— Говори, что нужно делать, — решительно отозвалась Настя, готовая сию же минуту отправиться в поход на врага.
— Делать как раз ничего не надо. Ты сейчас спокойно, прогулочным шагом, дойдешь до своего подъезда. Там немного постоишь, словно раздумывая, потом развернешься и быстро направишься в сторону вон той машины.
Крутов указал на черный микроавтобус, спрятавшийся в тени трансформаторной будки, как раз за площадкой с тренажерами, где принял неравный бой покойный ныне филателист Прудковский.
— Можно я себя ладошкой по лбу хлопну? — невинно взмахнув ресницами, спросила Настя.
— Зачем?
— Ну, вроде забыла что-то и только сейчас вспомнила. Скажи, мы для кого играем спектакль? Для меня?
— Что ж ты такая обидчивая? Тут важно, чтобы все было натурально, потому что маньяков и террористов надо ловить в их естественной среде. Короче, ты идешь к микроавтобусу. Что последует дальше, мы пока не знаем, но ты ни во что не вмешиваешься, договорились?
— А если он опять…
— Мы договорились?
Настя молча кивнула.
— Вот и замечательно. Можешь начинать дефиле. Иди, ничего не бойся и ни о чем не думай.
— Ни о чем не думать невозможно, — заметила Настя, вылезая из джипа. — Даже три секунды. Это тебе любой философ объяснит.
***Настя храбрилась, но внутри у нее все сжималось от страха. Вдруг Крутов не успеет ее защитить? Что, если избитый колбасой псих придумал какую-нибудь каверзу? Он может начать стрельбу или кинется с ножом. Или подбросит гранату, и ее молодое красивое тело разорвет на кусочки. Тогда в вечерних новостях радостно сообщат — от рук убийцы погибла наследница многомиллионного состояния. Хотя нет, не сообщат, потому что про многомиллионное состояние, как справедливо заметил Крутов, никто, кроме них двоих, пока не знает. Разве что управляющий, с которым еще предстояло объясняться.
Настя приблизилась к подъезду и, опасливо оглядевшись по сторонам, остановилась. Выполняя указания Крутова, немного потопталась перед дверью, а потом развернулась и довольно резво зашагала в сторону черного микроавтобуса.
Чем ближе она к нему подходила, тем больше убеждалась, что задуманная Крутовым комбинация провалилась и псих не клюнет на такую дешевую провокацию. Однако он клюнул. Расслабившаяся было Настя вдруг услышала позади себя жуткий топот. Впечатление было такое, словно на водопой торопится стадо носорогов. Обернувшись, Настя увидела, что прямо на нее, шлепая огромными сандалиями, несется знакомый псих. В руках, как копье, он держал длинную палку. За ним вприпрыжку мчалась худосочная коротконогая дама, которая, как пращу, раскручивала над головой фиолетовую сумку. Парочка напоминала истерзанных персидским войском эллинов, чудом уцелевших в битве при Фермопилах.
В момент потеряв всю свою боевитость, Настя рванула в сторону микроавтобуса. В нем, как она надеялась, сидели наготове люди в камуфляже, черных масках и с автоматами в руках, готовые по сигналу Крутова броситься на ее защиту. Однако ничего подобного не произошло. Вместо этого перед ней, как из-под земли, вырос сам Крутов. Ловко увернувшись от летящей на него родственницы, он одной рукой крепко ухватил психа за бороду, а другой — его подругу за шиворот.
Настя, не успевшая отдышаться после своего великолепного спурта, удовлетворенно наблюдала, как Александр конвоировал пленников к микроавтобусу. Психу, которого Крутов железной рукой продолжал держать за бороду, из-за этого пришлось идти на цыпочках, выгнув шею и задрав физиономию к небу. Выражение у него было такое, словно он надеялся увидеть там летающую тарелку. Женщина, наоборот, болталась, как марионетка из театра Карабаса-Барабаса, уронив голову на грудь, безвольно свесив руки. Фиолетовая сумка, издавая отвратительные скрежещущие звуки, волочилась по земле.
— Куда ты их тащишь? — поинтересовалась Настя, когда трио поравнялось с ней.
— В переговорную, — весело отозвался Крутов. — Там уже все готово к приему деловых партнеров.
И как следует встряхнув безмолвных пленников, уточнил:
— Все правильно? Переговоры состоятся?
Женщина тихонько заскулила в ответ, а мужчина, которого лишили возможности открывать рот, взмахнул обеими руками, словно умирающий лебедь.
— Что ты собираешься с ними сделать? — испугалась Настя. Теперь, когда непосредственная угроза миновала, ей неожиданно стало жаль этих нелепых людей.
Посмотрев на микроавтобус, она вдруг представила, что там оборудована пыточная камера, где из пленников выбивают показания с помощью иголок, щипцов и психотропных препаратов. Но как только широкая черная дверь плавно сдвинулась влево, Настя увидела внутри несколько удобных кресел, маленький столик и стойки с аппаратурой.
— Присаживайтесь, будьте как дома, — подвел черту Крутов, выпуская своих пленников из рук. Те одновременно рухнули в кресла и испуганно уставились на гостеприимного хозяина. — Времени у нас мало, поэтому я начну, — взял на себя роль модератора Крутов. — Возражений нет? — Александр вопросительно глянул на собеседников.
Возражений не последовало, и он продолжил, обращаясь к человеку в картузе:
— Эту девушку, как тебе вероятно известно, зовут Анастасия Батманова. Ты следил за ней, угрожал, дважды делал попытку напасть, выдвигал какие-то нелепые требования. И, наконец, вместе с сообщницей устроил засаду возле ее дома. Не исключаю, что вы собирались взорвать ее квартиру. Я хочу услышать внятный ответ: для чего ты это делал и чего хочешь от Анастасии Батмановой. Если ответ меня не удовлетворит — твоя участь будет безрадостна.
— Шам-то ты фто? — спросил псих-террорист, который все еще неуверенно двигал нижней челюстью.
Крутов достал из кармана бордовую книжечку и ткнул ее мужику под нос.
— Достаточно? — вежливо поинтересовался он.
— Да. Нас снова сковывают кандалами опричники режима, но мы будем бороться до конца. Правду не скроешь от людей, и как бы вы все ни старались…
— У тебя паспорт с собой? — невежливо перебил его Крутов.
— Угу.
— Показывай.
— По какому праву?
— Я же представился, теперь твоя очередь. И твоей дамы тоже.
Через пару минут Александр вернул пленникам их паспорта и широко улыбнулся:
— Теперь хотя бы понятно, с кем имеем дело.
Он повернулся к Насте:
— Познакомься — Рудольф Валентинович Чапкин и Ольга Петровна Забадацкая. Не супруги, хотя прописаны по одному адресу.
— Это коммунальная квартира, — гордо выкрикнул Чапкин. — Мы не чиновники и не олигархи!
— Теперь понятна ваша избыточная агрессия, — понимающе кивнул Александр. — Я все еще жду ответа на заданные вопросы.
— Мы спасаем истину, а вы ее скрываете, — снова завелся Рудольф Валентинович. — Верните то, что не ваше и никогда вашим не было. Правда страшит только тех, кто…
— Прения закончены, — прервал его Крутов. — Все это, как я понял, вы уже излагали госпоже Батмановой, приставая к ней на улице. Теперь по существу.
— Пускай отдаст письма, — вдруг пискнула кудлатая дама, про которую присутствующие как-то подзабыли.
— Вот именно, — хмуро поддержал соратницу мужчина. — Пусть вернет письма.
— Письма? — воскликнула Настя. — Какие еще письма?
— Какие письма, и почему вам должны их вернуть? — потребовал Крутов.
— Не нам — народу! — воскликнул псих, глаза которого снова засверкали боевым огнем. — Мы лишь бескорыстные посредники, нам лично ничего не надо, кроме торжества справедливости. Народ должен знать правду о гибели своих лучших представителей! А не ту манную кашу, которую преподносит официальная пропаганда.
— Ничего не понял, какая еще каша? Говори яснее!
— Пусть отдаст документы! — Псих попытался вскочить со своего места, но Крутов одним движением ладони вернул его на место.
— Зачем они ей, зачем?! — стала подпрыгивать в кресле его кудлатая напарница.
— Они сведут меня с ума, — пожаловался Крутов Насте, безмолвно наблюдавшей эту сюрреалистическую сцену. — Кажется, ни один из них не умеет связно излагать свои мысли.
— Ты не имеешь права меня оскорблять, — вдруг гордо заявил Чапкин. — Меня не оскорблял даже главврач больницы, даже тюремные надзиратели.
— Ого, кажется, мы добрались до сути, — присвистнул Крутов. — Биография нашего гостя начинает приобретать осязаемые контуры. Значит, больница, как я догадываюсь, психиатрическая… И еще тюрьма. По какой статье отбывал наказание?
— Мы политические заключенные, но ваши тюрьмы и психушки не сломили нас! — гордо заявил бородач и взглядом призвал соратницу по борьбе присоединиться к этим словам. Та приняла сигнал, выпрямилась и воинственно выпятила остренький мышиный подбородок.
— Так дело не пойдет, — решительно заявил Крутов. — Двадцать минут базар, толку никакого. Начнем сначала. Чапкин!
— Отдай письма! — каркнула со своего места Ольга Петровна.
— Отдай письма! — каркнула со своего места Ольга Петровна.
— Тихо, — цыкнул на нее Крутов и, наклонившись к мужчине, приказал: — Чапкин, внятно и быстро — что за письма?
— Последние письма Есенина и Маяковского! — рявкнул бородатый Чапкин, сверкая глазами. — Настоящие! Те, которые украли и спрятали от народа!
Крутов откинулся на спинку кресла и невежливо рассмеялся. Потом, обращаясь к Насте, сказал:
— Бред какой-то. Какие еще письма? Кажется, меня увезут в психушку вместе с ними. Ты что-нибудь понимаешь?
Совершенно обалдевшая Настя лишь отрицательно замотала головой.
Крутов ласково, как обычно разговаривают с душевнобольными, обратился к Чапкину:
— Вот эта девушка, Настя, к которой вы упорно приставали, не понимает, о чем идет речь. Откуда у нее могут быть письма Есенина и Маяковского? Она родилась через много десятилетий после их смерти.
— Письма она получила в наследство от своей родственницы. А та прятала их всю жизнь у себя. В письмах сказано, почему на самом деле великие поэты ушли из жизни. Есенин и Маяковский называют там имена тех, кто довел их до последней черты. Только с помощью этих документов можно восстановить историческую справедливость и воздать по заслугам убийцам поэтов.
— Откуда ты знаешь про наследство? — сузив глаза, быстро спросил Крутов.
— Мне рассказал один человек, истинный патриот, который тоже хочет, чтобы правда о гибели великих поэтов стала достоянием всех людей.
— Что за человек, фамилия, где работает?
— Не знаю. Инкогнито. Он сообщил мне эти сведения по секрету, конфиденциально. Сказал, что его жизни угрожает опасность и я не должен никому про него говорить.
И Чапкин, хитро улыбнувшись, приложил указательный палец к губам.
***— Психи — однозначно, но не наемные убийцы, — констатировал Александр, когда они с Настей снова пересели в джип. — Значит, отсюда больше опасность не угрожает.
— Почему ты так уверен? От психов всего можно ожидать.
— Поверь опыту, это довольно безвредные фанатики.
— Фанатики тоже могут дров наломать, — упрямилась Настя. — Они могли довести меня до нервного срыва. Или даже до инфаркта. Может, их стоило сдать в полицию?
— Не тот случай. Я их напугал, больше они к тебе не сунутся. Тем более что ты так убедительно им пообещала отдать письма, если их обнаружишь. Кстати, объясни мне, такое в принципе возможно?
— Что письма обнаружатся?
— Да.
— После зарубежной недвижимости, драгоценностей и рукописей с автографами я готова поверить чему угодно. Вдруг в какой-нибудь шкатулке на антресолях обнаружатся перевязанные розовой лентой письма, которые Пчелке передала на хранение какая-нибудь подруга Эрлиха или родственница Полонской? Если завтра ко мне на улице подбегут фанаты Ленина и скажут: у вашей прабабушки хранился подлинник письма съезду, в котором Ильич называет своим преемником Герберта Уэллса — я и этому поверю.
— Короче, теоретически такое возможно?
— Пчелка знала стольких известных, знаменитых, популярных людей, что у нее в руках могли оказаться самые неожиданные вещи и документы.
— Знаешь, я запутался в тех фамилиях, которыми они щеголяли — Эрлих, Агранов, Полонская. Агранов, по-моему, был известным чекистом?
— Я тоже не сильна в этом, но Эрлих, кажется, тот человек, которому Есенин передал написанное кровью прощальное стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья», Вероника Полонская — последняя любовь Маяковского. Мне помнится, Пчелка про нее что-то рассказывала. Слушай, ты точно уверен, что психи больше не явятся?
— Уверен. Во всей этой забавной истории меня волнует только один момент. Кто им рассказал про завещание и с какой целью?
— Цель этих полоумных понятна — обнаружить раритетные документы. Знаешь, есть люди, которые десятилетиями ищут библиотеку Ивана Грозного. А эти решили осчастливить человечество предсмертными письмами поэтов. Ну а вот какую цель преследовал тот, кто им обо мне рассказал, это большой вопрос.
— Это очень важный вопрос. Твой псих дал кое-какие сведения, и хотя это слабенько, но все же. Вот насчет цели — тут следует еще подумать.
— Что мы делаем дальше?
— Я поговорю сейчас кое с кем, а ты позвони сестре, узнай новости. Мои люди пока ничего не обнаружили.
Новостей не было — ни плохих, ни хороших. Роман поехал по делам, Дашка, естественно, ждала дома.
Крутов выключил телефон и с сожалением сказал:
— Нам надо на время разделиться. У тебя в планах что?
— Думала проконтактировать, наконец, с Пчелкиным управляющим. Потом еще хотела встретиться с Данилой Макаровым.
— Да, помню, ты говорила. Может быть, все же найти кого-то посерьезнее, чем практикант?
— Посмотрим, что он мне скажет. А ты куда?
— Попытаюсь с убийством Прудковского разобраться. Либо это случайная жертва, либо он тоже связан с наследством Веры Алексеевны. И потом — нотариусы. Да, вот еще что. Дай-ка мне координаты твоего знакомого ювелира, который под машину попал. Номер мобильного, адрес магазина и так далее. И самое главное. Я приставлю к тебе своего человека. Мешать он не будет, но зато подстрахует.
— Это ты очень хорошо придумал, — с облегчением вздохнула Настя. — Если честно, мне ужасно страшно. Я даже сама хотела тебя попросить, только как-то неудобно…
— На ее жизнь уже столько раз покушались, а ей все неудобно, — покачал головой Крутов. — Ну ты, родственница, даешь!
— А твой телохранитель и на встречу с Макаровым со мной пойдет? — поинтересовалась Настя.
— Ах, вот оно что, — ухмыльнулся Крутов. — Свидание с молодым нотариусом не только деловое, но и романтическое?
— Перестань немедленно! — отмахнулась Настя. — Просто неудобно будет, ведь речь пойдет о вещах довольно деликатных.
— Ничего, мой человек посидит в приемной. И пожалуйста, не пытайся скрыться от него. Дело даже серьезнее, чем мы думали.
— Еще серьезнее? Говори немедленно, что тебе известно?
— Ты и так напугана достаточно…
— Я напугана уже до такой степени, что перестала бояться, — перебила его Настя. — Неведение страшит меня больше, чем стрельба.
— За нами установлена слежка, — коротко ответил Крутов.
— За мной?
— И за мной тоже. Следят очень странно, но это детали.
— Те же, кто хотел расстрелять нас в лесу?
— Настя, ты напрасно думаешь, что я скрываю от тебя какие-то важные факты, — укоризненно сказал Крутов. — Просто я сам многого еще не знаю. Информация поступает ко мне со всех сторон, но я не всегда могу с ходу ее проанализировать. Мне нужно время, чтобы все сопоставить и связать воедино. Как только кусочки мозаики начнут складываться в картинки, я немедленно их тебе продемонстрирую. Ты мне веришь?
Девушка кивнула, слегка удивленная его вдохновенным монологом, который тем не менее произвел на нее должное впечатление.
— Вот и отлично, — облегченно вздохнул Крутов. — А теперь расходимся. Но имей в виду — мы с тобой на связи. Как закончишь свои дела — сообщи, договоримся о дальнейших действиях. Сейчас подъедет машина, и тебя оттранспортируют, куда скажешь. Она будет в твоем распоряжении, сколько нужно.
— Нет, это удивительно! — не удержалась от восклицания Настя. — Ты говорил, что только еще собираешься создавать детективное бюро. Причем где-то на Севере. Зато здесь, в Москве, у тебя уже действует целое спецподразделение. Не мог бы объяснить, что все это значит? Просто безумно любопытно.
— Тут ты попала в точку — это и есть спецподразделение, хотя и бывшее. Большинство из них — мои друзья и сослуживцы, уволенные из армии, но сохранившие полезные навыки. Я для них в данном случае работодатель. Устраивает такая версия?
— Значит, версия? А где же правда?
— Правда, Настенька, в том, что я хочу защитить и тебя, и себя. Но в одиночку сражаться с противником, особенно неизвестным, коварным и жестоким, очень трудно. Вот я и позвал на помощь друзей, благо их у меня хватает. Мы стараемся изо всех сил, и я уверен, победа будет за нами. А ты постарайся быть терпеливой, хорошо? Да, и вот еще что. Тебе нужно быть дома не позже восьми часов — приедут менять замки на входной двери.
***Сначала Настя попросила отвезти ее домой.
«Я уже называю Пчелкину квартиру своим домом, — усмехнулась про себя девушка. — Как быстро, оказывается, привыкаешь к переменам к лучшему».
Беседа с управляющим Пчелкиным имуществом, которой Настя так страшилась, прошла на удивление легко и конструктивно. Самое главное, тот оказался русским эмигрантом и по-русски, хотя и с акцентом, говорил достаточно хорошо, чтобы Насте не пришлось использовать свой несовершенный английский. Выразив девушке соболезнования и упомянув, что Вера Алексеевна была прекрасным человеком и образцовым клиентом, он перешел к делу. Настя записала все его рекомендации, они обменялись дополнительными координатами на случай экстренной связи и расстались, договорившись снова созвониться через несколько дней.