– Олежек, – позвала она, – подойди к нам. Посмотри. Этого пса зовут Май. Он плакал из-за того, что ты так долго за ним не приезжал. Его очень обижали. Он тебе нравится? Он на самом деле белый. Будет, если его помыть.
Олежка подошел, его глаза были почти на уровне глаз собаки. Они смотрели друг на друга, как будто узнавая, вспоминая что-то… Мальчик протянул руку и потрогал нос собаки. Пес лизнул его лицо.
– Мама, – радостно сказал ребенок. – Мы влюбились!
– Ну, и отлично, – заключил Сергей. – Нам вообще-то пора. Столько дел еще. Настя, в пледик твой мы этого волкодава не завернем.
– У меня есть поводок в сумке!
– Он пойдет с вами так, – сказала Фатима. – Он очень умный.
И действительно. Когда они направились к выходу, Май пошел рядом с ними. Остальные собаки стояли и смотрели им вслед. Они все оказались умными: знали, что забирают только одного. У ворот Фатима принесла документы на Мая, Настя подписала договор. Сергей вытащил из бумажника деньги, не считая, протянул работнице.
– С праздником. Купите что-нибудь себе и коллективу.
Май с готовностью прыгнул в машину на заднее сиденье, Настя села рядом с ним, Олежек с Сергеем.
– Трогаем, – сказал Кольцов. – Окно я не закрываю. Пахнешь ты, друг Май, как свиноферма.
– У меня дома куча собачьих шампуней, – сообщила Настя.
– Да я никого не хотел обидеть, – пожал плечами Сергей. – Это констатация фактов.
Они выехали на дорогу, когда зазвонил его телефон. Сергей произнес только: «Привет» и «Да, дела… Потом поговорим, у нас».
– Мама, – азартно прокричал Олег. – Я услышал. Папе сказали, что кого-то убили. Валеру! Снайпер!
– Господи, – выдохнула Настя. – Надо купить ребенку «беруши» для поездок в твоей машине. У него слишком острый слух.
Глава 28
Анатолий закупил продукты и выпивку в «Азбуке вкуса», потом на улице купил несколько еловых веток: сунут куда-нибудь. Не будет же он заниматься установкой целой елки. Потом поехал медленно, думая, что бы купить Марине в подарок. Он действительно к ней хорошо относился. Она нравилась ему как женщина и устраивала как друг. Она понимала его поступки и, конечно, верно подметила, что его оскорбило вчера. Лара привела к себе мужчину, и они не демонстративно, а на самом деле его не заметили. Лара забыла о его существовании. Конечно, между ними ничего не было, она не подписывалась его помнить, но он первым пришел ее поддержать, потом ему показалось, что она за него переживает. Ну, в общем, что играть в прятки с самим собой. Лара его зацепила. Он очень рассчитывал на развитие отношений. Он почти не сомневался, что между ними все будет. Как говорится, застолбил место за собой. И – такой облом. Он увидел небольшой, явно дорогой ювелирный салон и припарковался у входа. Опять сказал себе правду: ему не столько хочется порадовать Марину, сколько таким образом отомстить Ларе. Смешно, конечно, той наплевать, но и ему наплевать на то, что ей наплевать. Он мстил ей в свое удовольствие. Найдет способ довести это до ее сведения. В одной квартире как-никак живут. Не разминешься.
Он вошел, в салоне было пусто. Только изящные продавщицы сновали без толку. Толя прошелся вдоль сверкающих витрин, где на фоне зеркал были выставлены эксклюзивные драгоценности. Бриллианты, рубины, сапфиры… Одно странно: почему их не грабят каждый день пачками, эти салоны. Толя как-то ездил по городу в поисках лекарства, которое выписали маме. Его не было ни в одной аптеке. Объехал пол-Москвы. Сначала считал ювелирные магазины просто по приколу, потом замучился. Лекарство ему достала Марина.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросила у него улыбающаяся продавщица.
– Ну да. Мне подарок нужен.
– Какой суммой располагаете? Для какой женщины?
– Сумма – в разумных пределах. Бриллианта величиной с булыжник – не предлагать. И вообще – ничего понтового. Для нормальной женщины, брюнетки. Яркая. Шея, бюст, все такое…
– Не серьги?
– Она их не носит.
– Может, вот это колье? – девушка показала что-то типа навороченного хомута на шею – из рубинов, бриллиантов и золота.
– Не-не-не! Я художник. Ну, почти. В рекламе. Я могу задушить женщину в таком ошейнике.
– Какие у вас странные шутки, – нервно произнесла продавщица. – Тогда давайте посмотрим кулоны. За кулон вы никого не убьете?
– Наша задача в том и состоит… – многозначительно произнес Толя. Эпатаж – это был его конек.
Он выбирал долго и все критиковал. Видел, как продавщицы переглядываются, без труда расшифровывал их взгляды. «Этот козел нервы потреплет и ничего не купит». Толе нравилось развлечение. Когда он все же выбрал, все облегченно вздохнули. А купил он очень простую вещь. Крупный кулон из зеленоватой бирюзы в форме сердца в обрамлении мелких ярких кораллов и совсем крошечных бриллиантов. Все в белом золоте. Может, для кого-то это – примитив, а Марине очень подойдет. У нее внешность яркая и открытая – все напоказ. Но точно есть какая-то скрытая тайна. Это про нее – сердце из больной бирюзы в яркой оправе. Ну, и цена вменяемая.
Он подъехал к дому, вышел из машины, посмотрел на окно ее комнаты – оно было темным. Неужели она тоже приготовила ему подлянку и куда-то уехала? Полоса такая, что он бы не удивился. Анатолий вошел в квартиру, из прихожей увидел, как в кухне Марина стоя пьет кофе. Она была в облегающем ярко-бирюзовом платье из чего-то соблазнительно тонкого, с большим декольте.
– Я, кажется, гений, – сказал, входя, Толя. – Если, конечно, ты не намылилась куда-то без меня.
– А если намылилась? – с любопытством спросила Марина.
– Тогда не узнаешь, по какому поводу я – гений.
– Толя! Ты купил мне подарок???
Он молча достал коробочку из кармана и надел кулон на шею Марине. Сердечко уютно устроилось на пышной груди. Марина посмотрела на себя в зеркало, которое висело только над ее столом.
– Ну, это ж надо! Я в шоке! Ты не мог знать, что я купила это платье.
– Мне не нужно это знать. Я просто знаю, чего тебе не хватает.
– Спасибо, милый, – Марина поцеловала Толю в щеку. – Честно говоря, я уже решила, если ты через полчаса не приедешь, я еду в гости.
– Позвонить не могла?
– А ты?
– Мне было некогда и лень. Я вообще-то машину загрузил жратвой и выпивкой на сутки минимум.
– Какой ты милый. Мне об этом Ларке рассказать? Чтоб локти кусала?
– Не надо. Выбрось эту глупость из головы. Ты просто напридумывала. Я хотел, чтобы мы отдохнули как люди. Тем более, едем в твою хату, типа новоселье заодно.
– Ну да… Я вообще-то тебя ждала. Товар приняла, один заказ отправила – детективу нашему, – и сразу домой. А тебя нет. Думала, напился на работе. А ты… Умеешь удивить.
Когда они вошли в апартаменты Марины, Толя невольно ахнул. Ежу понятно, что ее Романов все сделает как законченный барыга. Но на такую дорогостоящую и сверкающую безвкусицу даже трудно было рассчитывать. Какие-то золотые вензеля по стенам, огромный камин с облицовкой из красного дерева с золотыми же виньетками, вокруг золоченые фигуры лошадей и косуль почти в реальную величину – потолки метра четыре позволяли, – на полу овальный ковер из натуральных тигровых шкур.
– Елки-моталки, – сказал Толя. – Это его фамилия, наверное, так добила. Тут трона, скипетра и этого… как называется, – горшка на башку – нет случайно?
– Откуда я знаю, – парировала Марина. – Я тут сама второй раз. Этого зоопарка точно не было. Ну, и вообще блестело меньше. Но все равно, мне кажется, здесь можно неплохо отдохнуть. Даже дрова в камине есть. Ты умеешь его зажигать?
– Соображу.
– Пошли искать холодильник, шампанское нужно положить, все порезать… Слушай, а вдруг тут нет посуды? Я об этом не подумала.
– Я подумал. Взял пластиковые тарелочки, вилки и стаканы. Это уравновесит дурной закидон твоего Романова.
– Что ты к нему прицепился? Я довольна тем, что он на самом деле влупил в этот ремонт столько денег. Что и требовалось.
Как люди без предрассудков, они приступили к ужину задолго до полуночи. Решили поесть, выпить, поспать, потом все начать сначала. Поэтому, посидев с шампанским и закусками у камина, перешли в спальню, где устроились с бутылками и едой прямо на огромной кровати. Толя, уже явно захмелевший, с издевательским восторгом комментировал интерьер. Больше всего его развлекали фарфоровые розочки, которыми были залеплены все стены и потолок. На каждой из них сверкали капли – то ли стразы, то ли бриллианты.
– Вот тут я соглашусь с тобой, – лениво сказала Марина. – Сильно достает.
– Может, поищем какое-то ружье? Хотя бы пистолет-мелкашку. Я б их поснимал.
– Все, – сказала Марина. – Надо поспать. Ты уже пьян. А я хочу нормально встретить Новый год.
Толя встал, чтобы найти ванную, поскольку сам пришел к такой же мысли: нужно проснуться трезвым и сознательно войти в следующий год. Тут зазвонил его телефон.
– Да. Привет. Ну, немножко выпил. А что? Что? Как? Где? Нифигасе! Чем я тебе помогу? Я что, полиция? Ты ее вообще вызывала? Понятно. Нет, Надя, мои соболезнования тебе, но приехать не могу. Нетрезвый я. Ко мне? Но я не дома. Нет, сюда нельзя. Надя, ты не поняла, что я у женщины?
Разговор оборвался. Толя посмотрел на Марину.
– Что творится, не поверишь. Убили Валеру, внука Вальки. Он от Надежды выходил.
– Ничего себе! – произнесла Марина. – И что, ты думаешь, это значит?
– Спасибо за доверие, но хрен его знает. Кто-то семейку того…
Он вышел, через какое-то время вернулся босиком и в трусах. Марина лежала все еще в платье и задумчиво пила шампанское, глядя на розы на стенах.
– Мариш, когда проснемся, пойдем вместе туда поплавать на скорость. Размер позволяет.
– Да, я знаю. Жена хотела, чтобы ты к ней приехал?
– Хотела. Она всю жизнь хочет то, чего я не могу ей дать.
– Добрый ты.
– А что, нет?
Глава 29
Нина Георгиевна долго и тщательно мылась под горячим душем, так же старательно вытиралась белоснежным полотенцем, принесенным из своей комнаты. Надела чистое белье и черное платье, которое отдавала в чистку лет десять, перед каждым Новым годом. Седые, негустые волосы она влажными стянула в узел на затылке. Они быстро сохнут. Она вышла из ванной, прошла на кухню, кивнула Зинаиде, которая с красным, распаренным лицом готовила что-то в большом котле. Среди компонентов явно была капуста, ее запах Нине Георгиевне не нравился. Но что делать, если Зинаида ее добавляет, похоже, во все. Это обычный аромат их кухни, иногда Нина Георгиевна бежит от него, как от своей тоски. И сейчас она быстро достала из холодильника разложенную заранее на небольшом блюде нарезку из недорогих колбас и сыра, бутылку шампанского по «красной» цене – сто сорок девять рублей. Она принесла все это в свою комнату, поставила на круглый стол, накрытый белой скатертью с кружевом. На нем уже была коробка шоколадных конфет. Нина Георгиевна очень любила сладкое, но позволить его себе могла очень редко. Для того, чтобы собрать этот праздничный стол, купить новые игрушки для старой синтетической елки, подарить себе красивые домашние туфли – не тапочки, а именно туфли, мягкие, нарядные, с узором, – она месяц экономила на всем больше, чем обычно.
Комната была вымыта до блеска. Предмет роскоши у Нины Георгиевны был один: большой бронзовый антикварный подсвечник, который она умела чистить и полировать. Он стоял посреди стола, из него стройно тянулись вверх изящные розовые и бордовые свечи. Нина Георгиевна поставила на стол одну тарелку, один бокал, положила одну вилку. Затем включила гирлянду разноцветных лампочек на елке. Села на свой диван в белом чехле, сжала руки между коленями. В последние годы она встречала Новый год с соседкой Лидой. Той, которая исчезла столь внезапно. Они обе никогда не ходили в гости и никого не приглашали к себе. Между ними была разница в возрасте в двадцать пять лет, но образ жизни и отношение к другим людям у них были похожи. У Нины Георгиевны есть знакомые, но в подругах она не нуждалась. Лида работала с детьми в музыкальной школе. Учеников любила, а коллег – нет. Трудно сближалась, никого не хотела пускать в свою жизнь. Они и внешне были немного похожи. Как мать и дочь. Только Нина Георгиевна никогда Лиде не говорила о том, что она ей напоминает дочь. Вероничке было бы сейчас столько же лет, сколько Лиде. Она умерла от лейкемии в этой комнате. И, значит, осталась с матерью здесь навсегда. Для нее Нина Георгиевна зажигает гирлянду, покупает шампанское, натирает подсвечник. Когда Лида купила здесь комнату у прежнего владельца, когда они почувствовали друг к другу симпатию, вроде как стали вдвоем немного против всех, – Нина Георгиевна иногда в волнении думала, что Бог ей каким-то образом вернул дочь. У нее на полочке лежал черновик завещания на Лиду, она ходила к юристу, ей сказали, как написать. Она не успела Лиде сказать. Та пропала… Как она могла пропасть? Сейчас не война, и здесь не тундра… Ее, наверное, убили. То есть точно убили. Нина Георгиевна встала, взяла черновик с полки, скомкала, уронила на до бела отмытый, старый паркет, закрыла руками лицо и заплакала.
Она не слышала стука в дверь. Очнулась, только когда Лара отняла ее руки от лица и прижалась щекой к ее мокрой щеке.
– Нина! Я так и знала, что ты тут одна. А ты еще и плачешь. Маринка с Толей куда-то понеслись. Зинка какой-то ужас на кухне шкварит. Ее сын чем-то гремит в комнате, наверное, празднует. А мы заехали тебя поздравить. Это Алеша, мой… Ну, милый он мой, как еще сказать. Мы тебе кое-что привезли. Встречать, к сожалению, с тобой не сможем: меня родители ждут, но немного посидим. Ты не против?
– Ларочка! Ты про меня вспомнила? Как же я тебе благодарна. Плохо мне было. Потом расскажу. А милого твоего я прекрасно рассмотрела еще вчера вечером. Как и вся наша квартира.
– Да, – спокойно сказал Алексей. – Когда я шел из ванной в комнату Лары, чувствовал себя солистом балета как минимум. Только почему-то не слышал аплодисментов.
Нина Георгиевна встала, промокнула лицо белым платком и тихо произнесла:
– Отсутствие аплодисментов в нашей квартире – это самая маленькая неприятность. Но не будем о грустном. Боже! Эта корзина мне?
Она подошла к большой плетеной подарочной корзине, которую Лара поставила посреди комнаты, и с восторгом ребенка разглядывала роскошные розы, среди которых стояла темно-зеленая бутылка французского шампанского, лежали яркие фрукты, были рассыпаны дорогие конфеты.
– Нина, это не все. Подарок вот. Извини нас за тупость. Мы не могли придумать, что тебе купить. Поэтому бери вот эту карточку, пожалуйста.
– А что мне с ней делать?
– Идешь в банкомат, толкаешь ее в щель, набираешь вот этот пароль, который я написала, и указываешь, сколько денег хочешь снять. Общая сумма – вот, рядом с паролем. Лучше это запомнить, а не носить бумажку с собой.
– Да ты что! Я ни за что не возьму! Столько денег. С какой стати? Ты что, миллионерша?
– Нина Георгиевна, – властно вмешался Алексей. – Во-первых, это небольшая сумма, во-вторых, эти деньги мне переплатили, что ли. Нечаянный гонорар. Лара сказала, что мы едем вас поздравлять, и я предложил легкий вариант подарка. Могли бы притащить какую-то бытовую технику, к примеру, но нам не хотелось. Не принять это от меня вы не можете, потому что я очень категоричный человек. Люблю давить. Оно нам надо? У нас от силы полчаса – посидеть по-людски, старый год проводить.
– Да, вы правы, – засуетилась вокруг стола Нина Георгиевна. – Хорошо, что у меня есть тарелки и бокалы. За карточку не благодарю, потому что нет у меня таких слов. Никак не могло прийти в голову, что вы обо мне подумаете. А проводить этот год надо. Пусть идет с миром. Много плохого он принес.
В дверь Нины Георгиевны громко заколотили, по всей видимости кулаком. Она вздохнула: «Это Зина так стучит», – и пошла открывать.
– Зинаида, тебе что-то нужно?
Та, оттолкнув ее, окинула взглядом комнату, стол, жгучим взглядом посмотрела на Лару, на Алексея даже не взглянула. Выдержала паузу и проорала:
– Выпиваете? Радуетесь? Только что Валерика, внука Валечки, застрелили.
– Зина, о чем вы говорите? – спросила Лара. – Вы, случайно, не пьяны?
– Я??? – Зина на мгновение задохнулась. – Мне Валин сын сообщил, Семен. Я позвонила его поздравить. Как ты появилась, так у нас пошло одно за другим…
Она издала звук, напоминающий скорее рык, чем рыдание, и направилась к себе.
– Да, – после долгого молчания произнес Алексей. – Старый год явно выложил еще не все сюрпризы. Квартирку, конечно, интересную ты, Лара, себе выбрала. И удалившаяся дама, не побоюсь этого слова, по всему обвиняет в чем-то именно тебя. Возможно, и меня.
Глава 30
Слава Земцов въехал во двор дома, где жил Сергей Кольцов, когда эксперт Масленников с женой и дочерью уже подходили к подъезду.
– Эй, люди, – окликнул их Слава. – Примите в свою компанию одинокого путника. Тем более, что мы идем в такое место, куда я один стал бояться приходить. Наш Шерлок Холмс учит своего пацаненка драться ногами.
– Конечно, Слава, прячьтесь за нас, – рассмеялись одновременно жена Масленникова Алла, изящная молодая женщина с большими темными глазами, и дочь-подросток Оля, очень красивая, с глазами ярко-синими.
Масленников пожал Земцову руку и посмотрел на своих.
– Да, Слава же не в курсе. Давайте, девочки, прикроем его сразу со всех сторон.
– Александр Васильевич, лучше скажите. Еще не поздно вернуться домой. На этот случай я оставил в холодильнике бутылку водки.
– Не нужно! – просияла своими необычными глазами дочка Масленникова. – Там нет ничего плохого. Наоборот. Просто нас просили вам не говорить.
– Вот, казалось бы, праздник, все с чистой душой, но без коварства этот чувак не может. Прошу прощения. Я имел в виду – этот чел.
– Да, – кивнула Оля. – Он очень смешной чел. А Олежка – маленький чел, еще смешнее.
Слава вздохнул, пропустил всех вперед и пошел за Олей. Хорошо то, что хорошо кончается. Оля – приемная дочь Александра Васильевича и Аллы. Когда-то они все вытащили ее из большой беды. Она боролась тогда, как взрослая. А была совсем ребенком. Серьезным и усталым ребенком. Сейчас она почти девушка внешне, и выглядит настолько безмятежной и веселой… Слава очень тщательно скрывал от всех, даже от самого себя, что чувство жалости к ней у него так и не прошло. Он тогда почти не верил, что они ее спасут. И если ей сейчас смешно, он, конечно, выполнит роль, которую ему вслепую навязал Кольцов. Они подошли к двери, позвонили, Сергей открыл… Славе показалось, что он себя переоценил. Рядом с Сергеем стоял огромный пушистый белый пес. Он почему-то смотрел именно на Земцова. Наверное, потому что тот прятался! Ну, не было у него в жизни возможности познакомиться с собаками, желания, впрочем, тоже.