Она нервничала. Из-за этой нездоровой атмосферы, от постоянного чувства ожидания, просто от усталости. А еще от такого странного ощущения, что сидит за столом с отчаявшимся убийцей, да и сама от него недалека. Как это неприятно осознавать, но она уже переступила тот порог, когда боишься убить человека. Теперь — это лишь следующий этап. Нет чувства страха перед правосудием, нет чувства страха перед содеянным, нет и чувства вины. Ей было противно от самой себя. Но…
Возможно, все это придет потом. Позже станет противно, больно, страшно, вернется и чувство вины. Сейчас было все равно. Елену больше заботили некоторые совсем другие детали. А правда ли, что упыри становятся сильнее? После … смерти? Вика все-таки мастер… Хотя, с другой стороны, ее успокаивал тот факт, что Макс смог убить Олега. И вот еще одна немаловажная деталь — против Макса упырь не использовал Зова. Как, скорее всего, не станет против нее использовать Зов и Вика. Или использует? Вот от этой мысли Елене становилось противно. Ориентация у нее была правильная. И мысль, что хоть на какой-то момент ей захочется… Ее ощутимо передернуло.
Ужинали они, конечно, без удовольствия. Скорее убедив себя, что это необходимо. Или для того, чтобы хоть чем-то заняться. Говорят, звери не имеют ощущения насыщения. Они едят и едят. Голод — то, что ими движет. Нет, хоть в чем-то они с Максом остались людьми. Они еще не перешли последнюю грань. Еда, по мнению Елены, вовсе не имела вкуса. При ее интеллектуальном и некотором эстетическом снобизме есть нечто безвкусное было невозможно. Ей необходимо большее. Горячее, насыщенное, терпкое, как волшебный эликсир, дающий бессмертие. Как… Как кровь. Живая человеческая кровь. Текущая по венам. Пульсирующая, зовущая…
Елена резко вскочила, уронив табуретку. Подхватила арбалет, прыгнула к стене, инстинктивно защищая спину, прицелилась. В нос ей ударил уже ставший неприятно знакомым насыщенный сладковатый до одури запах смерти.
Вика вплыла в комнату. Длинные светлые волосы, явно крашеные, разметались по голым загорелым плечам, короткий топ не прикрывал живот. Короткая джинсовая юбка. Ее окружал будто бы шлейф сексуальной притягательности. Некая невидимая, но четко ощущаемая аура. И этой ауре соответствовала ее плавная походка, ленивые медленные движения. Вика была мастером. Она была первой и лучшей ученицей. Она начала Зов, даже не видя еще своей жертвы. И Зов был огромной силы, даже Елена на миг ощутила на себе ее власть.
Макса будто пригвоздили к месту. Он смотрел на дочь во все глаза совершенно не отеческим взглядом. Боль и грусть отступали под давлением неимоверно сильного физического влечения. Он уже не помнил своих судьбоносных решений, он не осознавал даже, где он находится. Он сейчас плыл где-то в ином чудесном мире, где был только он и эта потрясающе прекрасная женщина.
Елена выстрелила ей в спину, плюнув на всю этику. Арбалетный болт вошел упырице в плечо, почти у основания шеи. Тут же появилось ощущение, что где-то рядом лопнул воздушный шарик, так что-то ухнуло в ушах. Вика резко оборвала Зов. Елена не стала дожидаться дальнейшего развития событий, отбросила арбалет, нагнулась к голенищу достать стилет. В следующее мгновение она получила весьма болезненный удар по щеке. Такой, что потемнело в глазах. Она не удержалась на ногах и грохнулась на пол, пребольно ударившись плечом и пятой точкой. Вика тут же пнула ее ногой, метя в живот. Елена инстинктивно сжалась, чтобы не дать ей достичь цели, и выкинула вперед руку с зажатым в ней ножом. Уже знакомое ощущение проникновения в чужое тело. Вика зашипела, как рассерженная кошка, отступила. Елена, не поднимаясь с пола, двинулась следом, нанесла еще один удар. Вика опять попыталась ее пнуть. Елена отодвинулась, но все же упырица успела ее задеть. По предплечью. Господи, на ней что, кованые сапоги? Или она настолько зла? Следующий удар Елена пропускать не собиралась. Она схватила Вику за ноги и повалила на пол. Та, естественно, грохнулась на нее. Елена не была специалистом по дракам. Во всей этой свалке она сильно приложилась головой об пол. Так, что, кажется, на миг потеряла сознание. Перед глазами все расплывалось, саднило все тело, но обращать внимание на свои болячки не было времени. Она очередной раз взмахнула стилетом. Опять злобное шипение, опять отдача в руке. На груди упырицы образовалась очень неприятная рана. Но Вика, естественно, даже не думала обращать на нее внимание. Она подтянула к себе валявшийся табурет. У Елены перехватило дыхание. Сейчас Вика просто обрушит табурет ей на голову и все! Макс ударом ноги выбил у дочери табурет и за волосы стал поднимать ее с пола. Елена, пользуясь случаем, полоснула противницу по животу. Жаль, что харакири смертельно лишь для самураев.
Макс поставил дочь на ноги, развернул к себе. Елена хотела ему сказать, что это ошибка. Она-то знает, но… Он бы не стал ее слушать. А Вика мгновенно возобновила Зов. И Макс мгновенно замер. Елена, недолго думая, полоснула по ее ногам, отвлекая внимание. Девка зло взвизгнула. Этого было достаточно. Макс влепил ей пощечину. От души. Со всей силы. А потом… Он просто сомкнул пальцы на горле дочери и стал сжимать. Макс был сильным мужиком. Очень сильным, но… Тут такие методы не работали. Хотя Вика извивалась, стараясь избавиться от хватки. Елена поднималась с пола. В руках Вики блеснуло нечто маленькое, но явно стальное. Такой же выкидной ножичек, что нашелся в куртке Петьки.
— В сторону! — заорала Елена.
Макс послушался. То ли сам почувствовал неладное, то ли крик у Елены получился слишком истеричным. Только он отнял руки, Елена стилетом проткнула Вике шею. Сбоку, надеясь пропороть насквозь. Конечно, это не удалось. Руки тряслись.
Но Вика резко начала оседать. Макс подхватил ее и потащил к столу, сбросил с грохотом на пол посуду, ничком толкнул вперед упырицу. Елена шатаясь, подала ему топор.
А вот смотреть у нее не хватило сил. Она зажмурилась. Но… Визг. Неприятный чмокающий звук, окончившийся легким стуком. Потом тело сползло на пол. Елена рухнула в обморок.
В себя она пришла от множественных болевых ощущений. Саднило плечо, болело пониже спины, горела щека. «Синяк будет», — зло подумала она. И тут же почувствовала как что-то холодное и мокрое касается ушибленного места. Кто-то явно пытался спасти ее личико. Елена открыла глаза. Макс прикладывал мокрую тряпку к ее щеке. Очень бережно, осторожно, даже нежно. И взгляд у него был ласковый, чуть лукавый. Как раньше, до всего этого. Тот самый взгляд, который ей так нравился. И который ей показался очень неуместным сейчас.
Надо было подняться, посмотреть на… А что стало с Викой? Тот неприятный звук. Топор… Елена решила хотя бы повернуть голову и посмотреть в сторону стола.
— Не дергайся, — тихо предупредил Макс.
— Она… — Елена сделала неопределенный жест рукой, тут же пожалев об этом. Махать ушибленной рукой было больно.
— Все закончилось, — так же мягко сказал Макс, будто успокаивал маленького ребенка, которому приснился кошмар.
Елену это испугало. Опять появилась неприятная мысль, что он все же повредился рассудком.
— Я хочу посмотреть, — немного напряженно сказала Елена.
— Давай помогу. — Макс заботливо подхватил ее под локоть.
Ей очень хотелось вырваться из его рук, шарахнуться в сторону. Очень уж навязчивой и неестественной выглядела его забота. Она встала на ноги, окинула взглядом комнату. Перевернутая табуретка все еще валялась недалеко от печки. Рядом — арбалет. Посуда и остатки ужина на полу. Под столом — нечто, прикрытое простыней.
Елена, шатаясь, подошла ближе, присела на корточки и отогнула край. И тут же на нее уставились широко открытые мертвые глаза Вики. Елена отшатнулась. К горлу подкатил горький ком, ее затошнило.
— Ну зачем тебе это? — Макс подтащил Елену к валявшейся табуретке, поднял ее и усадил подругу. — Дыши глубже.
— Я должна была удостовериться. — Это прозвучало жалко. Елена чувствовала себя последней дурой. На кой она поперлась к трупу? Да, она не совсем доверяла Максу, да еще в его странном настроении. Но и так очевидно, что все закончилось. Она же слышала тот ужасный звук. И она знала, что… Что он отрубил Вике голову.
Просто Елена не могла привыкнуть как раз к той мысли, что задание выполнено, что смертей больше не будет. Что ей самой больше не придется умирать. Все! Теперь остается только убедить в этом саму себя.
Макс протянул ей заботливо прикуренную сигарету. Елена затянулась и посмотрела на него. Нет, он явно был в здравом уме и светлой памяти. Просто… просто все закончилось. Он потерял жену, он потерял дочь. Давно. А теперь расплатился за все. За молчание, за трусость, за бездействие. Сам. Он сделал то, что Елена не смогла бы, попади она в такой же переплет. У нее не поднялась бы рука на собственного ребенка. В груди привычно заломило от вечных материнских страхов. Когда-то самым страшным для своей Иришки она считала наркоманию, тюрьму и всякие заболевания. Теперь… Теперь одним страхом станет больше. Привычно захотелось метнуться к дочери, покрепче обнять ее. Насладиться счастливой детской улыбкой. Привычно захотелось домой!
— Что будем делать? — спросила она Макса, указав сигаретой на покрытый простыней труп. — Надо бы полицию вызвать.
— Нет. — У него тут же сделался рассеянный чужой взгляд, как несколькими часами раньше, когда он говорил об умершей жене. — Я отнесу ее в машину.
— Макс, — не выдержала она. — Что за блажь! Куда тебя все тянет их нести или везти? На кой черт!
— Лена, — он посмотрел на нее ласково и немного виновато. — Это моя семья. Я имею право… Я знаю. Ты считаешь это глупостью. Думаешь, у меня крыша поехала. Лена, мне просто… Мне стыдно. Понимаешь? Я не хочу видеть их здесь. В доме. Где я родился, где вырос. Как я потом буду здесь жить?
В общем, своя логика в этом была. Каждый борется со своим горем по-своему. Каждый живет по своим правилам. И Макс прав.
— Я с тобой, — решила она и встала, потушив сапогом окурок.
— Нет, — мягко возразил он. — Лена, не надо, я хочу…
Он пожал плечами, не зная, как подобрать слова. Он хотел проститься, он сам хотел завершить это дело. Там, в глуши заброшенных деревень. На территории, больше всего похожей на одно большое кладбище.
Елена только пожала плечами. На нее навалилась усталость, апатия, желание лечь и уснуть. В тепле и уюте. Слушать джаз, пить хорошее легкое вино и ни о чем не думать!
Она печально улыбнулась Максу, осторожно чмокнула его в щеку и долго смотрела, как машина скрывается в темноте — в сторону заброшенных деревень…
Андрик чувствовал себя очень усталым и раздраженным. Он вошел в свой номер в основном здании базы «Глубинка», включил свет и музыкальный центр, сорвал с шеи галстук, и развалился на диване. Можно было бы выпить. Чего-нибудь крепкого. Но к желанию это сделать примешивалось отвращение ко всякого рода спиртному. Так часто бывает, когда сильно устал, а в жизни все складывается совсем не так, как хотелось бы.
Андрик закурил и закрыл глаза, пытаясь заставить себя слушать джаз. Вообще он не очень-то любил джаз. Он быстро уставал от этой музыки эстетических снобов. Но в малых количествах она должна была успокаивать. Можно было бы. конечно, поставить шансон. Но сейчас блатная балладная чушь его просто раздражала. Был вариант тяжелого рока… Он досадливо поморщился. Да, под такой грохот думать не представляется возможным, что ему и необходимо сейчас, но от этой иностранной трескотни просто болят уши!
Он тяжело вздохнул. Заставил себя встать с дивана и отправился к бару. Андрик вообще был довольно решительным человеком. Он всегда знал, что ему надо, также он знал, что ничего не дается легко. Надо заставлять этот мир прогибаться под тебя, изменять неблагополучные обстоятельства. Заставлять других принимать твою точку зрения, заставлять себя хоть что-то делать. В том числе и отдыхать. Надо! Он некоторое время осматривал содержимое бара. Раздумывал. Принимать решения он тоже привык быстро. Иначе… Он прекрасно знал, что вообще-то все эти черты совсем не были заложены в его характере природой. Раньше он бы с удовольствием посидел и подождал, пока кто-нибудь все решит и сделает за него. Даст только необходимые распоряжения, над которыми и задумываться-то не надо. Но это в прошлом. Хотя в душе он часто давил в себе надежду, что это прошлое вернется. А потому и стремился действовать быстро, думать скоро и не давать себе времени для отступления. Андрик взял бутылку «Кинзмараули». И тут же поморщился. Точно такую же он отправил Елене. Вот в этом всем и заключалась его нынешняя проблема, от которой он так устал и которая так раздражала. Суть была не в том, что он не доверял приятельнице. И не в том, что дело несколько затягивалось. Просто он боялся. За своих сотрудников, за гостей. Он был хорошим начальником, как ему говорили. Он был хорошим хозяином. А тут…
К тому же очередная смерть могла ему слишком дорого обойтись. Репутация «Глубинки» испортилась бы окончательно. Но не это главное! И дело даже не в потерянных деньгах. А в том, что он сам был бессилен что-либо изменить. И перепоручил решение этой проблемы Елене. За Елену он, кстати, тоже боялся. У него не было этого дурацкого предубеждения, что женщины глупее мужчин, что они слабее и прочее-прочее. Просто он мужчина! Он сам должен решать свои проблемы! Без помощников, вне зависимости от их пола! А это не получалось. Он должен был хотя бы находиться рядом с ней сейчас. Но постоянно что-то мешало. Какие-то мелкие идиотские проблемы, из-за которых он вынужден постоянно уезжать. Надо было отправить жену и сына к родным под Питер, надо было решить проблемы с реконструкцией базы на Озерах, которую он недавно приобрел. Пара неотложных встреч в городе, капризы клиентов… Можно перечислять бесконечно. Наконец, Андрик решил, что большую часть этих неприятностей он все же может перепоручить своим замам. Не зря же он их нанимал. В конце концов, та же Елена говорила ему, что главное — расставить правильно приоритеты. И вот он здесь.
Андрик опять тяжело вздохнул, закурил следующую сигарету, сделал глоток вина. Ну, здесь он и что? Он в принципе не понимал, что должен делать. Он почему-то четко верил в существование тех тварей, что Елена назвала мавками. Какая-то часть его собственной природы, типа генетической памяти или еще чего-то такого, называемого умным словом, принимала их существование. Но он ничего не знал о них! Конечно, можно замучить Елену вопросами и нарваться в результате на грубое посылательство. Но он должен был что-то сделать. Хотя бы просто таскаться за ней с надеждой, что в нужный момент та же память сама подскажет, что делать. Или подскажет Елена. Прикажет… Сейчас он готов был и на любой вариант, только бы решить проблему!
Он кисло улыбнулся. Андрик считал себя честным парнем. Хотя бы перед самим собой. А самым честным было бы признаться сейчас, что больше всего он боится не успеть. Что все уже решено без него. Что его Елена справилась с этой гадостной проблемой сама. И дело не в его ущемленном мужском самолюбии. А в том, что ему казалось, будто он ее подставляет. На кой надо было вешать на Елену все это дело, а самому мотаться с разными идиотскими мелочами? Как она ему тогда высказала? «Не барское это дело»? Ну да, типа того… Андрик залпом опрокинул в рот остатки вина. Как и ожидалось, от спиртного жизнь стала еще противнее.
Он отставил стакан и все же решил сменить музыку. Надо найти что-то такое мяукающее из восьмидесятых. К примеру, Уитни Хьюстон с песенкой из фильма. Он подошел к музыкальному центру и начал просматривать диски.
Зазвонил сотовый. Охрана базы… Андрик встревоженно нахмурился.
— Что? — Он терпеть не мог начинать разговоры с ритуального «алло».
— Андрей Сергеевич, — несколько растерянно сказал охранник. — Тут к вам женщина… Она это… поднимается.
Андрик отключил звонок и насмешливо улыбнулся. Он прекрасно понял, кого следует ждать в гости.
Елена ввалилась в номер. Хмуро глянула на него и бросила на пол куртку. Следом с глухим стуком упал арбалет.
— Ну, и дура же я, — поделилась она с явной самоиронией. — Протаскала с собой пистолет без толку. Так и не воспользовалась. Представляешь?
Он усмехнулся.
— Я это… — Она немного смутилась. — Ты разрешишь тут у тебя немного привести себя в порядок?
— Джакузи, бар и спальня в твоем распоряжении. — Он даже не стал многозначительно улыбаться. Настроения не было. Ни у нее, ни у него.
— Ты благодетель, — облегченно выдала она и отправилась в ванную.
— Там в шкафчике шампуни, гели, пена для ванной и соли, — вслед крикнул он.
— Только черта лысого не хватает, — прокомментировала Елена, возвращаясь. Села на диван, стала снимать сапоги.
Выглядела она устрашающе. Щека припухла и покраснела нездоровым румянцем, скула была содрана и наверняка саднила. Руки покрывали синяки. Одежда неимоверно грязная, как будто Елену валяли по полу. Волосы всклокочены.
— Сними все, — велел Андрик. — Сейчас вызову кого-нибудь. Отстирают за ночь. Халат в шкафу. Есть или пить хочешь?
— Не знаю, — подумав, решила она. — Но, спасибо, добрый фей.
Она опять удалилась в ванную. Тихо закрылась защелка. Андрик прислушивался к плеску воды. Он был несколько растерян. Все происходило так естественно при полной своей необычности, что он даже забыл спросить, чем обязан ее визиту.
— Эй! — громко крикнула Елена из ванной. — Андрик? Я забыла сказать. Все закончилось!
Он нерадостно усмехнулся.
— Спасибо, что вспомнила, — прокричал в ответ. — Так ты решила? Есть, пить будешь?
— У тебя пиво есть? — голос Елены звучал как-то по-детски радостно.
— Светлое? — как ни странно, эта перекличка через дверь его тоже развлекала.
— Ага!
— Паулайнер.
— Еще бы какой-нибудь салатик легкий и острый и сыра, — перечислила она.
Андрик опять усмехнулся. Елена не менялась ни при каких обстоятельствах. Начала скромно, а потом, как всегда, да еще и с детской шкодливой непосредственностью. Известный сценарий: дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде. Самое забавное заключалось в том, что он всегда готов соглашаться. Особенно сегодня.