Когда они вышли из дома и уселись в повозку, Илья посоветовал:
– Отдай печать надёжному человеку, лучше писцу. Он и папирус напишет, и печать поставит. И о том – никому! Ни одной живой душе, только ты и он! Тогда ни о человеке, ни о печати не будет знать никто.
С конспирацией в общине было плохо, Илья это уже увидел. Все понимали, что Риму коварства и хитрости не занимать, но осторожности никакой. Знатные люди могли говорить между собой о вещах тайных, причём в присутствии слуг – их вообще считали предметами почти неодушевлёнными. Те, кому надо было знать, о чём думал и говорил трибун, претор или центурион преторианцев, а хоть бы даже и сенатор, слуг подкупали.
На прощание у дома Кастор приобнял Илью. На обычно сдержанного в эмоциях дьякона это не было похоже.
– Сам Господь послал тебя в нашу общину! Ты сделал большое дело.
– Не для себя стараюсь – для людей, для общины…
– Это как раз и ценно.
Илья поплёлся на кухню. Сегодня он ещё не ел, а время далеко за полдень. Не спеша, с чувством хорошо исполненного дела он отдал должное всем блюдам, выпил винца. Похоже, жизнь начинает налаживаться!
Отдых – безмятежный, с поздним подъёмом по утрам – продолжался недолго, всего два дня. И снова у дома Ильи появился Кастор. Он выглядел встревоженным.
– Аве! – поздоровался он.
– Аве. Что случилось? Мордехай потерял асс? Или даже дупондий?
– Не до шуток. Требуется помощь твоя и парней из группы.
– Что случилось? – сразу посерьёзнел Илья.
– Только что прибежал гонец с плохими вестями – резню христиан в Анции устроили. Его местный священник послал. Со слов гонца – больше сотни убитых.
Сотня – это много, это не один человек натворил. Что у них там, весь город с ума сошёл?
– Хуже того, в городе центурия стоит, и большая часть жертв – на её совести.
Вот это плохо. Сотня легионеров может продолжать кровавую бойню и в другие дни, и число жертв будет расти, пока всех христиан не выведут под корень.
– Едем, надо собрать парней.
– Ещё проблема есть… Когда гонец в Рим пробирался, на всех дорогах заставы видел. Проверяют, нет ли у прохожих или в повозках оружия.
М-да, пускаться без оружия в чужой город – это как идти в торговые ряды без денег. Но оружие можно добыть в самом городе – купить, украсть, взять трофеем.
На повозке с Кастором они смогли за пару часов собрать всех, и дьякон вручил Илье несколько серебряных денариев на пропитание для всей группы.
– Кастор, где мне найти священника, если он ещё жив? И как его зовут?
– Лука. Виа Римини.
– Запомню.
– Удачи!
Ицхак прихватил с собой пращу, обмотав её вокруг пояса. Остальных Илья предупредил о проверках и о том, чтобы не вздумали брать оружие.
– Как же мы без него? Для чего тогда изучали приёмы? – спросил Трифон.
– На месте добудем, не в первый раз. А рисковать нельзя, иначе порученное нам дело не выполним.
Город был недалеко от Рима, на побережье. Шли пешком, но не группой. Впереди Илья с Трифоном, а далее, в пределах видимости друг друга, растянувшись цепочкой, – остальные. Легионеры не дураки, сразу насторожатся, увидев группу мужчин, направляющихся в Анций.
Когда до города оставалось совсем ничего, Илья решил собрать группу. Неизвестно, какова сейчас обстановка а городе, а входить туда он опасался – вдруг на улицах облавы? Или это местные жители-язычники устроили расправу над горожанами-прихожанами?
Группа воссоединилась, и Илья увёл её с дороги в ореховую рощу.
– Я иду в город – узнать обстановку. Ицхак, ты идёшь недалеко от окраин вправо, Юлий, ты – влево. В город не заходить, ни в какие потасовки не ввязываться. Ваше дело – узнать ситуацию. Встречаемся здесь же к заходу солнца.
Все разошлись – времени было мало.
Илья вышел на дорогу и направился к городу.
За поворотом дороги – пост легионеров из пяти человек. Его остановили, и один из легионеров обошёл вокруг него. Но на Илье была туника, и спрятать оружие было некуда.
– Пусть идёт! – махнул рукой легионер, и Илья мысленно похвалил себя, что не взял оружия.
На улицах города было пустынно, но чувствовалось – беспорядки были, поскольку валялась поломанная мебель, а кое-где были видны и пятна крови. И это на обычно чистых улицах, за состоянием которых надзирали эдилы!
Илья вышел к площади, на которой толпились горожане. Жители были возбуждены, выкрикивали угрозы, у некоторых в руках были палки.
Илья не стал приближаться, выяснять, чьи это сторонники. Он только спросил у прохожих, где находится виа Римини?
– Ты на ней стоишь.
– А не подскажешь ли, где дом Луки?
– Лука? – прохожий подозрительно оглядел Илью. – Что-то я тебя раньше в городе не видел. Дом Луки дальше, и хозяина можешь увидеть – он на воротах висит. Повесили его!
Илья поспешил ретироваться. Едва не влип! А ведь Лука был единственным человеком, которого назвал Кастор. Оборвалась единственная ниточка, которая вела к христианам города. И в итоге – ни крова, ни еды, ни связи… Плохо!
Илья вернулся в ореховую рощу, к месту сбора группы. Пост легионеров обошёл стороной по виноградникам.
Первым вернулся Ицхак. Он был возбуждён, ему не терпелось поделиться увиденным.
– Я видел лагерь легионеров.
– Рассказывай.
– На окраине города, на берегу моря. Двенадцать палаток, огорожен рвом, но без кольев. Двое дежурных в полном боевом облачении. Гоплитов не видно.
– Они на заставе вокруг города, – высказал предположение Трифон.
– Похоже на то…
Юлий тоже вскоре подошёл, но ничего интересного не сообщил.
Илья стал обдумывать ситуацию. Он надеялся на встречу с Лукой, но её не будет. Сколько в городе христиан? Где они? Попрятались в окрестностях, забаррикадировались в каком-то районе города? Остался ли ещё кто-то в живых или все убиты? Вопросов много, ответов нет. А без знания ответов трудно выстроить тактику.
Почему-то из головы не выходил лагерь легионеров. Впрямую напасть на них – понести потери; но самоубийц в группе нет, как нет и оружия. Однако уж очень хочется… И лучше сделать это ночью. Только не случится ли так, что он разворошит осиное гнездо? Впрочем, парней в деле испытать надо, оружие добыть и спесь с легионеров сбить.
Что беспокоило – Рим в двух днях пути, если пешком. В случае опасности центурион пошлёт в столицу гонца с известием о нападении, придёт подмога. Но у них по-любому будет три дня форы. Пока гонец доберётся до Рима – минус два дня. Если помощь пойдёт пешком – ещё два дня. Но даже если это будет конница из вспомогательной алы, то день. Стало быть, два дня можно партизанить в полную силу. Всё, решено! Ночью они сделают вылазку.
Илья поднялся.
– Слушать всем! Ночью нападём на лагерь легионеров. Ицхак, сможешь из пращи с полусотни шагов попасть в голову? Учти, темно будет.
– Не совсем темно, у легионеров факелы гореть будут. Попаду.
– Не ранить надо, а убить. Чтобы упал без звука. От тебя многое зависит. Промахнёшься – всё сорвётся, должны будем уйти. А если всё пройдёт удачно – забираем оружие убитого. Трифон, ты нож, я – меч. Щит и прочее – не брать. Без шума, как я вас учил, входим в палатку и убиваем легионеров.
Илья знал уже, что в каждой палатке – десяток. Если повезёт, можно втихую вырезать десяток-два-три. Лишь бы парни не струсили либо не получилось непредвиденных обстоятельств вроде смены караула. Тогда обнаружат тело убитого и поднимут тревогу – в этом случае придётся спасаться самим.
– Илия, а как же чёрная одежда? Ночью в ней незаметнее, – подал голос Трифон.
– Кто видел ручей или озерцо поблизости? Ясно, никто. Всем разойтись, искать. Я остаюсь здесь.
Парни разошлись, но Юлий вскоре вернулся.
– Какое-то небольшое озерцо поблизости. Вода вонючая, поросшая ряской, я бы поостерёгся пить.
– Нам сгодится.
Когда вернулись все, Илья приказал Юлию:
– Веди.
Похоже, это не озерцо было, а скопилась в низине дождевая вода и зацвела. Пахла она и правда противно.
– Всем раздеться донага, сложить одежду под дерево. Зачерпывайте грязь и мажьте себя.
– Фу!
– Не хочешь – тогда сиди здесь, охраняй одежду.
Этого никому не хотелось, и потому, ворча, парни измазались с головы до пальцев ног. Выглядели они жутковато, зато с пяти шагов их заметно не было, сливались с окружающей темнотой.
– Идём к лагерю. Ицхак, веди! И полная тишина! Даже если ранят – молчать, подведёте всех. Разговаривать только шёпотом и только в крайнем случае либо жестами, если рядом.
Шли, как привидения. Только лёгкий шорох сандалий выдавал, что идут живые люди.
Илья был не настолько кровожаден, чтобы резать спящих. Но римляне, их солдаты должны быть шокированы, должны испугаться, забеспокоиться: появилась неведомая сила, и она не на их стороне. Может быть, тогда они больше будут думать о своей безопасности, нежели рубить головы христианам?
Центурия стояла лагерем в самом центре провинции. Столица рядом, внешние границы с периодически нападающими врагами далеко, а христиане не опасны, поскольку безоружны. Поэтому легионеры чувствовали себя спокойно.
Илья же хотел нарушить эту идиллию. Пусть на своей шкуре прочувствуют, что такое страх. И если всё получится, как он задумал, следующая ночь будет у легионеров бессонной. Днём они будут погребать своих павших – ощущения не самые приятные, а ночью усилят караул, да и сами в палатках не уснут – сон может оказаться вечным.
Внезапно Ицхак остановился и шепнул:
– Легионеры в ста шагах.
Илья решил дать последние указания:
– Ицхак, на тебе караульный. Мы будем рядом. Если тебе повезёт, я с Трифоном ползём к убитому, забираем оружие. Затем – в палатку. Перед тем как убить, говорю всем, толкните спящего. Как откроет глаза – бейте, иначе крикнуть успеет. Как только мы войдём в палатку, парни, выждите немного – и за ножи. Забирайте оружие легионеров – и в соседнюю палатку. Убивать всех без жалости – они наших не жалели. Кастор сказал, что в городе убивали не только мужчин, а и женщин, и детей.
– Вот звери…
– Всё, тишина. Ицхак, камни взял?
– Два на всякий случай.
Шли тихо, а потому – медленно, пока не натолкнулись на неглубокий ров. Римляне всегда огораживали свои лагеря, даже на коротких ночёвках. В темноте глаза уже адаптировались, тем более что луна подсвечивала, периодически выходя из-за туч.
Укрывшись во рву, стали наблюдать.
Караульный обнаружился быстро. Он прохаживался и этим выдал себя. Стоял бы на одном месте – тогда выявить его было бы трудно. Человеческий глаз всегда в первую очередь видит то, что движется. Когда легионер поворачивал голову, под тусклым светом луны отблескивал его шлем.
Илья засомневался, сможет ли Ицхак поразить легионера из пращи. На голове у воина шлем, торс защищён толстым кожаным нагрудником. Может, самому с ножом подобраться к караульному? Но тогда парни поймут, что он не верит в их силы, и сами в себе разуверятся.
То, что он задумал вырезать спящих, было жестоко, но время, в которое он попал, тоже было жестокое. Сама римская армия держалась на жёсткой дисциплине, основанной на страхе наказания.
Римляне для легионеров применяли децимацию. За трусость в бою, неисполнение приказа, бунт или другие проступки они подвергали обезглавливанию мечом каждого десятого в десятке, сотне, а то и в легионе. Позже похожее наказание применяли моголы. Только у них за трусость или бегство с поля боя одного казнили весь десяток. А за трусость десятка отрубали головы сотне. На Руси в княжеских дружинах или ополчении подобных наказаний не было.
Ицхак достал пращу, надел на запястье петлю.
– Уверен? – прошептал ему на ухо Илья.
– Да. Только в сторону отползу, чтобы в лицо наверняка попасть.
Ицхак пригнулся и сначала пробежал по рву, а потом залёг, наблюдая за караульным и выбирая момент. Но вот он встал и начал раскручивать пращу.
Илья не сводил глаз с часового. А тот вдруг замер на месте и молча рухнул на землю, лишь звякнуло оружие.
– Вперёд, только тихо.
Илья, а за ним и парни побежали к караульному.
Легионер лежал неподвижно. Камень из пращи угодил ему в глаз, войдя в череп.
Илья вытащил из ножен меч, Трифон – нож.
– Юлий, Иштван, тащите убитого в ров, а потом – к палаткам.
Всё, отступать уже поздно, нападение началось.
Палатки легионеров стояли в ряд – римляне любили порядок.
Прижимая к себе оружие, Илья с Трифоном подошли к палатке. За пологом слышался храп спящих воинов.
Илья приподнял полог и проник в палатку. Слева и справа топчаны.
Илья шагнул к левому ряду, Трифон – к правому. Медлить было нельзя.
Илья занёс правую руку с мечом, левой толкнул спящего. Храп прекратился, легионер приподнял голову, и Илья тут же вонзил меч ему в грудь.
По телу легионера пробежала судорога, и он замер.
Справа уже действовал Трифон.
Десяток минут – и всё римляне, находившиеся в палатке, были мертвы. Но где же парни?
Илья с Трифоном вышли из палатки, и почти сразу к ним подошли Ицхак, Юлий и Иштван.
– Где вас носит? – прошипел Илья.
– Мы не видели, в какую палатку вы зашли…
– Заходите, разбирайте оружие. Потом – в эту палатку, она ваша.
Парни зашли в палатку и стали разбирать оружие. Трифон с Ильёй забрались в палатку по соседству – удача снова сопутствовала им. Римляне, надеясь на караул, крепко спали, как могут спать уставшие за день мужчины. Только сон этот был для них последним, смертельным.
Покончив с воинами, Илья нацепил на себя чей-то пояс с ножом. Меч он бросил, а в руку взял ещё один нож. В этих условиях действовать ножом было сподручнее, хотя длина его лезвия лишь немного короче длины меча.
Они перебрались в соседнюю палатку, но там был всего один топчан, на котором спал легионер. Однако в палатке стоял стол, а под ним – окованный железом сундучок.
Спящего убил Трифон, Илью же заинтересовал сундучок – не сегнифера ли это палатка? В армии сегнифером называли казначея.
Илья попробовал вскрыть сундучок, но он был сработан добротно и не поддавался.
В этот момент раздались громкие голоса. Неужели парни влипли?
Илья откинул полог – это была смена караула. Пришли менять часового, но его на месте не было. Илья похвалил себя за то, что они не поленились оттащить убитого часового в ров – этот шаг позволил им выиграть минуты, необходимые для отхода. А теперь тессерарий, начальник караула, громко возмущался – куда пропал со своего поста этот негодник Игнатиус? Небось дрыхнет где-нибудь! Но ничего, утром его вздуют розгами.
– Трифон, бери сундучок.
Илья вспорол ножом стенку палатки, выходящую ко рву, и руками раздвинул ткань в стороны.
– Вылазь…
У Трифона руки были заняты сундучком, но оба благополучно выбрались, миновали ров и отошли на сотню шагов.
– Стой, будем парней дожидаться.
Илья резонно полагал, что, услышав шум в лагере, парни догадаются выбраться, не дожидаясь, когда их обнаружат.
В лагере зажглись факелы, и несколько легионеров двинулись вдоль рва. Почти сразу же обнаружилось тело мёртвого караульного.
Поднялась тревога, заревела сигнальная труба. Из палаток стали выбегать раздетые легионеры с оружием в руках. Некоторые на ходу застёгивали на себе пояса с ножнами, другие надевали шлемы. Они стали строиться.
Только из трёх палаток никто не появился.
Взбешённый центурион сунулся в одну и через секунду, выскочив, громким голосом отдал команду.
Легионеры разбежались по палаткам и появились уже в панцирях, со щитами и копьями.
Центурион же к тому времени уже успел обследовать другие палатки, где также обнаружил убитых. Ему не было их жаль. На своём веку он повидал много смертей, и сейчас его задачей было сохранить жизни оставшимся. Три десятка погибших! Да его уберут с должности и отправят в захолустную провинцию! Если бы он потерял воинов в бою – одно дело. Но сейчас ему поставят в вину плохое несение караульной службы, а за такое не только сослать в какую-нибудь дыру могут, но и под суд отдать.
И знать бы ещё, кто противник. А то, что действовали целенаправленно против легионеров, сомнений у него не вызывало. Но кто? Чтобы предпринять ответные действия, надо знать, кто враг и где он.
Центурион был служакой, службу знал, рос до своей должности с простого гоплита и поэтому сразу выставил усиленный караул по периметру лагеря. Остальным разрешил отдыхать, не снимая защиты и оружия – прямо в центре лагеря, у своей палатки. Уже утром писарь напишет под его диктовку донесение о произошедших ночных событиях, и он пошлёт гонца в Рим, к трибуну.
Сам же собрал в своей палатке десятников.
– Кто мог напасть на лагерь?
– Может, христиане? Мы уже неделю по приказу Деция пытаем и казним схваченных, – высказал предположение декурион Тит.
Такая мысль вертелась в головах у многих присутствующих, но высказал её только Тит.
Центурион предположение отверг:
– Христиане на такое не способны. Они – как стадо покорных овец, идущих под нож мясника.
Доселе и в самом деле вооружённого сопротивления христиане не оказывали.
– Тогда берберы, больше некому, – сказал декурион Донатус.
Берберы – морские пираты с берегов Африки, они держали в страхе всё Средиземноморье. На небольших парусных судах они бороздили моря, захватывали торговые суда, не брезгуя и другими – зерновозами или судами, привозящими масло для армии.
Берберы были настоящей головной болью для Империи. Для борьбы с ними отвлекались значительные силы флота, моря постоянно патрулировались быстроходными биремами, а караваны судов сопровождались триремами. Но на такие берберы не нападали. Их жертвами становились и прибрежные посёлки, и города, где они учиняли разгром и разбой, но чаще это случалось на островах – Сицилии, Сардинии, Корсике.