Потом приходил в себя, и все начиналось заново. Расплавленный свинец в венах. Тяжелый свет, продавливающий глаза внутрь мозга. Упругий воздух, наполняющий легкие электрическими иглами. Боль в ушах от любого звука. Голоса стали материальными, они протыкали мозг, причиняли невыносимую муку. Я кричал, и становилось легче. Пока орал – ничто не вторгалось в черепную коробку. Летало вокруг, ожидая, пока замолчу.
Потом внутри что-то изменилось. Двигаться уже не мог, лежал на полу, с открытыми глазами. Каждая секунда рушилась сверху, вместе с куполом, сминала, уродовала мое эго. Я видел падающие секунды, но не мог осмыслить время. Не мог понять, сколько его кануло в черный омут псевдорассудка. Руки и ноги ходили ходуном, независимо от мозга, от моих желаний, попыток управлять телом. Бросало то в жар, то в холод. Сначала промокал насквозь, оказывался в луже собственного пота. Тошнило – сам не знаю чем. Выворачивало наизнанку, а я ведь ничего не ел… Затем становилось жутко холодно, мороз продирал до костей. Потом «доктора» говорили: я кричал, просил оторвать от ледяного поля, пока не замерз насмерть. Мочился под себя, и влага становилась ледяными наростами…
И опять все изменилось. Не знаю, какой это был день по счету. Четвертый? Пятый? Что-то начало происходить с нервной системой. Какое-то перевозбуждение. Вроде понимаешь: чуть отпустило, звуки и свет больше не уродуют черепную коробку. Холод с жарой ушли. Уснуть бы, забыться, но вместо этого – энергия прет, откуда-то изнутри. Ну, будто мощный прожектор в тебе включили. Столб энергии, из твоего тела куда-то вверх. Уснуть невозможно.
И тут они про меня вспомнили. Нет, неправильно. «Врачи» не забывали про меня ни на минуту. Смотрели через защитные экраны, как я катаюсь по полу, в лужах выделений, кусаю руки. Теперь решили войти внутрь, в защитных биологических костюмах. Взяли анализ крови. Я был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Да, признаюсь, в тот момент и не думал сопротивляться. Мысли – это что-то другое. Признак здорового состояния человеческого тела и сущности. В то время у меня не было способности думать.
Они взяли анализы и ушли. Я остался в одной из комнат – лежал, глядя в потолок. Все ждал: что с моим телом произойдет дальше, какая стадия окажется следующей? Долго ждал. Вместо этого в карантинный блок ворвался Вербинский, без защитного костюма. В другой раз напугал бы меня, но тогда все было безразлично. Он орал что-то нечленораздельное, хватал за руки, за туловище. Дергал во все стороны, будто пытался рассмотреть – сзади, спереди. Снова орал. Смеялся. Потом уселся за стол и плакал. Нервно, истерически.
Затем меня потащили на биорезонансное сканирование, и только после дважды проведенного теста объявили окончательный результат: в моем теле не осталось возбудителей болезней. Иммунная система справилась с коктейлем, которым угостил меня Вербинский.
Назад, в «кроличий загон», не погнали. Закончив тесты, Вербинский куда-то унесся. Буквально улетел, на крыльях. Меня оставили в покое, отвели в карантинный блок, который превратился в мой дом.
Потихоньку пришел в себя.
Сижу в прибранной комнате, на койке, застеленной чистыми белыми простынями. Торопливо заполняю странички дневника. Они – за стеклом, защитным экраном. Они – дежурная смена «врачей» (не могу писать это слово без кавычек) и охранники. Гориллы Яреса. Я пишу, они смотрят. Не пытаются отнять дневник, не стремятся прочесть. Значит, не боятся. Значит, я прав: нет шансов выжить. Они знают, что записки удачливого «кролика» не окажутся за пределами белого купола. Как и человек, который их пишет. Человек… Наивный дурачок, бессмысленно корябающий ручкой на страничках блокнотика.
Успеть бы… Успеть. Дописать и… Попробую убежать сегодня. Именно сегодня! Пока водили на биорезонансное сканирование, убедился: из всех объектов карантинный блок охраняется хуже всего. Вокруг него – лишь один защитный периметр из колючей проволоки под током.
Это меня не удивляет. Если до сих пор от укола умирали все «подопытные кролики» – какой смысл возводить в карантинном блоке мощную систему охраны? После ввода коктейля из вирусов человек не способен двигаться, не может анализировать события. Не в состоянии действовать по заранее составленному плану. Все исчезает, остается только чудовищное пламя, раздирающее тело изнутри. Тяжелые колющие звуки. Прессующий зрачки свет.
И вот тут они ошиблись. Наверное, сами не были готовы к тому, что однажды опыты Вербинского приведут к успеху. Может, за годы проб и неудач устали верить? Все умирали, а я выжил. И потому постараюсь бежать. Чуть позже, когда наступит ночь и будет проще. Видел бутылки шампанского – кажется, они готовятся праздновать успех. Ну, пусть выпьют за мое здоровье. Подожду, пока их мозги затуманятся. Подожду, а там… Если далеко не прорвусь, так хоть записную книжку выкину…
Я научился обходиться без сна. Могу часами лежать, глядя в потолок, накапливая силы, энергию. Сегодня я буду лежать и ждать. Как только чуть расслабятся – атакую тех, что под куполом. Я справлюсь – чувствую… Уверен в этом. Нужно вырваться за колючку под током, добраться до машины. Дальше все зависит от бога. Если ему угодно, чтоб люди узнали о чудовищных злодеяниях Вербинского, бог мне поможет. Вверяю себя ему…»
Это была последняя страничка в записной книжке Завацкого, заполненная текстом. На всех прочих крупными буквами Завацкий вывел одно и то же: «Отдать в ФСБ! Найти Вербинского! Найти Яреса! Лаборатория „Ноев ковчег“.
Сергей задумчиво пролистал дневник до конца. Слова «ФСБ», «Вербинский», «Ярес», «Ноев ковчег» были аккуратно выведены на каждом белом прямоугольнике – четко и крупно. Так, чтоб можно было разобрать, даже если дневник окажется залит водой. Или кровью…
Об остальном Поздняков мог догадаться. Достаточно было вспомнить черную «Волгу» с разбитыми фарами и передком. «Если ему угодно, чтоб люди узнали о чудовищных злодеяниях Вербинского, бог мне поможет», – вдруг припомнилось Сергею. Он вновь открыл книжечку, перечитал слова мертвого человека.
Как часто все решают случайности… Владлен Завацкий, по кличке Инженер, выжил после страшного опыта. Сумел перехитрить всех, вырвался из лагеря за колючей проволокой, но повстречал серый «Лексус»… И потому его записи не попали в ФСБ. Не оказались в руках у тех, на кого рассчитывал бывший главный инженер строительного треста, бывший зэк и бывший преступник.
«Бог мне поможет…» Всевышний не помог Завацкому.
«Но он передал дневник Инженера тебе, – вдруг шепнул голос внутри. – И не только дневник. Еще и то бесценное, чем обладал Завацкий…»
Сергей криво усмехнулся. И потому я лишился всего, что у меня было. Бизнеса, любящей женщины, друга. Будущего…
На это внутренний голос промолчал. Сергей огляделся. В кафе почти не осталось посетителей, только несколько человек. Одни, позавтракав, убежали на работу. Другие – кто в отпуске, кто еще не проснулся – заглянут сюда позже. Им просто. Им легко. Они могут жить, строить планы на лето, даже на год вперед. Радоваться каждому дню.
Это на него, Сергея Позднякова, нежданно-негаданно обрушилась чудовищная ответственность. И нельзя делать то, что хотел осуществить Владлен Завацкий. Нельзя отнести записную книжку в ФСБ. Это разделит всех людей на две касты. На тех, кто у кормушки, и прочих, изгоев, кому страдать от болезней, корчиться от боли и умирать, ведь пассажиры «Ноева ковчега» станут уделять еще меньше внимания проблемам экологии и здоровья нации.
– Прости, Владлен, – включая мобильный телефон, сказал Сергей. – Я не выполню твою предсмертную волю. Записная книжка полежит в моем кармане, пока я не решу, как быть со всем этим.
Телефон пискнул, подключившись к сети городского оператора. И тут же Сергею упала SMS-ка: «Не суйся в аэропорты, на вокзалы. Тебя ищут менты. Не суйся!» Следом за ней в очереди стояла вторая. Сергей прочел и ее: «Может, выйдешь на контакт? Я не от Яреса. Помогу, слово даю! Пиши, звони!»
– Да пошел ты! – ругнулся беглец, переводя мобильник в офлайн.
Информация о том, что его разыскивает милиция, заставила поменять планы. Если ранее Сергей намеревался связаться с органами МВД сам, то теперь решил действовать осторожнее.
Для начала нужно было слить Яреса, сбросить его с «хвоста». Создать противнику проблемы… Выйдя из кафе, Сергей не спеша, продумывая разговор, добрел до станции метро. Постоял, размышляя: не купить ли таксофонную карту – на случай, если придется звонить куда-то, кроме «02». Встал в очередь к одному из автоматов. Их было около десятка. Даже если б преследователи вычислили – откуда звонят – сразу не разобрались бы, кто именно. А Сергей тихо и спокойно ушел бы вниз, с потоком людей, спешащих по делам. Там в поезд – и уж точно следы затеряются.
– Алло! – набрав «02», хрипло сказал Поздняков. – У меня есть информация по вчерашним убийствам Александра Рудакова и Алены Маркиной. Алло! Вы записываете разговор?
– Алло! – набрав «02», хрипло сказал Поздняков. – У меня есть информация по вчерашним убийствам Александра Рудакова и Алены Маркиной. Алло! Вы записываете разговор?
Он знал, что все звонки на «02» фиксируются автоматически, но хотел лишний раз удостовериться, получить подтверждение.
– Внимание! – четко и громко проговорил Поздняков, едва услышал положительный ответ женщины-оператора. – Зверские убийства Александра Рудакова и Алены Маркиной организовал человек по имени Ярес. Найдите его и допросите! А также его людей. Ярес! Не знаю, кличка это или настоящее имя. Ищите! Вытрясите из него правду! Расколите его подручных. Они не выдержат, признаются!
– Одну минуту! – вдруг попросили с другого конца телефонной линии. – Одну минуту, прошу вас. С вами хочет говорить капитан Тарасов. Соединяю.
Сергей открыл рот от удивления. Он не предполагал, что кто-то столь быстро отреагирует на сигнал об убийствах.
– Поздняков! – услышал беглец, и кровь прилила к лицу. – Сергей! Сергей Поздняков! Знаю – это вы! Я – капитан Тарасов, веду дела по убийствам Маркиной и Рудакова. Необходимо встретиться, есть несколько вопросов. Надо встретиться обязательно! Вы проходите свидетелем! Не пытайтесь исчезнуть, отказ от дачи показаний – уголовное преступление, со всеми вытекающими…
Трубка вспотела в руке. Мысли понеслись галопом. Сергей пытался вспомнить: сколько времени необходимо спецслужбам, чтоб вычислить, откуда идет звонок? Не вспомнил.
– Сергей Николаевич! – донеслось с другого конца телефонной линии. Теперь вкрадчиво, мягко. Не добившись результата, офицер милиции изменил тактику. – Не бойтесь, вам ничего не грозит. Мы просто хотим поговорить о… о том, что произошло.
Поздняков не ответил, все никак не мог решить: бросить трубку, бежать или попытаться объяснить, как развивались события.
– Сергей Николаевич! Скажите: это вы звонили нам, да? Накануне? Вызвали дежурный наряд в квартиру убитой Алены Маркиной. Вы были там?
Голос выдал капитана Тарасова. «Вы были там?» – резануло слух. И Сергей вдруг подумал: офицер милиции мог вести не только дела по убийствам Алены Маркиной и Александра Рудакова. Не исключено, что три трупа на лестничной клетке пришиты к этому же делу… Если так, капитан Тарасов не случайно нервничает. Он ведь отлично понимает – Позднякову надо только сказать «Да».
«Да, капитан, я был там, в квартире убитой Алены Маркиной». Едва Сергей произнесет это вслух, он автоматически превратится из свидетеля в обвиняемого. Подозреваемого в убийстве троих выродков. Нет, не людей. Выродков. Но эти сволочи имели паспорта граждан Российской Федерации. С точки зрения капитана Тарасова, и Алена Маркина, и эти уроды – потерпевшие. Офицеру милиции надо закрыть дела, найти убийц. Ментам не нужны «глухари», им необходимы рапорта об успешном завершении. Положительная статистика…
Что проще? Смерть Алены списать на этих отморозков, убрать папку в архив. А на скамью подсудимых отправить его, Сергея Позднякова, за тройное убийство.
– Сергей Николаевич, – в третий раз позвал офицер милиции. – Я чувствую, вам хочется поговорить со мной. Знаю, вам есть о чем рассказать. Давайте встретимся где-нибудь на нейтральной территории. Посидим, поговорим.
Поздняков нервно усмехнулся. «Посидим… лет пятнадцать… Так, капитан? Вам только дай волю. Сначала упрячете за решетку, ничего не слушая, ничем не интересуясь. Потом найдутся какие-нибудь Чирик и Куцый, как было с Владленом Завацким… Нет уж, капитан! Свои проблемы решай сам!»
– Найдите Яреса! – приняв решение, крикнул Сергей. – Ярес! Это имя или кличка! Он – организатор убийств Алены Маркиной и Александра Рудакова! В обоих случаях действовали люди Яреса!
Поздняков швырнул трубку на рычаг, вышел из кабинки – не торопясь, не паникуя. Самое правильное – не дергаться, вести себя среднестатистически, слиться с толпой москвичей. С потоком людей, спешащих по обычным делам. И он, Сергей Поздняков – такой же. Как все… На эскалатор, спокойно и неторопливо…
«Черт! – подумал Сергей, оказавшись в метро, на станции. Подлетел поезд, и Поздняков нырнул в вагон. Затерялся среди пассажиров. – Черт! А ведь неизвестный доброжелатель прав. Менты будут делать все возможное, чтоб арестовать… Захотят ли заниматься Яресом? Это вопрос. А его, Позднякова, точно будут искать. Три трупа на него повесить – это святое. Если очень постараться, хорошо поработать в камере и на допросах, можно и Сашку с Аленкой на него же… Тогда вообще ничего делать не надо. Какая разница – три убийства на Позднякове или пять? Тарасову, конечно, без разницы. Вернее, он только рад будет. Спишет все на „кролика“, дела закроет.
Черт! Вот и заговорил, как Владлен Завацкий. Я тоже «кролик»? «Колючки» под током нет, но, выходит, положение ненамного лучше, чем у Инженера.
Ну нет, дорогой друг Ярес! Видишь ли, ты все усложнил. Мы с Владленом Завацким – получается – были кем-то вроде братьев по крови. Так? Но я еще мог все спустить на тормозах. Выбросить записную книжку, даже сжечь. Напиться. Забыть. Уехать, начать жизнь в другом месте, с чистого листа. Первый раз, что ли? Но теперь, Ярес, все по-другому. Ты посмел тронуть Аленку. И Сашку. Я человек не злой, но меня учили отвечать ударом на удар. Долго учили, старательно. Многое могу простить, но за Альку и Рудакова ты заплатишь собственной кровью. И не будет она ни бесценной, ни элитной. Будет обычной кровью, которая потечет из твоего тела на землю…»
Информация о том, что Ярес подключил к игре ФСБ, вызвала у Михаила Шигина короткий шок. Майкл знал: охранным структурам Яреса покровительствует депутат Госдумы Дмитрий Колотилов. Это было серьезно, но спецслужбы – совсем другой уровень.
– Втемную! – пояснил Мещеряков, видя, как напрягся шеф. – Втемную! ФСБ намертво закрыла город, с подачи Яреса. Но ищет совсем не Позднякова.
Майкл вздохнул с облегчением, выразительно посмотрел на заместителя.
– Слушай, Гарик! – сказал он. – Давай, ты будешь выражать мысли точнее. Хорошо? А то сказал такое…
– В ФСБ приняли анонимный звонок, – сообразив, что так сильно встревожило босса, начал торопливо рассказывать Мещеряков. – Неизвестный доброжелатель сообщил: в Москву прибыли представители нескольких радикально настроенных группировок, заинтересованных в новом обострении на Кавказе. Лидеры боевиков готовят в столице России серию террористических актов, на этот раз – на культурно-массовых объектах. Стадионы, концертные площадки, парки отдыха. Главное, чтоб много шума и жертв.
– А неизвестный «доброжелатель» – это Ярес? – понял Шигин. – Вернее, его «шестерка».
– Угу, – кивнул Гарик.
– Ну понятно, – потер лоб Майкл. – ФСБ не имеет права игнорировать такие сигналы… Как обычно, усилили наряды, ввели наблюдение в аэропортах, на вокзалах. Москву взяли в кольцо.
– На выезде из города выставили барьеры, – закончил мысль босса Мещеряков. – Образовались пробки, но это мало кого волнует. Проверяют каждую машину, всех пассажиров просят выходить, изучают багаж, документы. В общем, получилось то, что и требовалось Яресу. В таких условиях Сергей Поздняков не рискнет прорываться из Москвы на попутке. Увидит происходящее на контроле – сам повернет назад. Он же знает, что находится в розыске у милиции.
– Да, у милиции, – грустно усмехнулся Майкл.
– Может, оно и лучше? – осторожно спросил Мещеряков. – «Клиент» останется в Москве.
Шигин промолчал, глядя в стену.
– Босс! – позвал Гарик. – А может, ну это все на фиг? Выйдем из игры?
Майкл удивленно взглянул на заместителя.
– Ну, слишком серьезная заваруха началась, – торопливо стал говорить Мещеряков. – Что, на Яресе свет клином сошелся? Жили мы без истории с Поздняковым. В конце концов, у нас свой бизнес. Деньги. Положение. Выйдем из игры? Пусть Ярес сам с ФСБ бодается, не наш уровень. Забудем об этой истории, и конец!
Шигин молча помотал головой: «Нет!» Уперся локтями в стол. Долго думал, потом встал с места, подошел к шкафчику. Вынул стакан и бутылку коньяка, плеснул себе немного, выпил.
– Будешь? – спросил Гарика.
Тот отказался.
– Может, все-таки выйдем? – упрямо повторил Мещеряков. – Ты подумай… Пока не поздно… Не наш уровень, слишком серьезно. Замочат всех.
– Да, серьезно, – медленно, взвешивая слова, отозвался директор охранной фирмы. – Очень серьезно. Именно потому мы не выйдем из темы. Видел на ипподроме, как проигрываются и выигрываются состояния? Человек ставит все, что есть, на одну лошадь. Она бежит – игрок на трибуне бежит вместе с ней. Он уже не человек, часть живой машины, несущейся к финишу. Орет, взгляд безумный, пена изо рта. Вот это, Гарик, и называется «крэйзи». Ярес играет так же. Все, что у него есть, поставил на лошадь. На Позднякова! И, черт побери, я хочу отнять у него ставку! Отнять!!! Любой ценой! Мне она нужна не меньше, чем ему! Я хочу выиграть забег!