— Я пошлю домой къ мужу бумаги для подписи, — сказала госпожа Андерсонъ. — По уставу, докторъ долженъ васъ освидѣтельствовать, несмотря на то, что вы здоровы, какъ юноша. Врачъ страхового общества немедленно пріѣдетъ.
Когда совѣтникъ встрѣтился съ женой, онъ коротко сказалъ ей:
— У меня были дѣловые разговоры, и я не могъ уйти. Зачѣмъ ты звала меня?
— У тебя были дѣла? Съ ней!
— Я застраховалъ свою жизнь. Это безспорно имѣетъ смыслъ. Кромѣ того, она вращается въ лучшемъ обществѣ!
— Въ худшемъ обществѣ, - послѣдовалъ двусмысленный отвѣтъ совѣтницы, — она вращается въ самомъ худшемъ обществѣ!
Статскій совѣтникъ былъ очень доволенъ, что могъ оказать услугу госпожѣ Андерсонъ. Онъ самъ настаивалъ на томъ, чтобы поскорѣе кончить дѣло, и когда, наконецъ, изъ сосѣдняго государства пріѣхалъ врачъ, статскій совѣтникъ отправился на освидѣтельствованіе въ самомъ веселомъ настроеніи.
Конечно, оказалось, что онъ былъ совершенно здоровъ.
Госпожа Андерсонъ протянула ему руку и поблагодарила его.
— Развѣ я дѣйствительно оказалъ вамъ этимъ услугу? — спросилъ онъ
— Да, очень большое одолженіе. Мнѣ не хотѣлось бы говорить объ этомъ.
Тогда статскій совѣтникъ выказалъ все свое великодушіе и сказалъ:
— Я думаю, что мнѣ удастся уговорить и генеральнаго консула сдѣлать тоже самое, если, конечно, вамъ это будетъ угодно.
Тогда госпожа Андерсонъ назвала его своимъ благодѣтелемъ и другомъ. Въ тотъ же моментъ она оглянулась кругомъ, и щеки ея покрылись прелестнымъ румянцемъ.
— Я думаю, что намъ удастся сейчасъ же оборудовать это дѣло, пока докторъ страхового общества еще здѣсь, — сказалъ статскій совѣтникъ, обращаясь къ генеральному консулу. — Мы несомнѣнно этимъ сдѣлаемъ доброе дѣло, хотя она мнѣ этого прямо не сказала, но…
— А мнѣ она откровенно сказала, что она бѣдна, — возразилъ генеральный консулъ. — Мнѣ ее искренно жаль. Очаровательное созданіе, опасные глаза!
Поэтъ согласился, — онъ не хотѣлъ отстать отъ совѣтника и рѣшился застраховать себя за такую же крупную сумму, какъ и онъ.
У него было еще одно маленькое основаніе сдѣлать это одолженіе госпожѣ Андерсонъ: она съ такимъ чувствомъ поблагодарила его за стихотвореніе, что это можно было принять не иначе, какъ за вызовъ. Поэтическія мысли бурлили въ немъ, и онъ сказалъ:
— А что, если мы застрахуемъ нашихъ женъ?
— Что? — нашихъ женъ? — спросилъ статскій совѣтникъ. — Нѣтъ это не пройдетъ! Моя супруга ни за что не согласится. Вы вѣдь знаете, предстоитъ освидѣтельствованіе. Никогда и ни за что она не согласится.
— А по-моему мы почти обязаны сдѣлать это.
Произошла пауза. Статскій совѣтникъ усиленно соображалъ что-то.
— Она должна это сдѣлать! — воскликнулъ онъ вдругъ. — Я сейчасъ же пойду къ ней!
Рѣдко приходилось слышатъ статской совѣтницѣ, чтобы ея мужъ говорилъ такъ убѣдительно. Онъ не допускалъ никакихъ возраженій.
— Мы обязаны это сдѣлать! — окончилъ онъ словами генеральнаго консула
— Обязаны?
Статскій совѣтникъ разыгралъ изъ себя предусмотрительнаго человѣка, торжественно кивнулъ нѣсколько разъ головой и сказалъ:
— Да, мы обязаны это сдѣлать. У насъ есть дочь, которую слѣдуетъ обезпечить!
И хотя дочь была замужемъ за милліонеромъ, противъ этой торжественности не послѣдовало никакихъ возраженій….
Пріѣзжій врачъ былъ буквально заваленъ работой. Онъ долженъ былъ подвергнуть наружному и внутреннему освидѣтельствованію многихъ знатныхъ господъ и выдать имъ свидѣтельства соотвѣтственно состоянію ихъ здоровья. Это былъ молодой темноглазый господинъ въ свѣтло-сѣромъ костюмѣ. Сердцеѣдъ Оксентандъ совсѣмъ терялся рядомъ съ нимъ, и за эти дни, пока пріѣзжій врачъ былъ въ пансіонѣ, онъ потерялъ всякій интересъ. Вначалѣ онъ старался казаться равнодушнымъ; но когда онъ замѣтилъ, что глаза красавицы Трампе стали блестѣть болѣе обыкновеннаго въ присутствіи врача, то бѣдный сердцеѣдъ окончательно потерялъ голову.
— Вы мной играли, — сказалъ онъ госпожѣ Трампе.
Онъ ежедневно повторялъ ей эту фразу и упрекалъ ее.
Однажды она отвѣтила ему прямо безъ обиняковъ, — такъ какъ онъ надоѣлъ ей:
— Я вовсе вами не играла. Но я не люблю васъ такъ, какъ бы вы этого желали. Все равно, что вышло бы изъ этого? Я же замужемъ, обдумайте это.
— Вамъ слѣдовало бы начать съ того и сказать мнѣ это, — возразилъ онъ. — А вы совсѣмъ не съ того начали.
— Но мы останемся очень, очень хорошими друзьями, не правда ли? — продолжала она.
Сердцеѣдъ горько разсмѣялся.
— И вы будете мнѣ сестрой, это такъ говорится?…
Она влюбилась въ доктора и по вечерамъ разговаривала съ нимъ въ саду.
— Я знаю особу, которая могла бы быть счастливѣе, — сказала она и замѣтно покраснѣла.
— Но вѣдь это не вы?
— Нѣтъ, это я. Вы врачъ и должны понятъ нездоровыхъ. Такъ опасно лежать на пескѣ и набираться здоровья отъ воздуха и моря. А здѣсь нѣтъ никого, съ кѣмъ можно было бы поговорить. Никого не было, пока не пріѣхали вы.
Сердцеѣдъ Оксентандъ прошелъ мимо нихъ. Казалось, онъ искалъ кого-то, чтобы убить.
— Эта госпожа Андерсонъ можетъ бытъ съ вами всегда, когда захочетъ, — сказала женщина. Докторъ разсмѣялся:
— Только при дѣловыхъ обстоятельствахъ, — мы страхуемъ людей. Она зарабатываетъ пропасть денегъ… Покажите мнѣ ваше кольцо. Дайте же мнѣ вашу руку. Нѣтъ? Всего на минутку!
— Нѣтъ, я не рѣшаюсь. Госпожа Андерсонъ дѣлаетъ это?… Боже мой, вотъ я кладу свою руку въ вашу, будто я въ чемъ-то соглашаюсь. Ахъ Господи, я этого не дѣлаю, я ни на что не соглашаюсь, вы меня понимаете? Но, любезнѣйшій, что вы тамъ дѣлаете?
Она выдернула свою руку. Но онъ успѣлъ ее поцѣловать.
— Какая у васъ красивая и теплая рука! — сказалъ онъ.
И госпожа Андерсонъ прошла мимо нихъ. Проснулась ли въ ней ревность? Ея глаза такъ странно скользнули по нимъ, какъ будто они увидали ихъ обоихъ. Госпожа Андерсонъ гордо продолжала свой путь. Все-таки, когда сердцеѣдъ Оксентандъ заговорилъ съ ней на верандѣ, она стала говорить съ нимъ какъ-то необыкновенно горячо. Они оставались сидѣть и вели длинный лихорадочный разговоръ, желая показать сидящимъ въ саду, что они, наконецъ, обрѣли другъ друга. Госпожа Андерсонъ больше не боялась счетовъ. Она разомъ заплатила по счетамъ, будто это былъ маленькій долгъ, пустякъ, «на чай», перепавшій отъ страховой преміи. А статскій совѣтникъ бросалъ въ темные вечера большіе букеты въ ея окно. Правда, она была въ немилости у здѣшнихъ дамъ, но ему-то какое до этого дѣло? По отношенію ко всѣмъ у нея, казалось, было каменное сердце, за исключеніемъ всѣхъ, кѣмъ она лично интересовалась. Такъ, напримѣръ, она не взлюбила своего несчастнаго конкурента, агента Андерсона. Онъ былъ болванъ и не пользовался ничьимъ расположеніемъ. Изъ небольшого количества словъ, которыми они перекинулись между собою, окружающіе могли замѣтить, что они питаютъ другъ къ другу полное презрѣніе и злобу. Агентъ Андерсонъ выглядѣлъ опаснымъ заговорщикомъ.
Въ одну изъ душныхъ ночей дѣйствительный статскій совѣтникъ высунулся изъ окна, чтобы освѣжиться. Было темно, и онъ слышалъ только тихій шумъ деревьевъ въ саду. Онъ бросилъ взглядъ на окно госпожи Андерсонъ, находящееся въ нижнемъ этажѣ: оно было закрыто, лампа потушена, и она сама, вѣроятно, спала. Вдругъ онъ слышитъ въ темнотѣ, какъ одно изъ оконъ госпожи Андерсонъ открывается и какой-то человѣкъ прыгаетъ на землю. Дѣйствительный статскій совѣтникъ почувствовалъ, какъ у него заныло сердце, и онъ не могъ уснутъ въ эту ночь.
Все утро онъ мужественно хранилъ эту ужасную тайну, но днемъ не выдержалъ и, отправившись къ госпожѣ Мильде, разсказалъ ей все, что видѣлъ.
Оказалось, что эти двое пріѣзжихъ, познакомившись здѣсь, были между собою въ интимныхъ отношеніяхъ. Виною тому былъ, конечно, здоровый воздухъ.
— Какое тебѣ дѣло до госпожи Андерсонъ, милый мой! — сказала госпожа Мильде.
— Я не желаю этого выносить! — возразилъ дѣйствительный статскій совѣтникъ, — ночью каждый обязанъ пользоваться покоемъ! — Госпожа Мильде бросилась ему на шею и, рыдая, заклинала его думать о ней, только о ней. Ни о комъ другомъ. Иначе она этого не перенесетъ.
— Такъ, такъ, такъ! сказалъ совѣтникъ. — Хорошо, только о тебѣ. Но… конечно, я думаю только о тебѣ.
Но госпожа Мильде продолжала заливаться слезами и упрекала его за то, что дни проходили за днями, а они еще ни разу не встрѣтились другъ съ другомъ. И она сказала:
— Эта посторонняя женщина обворожила тебя, и ты совсѣмъ не хочешь меня знать.
— Можешь ты узнать, кто тотъ негодяй, котораго она принимаетъ по ночамъ? — сказалъ дѣйствительный статскій совѣтникъ, занятый своими мыслями.
Тогда госпожа Мильде опять разразилась упреками:
— Видишь, ты опять думаешь о ней! Нѣтъ, я этого не вынесу!
Тогда госпожа Мильде опять разразилась упреками:
— Видишь, ты опять думаешь о ней! Нѣтъ, я этого не вынесу!
Цѣлые полчаса долженъ былъ дѣйствительный статскій совѣтникъ оставаться у нея, ласкать ее и дѣлать все возможное, чтобы опять принести ее въ хорошее настроеніе. Передъ уходомъ онъ сказалъ ей съ достоинствомъ:
— Я думаю, что мы должны дойти до того, чтобъ относиться другъ къ другу, какъ братъ и сестра.
Госпожа Мильде настолько успокоилась теперь, что выслушала эти слова, не проливая слезъ. Она откинулась на кушетку и вскорѣ заснула сномъ праведницы.
Но дѣйствительный статскій совѣтникъ понесъ теперь свою тайну генеральному консулу. Глупостью было съ его стороны съ такимъ дѣломъ обращаться къ женщинѣ.
— Конечно, мое подозрѣніе падаетъ не на васъ, — сказалъ онъ генеральному консулу. — Этой мысли я не допускаю.
— Нѣтъ, во вѣки вѣковъ нѣтъ, — сказалъ генеральный консулъ, преисполненный поэтическимъ вдохновеніемъ.
И у обоихъ глаза сдѣлались ясные отъ взимнаго довѣрія.
Они обсудили дѣло и рѣшили, что виновникомъ былъ сердцеѣдъ Оксентандъ. На совѣтника была возложена обязанность зорко слѣдить за окнами соблазнительной женщины.
— Это ужасно непріятно, — сказалъ дѣйствительный статскій совѣтникъ, — что этотъ Оксентандъ получилъ къ ней доступъ. А между тѣмъ вѣдь никто другой, какъ мы, вы и я, были ея истинными друзьями.
— Если это Оксентандъ, то я поговорю съ хозяйкой, — сказалъ генеральный консулъ. — Его нужно выгнать изъ пансіона. Я этого не потерплю.
Совѣтникъ отвѣтилъ:
— Я точно также. Я сегодня всю ночь глазъ не смыкалъ…
Дѣйствительно, были серьезныя основанія подозрѣвать вышеупомянутаго сердцеѣда Оксентанда. Госпожа Андерсонъ очаровывала его все больше и больше, оъ старался въ присутствіи другихъ обратить на себя ея вниманіе сладкими рѣчами. А его бывшее увлеченіе. красавица Трампе, все больше и больше отодвиталась на задній планъ. Однажды онъ отозвалъ въ сторону оптового негоціанта Отто Менгеля и заговорилъ съ нимъ о деньгахъ, ему нужно было совершить новый крупный заемъ.
— Нѣтъ, — сказалъ ростовщикъ, — ваши проценты и такъ наросли. Вамъ и безъ того трудно расплачиваться съ тѣмъ, что я вамъ давалъ раньше.
— Совсѣмъ нѣтъ! Вы ошибаетесь. Къ тому же мой дядя при смерти. Я только что получилъ письмо: со дня на день ждутъ его смерти.
— Да, будемъ надѣяться! — сказалъ Отто Менгелъ. Но онъ не хотѣлъ больше выручать сердцеѣда. Для сердцеѣда наступили тяжелые дни. Онъ объявилъ, что хочетъ застраховать свою жизнь у госпожи Андерсонъ, а теперь не могъ исполнить своего слова. Наконецъ, въ одинъ прекрасный день онъ получаетъ телеграмму съ извѣщеніемъ о смерти дяди, и тогда оптовый негоціантъ Отто Менгель поспѣшилъ одолжить ему денегъ. Такихъ невѣроятныхъ процентовъ серцеѣдъ Оксентандъ никогда не платилъ. Но онъ молчалъ, такъ какъ телеграмма была написана имъ самимъ.
Случилось, что въ одну темную ночь окно госпожи Андерсонъ открылось опять, и оттуда выскочилъ мужчина. Несчастный дѣйствительный статскій совѣтникъ слѣдитъ сверху, видитъ все происходящее, но ничего, абсолютно ничего не можетъ предпринять. Утромъ онъ захватилъ съ собою генеральнаго консула, и они стали изслѣдовать слѣды ногъ подъ окнами госпожи Андерсонъ.
— Это отдѣльные слѣды въ сторону, — сказалъ генеральный консулъ.
— Это слѣды сапогъ съ желѣзной оковкой каблука, — сказалъ дѣйствительный статскій совѣтникъ.
Слѣдующую ночь они въ со свѣчкой въ рукѣ пошли разсматривать сапоги, выставленные для чистки въ коридорѣ и они нашли пару сапогъ съ желѣзной оковкой. То были сапоги агента страхового общества Андерсона. Никогда въ жизни оба старца не испытывали большаго изумленія. Но оба были возмущены и не хотѣли долѣе выносить этого.
Въ продолженіе утра они сдѣлали нѣсколько намековъ агенту и рѣшили помучить слегка легкомысленную женщину.
— Подъ вашимъ окномъ сегодня ночью были какіе-то люди, — сказалъ дѣйствительный статскій совѣтникъ.
— Да, — прибавилъ генеральный консулъ, — какъ разъ подъ вашимъ окномъ. Въ темную глубокую ночь.
— Что вы говорите! — воскликнула женщина. — Это былъ жуликъ?
— Человѣкъ плотнаго сложенія. Лѣтъ тридцати. Въ темной одеждѣ. Каблуки его сапогъ окованы желѣзомъ, такіе носятъ въ деревняхъ.
— Я не рѣшусь больше спать въ этой комнатѣ.
Да у нея и не было больше основаній оставаться въ этой комнатѣ.
Днемъ госпожи Андерсонъ нигдѣ не было видно, мѣсто ея за столомъ пустовало. Тутъ же рядомъ стоялъ свободный стулъ: стулъ врача страхового общества. «Гдѣ они, куда могли они запропаститься», спрашивали всѣ. А агентъ страхового общества, пріѣхавшій изъ сосѣдняго государства, былъ твердъ и непроницаемъ, какъ заговорщикъ.
Выраженіе его лица ничуть не сдѣлалось мягче, когда хозяйка попросила его къ себѣ въ контору и сообщила ему, что его видѣли ночью, покидающимъ комнату госпожи Андерсонъ черезъ окно.
— А что же дальше? — спросилъ Андерсонъ.
— Господинъ Андерсонъ принужденъ уѣхать, — сказала хозяйка. — Я не могу потерпѣть этого въ своемъ домѣ.
Андерсонъ пробормоталъ:
— Если бъ это было самое худшее, что я былъ въ ея комнатѣ и долженъ теперь уѣхать!
— Я для васъ послала за экипажемъ.
— Но самое худшее то, что она уѣхала, — продолжалъ Андерсонъ. — Можетъ быть, вы можете мнѣ сказать, куда она уѣхала?
— Въ этомъ случаѣ я не могу быть вамъ полезной, — возразила хозяйка.
Андерсонъ говорилъ самъ съ собой:
— Подозрѣвалъ я ихъ уже давно. Но я надѣялся, что она на чужой сторонѣ обуздается.
— Мнѣ кажется, что это вы не могли обуздать себя.
Андерсонъ началъ волноваться и возразилъ:
— Я долженъ былъ приходить къ ней приготовлять бумаги, подписывать свидѣтельства о страхованіи. Понимаете вы теперь?
— Какое вамъ дѣло до страховыхъ свидѣтельствъ госпожи Андерсонъ? Она же посторонняя женщина для васъ.
— Она? — посторонняя женщина? Она моя жена, и больше ничего!
— Ваша жена? — спросила хозяйка недовѣрчиво.
— Она была моей женой! — закричалъ агентъ Андерсонъ. — Я измучился здѣсь, дѣла мои не клеились, тогда я написалъ ей, чтобы она пріѣзжала. А вотъ теперь она связалась съ докторомъ, и они уѣхали вмѣстѣ. Провели они меня оба; она взяла всѣ деньги.
Тогда хозяйка съ минуту промолчала и взвѣшивала событіе. У нея было еще маленькое подозрѣніе.
— Собственную жену можно навѣщать и днемъ, — сказала она, дѣлая маленькій приступъ.
— А развѣ нельзя навѣщать свою собственную жену по ночамъ? — грустно спросилъ Андерсонъ…
По всему пансіону поднялось невѣроятное волненіе. Всѣ мужчины поняли, какъ ловко ихъ провела хитрая женщина. Агентъ Андерсонъ вынималъ одну бумагу за другой и доказывалъ, что эта дама была его законной женой. Теперь на этотъ счетъ не было больше сомнѣній, они сообща застраховали полпансіона. Сердцеѣдъ Оксентандъ больше всѣхъ желалъ бы объявить недѣйствительнымъ страхованіе своей жизни, но онъ принужденъ былъ молчать изъ-за злосчастной телеграммы. Дѣйствительный статскій совѣтникъ Адами и генеральный консулъ грозили Андерсону довести это до свѣдѣнія суда.
— Пожалуйста, сдѣлайте это! — возразилъ агентъ. — Увы, застраховали у меня, всѣ свидѣтельства имѣютъ еще свою силу, моя подпись сдѣлала ихъ дѣйствительными.
И агенту Андерсону не нужно было теперь такъ скоропалительно покидать пансіонъ, какъ отъ него потребовали первоначально. Всѣ мужчины осуждали агента за то, что его жена была посредницей въ его дѣлахъ. Но дамы были на сторонѣ страхового агента и своимъ сочувствіемъ старались облегчить его участь. Радуясь, что опасная женщина, наконецъ, исчезла, онѣ дошли даже до того, что утѣшали агента въ его несчастьи.
— Она во всякомъ случаѣ вернется! — говорила госпожа Мильде. — Она убѣдится въ томъ, что правда на вашей сторонѣ. Такъ по крайней мѣрѣ бываетъ у меня по отношенію къ моему мужу.
И красавица Трампе, которую такъ коварно провелъ черноглазый страховой врачъ, объяснила, что у нея съ мужемъ бываетъ точно также, но что онъ единственный на всемъ земномъ шарѣ…
Но агентъ Андерсонъ скорбѣлъ о другомъ.
— Конечно, она вернется, — говорилъ онъ. — Я жду ее, такъ какъ она очень свѣдуща въ дѣлѣ страхованія, но если она опять пропадетъ у меня со страховыми преміями, то она обойдется мнѣ очень дорого, — сказалъ онъ.
Черезъ три недѣли пришло, наконецъ, письмо отъ бѣглянки, въ которомъ она писала, что припадаетъ къ его ногамъ и на колѣняхъ умоляетъ его о прощеніи. Глаза ея полны слезъ — стояло тамъ. — А о докторѣ не спрашивай, — стояло дальше, — такъ какъ онъ отправился въ предѣлы недосягаемости.
Страховой агентъ невольно покачалъ головой.
— Что я говорилъ! А можетъ быть она еще и не вернулась обратно! Во всякомъ случаѣ, если она сдѣлаетъ это еще разъ и возьметъ съ собою кассу, то пущу ей вслѣдъ тайный приказъ о ея задержаніи.