Канцлер видел, что девушка здесь главная, но, видимо, всё ещё не мог свыкнуться с этой мыслью и потому обращался преимущественно к командиру Граничников. Ребекка ответила вместо своего подчинённого.
— Всё в порядке, спасибо. Я должна отметить, что ваши медики были весьма настойчивы — я приняла массу водных процедур и проглотила неимоверное количество йода, меня это несколько утомило.
Канцлер закивал:
— Увы, увы, но это необходимо! Вы прибыли в город, миновав урановый пояс, хотя меня и информировали, что у вас удивительная сопротивляемость радиации. Душ и йод — меры утомительные, но необходимые. Я уверен, вы уже знаете, что мы не можем подолгу находиться в горах и некоторых лесных районах из-за радиации.
Ребекка-два кивнула. Канцлер участливо поинтересовался:
— А как ваша сестра? Идёт на поправку, я надеюсь?
— Ваши врачи творят истинные чудеса, — ответила Ребекка. — Она потеряла так много крови, что счёт её жизни шёл буквально на секунды. Однако она выжила, сейчас ей лучше, за ней прекрасно ухаживают, и я очень благодарна вам за это. Кроме того, она страшно счастлива, что ваш дантист восстановил ей сломанные и выбитые зубы.
Канцлер замахал руками.
— Такая взаимопомощь естественна для старинных союзников вроде нас с вами. — Он взглянул на бюро позади командира Граничников. — Итак… «Мефистофель»? Я читал документы, посвящённые вам. Они были переведены на фотоплёнку, так что это заняло некоторое время, но я старался сделать всё побыстрее. Кстати, приношу свои извинения за то, что мы не встретились раньше… Но мои люди постоянно держали меня в курсе, пока вы были нашими гостями…
— Гостями? — неожиданно резко спросила Ребекка.
В наступившей тишине канцлер громко и судорожно сглотнул. Он явно не ожидал, что с ним будут разговаривать ТАКИМ тоном. Осторожно поставив бокал на стол, он вопросительно посмотрел на Ребекку. Та спокойно продолжала:
— Нас поместили в помещение, которое круглосуточно охраняют вооружённые люди. Помимо сегодняшнего визита, нам не дают никуда выходить.
Канцлер побарабанил пальцами по столу:
— Это для вашей же безопасности. Мы не хотели, чтобы в городе началась паника — наши жители не привыкли к гостям… извне. Вы вольны покинуть город в любой момент, но, находясь на его территории, вы должны быть под нашим наблюдением.
— Так вы позволите нам это? Позволите уйти? А разве вы не боитесь, что о вашем существовании станет известно во внешнем мире, когда мы туда вернёмся?
— Не думаю, что нам стоит этого бояться, — спокойно ответил канцлер. — Полагаю, стигийцы блюдут тайну своего существования куда строже, чем мы. Да и в любом случае входы в наш мир, расположенные в Антарктиде, закрыты завалами от взрывов — наши инженеры постарались на славу. Хотя мы и не знаем маршрут, по которому пришли вы, отыскать его будет несложно — взорвем и его.
— Нет нужды, — покачала головой Ребекка. — Ваша тайна в безопасности. Но мне нужна ваша помощь.
— Это зависит от… — начал было канцлер.
— Нет, это ни от чего не зависит! — перебила его Ребекка-два. — Перед самым вторжением в Польшу мы имели дело с высшим командным составом Германии. Именно мы снабдили вас бесценными сведениями и знаниями, которые помогли вам во время Европейской кампании. Этот опыт не достался нам даром и стоил дорого: многие стигийцы погибли, чтобы вы могли получить эти сведения. Сотрудничество — это ведь как шоссе с двусторонним движением, не так ли? Мы знали, на что шли, но нам было обещано многое… после того как вы выиграете. Вы не выиграли, и всё же я требую вернуть должок.
Канцлер пытался прочитать хоть что-то в тёмных глазах девушки.
— Вы меня, конечно, извините… но ведь всё это было так давно… ещё до моего рождения… и в любом случае никто из высшего командования Германии сюда так и не добрался…
В этот момент вошёл официант с едой на подносе, но канцлер сердитым взмахом руки выпроводил его. Ребекка холодно смотрела на канцлера:
— Не пытайтесь сменить тему. Я не попрошу много. Всего лишь вашего содействия в поисках одной вещи, которую мы ищем… которая была у нас украдена. Вы в долгу перед моим народом. Не хотелось бы в вас разочароваться. Я не хочу опускаться до угроз, но… вам действительно не стоит нас разочаровывать.
Брови канцлера поползли вверх и так и остались вздёрнутыми, пока Ребекка говорила. Потом он перевёл дух и ответил:
— Генералы, о которых вы говорите, давно ушли в мир иной. Погибли в конце войны или были приговорены судом в Нюрнберге. Кроме того, мы здесь, в Новой Германии, придерживаемся, скорее, прусской военной традиции. Мы совсем другие, поймите! Мы больше не преследуем те нации, которые преследовала Германия 30-х годов. Мы не стремимся к войне. Мы не нацисты!
Ребекка-два кивнула, глядя на бронзового орла, взмывающего из расколотого земного шара.
— Понятно. За занавесочками хотите отсидеться? Спрятались в тёплом безопасном месте, когда погибала ваша страна, и думаете, что всё хорошо?
На несколько секунд в комнате воцарилась мёртвая, тяжёлая тишина. Потом её нарушил канцлер.
— Что ж, если вам угодно смотреть на проблему под таким углом… Мы знали, что случилось с нашей Родиной после войны, и мы совершенно не хотели возвращаться во внешний мир. В первые месяцы существования этого убежища члены нацистской партии — участники той первой экспедиции в Антарктику — совсем растерялись. Офицеры СС, инженеры, простые рабочие, их семьи — все они, оказавшись здесь, хотели только одного: забыть о прошлом и начать новую жизнь. Многие успели побывать и под Сталинградом, и на Восточном фронте… После пяти лет войны, боёв, крови и смерти они просто устали от всего этого.
— Лев, которому надоело рычать… — невесело усмехнулась Ребекка-два. — Итак, вы попросту сбежали, оставив свой народ и свою страну на произвол судьбы. Слабаки и трепачи! Вам стоило бы назваться не Новая Германия, а Новая Герань!
Девушка презрительно вскинула голову. Канцлер заёрзал в своем кресле, явно не зная, что ей ответить. Ребекка продолжала:
— Хорошо, пусть так. Но мой народ не сдался. И если вы не выполните того, чего мы от вас хотим, вас ждут серьёзные неприятности.
Командир Граничников вступил в разговор небрежным, почти светским тоном.
— Вы должны выполнить наши требования или несколько тысяч Граничников — чтоб вам было понятнее, кто это, посмотрите на меня, — придут в ваш мир и убьют каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребенка — всех, кто живёт в этом городе.
Брови канцлера взлетели совсем высоко, казалось, он больше никогда не сможет вернуть их на место.
Ребекка-два стиснула кулаки и медленно упёрлась ими в столешницу. Её угольно-чёрные глаза буравили канцлера.
— Итак, вы дадите мне своих лучших людей и транспорт. Как только мы найдём то, что ищем, уйдем с миром. Вы согласны?
Несколько долгих секунд стояла гробовая тишина, потом канцлер судорожно кивнул.
Стигийка и командир Граничников поднялись из-за стола и направились к дверям.
— Уже уходите? — пискнул канцлер. — А как же ланч…
— Мы возвращаемся в лагерь. Я буду есть вместе со своими людьми. — Ребекка бросила брезгливый взгляд на поднос в руках растерянного официанта. — И вам приятного аппетита — наслаждайтесь стейком из задницы гигантской ящерицы!
Глава 11
Ничего из вашего оборудования и инструментов не надо отнести в убежище? — спросила Эллиот, затягивая рюкзак. — Там было бы безопаснее.
Она сидела в доме на дереве и спокойно наблюдала за Уиллом, который совершенно бессмысленно перекладывал свои вещи с места на место. У него не было никаких причин находиться здесь, он просто хотел быть рядом с Эллиот.
Не дождавшись ответа, она поднялась и подошла к нему:
— Здесь надо оставить пару стволов и обоймы к ним. Остальное поднимем наверх.
— Да… да, конечно… — Уилл начал суетливо собирать вещи, потом остановился и посмотрел на Эллиот: — Я ничего не говорил отцу насчёт наших последних открытий.
— Не говорил?
Доктор Берроуз не проявил ни малейшего интереса к убежищу в скале, но Уилл прекрасно знал, что туннели его отец захочет осмотреть наверняка. Вход, арка с символами Древних — доктор Берроуз немедленно помчится осматривать их.
— Ты должен ему сказать. — Эллиот опустилась на колени и принялась раскладывать оружие. Как будто он не мог сделать этого сам… — Если туннель ведёт на тот уровень, где жила Марта, тогда для вас это, вполне возможно, дорога домой.
Уилл кивнул:
— Да, но, как и ты, я не хочу уходить отсюда. Как только отец вернётся на поверхность, он примется рассказывать о своих открытиях. Он хочет признания и известности. Он всё время об этом говорит. — Уилл нахмурился, стало ясно, что сложившаяся ситуация его сильно мучает. — И он заставит меня вернуться вместе с ним, потому что… ему же надо помочь нести все эти черепа, камни и артефакты!
Уилл кивнул:
— Да, но, как и ты, я не хочу уходить отсюда. Как только отец вернётся на поверхность, он примется рассказывать о своих открытиях. Он хочет признания и известности. Он всё время об этом говорит. — Уилл нахмурился, стало ясно, что сложившаяся ситуация его сильно мучает. — И он заставит меня вернуться вместе с ним, потому что… ему же надо помочь нести все эти черепа, камни и артефакты!
— А может быть, для того чтобы присматривать за тобой и быть уверенным, что с тобой всё в порядке? — негромко перебила его Эллиот.
Уилл покачал головой:
— Ты сама знаешь, это не про моего отца. Есть идеи, которые настолько масштабны и значимы, что на пути к ним нельзя отвлекаться на других людей.
Уилл процитировал слова отца, которые тот произнёс перед тем, как они спустились в Дымящую Джин — ту самую Пору, которая и привела их в итоге в этот удивительный подземный мир.
Уилл уныло посмотрел на девушку, сидевшую рядом с ним.
— Нет никаких сомнений, что работа для него на первом месте. Она прежде всего. В том числе и прежде меня.
Эллиот кивнула. Уилл вдруг страшно заинтересовался собственным сломанным ногтём и быстро произнёс:
— И ещё я… Я не оставлю тебя здесь… одну!
Его голос слегка дрогнул. Эллиот, казалось, не придала его словам никакого значения.
— Посмотрим! — Она быстро поднялась с колен, держа в руках собранные рюкзаки, и хихикнула. — Давай посмотрим на всё с оптимистической стороны: возможно, кто-нибудь убьёт нас до того, как нам придётся принимать решение.
Уилл смотрел на неё в смятении. Он всё пытался дать понять Эллиот о своих чувствах к ней и одновременно не смутить ни её, ни самого себя, но она постоянно реагировала не так, как ему бы хотелось. Уилл подозревал, что она делает это нарочно.
Возможно, всё объяснялось очень просто: он просто не нравится Эллиот. Он для неё никакой не особенный. Наверное, это потому, что в Уилле нет для неё ничего загадочного… Они же последнее время постоянно живут рядом, бок о бок. Да и поразить её ему нечем — она сама умеет так много, что гораздо лучше них с отцом подготовлена ко всем трудностям. Уж она-то поражает его раз в десять посильнее, чем Уилл — её… Они оказались в непривычной, странной, почти нереальной обстановке, благодаря необычным обстоятельствам. Ещё хорошо, что всё сложилось именно так. Хотя, возможно, для Эллиот лучше было бы быть с кем-то другим…
— Честер… — еле слышно вздохнул Уилл.
И в голову ему снова полезли непрошеные мысли о том, что его отец ради своей неуёмной страсти к сенсациям и научным открытиям наплюёт на всё остальное… включая собственного сына.
Уилл повернул голову и посмотрел на пирамиду. Сквозь колышущуюся листву он видел, как отец копошится на одной из граней, карабкается вверх, словно гигантский паук. Продолжает исследовать надписи и рисунки, оставленные Древними… Паук, который сплёл паутину, и в ней напрочь запутался Уилл Берроуз.
Когда первый удар колокола гулко прокатился по Поре, миссис Берроуз очнулась и стала медленно выплывать из сумрачного сна, в котором провела последние дни. И хотя её сознание медленно вползало в непослушное пока тело — как рука в тесную перчатку, — она не шевельнула ни единым мускулом. Вместо этого она слушала. В прихожей Элиза и её мать надевали шляпы и пальто, болтая между собой…
— Она в полном порядке! — презрительно бросила Элиза, заглянув в дверь гостиной, где лежала миссис Берроуз. Затем обе женщины вышли из дома, негромко переругиваясь, что напоминало кудахтанье сердитых кур.
Вечерняя служба в церкви продлится несколько часов, это правило неукоснительно соблюдается в Колонии каждый вечер. Второй Офицер сегодня на дежурстве и вместе с семьёй на службу не пойдёт: отправится в церковь неподалёку от полицейского участка. Да и то только если не придётся сторожить какого-нибудь беднягу, пойманного на ерунде…
Прозвучал седьмой, последний удар колокола; кто-то пробежал по мостовой, тяжело топая; затем наступила полная тишина. Все обитатели Колонии — кроме немощных и совсем больных — были обязаны присутствовать на вечерней службе. Там читались проповеди, состоявшие из отрывков, взятых из «Книги Катастроф» — своего рода подземной Библии. Кроме того, эти службы предоставляли стигийцам прекрасную возможность контролировать население Колонии. Говорили, что во время службы по два стигийца дежурили у каждого входа в церковь, отмечая, кто пришёл, и следя за потенциальными смутьянами.
Когда Второй Офицер принёс миссис Берроуз в дом, Элиза даже настояла на том, чтобы и больную отвезти на службу, что и проделала, усадив миссис Берроуз в инвалидное кресло. Однако возле самой церкви их встретила толпа колонистов. Элиза пыталась не обращать внимания на выкрики: «Проклятые верхоземцы!» и «Нечестивые язычники!» — хотела объехать толпу, но в дверях церкви встали другие и попросту не пустили её внутрь. Стигийцы всё видели, но не вмешались.
Хотя в тот момент мозг миссис Берроуз всё ещё был сильно повреждён воздействием Тёмного Света и, на взгляд стороннего наблюдателя, она была практически неподвижна и ни на что не реагировала, сама она хорошо помнила волну ненависти и ярости, исходящую от толпы. Тогда ей показалось, что её мозг взорвётся, и из носа вдруг хлынула кровь.
Это было не просто носовое кровотечение — кровь хлестала так, словно где-то внутри лопнула артерия. Пока перепуганная Элиза пыталась остановить кровотечение, взбудораженная толпа орала: «Истекай кровью, свинья!»
Утратив всякую надежду попасть на службу, Элиза была вынуждена вернуться домой, а возбуждённая толпа сопровождала её до самой двери.
К счастью, с тех пор Элиза больше не делала попыток взять её с собой, чему миссис Берроуз была только рада. Её восприимчивость росла всё быстрее, и она всерьёз опасалась, что ещё одного подобного заряда ненависти со стороны жителей Колонии она просто не переживёт. Кроме того, она понимала, что если кто-нибудь заметит хоть какое-то движение с её стороны, игра будет окончена. Её вернут в Темницу, и стигийцы заставят её вновь пройти все круги ада… освещённые Тёмным Светом.
Сейчас, в пустом доме, когда никого вокруг не было и никто не мог её видеть, миссис Берроуз открыла глаза, моргнула и села в постели. Отбросила полотенце, которое положили ей на грудь, чтобы стекающая слюна не намочила рубашку. Поднялась на ноги.
— Так-то лучше…
Она медленно развела в стороны руки, потянулась, словно человек, только что пробудившийся от крепкого и долгого сна.
Спустила ноги на пол, осторожно встала с кровати и проделала несколько несложных упражнений, чтобы вернуть подвижность суставам.
— Колли? Ты где?
Охотница бесшумно вошла в комнату, и миссис Берроуз осторожно погладила угольно-чёрную голову.
— Хорошая девочка!
Затем она медленно вышла в холл, кошка шла рядом с ней.
Хотя зрение миссис Берроуз по-прежнему было очень слабым, она больше не пользовалась Колли как поводырём. В ночные часы, когда весь дом спал, она осторожно, по шажочку, экспериментировала со своим телом… и с домом. Со своими новыми способностями, которые росли с каждым днём.
Миссис Берроуз могла видеть, но только не так, как видит большинство людей.
Она прошла к входной двери и открыла её, вышла на пустынную улицу. Прикрыла глаза, как будто включила невидимый тумблер. Словно начала рассылать во все стороны бесшумные крохотные импульсы, которые приносили ей обратно всю информацию о мире. Настолько полную, что она словно видела всё своими глазами или даже трогала… Дома на противоположной стороне улицы, камни мостовой…
Людей поблизости не было, она могла бы поклясться в этом. Людей она хорошо чувствовала, зная чувства, которые могли исходить от них. Когда импульсы, посланные мозгом, достигли запертой изнутри церкви, она ощутила смесь эмоций. Тоска, усталость, всполохи страха — вероятно, стигийский проповедник по обыкновению грозил грешникам гиеной огненной… Однако тут её обострённое чутьё уловило что-то ещё.
— Нет! — вскрикнула она.
Миссис Берроуз вышла за порог, спустилась по ступенькам и медленно пошла по садовой дорожке, подняв голову и чутко… принюхиваясь? Она не могла толком объяснить, описать то, что почувствовала. Как будто запах пламени? Именно самого огня, а не того, что в нём горит…
Колли протестующее мяукнула, словно намекая, что женщина зря вышла из дома.
— Всё в порядке! — успокоила её миссис Берроуз. — Смотри, поблизости никого нет…
Дойдя до конца улицы, миссис Берроуз завернула за угол, затем прошла ещё достаточно далеко, миновала несколько перекрёстков, пока наконец не добралась до того места, к которому и стремилась. Это был большой дом, стоявший в середине каменной террасы. Принюхавшись и убедившись, что это тот самый дом, женщина уверенно подошла к двери и толкнула её. Дверь была заперта, поэтому женщина прошла вдоль окон, пробуя каждое, и нашла одно незапертое.