– Да, я замутила со своим соседом, – шепнула я в трубку, прислушиваясь к тишине в номере.
Приподнявшись на кровати, я увидела Расмуса на патио.
– И как?
– Нормально, Таська, нормально.
– А подробности?
– Тебе в красках что ли расписать?
– Ну, про Андруса ты всегда рассказывала, – тихо протянула она.
– А сейчас не хочу ничего рассказывать, – я вздохнула и прикрыла глаза свободной рукой, – Ты с Ниной общаешься?
– Созванивались пару раз, а что? Она вроде переехала.
– Да, в мою бывшую квартиру.
В трубке воцарилась тишина. Таисия прочистила горло и осторожно спросила:
– В смысле?
– В прямом.
– То есть, они с Андрусом..?
– Да, Тася, да. Так что, у меня теперь только одна подруга – ты.
– Оу. Ясненько. Это надо обдумать. Когда ты вернёшься?
– Пока не знаю.
– Везёт тебе. В Греции, наверное, жарко и горячо, – двусмысленно произнесла она.
– Да, тут хорошо, – заметив краем глаза движение на улице, я быстро проговорила в трубку, – Ладно, мне пора.
Отключившись, я открыла камеру, спрыгнула на пол и быстро подскочила к окну. Сделав чуть размытый кадр – он как раз тушил окурок в пепельнице, я улыбнулась, когда Расмус повернулся и застыл, как вкопанный, уставившись на меня.
Он быстро оказался внутри, внося за собой запах табака, встал передо мной и прикрыл за собой дверь. Дёрнул штору на карнизе – комната погрузилась в полумрак.
– Ты чего не спишь? – спросил с улыбкой, обхватил лицо ладонями и поцеловал в губы – легко и непринуждённо.
– Тася разбудила, – ответила я, целуя его в ответ.
– Что хотела?
– Хотела узнать, кто тот сексуальный татуированный красавчик на моих фотках, – я почувствовала его улыбку на своей шее.
– Надеюсь, ты не рассказала о моём фиаско в первый раз?
– Расписала всё в мельчайших подробностях, – я прикусила губу, когда он запустил ладони под футболку, надетую на моё голое тело, и накрыл соски большими пальцами.
– Но ты же сказала, что я исправился? – промычал он, толкая меня в сторону сдвинутых вместе кроватей.
– Нет, пусть думает, что ты – скорострел.
Он громко засмеялся, сел на смятые простыни и притянул меня к себе. Поцеловал в макушку, обнял, устроив мою голову у себя на груди, и вытянул ноги.
– Пусть думает, – тихо сказал он, поглаживая моё плечо.
Я вдохнула его запах – солёной воды и чего—то пряного, похожего на какую—то острую специю. Горький аромат табака, которым пахли его пальцы. Провела ладонью по руке, погладила надпись и тихо промычала:
– А какую ты сделал первой?
– Тату?
– Да.
– Череп. В шестнадцать лет. Хотел быть злобным и устрашающим.
Я улыбнулась, представив совсем юного мальчишку с такой наколкой на плече. Забавно.
– А потом?
– Потом я забил плечо розами и шипами – тогда в моду вошла тема old school. Следующей сделал сокола. Потом захотелось чего—то необычного, и заказал у друга эскиз на спину.
– Там дракон, да?
– Да. Я родился в год земляного дракона.
– А крылья?
– В честь мамы. Сделал в день похорон, – чуть напрягшись, сказал он.
– Прости.
– Ничего, Почемучка, – его голос смягчился, он провёл носом по моим волосам и вдохнул мой запах, – Мне не хватает кокоса.
– Я забыла масло, – надула губы я, и подняла голову, – Ты заметил?
– Да, от тебя всегда пахло кокосом. Как стружкой на тортах, вкусно, – Расмус улыбнулся и потёрся кончиком носа о мой, – Давай ещё немного поспим.
– А надпись? – промямлила я, – Почему «Доверие»?
Он устало закатил глаза, потом вздохнул и покачал головой.
– У неё грустная история.
– Расскажи.
– Очень грустная.
– Что может быть грустнее истории о смерти матери? – осторожно сказала я, спрятав взгляд на его крыльях.
Сейчас, когда я знаю значение этого рисунка, мне хочется плакать. Эти крылья словно укрывают, оберегают его сердце, прячут от других. Такие большие, и в то же время хрупкие – с тонко прорисованными перьями. Крылья ангела – матери, которую он потерял.
– Ладно, – он вздохнул, – У меня была девушка. Когда—то. И я её очень сильно любил.
Я напряглась, тут же пожалев, что вообще спросила об этой надписи. Мысль о том, что у него была девушка, которую он сильно любил, противно резанула по сердцу.
– Она мне изменила. Тогда я и сделал эту надпись: «Доверие», чтобы начать снова верить людям. Иногда, когда я чувствую… – он запнулся, ища подходящее слово, – Когда чувствую, что закрываюсь, я смотрю на неё и вспоминаю о том, что не все такие, как она и мой…
Он резко прервался и сжал моё плечо пальцами.
– Если ты не хочешь, не говори, – прошептала я.
Расмус помолчал ещё немного, а потом глубоко вздохнул.
– Нет. Я скажу это. Она изменила мне с моим отцом.
16
Я потерялась во времени – оно летело быстро, слишком быстро. Моя кожа покрылась золотистым загаром – только тонкие бледные полоски на бёдрах, груди и шее обычно скрывались под одеждой.
Оказалось, что я неплохо владею английским – говорю практически без акцента и не подбираю в уме нужные слова. Я научилась играть в волейбол лучше любого спортсмена – мои команды всегда выигрывали. Научилась держать равновесие на надувном матрасе в бассейне, и практически не падала в воду. С девочками сложились тёплые приятельские отношения; парни поначалу флиртовали, ровно до тех пор, пока Расмус не осадил – холодно и жёстко. Единственное, от чего он сильно злился – это сальные шуточки клиентов, но грубить им нельзя – плохо повлияет на репутацию отеля.
– Как меня это бесит, – он грубо втолкнул меня в номер, когда все разошлись на обед.
– Расмус, я не виновата, что мне стоят глазки, – вспылила я, – Ты сам знаешь, есть правила – никакого хамства от персонала.
– Ты отвечаешь им! – заорал он.
– Я просто мило улыбаюсь! – взвизгнула я.
– Вот именно!!! Ты всем мило улыбаешься, – он наступал на меня до тех пор, пока я не упёрлась спиной в стену. Положил руки по обе стороны от моей головы и, прищурившись, прошептал, – Всем, кроме меня.
– Ты перегрелся на солнце? Может, тебе панамку найти, у тебя бред, – я невольно растянулась в улыбке.
– Агата, – грозно пророкотал он.
– Расмус, – вскинув голову, ответила я дерзко.
Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и покачал головой. Сжал губы, посмотрел на меня, а потом перевёл взгляд на свою руку, читая надпись.
– Прости, – выдохнул и сжал меня в объятиях, – Прости. Я вижу то, чего нет на самом деле.
Я обмякла в его руках, погладила его по спине и уткнулась носом в плечо. Поцеловала колючую шею, приподнялась на цыпочках и мягко поцеловала в губы – одним касанием.
– Я понимаю, – тихо сказала, перед тем, как он углубил поцелуй, прижав меня к стене.
Его руки опустились на мою талию, сжали бока. Рывком дёрнув завязки, он сорвал с меня низ купальника и закинул ногу на своё бедро. Поддерживая меня одной рукой, он проделал то же самое со второй ногой, приподнимая меня и вдавливая в стену.
– Хочу тебя, – прошептал отрывисто, толкаясь в меня своей эрекцией, – С ума схожу, как хочу.
Я прикусила его нижнюю губу, пробралась рукой между нашими склеенными телами и дёрнула резинку его шорт вниз, освобождая член и сжимая его в ладони. Он приподнял меня выше, прижался головкой к моему входу и резко вошёл – без прелюдий. Я вскрикнула, вцепившись в его плечи, когда он задвигался короткими толчками, проникая глубоко, расширяя меня и наполняя собой во всех смыслах.
Он перенёс меня на кровать, уложил на спину и дёрнул мою майку вверх. Под ней был простой чёрный бюстгальтер – сегодня только играли на пляже, поэтому я не стала надевать верх от купальника. Опустил чашечки вниз, припал губами к груди, покусывал соски и рывками врывался в моё тело, глуша мои всхлипы ладонью.
Выпрямился на руках, навис надо мной и медленно вышел. Посмотрел вниз, я приподнялась на локтях, и прислонилась лбом к его лбу, чтобы проследить за его взглядом.
Он погрузился в меня только головкой, и двинулся назад. Снова исчез внутри – снова вышел. Моё дыхание стало рваным, я кусала губы, ожидая большего, я он только дразнил – специально, знает, что я с ума схожу, когда он так делает.
– Расмус, пожалуйста, – к своему стыду проскулила я.
Он ухмыльнулся, посмотрел на меня и поцеловал в губы, погружаясь языком в мой рот. Резко ворвался на всю длину, я вскрикнула. Снова вышел и снова вошёл – руки не удержали меня, и я рухнула на спину.
Прижался губами к зачастившему пульсу у меня на шее, начал посасывать – пить его маленькими глоточками. Сохранил ритм – выходил и вбивался резко, глубоко, упиваясь криками, которые всегда предшествуют моему оргазму. Я запустила пальцы в его короткие волосы – колючие на ощупь, и прижала его голову к своей коже, прося большего. Он прикусил тонкую кожу под челюстью, зарычал, и начал трахать меня жёстко, сильно, слишком—ох—сильно.
Я пронзительно вскрикнула, сжалась вокруг него и забилась в конвульсиях. Услышала горловой стон в ухо, низкий и сиплый, а затем он вышел из меня и кончил мне на живот, сжимая член в руке. Тяжело дыша, размазал свою сперму пальцами по моей коже, а потом положил два на мои приоткрытые губы и громко сглотнул, когда я взяла их в рот и облизала, почти до скрипа.
– А ты вкусный, – сказала я заплетающимся языком.
– Агата, мы пропустим обед, – вздохнул он, глядя на меня своими светло—зелёными глазами.
Холодными, но обжигающими.
– Ты сказал, что я потолстела, так что гимнастика мне не повредит, – я приподнялась на локтях, обхватила его талию ногами и притянула к себе.
Он рухнул на меня, придавив весом своего тела, и хрипло рассмеялся мне в шею. Поцеловал любимое место под ушком, прикусил мочку и перекатился на спину, утягивая меня на себя.
– Надо что—то решать, – сказал напряжённо, когда я сняла майку и завела руки, чтобы расстегнуть застёжку бюстгальтера.
– В смысле? – я медленно стянула лямки с плеч, и отбросила лифчик на пол.
– Я взял отпуск за свой счёт на месяц. На следующей неделе мне надо вернуться домой, – сказал он, вздрогнув, когда я провела ладонями по его груди и плоскому животу.
– Значит – вернёмся домой, – пожала плечами я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в шею.
– Ты не хочешь остаться?
– Я хочу туда, где будешь ты, – честно ответила я, вдохнув его запах, – Мне неважно, где это место.
Потому что, это место отныне для меня является домом.
17
В серый, пасмурный Таллинн мы вернулись через неделю, оставив отпечатки своих ладоней на окне нашего номера. В его и моем мобильном сохранилось фото этих отпечатков.
Ещё у него были снимки моих трусиков, валяющихся на полу; моей обнажённой спины, когда я выхожу из душа. Интересный ракурс моей попы, взятый снизу, когда я стояла облокотившись локтями на перила патио, а он курил со мной рядом и незаметно сделал фото. Я привезла с собой его фотографии – спина, покрытая чернилами; ладони на моих коленках, когда мы по вечерам сидели на улице; его рука, которой он закрывал своё лицо, когда спал; и кусочек голой задницы, когда простынь однажды сползла с него под утро.
Едва мы переступили порог квартиры, он перетащил наматрасник на диван и смешно подёргал бровями, предвкушая бурные ночи. Я покачала головой и убежала ставить чайник – после перелёта хотелось перекусить, но он зажал меня в углу кухни, задрал платье и быстро трахнул, прижимаясь ко мне сзади, и намотав мои волосы себе на кулак.
Я не была против.
Тася названивала без остановки, видя, что я отметилась в аэропорту по прибытии – я просто не отвечала, слишком погруженная в свои отношения.
Поправка – в нормальные отношения. С прикосновениями; близостью не по расписанию, а тогда, когда хочется. С поцелуями перед сном; с объятиями и перетягиваниями одеяла по ночам. С медленным, томным, ласковым сексом по утрам – когда зубы ещё не почищены, но оторваться друг от друга невозможно. С бабочками в животе, которые порхали без остановки, когда он улыбался и обнимал сзади, пока я готовила завтрак.
Мои родители вернулись из Испании, и, когда я сказала об этом Расмусу, он долго ходил, как в воду опущенный – боялся, что я уеду.
Я осталась.
Потому что, я сходила с ума от того, что он такой – дерзкий, резкий, местами грубый и холодный. И в то же время ласковый, нежный, заботливый. Иногда чуточку ревнивый и вспыльчивый. Но он всегда был рядом со мной и был настоящим. Он помог мне, когда я осталась на площадке с мусорными мешками, в которых были мои вещи. Он помог мне, когда вскрылась правда о моих «отношениях» и о моей «дружбе». Он просто появился в моей жизни в самый подходящий момент – не нарочно, но он появился.
Во всяком случае, я в это верила.
Я ошибалась.
Оказалось, что Нинка с соседней квартиры съехала, что—то у них не задалось. Я позлорадствовала на эту тему, а потом отпустила.
Стало как—то ровно. На неё, на него, на эту квартиру. Было и было.
Расмус ходил какой—то напряжённый, сказал, что нужно переезжать – какие—то проблемы. Я предложила перебраться к моим родителям – у них большой дом, правда далеко от Таллинна, но всё же. Он посмотрел тяжёлым взглядом и сказал, что не будет жить с родителями своей девушки – не мужик что ли.
Сказал, как отрезал, спорить я не стала. Налила себе чаю, поцеловала его колючую макушку и пошла на балкон, чтобы почитать книгу и подышать свежим воздухом – лето уже заканчивалось и нужно было ловить последние тёплые деньки.
Курить бросила – прямо там, на Крите. За весь тот месяц не выкурила ни одной сигареты, дышать стало легче и свободнее. Освободилась от этой зависимости, а вместе с ней – от прошлого, и полюбила своё настоящее – с горячей кружкой чая на балконе, жаркими объятиями и поцелуями за ушком, от которых по всему телу ползли мурашки.
Шорох открывшейся двери соседней лоджии привлёк моё внимание, и я подняла голову. В проёме показалась голова Андруса, он уставился на меня и замер.
– Агата?
Я молча поднялась со стула, и ушла в комнату, оставив и книгу, и кружку на лоджии. Закрыла балкон и занавесила окно, тяжело выдохнула. Только расслабилась, как в прихожей раздался звонок.
– Твою мать, – прошептала я, – Я открою, – крикнула Расмусу, и побежала к входной двери.
Быстро открыла замок, приоткрыла маленькую щёлочку и прошипела:
– Что тебе надо?
– Я не знал, что ты живёшь здесь, – удивлённо сказал он – слишком громко.
– Не твоё дело, где я живу. Уходи, – я попыталась закрыть дверь, но он толкнул её ногой, и я резко отступила на шаг.
– Ты живёшь одна? – громко сказал он, вглядываясь в моё лицо.
– Это не твоё дело, – отчеканила я.
– Агата, я соскучился… – мягко промурлыкал он, но на меня уже хера с два это подействует.
– А я нет. Уходи.
– Я думал, что найду тебе замену, – он притворно вздохнул и опустил голову, изображая фальшивое сожаление, – Но…
Андрус застыл, посмотрев за мою спину. Я зажмурилась, представляя очередной скандал. Но, когда я услышала тихое:
– Расмус?
…Мой мир дал трещину.
А потом он рухнул в одночасье, когда за спиной раздался хриплый голос:
– Здравствуй, отец.
18
– Ты что—то хотел?
– Я… Я хотел поговорить с Агатой, но, кажется… – промямлил Андрус, переводя взгляд с меня на него, и обратно.
Я же просто стояла, открыв рот. Как я не заметила этого раньше? Они же похожи, как две капли воды. Взгляд, цвет глаз, манера держаться, осанка – всё. Голоса и интонации, форма губ – тонкая верхняя и чуть припухшая нижняя. Подбородок с ямочкой и нос с горбинкой. Почему я не обратила внимания?
– Ты хотел ей рассказать о том, что овдовел пять лет назад, быть может? – Расмус прислонился плечом к стене и сложил руки на груди, – Или о том, что ты так и не женился с тех пор?
– Зачем? – выдохнула я, посмотрев на Андруса, – Ты врал – зачем?
Тот пренебрежительно пожал плечами, состроил виноватое лицо – почти поверила.
– Так удобнее. Не возникает лишних вопросов и требований. Я не хочу серьёзных отношений.
– Мы были вместе полтора года, – голос предал меня, и я издала слишком высокую ноту, – Полтора гребаных года!
– Полтора приятных года, – он поправил меня с усмешкой – до боли знакомой мне усмешкой, и тут же снова придал лицу выражение серьёзности, – Но я вижу, ты быстро нашла мне замену. Да ещё какую, – махнув рукой на сына, он перевёл взгляд на него.
Расмус фыркнул и отвернулся.
– Я думал, ты живёшь в квартире матери, – сказал Андрус. – И, что ты в Греции.
– Переехал и вернулся.
– Почему не позвонил? Мы же всё—таки родственники, как—никак.
– В гробу я видал таких родственников.
– Это грубо, сынок, – Андрус снова усмехнулся.
– Зато честно, – огрызнулся Расмус, и посмотрел на меня.
Я пыталась найти в его глазах хоть что—то знакомое и полюбившееся мне за эти месяцы. Но тщетно. То ли он закрылся, то ли наоборот снял маску – но передо мной стоял абсолютно незнакомый человек – чужой, холодный, отстранённый.
– Ты мстил? – прошептала я, когда это осознание медленно дошло до моего мозга.
Его брови сошлись на переносице, хмурясь; а потом лицо разгладилось. Он шагнул ко мне навстречу, протянул руку, но я отступила.