой.
— Отыщи карточку Юдоры Дрю, золотко, — сказала миссис Бендикс. — Я хочу взглянуть на нее.
Вскоре кроликоликая девушка вернулась с карточкой и протянула ее миссис Бендикс, как подобострастная девочка-подросток могла бы преподнести Фрэнку Синатре букет цветов.
Когда она ушла, миссис Бендикс сказала:
— Не знаю, это ли вам нужно. Возраст — двадцать восемь лет. Домашний адрес — 2243 Келси-стрит, Кармел. Три года прослужила у миссис Фрэнклин Лэмберт. Отличные рекомендации. Личная служанка Джэнет Кросби с июля 1943 года. Вам это нужно?
Я пожал плечами.
— Как знать? Пожалуй, я съезжу и потолкую с ней. С чего это вы взяли, что она живет с каким-то мужчиной?
— А откуда же тогда у нее деньги? Она не работает. Тут либо мужчина, либо множество мужчин.
— Джэнет Кросби могла оставить ей завещание.
Миссис Бендикс подняла кустистые брови.
— Я об этом не подумала. Могла, конечно. Да, как знать, может, здесь-то и кроется отгадка.
— Ну, о’кей, — сказал я, вставая. — Спасибо за выпивку. Заходите и к нам как-нибудь для разнообразия. У нас тоже есть что выпить.
— Только не я, — твердо сказала миссис Бендикс. — Эта девица Бенсинджер осуждает меня. Я вижу это по ее глазам.
Я расплылся в улыбке.
— Она и меня осуждает. Но я не позволю, чтобы это меня волновало. И вас не должно волновать.