– Пришел-ушел. Не очень получилось. Аппарат-то уникальный. Свои сложности.
– А как же охрана?
– Охрана охраняет, люди работают, а мы с тобой здесь. Ты такая нарядная сегодня. Готовилась к нашей встрече?
– Н-нет, – неуверенно сказала девушка. – Тогда Игнаты не существует?
– Может и существует, но к нашей с тобой истории это никакого отношения не имеет.
– А запах, который был тогда? – продолжала цепляться за слова Полина.
– Запах? – дирижер засмеялся. – Это ковер какой-то хренью обработали. Сейчас ты чувствуешь запах?
– Нет.
– А возбуждение есть?
– Да. Даже сильней.
– Это – я.
Дирижер погладил девушку по щеке. Полина замерла.
– Красивое платье. Сегодня купила?
– Да.
– А говоришь, что не готовилась. Снимать его будем аккуратно и одевать не торопясь. Получится ли? Потерпи еще чуть-чуть.
– Не могу, – выдохнула Полина и закрыла глаза.
– Обожаю эти секунды, – прошептал дирижер. – Каждую секунду обожаю отдельно.
В коридоре послушался стук женских каблуков.
– На счет три. Раз. Два. Три, – шептал, как змея дирижер, впиваясь в Полину ладонями – Открой глаза.
Полина открыла глаза. В комнату вошла рыжая девушка. Они встречали ее вчера. Полина помнила, что ее зовут Олеся. Олеся с улыбкой, не говоря ни слова, села Полине за спину и что-то зашептала на ухо. Полина не могла разобрать, что это за язык, да и какая разница. Она чувствовала, как расстегивают пуговицы на ее платье, как чьи-то руки лезут в трусы. Она увидела Корнелия склоняющегося к ней с закрытыми глазами. Она вдохнула воздух, готовясь к поцелую…
И тут раздался взрыв. Точнее электрический разряд. Дирижёр завопил от боли. Полине тоже было больно. Будто пчела ужалила в бедро. Она вскочила на ноги. Оцепенение, возбуждение и «дикая страсть» улетели в секунду. Спиноза скакал по комнате нацеловывая свою правую руку. Полина схватила рукой ускользающее платье, расслабила расстегнутый и затянутый на шее, лифчик, схватила туфли стоящие у порога и как есть выскочила в коридор. Последнее что она увидела – это остолбеневшую Олесю и маленького петушка, которого подарил ей Сера. Он обугленный валялся на полу.
3.9
В партер вынесли с десяток диванов, поставили столики с фуршетом. Все гости до одного переместились со сцены в зрительный зал. Там было гораздо уютнее. Музыкальные номера перестали объявлять. Оркестр просто проигрывал один номер за другим.
Девушки Оля и Оля, которых Сера отправил в буфет, вернулись в зал. В буфете было слишком скучно. У Олей оказалось много общих тем для разговоров, и они быстро подружились. В одинаковых платьях они выглядели, как две стюардессы с одного самолета, что было прикольно.
Франц Бубель, прогуливающийся между гостями, увидел в Серу в коляске и тут же подошел к нему.
– Все еще ждете убийства? – усмехнулся Франц, когда они обменялись приветствиями.
– Жду, но вас уже не подозреваю, – ответил Сера.
– Если оно произойдет, мы оба выиграем. Вы окажетесь умней меня, а я займусь своими прямыми обязанностями, – детектив сделал пальцами жест, изображая деньги.
Тут неожиданно на секунду погас свет, потом снова зажегся, снова погас, чуть померцал и снова зажегся.
– Что это было? – нахмурился Франц.
– Это мне передали хорошую новость, – сказал Сера и улыбнулся.
– Надеюсь, больше хороших новостей не будет? – скривил усмешку детектив.
– Не знаю. Хорошие новости – это не веселые сны. Они не в моей власти.
– Веселые сны? – не понял детектив.
– Да, я иногда рассылаю их в конвертах.
Франц поморщился. Ему не хотелось уточнять, о чем опять шутит супергерой. Ему хотелось перевести тему.
– Слушайте, Сергей, – сказал Франц, теребя бакенбарды, – вы вчера говорили про блондинку с синими прядями. Что вы имели в виду?
– Я имел в виду блондинку с синими прядями. А что?
– Вы ее знаете?
– Меньше, чем вас.
Франц озадаченно потер затылок. Ничего нового он не узнал.
Тут к ним подбежали неутомимые феи-близняшки.
– Трубка-дудка погуди! Дядя инвалид, ходи! – прокричали они хором и замахали волшебными палочками.
Сера сделал квадратные глаза, встал с кресла и достаточно бодро обошел его.
– Урра! – закричали девочки и убежали. Сера с трудом сел назад. Франц ему помог.
– Милые девочки, – сказал детектив.
– Их ангелы на небесах всегда видят лицо Отца Небесного, – процитировал Евангелие Сера. Франц поморщился. Он понял, что это цитата из какой-то церковной книжки, а церковь он терпеть не мог.
Детектив уже хотел пойти дальше, как увидел вошедшую в зал Полину. Франц решил подождать и поприветствовать ее. Она произвела на него впечатление во время первой встречи. «Внутренняя красота не дала расцвести внешней», – написал он про Полину в своем дневнике, имея в виду не идеальные черты лица и фигуру девушки.
Полина, чуть покачиваясь, подошла к своему боссу. Девушка выглядела потрепанно. «Она только что сидела на ковре из искусственного меха, потом переодевалась, во всяком случае платье застегивала. Может быть, сексом занималась? Скорее самоудовлетворением в уборной, – крутилось в голове детектива. – Ох, девушки. Как идет ей это платье. Черт, прямо красавица сегодня. Удивительное превращение. Жгучая, как плеть»
– Я вернулась, – в полголоса сказала Полина Сере.
3.10
…– Вы просто не знаете Валерию. Она классная девчонка, вообще, лучшая, – Аркадий посмотрел на Александра. Министр упрямо смотрел в сторону. Они быстро шли по служебному коридору.
– С одной стороны можно подумать, что я накосячил, а с другой стороны – это может быть комплимент был. Вашу Ву…Вику? – Аркадий инстинктивно посмотрел на руку, – Стерлось. Я, кстати, писал местной ручкой. Что у вас за чернила? Какие ко мне-то после этого претензии?
Аркадий снова посмотрел на Александра. Тот по-прежнему смотрел в сторону и выглядел сурово.
– Как зовут-то ее, красавицу вашу? Придумали имечко, не запомнить. Я девчонку с таким именем точно не оплодотворял. Ассоциации сыграли бы. Ну, скажите уже имя, а то мучиться буду.
– Сюда, – наконец сказал Александр и втолкнул Аркадия в одну из комнат.– Сейчас будешь у меня мучиться.
– Разве мы на «ты»? – раздраженно сказал Александр, рассматривая комнату. – И что толкаетесь, вообще?
В комнате не было ничего особенного. Зеркало, стул, диван. На диване лежал красный костюм шута с бубенцами на рогатом колпаке.
– Переодевайся, – приказал министр.
– Что за ерунда? У нас про это не написано в договоре, – возмутился Александр.
– Или переодевайся или ни копейки больше не получишь.
– Вы хамло что ли? Я думал тут профессионалы, а тут обычные дикари.
– У тебя пять минут.
– Да хоть десять. Не буду я одевать это.
– Тогда вали отсюда прямо сейчас.
– Куда я повалю? У меня самолет завтра после обеда.
– Тогда иди обедай и вали. Денег не получишь. По морде запросто.
Аркадий растерянно поднял костюм шута. Бубенчики зазвенели.
– Знаете, меня этот костюм унизит перед гостями, – задумчиво сказал артист.
– И прекрасно. Не все же тебе меня унижать.
– А батон зачем? – Аркадий поднял с дивана огромный батон из материи.
– Для смеха, дорогой Аркадий, ничего более смешного в реквизите не нашлось.
– Странные вы, – пробормотал Аркадий, – вот ваша Варвара тут лучше всех… Варвара! – закричал он, подняв руки. Он вспомнил. Министр не разделил его радость.
– Ну, я все-таки вспомнил же. Причем сам. Это вам не кроссворды разгадывать, – пробурчал Аркадий, перестав смеяться.
– Переодевайся, – повторил Александр.
– А как же аукцион, конкурс «лучшая маска», остальной конферанс?
– За это не переживай. Надо будет – сам проведу. А ты продолжай веселить людей.
– Я не могу веселить людей, когда мне грустно. А мне сейчас будет очень грустно.
– Ты недооцениваешь реквизит. Бубенчики и батон повеселят людей за тебя.
Аркадий вздохнул и стал снимать пиджак.
– Вы отвернитесь, а то я буду до трусов раздеваться, – попросил Аркадий, расстегивая рубашку. – Но если вы извращенец, то можете и смотреть, только долларов 100 накинете потом.
– Жду 5 минут, – ответил Александр и вышел из комнаты.
3.11
Варвара увидела стоящую в стороне Милану и, попросив извинения у гостей, подошла к ней. Они уже поздоровались, но поговорить не получилось.
– Скучаешь? – спросила Варвара.
– Есть немного, – ответила с кривой улыбкой Милана. – Не знаю тут никого.
– Может, потанцуешь? – предложила именинница.
– Да ну. Музыка у вас какая-то замысловатая.
– Платье у тебя красивое, а накрасилась ты жутко, – дружелюбно улыбнулась Варвара.
– Мама постаралась. Что б никто не приставал. Тебе от нее привет.
– Спасибо. Тоже передавай.
– За мной тот чувак следит, – Милана показала на мужчину в черном костюме из официальной охраны, стоящего метрах в пяти. Когда Варвара посмотрела на мужчину, он тут же отвернулся.
– За мной тот чувак следит, – Милана показала на мужчину в черном костюме из официальной охраны, стоящего метрах в пяти. Когда Варвара посмотрела на мужчину, он тут же отвернулся.
– Давно? – удивилась Варвара.
– Да как пришла. Куда не посмотрю, везде он.
– Сходи умойся, он и отстанет.
Милана нервно засмеялась, сложила правую руку в пистолет и шутливо выстрелила в Варвару. Именинница улыбнулась.
– Какие в классе новости? – спросила она.
– Сейчас же каникулы. Какие могут быть новости, – неожиданно зло ответила Милана и отвела взгляд. Варвара не поняла причины такой реакции.
К ним подошел губернатор.
– Девочки болтают и спасают мир, – смеясь, сказал он. – Милана, официально заявляю, что запрет на общение снят, отпускаю доченьку на свободу. Так что рады будем видеть тебя у нас в гостях.
«Тебя, сука, тоже пристрелю», – мелькнуло в голове Миланы.
– Спасибо, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Приду как-нибудь…
3.12
После полутора часов непрерывной музыки был объявлен антракт. Даже самые отъявленные меломаны почувствовали, насколько прекрасной может быть тишина.
Спиноза вышел из оркестровой ямы и, увидев Полину с Серой, напрямую пошел к ним. Правая ладонь дирижера была перевязана бинтом.
– È confusa la mia testa, non so più quel ch'io mi faccia, e un'orribile tempesta minacciando, oddio! mi va! (Я растерян, я в смущенье, что мне делать; сам не знаю. Близок грозный час отмщенья, не уйти мне от него!) – по-итальянски пропел Спиноза и засмеялся.
– Как переводится? – поинтересовался Сера у Полины.
– Это из «Дон Жуана». Что-то вроде «я – смущен, меня сейчас поколотят».
– Это ваш петушок меня клюнул? – спросил дирижер Серу, показывая свою забинтованную руку.
– Понравилось? – усмехнулся Сера.
– Нет. Абсолютно. Это было варварство. Прекрасный храм любви был безжалостно взорван. Даже не знаю, смогу ли построить его заново? Полина смотрит так сурово.
– Я не смотрю сурово, – без смущения улыбнулась девушка, – но я благодарна петушку.
– Следующий раз прихвачу миноискатель. Вы мне дадите шанс? – спросил Спиноза у Полины.
– Нет, – ответила Полина.
– Ну вот, – засмеялся дирижер. – Тогда вы супер варвар, – сказал он Сере – «все что он не делал получалось супер».
К ним подошел накручивающий круги Франц. Повязка на руке дирижера ввела его в легкий ступор. У него в голове не возникло ни одной версии, зачем дирижеру повязка.
– Руку обжег об чайник, – сказал Спиноза детективу, поймав его взгляд.
Он размотал бинт и показал свою руку. Ожог был страшный. Торчало мясо.
– Как-то так, – сказал дирижер и снова стал заматывать руку.
– Когда вы успели? – недоуменно спросил Франц. – Вы же никуда не выходили.
– Почему не выходил? Вы думаете, я кипятил чайник прямо за дирижерским пультом?
Франц не знал, что сказать. Он прекрасно помнил, что когда Спиноза пришел в театр, его рука была целой. И когда начинал дирижировать, рука была целой. И выйти дирижер из ямы незамеченным не мог. Да и музыка играла полтора часа не переставая.
Окинув еще раз взглядом Спинозу, Франц тут же перевел взгляд на Полину. Девушка отвела взгляд. «Вот это ход. Она была с ним, – летело в голове детектива, – интим 100-процентный. Причем здесь тогда чай? Он врет. Никакой это не чай. Это химический ожог или электрический. Несчастный случай? Или попытка изнасилования? Не видно, что он удовлетворен. Но как он мог выйти? И как он смог вернуться незамеченным?»
– Так, где вы заваривали ваш чай? – спросил дирижера Франц.
– В укромной комнате без окон, где стоны страсти раздаются, диван потрепанный скрипит, – перешел на белый стих Спиноза.
– Это откуда цитата? – не понял детектив.
– Ах, друг мой, это не цитата. Умею так вести беседы я без малейших напряжений. Ведь рифма неуместна здесь, – продолжил сочинять на ходу, махая обожженной рукой, дирижер.
Детектив завис. Спиноза засмеялся.
– Извините за нескладушки, – сказал он, – налил кипяток, а стакан лопнул. Жуткая была боль.
– Получается оркестр играл без вас?
– Как это можно играть без меня? Без меня никак. Если вам нужна версия, то я просто раздвоился на время. Одна моя половина махала палочкой, другая пыталась удовлетворить жажду. Хотя зачем вам версии? Никого же не убили.
Франц нахмурился.
– Вы специально одели эту детскую маску, – решительно сказал детектив. – Кто-то из музыкантов подменил вас. Скорей всего тот высокий скрипач. Он похож по фактуре. Потом воспользовавшись суматохой, связанной с перестройкой зала, вы незаметно вышли. Где вы были и чем занимались, я вслух не буду говорить, по понятной вам и не только вам причине.
Дирижер захлопал.
– Логично, но слишком сложно, – сказал он. – Вы просто не следили за мной все это время, поэтому у вас есть простор для фантазии. На самом деле я сказал правду про раздвоение.
Франц нахмурился еще сильней. По всем признакам физиогномики дирижер действительно не врал. Когда говорил про стакан – врал, но про раздвоение говорил правду. Но это не могло быть правдой.
– Может, вы просто не верите, что человек может раздвоиться? – спросил Спиноза.
– Конечно, нет, – ответил Франц.
– Потому что это сложно? Или потому что сами не умеете?
– Потому что я не верю в ерунду, – решительно сказал детектив.
– А в ангелов, в чертей, в Бога? Или это тоже для вас ерунда? – завелся дирижер.
– Это не ерунда, но я не верю в то, чего не существует. Я – атеист.
Тем временем к ним подошла большая веселая компания с губернатором во главе.
– Знаете, что я узнал? – неожиданно громко обратился ко всем Спиноза. – Наш Франц – атеист. Это же не секрет? – спросил он Франца.
– Нет, – сказал детектив и заложил руки за спину.
– Знаете загадку, – все больше воодушевлялся дирижер, – кто самый-самый-самый верующий человек на свете? Ответ – атеист. Сколько нужно веры, что бы верить в собственную слепоту. «То, что нельзя поджарить на сковородке – не существует!» – талдычет он. Над его головой грустит ангел, под ногами облизываются бесы, в микроволновке веселится домовой, в ванной резвится русалка, а он несет свою слепоту, как флаг. Думает, что марширует по мостовой, а на самом деле просто висит в воздухе на очень тоненькой и глупой ниточке, которая называется вера в сковороду. «Только посмотрите, как она прекрасна, – кричит он. – Она железяка, а железяки никогда не врут, не лукавят, не прелюбодействуют. Не то, что там все ваши боги и черти. Не поверю в них, пока не пожарю из них котлетки»…
В этот момент у Серы противно запищал телефон. Дирижер прервал свой спич и раздраженно посмотрел на супергероя. Сера не торопясь достал телефон из кармана, посмотрел, кто звонит и снял трубку.
– Привет, Димон, – неожиданно заорал Сера, ничуть не смущаясь, что все его слушают, – Да, на задании.. Пока тихо, но думаю скоро начнется мочилово… Ну да. Серьезней чем я думал. Так рванет, что только дым, да чисто поле… Не переживай, Полинка в отличной форме. Будем драться до последнего. Как сам-то? … Ладно, давай, а то тут все смотрят на меня как на идиота. До завтра, если выживем.
Сера положил трубку.
– Извините, связь плохая – сказал он всем, – Тебе привет от Димона, – добавил он Полине, – его завтра выписывают.
Губернатор подошел к Сере.
– Нас не представили, но я наслышан о вас, – сказал он.
– Спасибо. Я тоже не глухой, – вежливо улыбнулся супергерой.
– Моя Варвара любит секретничать, но я вижу, что вы произвели на нее впечатление. Будете нашим другом?
– Я уже ваш друг, – ответил Сера с поклоном.
– А про что вы там говорили по телефону? «Мочилово», «рванет». В какую-то игру играете?
– Можно и так сказать.
– Ну ладно, – влез в разговор дирижер, явно недовольный тем, что его спич так грубо прервали. – Антракт можно заканчивать. Принесли другие ноты. Сейчас будет чуть повеселее.
– Корнелий Адамович, постойте, – остановил его губернатор. – Я как раз за этим к вам шел. Давайте не будем заканчивать антракт. Ваши речи гораздо приятнее слушать, чем музыку. А за музыкой мы придем на премьеру очередной оперы.
– Вы хотите сидеть в тишине? – удивился дирижер, обводя взглядом окружающих. Все дружно закивали.
– Отсутствие музыки не есть тишина, – сказал губернатор, похлопав Спинозу по плечу. – К тому же Александр сейчас включит что-нибудь ненавязчивое. Так что музыка вернется. А норматив по классике, думаю, мы сегодня уже перевыполнили.
– Я могу отпустить музыкантов? – спросил дирижер.
– Пусть присоединяются к нам. Сколько можно работать в праздник.
– Спасибо, – кивнул дирижер.
– Вам спасибо, – сказал губернатор и вернулся к своим друзьям.
– Борис Николаевич, – окликнул его дирижер, – предлагаю спор. Мы сейчас сыграем другую музыку, и всем она очень понравится. Эта музыка специально написана для этого вечера. Я ее предлагал, но Александр Павлович не одобрил. Думаю, он был не прав.