Пуришкевич прекрасно знал, на чем основано такое вот отношение Юсупова к Распутину, но промолчал. Главное в том, что этот молодой щеголь взял на себя миссию по устранению Распутина. Нашелся все же человек. А кто он, что собой представляет, совершенно неважно.
Пуришкевич сдержал слово и привлек к заговору Станислава Лазоверта, военного врача. Тот, в свою очередь, привел в кружок офицера-фронтовика поручика Сергея Сухотина, проходившего лечение в Петергофе.
В начале декабря окончательно сложилась группа лиц, поставивших перед собой целью физическое устранение Распутина. Они старались держать в секрете свои планы, но о них узнали некоторые депутаты благодаря чрезмерной болтливости Пуришкевича.
Поздним декабрьским вечером доктор Лазоверт вышел из автомобиля на Исаакиевской площади. Дул сильный промозглый ветер, гонял по брусчатке вихры мелкого снега. Укутавшись в пальто, военный врач прошел до конного памятника Николаю Первому. Людей на площади почти не было.
Лазоверт взглянул на часы. Человек, с которым у него была назначена встреча, опаздывал. Военврач недовольно поморщился. Он терпеть не мог непунктуальных людей.
Только спустя десять минут появился этот субъект и извинился по-английски.
– Говорите по-русски, мистер Корн.
– Почему? Здесь же никого нет.
– И все же говорите по-русски. Вы принесли то, о чем я просил?
– Да, – уже по-русски ответил Корн и передал Лазоверту небольшой пакетик. – Это цианистый калий. Но хочу сообщить вам, что мистера Абрамса не совсем устраивает принятый вами план устранения Распутина.
– Чем же именно?
– Отравление – это не тот способ убийства, который может скомпрометировать ваших коллег по заговору. Мистер Абрамс считает, что причастность к убийству великого князя Дмитрия Павловича, Юсупова и Пуришкевича должна быть очевидна. По его мнению, запланированной акции необходимо придать широкую огласку и разоблачить заговорщиков, чтобы убийство выглядело как результат недовольства влиянием Распутина значительной части придворной аристократии. Отравление же подобного эффекта не создаст. Ведь это могло произойти и случайно. Еще неизвестно, как подействует яд на Распутина. Его пытались убить не один раз, но, даже находясь на волоске от смерти, он умудрялся выжить.
На этот раз улыбнулся Лазоверт:
– Вы считаете, что кто-нибудь, даже Распутин, может выжить, приняв лошадиную дозу цианистого калия?
– Считать, мистер… простите, господин военврач, не мое дело. Этим занимаются другие. Я передал вам все, что должен был, дальше решайте сами. Конечно, главное – это смерть Распутина, в настоящий момент представляющего реальную угрозу для союзников России в войне. Особенно для Англии. Ведь он вполне может убедить Николая Второго пойти на сепаратные переговоры с Германией. Вильгельм сейчас возлагает на это особые надежды. Тогда вся мощь германской армии обрушится на Францию и Англию. Этого нельзя допустить ни в коем случае.
– Мистер Абрамс обеспокоился данной проблемой только сейчас? Что было бы, если бы князь Юсупов не имел собственной причины желать смерти Распутину и не настаивал на его устранении? Гришку легко можно было убрать, используя агентов британской разведки, но она не предпринимала никаких мер по этому вопросу.
– Всему свое время, господин Лазоверт. Не появись Юсупов с великим князем, военная разведка Англии непременно занялась бы Распутиным. Сейчас же ее вмешательство не требуется.
– Хорошо, мне все понятно. Передайте мистеру Абрамсу, что я подумаю, как изменить общий план покушения.
– Что еще ему сообщить?
– Ничего.
– Тогда еще одна просьба. Поговорите с господином Пуришкевичем, скажите ему, чтобы он не давал интервью журналистам по поводу скорой смерти Распутина.
– Мне неизвестны подобные факты.
– Тем не менее господин депутат охотно общается на эту тему с думскими журналистами.
– Да? Странно. Поговорить-то я, конечно, с ним могу. Вопрос в том, послушает ли он меня. Я тут не на первых ролях. Целесообразней было бы привлечь к этому депутатов Государственной думы, контролируемых мистером Абрамсом.
– Вы поговорите, а он со своей стороны сделает то, что посчитает нужным.
– Хорошо. До свидания, мистер Корн.
– До свидания, господин Лазоверт.
Мужчины разошлись.
Спустя некоторое время Лазоверт из дома позвонил князю Юсупову и сообщил, что купил пудру для его жены. Тот поблагодарил его и пригласил в гости, на совещание.
В это самое время зазвонил телефон и в квартире Григория Распутина. Сам он находился в своей комнате и молился.
Трубку снял личный секретарь Распутина Арон Самуилович Симанович, задержавшийся в этот вечер на Гороховой.
– Алло!
– Добрый вечер, господин Симанович, – поздоровался кто-то.
– Скорее уже доброй ночи. Кто вы?
– Не имеет значения. Я могу поговорить с Распутиным?
– Сейчас, к сожалению, нет. Он молится, и это может продолжаться до утра.
– Понятно. Тогда передайте Григорию Ефимовичу, что в Министерство внутренних дел поступила информация о покушении, готовящемся на него.
– Назовитесь. Вы назовете тех лиц, которые к этому причастны?
– На это я не уполномочен.
– В таком случае Григорий Ефимович воспримет ваше предупреждение как чью-то неудачную шутку.
– Вы, господин Симанович, предупредите, а как воспримет информацию Распутин, это его дело. У меня все. До свидания.
– Доброй ночи, господин инкогнито.
Как только Симанович положил трубку, из комнаты вышел Распутин:
– Кто звонил, Арон?
– Он не представился.
– Вот как? И что ему было надо?
– Поговорить с вами, Григорий Ефимович.
– Отчего не позвал?
– Но вы же запрещаете отрывать вас от молитв.
– Да, верно. Но ты хоть узнал, о чем он хотел поговорить со мной?
– Да. Он просил… – Симанович передал суть телефонного разговора.
– Понятно, – сказал Распутин. – Это звонил человек Протопопова. Тот считает, что только благодаря мне стал управляющим Министерством внутренних дел. Он ошибается, я всего лишь высказал свое мнение о нем, ну да ладно. Мне и без него ведомо, что готовится покушение, не знаю только, кто за этим стоит. Болтовня Пуришкевича – это пустое.
– В любом случае надо принять меры предосторожности.
– Какие, Арон?
– Хотя бы старайтесь не выходить из дома без острой необходимости.
– Кто знает, есть она или нет ее? Это только Господу Богу известно.
Все же Распутин послушал совета своего секретаря. Он действительно прекратил выходить на улицу днем и совершал ночные прогулки.
9 декабря старец неожиданно попросил Симановича вызвать к нему адвоката Аронсона.
– Зачем он вам, Григорий Ефимович?
– Будем завещание писать.
– Но отчего сейчас?
– Оттого, что время пришло. Я жду Аронсона.
Адвокат приехал, и все трое закрылись в комнате Распутина.
Секретарь достал бумагу, ручку, чернила и спросил:
– Сами будете писать, Григорий Ефимович?
Распутин поморщился:
– Ты же знаешь, как мне дается это дело. Напишу, а потом никто ничего не разберет. Нет, ты секретарь, вот и работай.
– Как скажете, Григорий Ефимович.
Старец поднялся со стула, подошел к иконостасу, перекрестился, повернулся к столу:
– Пиши, Арон…
Распутин диктовал текст, потом менял его. Все это продолжалось долго, до самого вечера. Наконец-то он остался доволен.
Вот его завещание:
«Дух Григория Ефимовича Распутина Новых из села Покровского.
Я пишу и оставляю это письмо в Петербурге. Я предчувствую, что еще до первого января я уйду из жизни. Я хочу русскому народу, папе, русской маме, детям и русской земле наказать, что им предпринять. Если меня убьют нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, русский царь, некого опасаться. Оставайся на твоем троне и царствуй. И ты, русский царь, не беспокойся о своих детях. Они еще сотни лет будут править Россией. Если же меня убьют бояре и дворяне и они прольют мою кровь, то их руки останутся замаранными моей кровью и двадцать пять лет они не смогут отмыть свои руки. Они оставят Россию. Братья восстанут против братьев и будут убивать друг друга, и в течение двадцати пяти лет не будет в стране дворянства.
Русской земли царь, когда ты услышишь звон колоколов, сообщающий тебе о смерти Григория, то знай: если убийство совершили твои родственники, то ни один из твоей семьи, то есть детей и родных, не проживет дольше двух лет. Их убьет русский народ. Я ухожу и чувствую в себе Божеское указание сказать русскому царю, как он должен жить после моего исчезновения. Ты должен подумать, все учесть и осторожно действовать. Ты должен заботиться о твоем спасении и сказать твоим родным, что я им заплатил моей жизнью. Меня убьют. Я уже не в живых. Молись, молись. Будь сильным. Заботься о твоем избранном роде.
Григорий».
– Это прощальное письмо, Арон. После моей смерти тебе надо передать матушке царице, – распорядился Распутин. – Только ей. А уж как она поступит с ним, дело ее.
А во дворце Юсуповых вовсю шла подготовка к покушению. Кроме доктора Лазоверта, яд достал и сам Юсупов. Он воспользовался услугами небезызвестного господина Маклакова, который передал ему смертоносный препарат через какого-то студента.
В тот вечер, когда Распутин составлял прощальное письмо или пророческое завещание, как принято его называть, в нижней комнате, где и должно было состояться убийство, заговорщики обсуждали план Юсупова по заманиванию жертвы во дворец.
– Я сам поеду к Гришке и скажу, что моя жена Ирина очень хочет встретиться с ним. Мол, у нее какая-то женская болезнь и она желает поговорить с Распутиным, так как только его видит в роли своего спасителя и лекаря. Гришка приедет, – сказал Феликс.
– Но ведь ваша жена в Крыму! – воскликнул великий князь.
– Да, Ирина там вместе с родителями, но Распутин этого не знает. Я говорил ему, что она приедет раньше отца и матери. Так что Гришка отправится со мной. Он знает о неприязни моей родни к нему и согласится и на сохранение визита в тайне.
– Вы уверены в этом? – спросил Пуришкевич.
– Абсолютно. В общем, Распутина мы доставим сюда. В этой комнате я предложу ему подождать Ирину, которая якобы занята приемом неожиданно приехавших гостей, предложу пирожные и вино. Вы же все будете находиться наверху. Как только яд сделает свое дело и Гришка умрет, я поднимусь к вам. Потом доктор Лазоверт констатирует смерть, и мы приступим ко второму этапу плана.
Тут голос подал фронтовик, поручик Сухотин, прежде молчавший:
– Господа, к чему все это театральное представление? Пирожные, вино, яд? Не проще ли нам всем вместе войти в комнату и расстрелять старца из наганов? Подвал, стены толстые, городовой на улице ничего не услышит, а лишних людей во дворце не будет. Так гораздо проще и надежней.
– Нет-нет, – Юсупов махнул рукой. – Стрельба нам не нужна.
Лазоверт проговорил:
– Конечно, лучше обойтись без шума, но надо учитывать и тот вариант, что Гришка откажется от пирожных и вина.
– Тогда я сам, лично пристрелю его в этой комнате, – воскликнул Юсупов.
– А сможете, князь? – спросил поручик Сухотин. – Вы когда-нибудь стреляли в человека?
– Нет, но это не имеет значения. Я смогу убить Распутина.
Поручик пожал плечами.
– Хорошо, если так, но думаю, что нам наверху надо будет держать оружие наготове.
– Вы оскорбляете меня, Сергей! – резко проговорил Юсупов.
– Ни в коем случае. Просто впервые выстрелить в человека не так легко, как кажется. Люди в данной ситуации часто теряются. А если вы не сможете выстрелить в Распутина, то положение усугубится. Следует учитывать и необыкновенную живучесть этого старца.
– Я буду стрелять не в человека, а в исчадие ада.
– Успокойся, Феликс! – Великий князь Дмитрий приобнял друга. – Конечно же, ты выстрелишь, но, с другой стороны, поручик прав. Подстраховаться не мешает. Это лишним не будет.
– Хорошо, я согласен. Оружие должно быть у всех и готово к стрельбе. Но я уверен, что разделаюсь с Гришкой сам.
– Вот и договорились, – сказал Пуришкевич. – Теперь, господа, нам следует назначить дату покушения.
Юсупов взглянул на Дмитрия Павловича:
– Этот вопрос решать тебе. Ты у нас самый занятый человек.
Великий князь ответил:
– У меня будет свободным вечер шестнадцатого декабря.
– Тогда, значит, и проведем акцию, – как бы поставил точку князь Юсупов.
Никто ничего не имел против.
Заговорщики приступили к обсуждению последнего вопроса: куда девать труп? Они предлагали вывезти тело в лес и бросить там или утопить где-нибудь за городом.
Тут вновь высказался поручик Сухотин:
– Почему вы все усложняете, господа? Зачем ехать за город, когда утопить труп можно в Петрограде. К примеру, около деревянного моста через Неву, у Каменного острова, имеется приличных размеров полынья. Я буквально сегодня был там и видел ее. Вода в Неве замерзла, а под мостом – нет.
– Это знак свыше! – заявил великий князь и поднял глаза к потолку.
– Знак или нет, не знаю, – продолжал поручик. – Но лучшего места для избавления от тела не придумаешь. Бросим труп с моста, течение затащит его под лед, и поминай как звали Гришку Распутина.
Никому из присутствующих и в голову не могло прийти, что поручик всего лишь повторял то, о чем накануне его просил сказать Станислав Лазоверт.
Великий князь и Пуришкевич поддержали этот план. Согласился с ним и князь Юсупов. Все вопросы были обговорены, дата покушения назначена, способ устранения трупа определен.
Лазоверт попросил у Юсупова яд, переданный ему Маклаковым:
– Дайте мне его, Феликс. Я сделаю такую адскую смесь, которая сможет свалить как минимум двадцать таких людишек, как Распутин.
Юсупов передал военному врачу колбу. После чего дворец тайно покинули все, кроме, естественно, его хозяина.
Феликс еще долго ходил по комнате и раздумывал, как будет говорить с жертвой, предлагать пирожные, вино. Он даже тренировался, старался как можно быстрее выхватить из-за пояса револьвер.
В этот вечер князь легко нажимал на спусковой крючок. Патронов в барабане не было.
Наступило утро 16 декабря. Во дворец Юсупова прибыли все заговорщики и собрались в нижней комнате. На столе уже стояла тарелка с пирожными.
Юсупов спросил у Лазоверта:
– Станислав, яд готов?
– Конечно, я же обещал.
– Тогда можно заняться пирожными и вином.
– Я сделаю. – Военврач надел перчатки, соблюдая осторожность, достал емкость с порошком, всыпал изрядную дозу под верхний слой каждого пирожного и проговорил: – Я кладу гораздо больше яда, чем необходимо для смерти одного человека.
После этого он всыпал яд в бутылку и встряхнул ее. Порошок мгновенно растворился, и вино вновь заискрилось рубином.
Заговорщики поднялись наверх и вновь обсудили весь план покушения. Им казалось, что они ничего не упустили, все предусмотрели.
Юсупов позвонил Распутину.
Тот сам поднял трубку. Сегодня он был в приподнятом настроении, собирался в баню, приготовил новый костюм и рубашку.
– Алло, Распутин!
– Добрый вечер, Григорий Ефимович.
– Князь Юсупов? Здравствуй, Феликс! Чего надо?
– Дело такое, Григорий Ефимович. Я хотел бы вечером заехать и поговорить с вами. Это возможно?
– Ну чего ты выкаешь, чай, не чужими стали. – Распутин рассмеялся так, что спина князя похолодела. – Что за нужда, Феликс?
– Попросить хотел об одолжении.
– Ладно, приезжай.
– Но я смогу подъехать поздно, Григорий Ефимович. Часов, скажем, в одиннадцать или даже потом.
– А хоть глубокой ночью. Для таких знатных гостей дверь моя всегда открыта.
Юсупов подумал, что проклятый старец ерничает, издевается. Но ничего, недолго осталось терпеть.
– Благодарю, я подъеду.
– Подъезжай!
До вечера все оставались на местах. Поручик Сухотин под гитару пел романсы. Великий князь и Пуришкевич пили легкое вино. Время тянулось медленно. Лазоверт читал какой-то журнал, ему тоже предложили выпить, но он по понятным причинам отказался. Ему предстояло исполнять роль шофера.
Только князь Юсупов сильно нервничал. Он то заходил в комнату, то спускался вниз, туда, где должно было состояться убийство.
Вернувшись в очередной раз в комнату, где находились заговорщики, Феликс попросил великого князя:
– Дмитрий, дай мне свой браунинг.
– У тебя же есть револьвер.
– Браунинг надежнее.
Пуришкевич посмотрел на Юсупова:
– У вас жуткий вид, князь. По вашему лицу можно прочесть все, что вы задумали. Вы сильно нервничаете, Распутин заметит это. Вам необходимо успокоиться. Выпейте вина.
– Нет, не хочу вина, выпью лучше водки.
– Но немного, – предупредил Лазоверт. – Не хватало еще, что вы в самый ответственный момент будете не в состоянии сделать то, что от вас требуется.
– Не надо меня учить! – взорвался Юсупов, но тут же взял себя в руки: – Извините, господа, действительно что-то нервы шалят.
Он налил себе рюмку водки, залпом выпил. Это немного успокоило его.
Наконец часы пробили одиннадцать. Настало время отправиться к Распутину.
Юсупов и Лазоверт поднялись, оделись и прошли во двор, где стоял автомобиль. Военный врач сел за руль и повел машину на Гороховую.
Все заговорщики, оставшиеся в доме, поднялись на второй этаж. Поручик Сергей Сухотин завел граммофон, чтобы создать впечатление гуляющей компании. Это было предусмотрено планом. Так Юсупов мог бы предложить Распутину спуститься в нижнюю, подвальную, комнату.
Лазоверт остановил автомобиль у ворот. Юсупов тряхнул головой, перекрестился и направился к нужному подъезду. Через минуту он уже стоял у квартиры старца.
Дверь открыл Распутин.
– Это ты? Проходи. Так что за надобность привела тебя сюда?
– Григорий Ефимович, у моей супруги обнаружилась какая-то женская болезнь. Сейчас с ней вроде все нормально, но я хотел бы, чтобы вы осмотрели ее. К тому же Ирина давно хотела познакомиться с вами.