Поезд постукивал колесами на стыках и все дальше удалялся в ночь. Пассажиры в вагоне спали, только в тамбуре, оставаясь за дежурного, стоял Шатун, выкуривая одну сигарету за другой, без конца простреливая своими колючими глазами пустующий коридор.
Чертанову тоже не спалось. Через сорок пять минут очередная станция. Можно будет выйти на перрон, подышать свежим воздухом. Сосед, укрыв лицо газетой, слегка похрапывал. Чертанов выключил свет, теперь он уже не нужен. Поворочавшись с полчаса, Чертанов понял, что уснуть не удастся. Покурить, что ли, авось и сон вернется.
Он вышел в коридор. Осмотрелся. Никого. Странно, однако, куда же это Шатун подевался? Оставлять коридор без присмотра не полагалось, и если один уходил, как тотчас на его месте объявлялся другой.
В тамбуре было свежо. Через приоткрытое окно яростно врывался ветер, приятно остужая разгоряченную кожу. Выбросив окурок в окно, Михаил заторопился обратно. Шатун так и не появился. За то время, пока он отсутствовал, легко можно было обобрать всю общаковскую братву.
Чертанов подошел к своему купе и увидел, что его дверь слегка приоткрыта и в узкую щель из освещенного коридора тонкой полоской проникал свет. Михаил совершенно точно знал, что оставил дверь плотно закрытой. Чертанов был снайпером, а это всегда немного больше, чем обычный человек. Потому что у него совершенно другое восприятие окружающего, снайпер даже мыслит иначе. И сейчас он почувствовал, что где-то рядом произошел выброс психической энергии, которая, подобно едкому газу, шибанула ему в нос, предупреждая об опасности.
Заглянув в купе, Чертанов увидел неподвижно лежащего на полке Белого. Лицо, как и прежде, накрыто газетой, вот только в центре цветной фотографии была небольшая дырочка, а на ворот рубашки тонкой струйкой стекала кровь.
Следующий черед его!
Чертанов мгновенно развернулся и тотчас увидел, как в дверях купе, в конце коридора, мелькнула русая девичья головка. Михаил метнулся в противоположную сторону, на ходу вытаскивая ствол. А из купе уже выскочил Шатун, из-за его плеча выглядывали те самые парни, которых Михаил первоначально принял за обычных челноков-мешочников. Им потребуется всего лишь несколько секунд, чтобы преодолеть два десятка метров. В какой-то момент глаза Чертанова и Шатуна встретились. Ничего не выражающий взгляд, воплощение спокойствия и одновременно абсолютной пустоты. Но Михаил отчетливо понял, что в следующее мгновение тот вскинет руку и выстрелит.
И не ошибся!
Пуля ударила в дверную панель в тот самый момент, когда Михаил пригнулся, зло прожужжав у самого уха. Не сбавляя скорости, Чертанов, не оглядываясь, дважды выстрелил из-под руки, заставив Шатуна уклониться. Звякнуло окно, и в проход сыпануло звенящим дождем.
Выиграна доля секунды. Дернув за ручку двери, Чертанов оказался в тамбуре, под ногами громче и нервнее застучали колеса. В этот момент распахнулась дверь, и Чертанов увидел того самого парня, который ехал в обществе блондинки. Не теряя ни секунды, Михаил с размаху ударил головой в лицо парня. Почувствовал, как хрустнула носовая перегородка, и парень, издав отчаянный вопль, закрыл лицо руками и рухнул на пол.
Чертанов ногой выбил вагонную дверь. Вместе с порывами холодного ветра в тамбур ворвался грохот колес, а перед глазами замелькали столбы, и непроницаемой стеной, метрах в тридцати от поезда, чернела лесополоса.
Секунду Чертанов медлил, а затем прыгнул на травянистую насыпь. Пальцы натолкнулись на что-то колючее, сила инерции стремительно потащила его вперед и вниз по откосу.
Глава 17 СНАЙПЕР РАБОТАЛ
До Москвы Чертанов добирался на попутных машинах. Достаточно было потолкаться часа два в толпе, чтобы осознать, что прохожим нет до тебя никакого дела. Глянули вскользь на разбитое лицо да потопали себе дальше. Единственное, что вызывало большое неудобство, так патрулирующие милиционеры. Всякий раз Михаил невольно вжимал голову в плечи, когда сталкивался с ними. Но обошлось без приключений. Только уже на подходе к дому какой-то бдительный сержант попридержал его за локоть. Онемев от неожиданности, Чертанов соображал, что же ему сказать, а тот, заглянув в его разбитое лицо, ласково полюбопытствовал:
— Заявление будете писать?
Изобразив на лице вымученную улыбку, Чертанов покачал головой:
— Свои ребята… Повздорили малость. Разберемся.
— Ну, смотри, — неопределенно сказал милиционер. И, заложив руки за спину, потопал далее исполнять служебный долг.
Дома Чертанов пробыл недолго, как-то не сиделось. Хотелось какой-то компании, но напиваться желания тоже не было. Не тот случай. Единственное, что его могло спасти, так это женщина. Помучив себя сомнениями, Михаил все-таки решил пойти к Валентине.
* * *К дому Валентины Чертанов пришел вечером, рассчитывая, что в поздний час она уже будет дома, но свет в ее окнах не горел.
Трудно было даже предположить, где она могла находиться в столь поздний час. Придется ждать!
Михаил расположился на той самой скамейке, где сидел в прошлый раз, ожидая, пока ее квартиру не покинет жених. Судя по обилию окурков и множеству пробок от пивных бутылок, валяющихся под ногами, местечко это было обжитое и среди местного населения пользовалось немалым спросом. Оно и к лучшему! Вряд ли кого-нибудь из обитателей дома насторожит его одинокая фигура.
Чертанов уже докуривал третью сигарету, когда из-за угла дома вышли мужчина и женщина. Мужчина по-хозяйски, с чувством собственника, обнимал девушку за талию. Вот они вышли из тени и остановились как раз под фонарем. Чертанов тотчас узнал в женщине Валентину.
Мужчину Михаил видел впервые. Это точно! Держался тот степенно и основательно. Полная противоположность тому мальчику, что выскочил в прошлый раз из этого подъезда. Такие мужчины знают себе цену и с привычной легкостью нанизывают на воображаемую шпагу женские сердца. Женщины для них всего лишь приятный досуг и развлечения, кому же, как не им, наполнять серые будни качественным содержанием.
Взявшись за руки, мужчина и Валентина некоторое время о чем-то разговаривали. Мужчина явно не желал расставаться с ней. Раза два она попыталась освободиться от его рук, но он мягко и в то же самое время очень настойчиво удерживал ее.
Такое противоборство не могло быть очень долгим. Наконец Валя освободилась и, наградив провожатого прощальным поцелуем, направилась в сторону своего подъезда, размахивая кожаной сумочкой.
Чертанов материализовался из темноты в тот самый момент, когда Валентина взялась за ручку двери, чтобы открыть ее.
— Уф! Как ты меня напугал, — она приложила свободную руку к груди. — Что ты здесь делаешь? — недоуменно спросила она. — Михаил, ты как-то странно на меня смотришь.
Чертанов попытался уловить ее непроизвольные реакции, ведь известно, что они практически не поддаются контролю, — дрожь пальцев, частое моргание или еще что-нибудь в этом роде… Но Валентина смотрела на него только с удивлением и терпеливо ожидала ответа.
— Ты удивлена? — как можно спокойнее спросил Чертанов, подавив клокочущий гнев. — Предпочла бы увидеть меня в гробу?
В какой-то момент ему хотелось намотать ее роскошные волосы на кулак и ударить лицом о стену и уж только после этого продолжить разговор. Но его смущали ее глаза, искренне удивленные.
— Михаил, о чем ты говоришь, — в отчаянии воскликнула она. — С тобой что-то случилось?
— Случилось.
— Так что же произошло? Чего ты так смотришь на меня? — Неожиданно Валентина рассмеялась: — А может, ты меня ревнуешь? Ну, это совершенно напрасно. Это мой коллега, он просто проводил меня до дома. Возможно, он и рассчитывал на какое-то продолжение… Но это его личные проблемы! Ну, что же ты молчишь?
Чертанов поморщился. У Валентины объявился еще один существенный недостаток — уж слишком много мужчин вертится вокруг нее.
— А как я должен смотреть на тебя после всего того, что произошло со мной? А теперь ответь мне, Павел — действительно твой брат?
Чертанов буквально пожирал Валентину глазами, пытаясь заметить на ее лице хоть какие-то микродвижения. Ровным счетом ничего! Если не считать того, что брови удивленно дрогнули и застыли. Женщина определенно не понимала, о чем ее спрашивают. Или она невероятно лживая, или чиста, как ангел.
— Я уже говорила тебе об этом! А кто же он тогда, по-твоему? Господи, да ты меня все-таки ревнуешь! Неужели ты подумал, что это мой возлюбленный и я решила устроить вам обоим смотрины?!
Взяв Валентину за локоть, Чертанов с силой тряхнул ее:
— Хватит врать!
— Отпусти! — вырвалась Валя. — Ты слишком много себе позволяешь. А если даже это мой бывший дружок, так что с того? Разве он может отказать такой женщине, как я? Тебе нужно было помочь, и я сделала все, что было в моих силах. Ты просто неблагодарный!
Не выдержав, Чертанов крепко взял ее за горло и почувствовал под пальцами судорожное содрогание.
— Послушай… вы меня за лоха, что ли, держите? Несколько человек угрохали, а потом все это на меня решили списать?! — яростно шипел он, чувствуя, как внутри нарастает гнев. Еще какая-то секунда, и ненависть плеснет через край, заполняя окружающее пространство. — Нашли, значит, подходящую кандидатуру! Только вот он я, живой! Не ожидали меня увидеть? Где твои дружки?!
Лицо Валентины выглядело абсолютным воплощением непонимания. В глазах ни намека на страх, пальцами Чертанов чувствовал, как ритмично бьется пульс у нее на шее. Сжать посильнее, и перестанет биться.
— Да пусти же ты! — с неожиданной яростью выкрикнула она. — У тебя вечно что-нибудь происходит. Постарайся не впутывать меня в свои проблемы.
На какую-то секунду Чертановым овладела совершенно запредельная злость, и он вдруг сделал неприятное для себя открытие, что в таком состоянии способен на любые безумства. Вот сейчас согнуть, прижать Валентину одной рукой к стене, а другой задрать юбку на самую спину. Подобное положение очень способствует разговорчивости. И в этот момент он отчетливо разглядел в глазах девушки тревогу. Это еще не страх, а только ожидание неприятностей — дескать, что еще такого дурного можно ожидать от такого ненормального!
Вот он, психологический порог, еще пара затрещин, и из нее посыплются признания. Чертанов уже поднял руку, чтобы осуществить задуманное, но Валентина инстинктивно дернулась и закрыла глаза, ожидая удара. Губы ее были упрямо сжаты.
— Ты здесь точно ни при чем? — спросил Чертанов, расслабляясь.
Валентина не сразу открыла глаза. Сначала разжались губы, отчего лицо приобрело прежнюю безмятежную выразительность, а потом зрачки вспыхнули злобными огоньками, и она ответила с отчаянием:
— Да за кого ты меня принимаешь?! Ты мне можешь, наконец, объяснить, что случилось? С тобой все в порядке?
Чертанов натянуто улыбнулся:
— Да… Что-то мне сегодня не по себе. Знаешь… накатило! А где твой брат?
— А что ему здесь делать? — удивленно пожала плечами Валя. — Он нашел тебе работу и уехал.
— Ну, да, конечно…
— Так это правда, то, о чем ты говорил?
— О чем?
— Ну о трупах?
— Правда, — негромко ответил Михаил.
— Просто ужас какой-то! — всплеснула Валентина руками. — Пойдем ко мне, расскажешь, что там у вас стряслось.
— В следующий раз, — заупрямился Чертанов.
— Ты обещаешь?
— Да, — после некоторых колебаний кивнул Михаил. — Я тебе позвоню.
— Ты не хочешь поцеловать меня?
Михаил чмокнул Валентину в лоб; женщина, похоже, обрела прежнее состояние.
— Я тебе позвоню, — изобразил Чертанов подобие улыбки. — Пока!
— А знаешь, ты меня напугал, — сказала вслед удаляющему Чертанову Валя.
Михаил хотел что-то ответить в свое оправдание, но девушка, резко развернувшись, быстро скрылась в подъезде.
* * *Маленькая стрелка неохотно перевалила за полночь. Время темное. Прохожих мало, а те немногие, что появляются в этот неурочный час на улице, поглядывают друг на друга с недоверием и откровенной опаской.
Навстречу Чертанову двигались два парня, и они ему очень не понравились. Разговаривают громко, активно размахивают руками, видно, что парни сильно навеселе. По собственному опыту Чертанов знал, что в таком состоянии человеку сам черт не брат! Разумная осторожность подсказывала ему перейти на другую сторону улицы, но какой-то бесенок, что затаился у него под ложечкой, небольшими порциями впрыскивал в кровь адреналин и подталкивал к действиям.
Чертанов сунул руку в карман. Пальцы натолкнулись на холодную рукоять инерционного ножа. Привычку носить в кармане нож он приобрел еще в юности, когда вечерами провожал подруг до дома. Так и свыкся с присутствием ножа в кармане и видел в нем такой же обычный атрибут, как, скажем, носки или рубашка. И если случайно забывал нож дома, то на улице чувствовал себя крайне неуютно.
На этот раз все было в порядке. Нож был в кармане. Оружие холодное, но душу грело. Михаил был уверен, что в случае серьезной потасовки незамедлительно применит его. И вообще, просто так он свою жизнь не отдаст.
Парни приближались. Чертанов невольно стиснул нож, готовясь к самому худшему. Странное дело, но ему еще ни разу не приходилось пускать нож в действие. Возможно, неприятель на уровне подсознания всегда ощущал его решимость к активной контратаке, а потому всегда вовремя отступал в сторону. Одно ему становилось ясно, что он не свернет, не уступит парням дорогу и мгновенно бросится на них, услышав любое обидное слово.
А как же иначе-то? Как потом людям в глаза смотреть?
На какое-то мгновение ребята попридержали шаг. И один из них, тот, что был повыше, предложил:
— Может, вломим ему?
Расстояние до парней было значительным, так что услышать их разговор было практически невозможно. Однако Чертанов знал, что в минуту наивысшего напряжения в нем неожиданно открывался какой-то внутренний резерв, позволявший слышать звуки даже на очень большом расстоянии. До парней было метров пятьдесят, причем фраза была произнесена шепотом, но при этом Михаил отчетливо расслышал каждое слово. Он сумел даже уловить дыхание парней и невольно отметил, что у второго оно было слегка учащенным. Сейчас он был способен услышать даже шорох гусеницы, ползущей по ветке. Подсознание получило дополнительный импульс, новый источник энергии. Михаил был уверен, что второй парень как-то почувствовал его решимость дать им достойный отпор.
— Не стоит, — отмахнулся этот второй. — Слишком плечи у него широкие.
Он взглянул на приближающегося Чертанова, лишь на секунду задержав взгляд на его лице. Михаил отчетливо различал каждую черточку, каждую складку на его лице. Нервное напряжение достигло самого пика.
Пальцы ослабили хватку, и Чертанов почувствовал, что его ладонь повлажнела. Теперь эти двое стали для него всего лишь обыкновенными прохожими, которых можно оставить без внимания. Разминулись будто бы два лайнера в океане, каждый последовал своим курсом.
Подходя к дому, Чертанов увидел, что свет у подъезда не горел. Лампочка аккуратно вывернута, лишь из окон первого этажа на серый асфальт падали светлые пятна.
Михаил был из тех людей, кто не верит в случайности. В любой из них, даже самой правдоподобной на первый взгляд, заложена строгая закономерность. Следовательно, если свет в подъезде не горел, значит, это кому-то выгодно. Оставалось только гадать, чья же злодейская рука лишила жильцов освещения.
Подойдя к двери, Чертанов внимательно осмотрел ее — никаких настораживающих предметов в виде торчащих проводов и подвешенных на косяк фугасов. Путь открыт. Можно проходить дальше.
Чертанов жил на втором этаже, весьма удобная высота, при необходимости можно сигануть в окно. Поднявшись, Чертанов почувствовал чужое присутствие. Трудно было объяснить, откуда возникло подобное ощущение, но он совершенно точно знал, что на площадке, в каких-то трех метрах от него, затаился человек. Соприкоснувшись с его биополем, Чертанов испытал чувство тревоги, рука невольно юркнула в карман, чтобы ощутить приятную прохладу ножа.
— Остынь, — раздался спокойный и одновременно уверенный голос. — Это я — Шевцов!
Чертанов едва сдержал вздох облегчения.
— Как ты меня заметил? — удивился он.
— Посмотри туда, — кивнул Вадим в угол.
Действительно, под потолком был закреплен небольшой осколок зеркала, который, собрав в себя свет ночного неба, позволял видеть вошедшего.
— Понятно, — усмехнулся Чертанов. — К чему такая предусмотрительность?
— Знаешь, пока тебя не было, тут топтались двое каких-то подозрительных типов. Кто такие, я так и не понял, но рожи у них были нехорошие. Вот я и решил подстраховаться. Всегда важно знать, кто входит в подъезд.
— Понятно, — Чертанов расслабился. — Входи.
В коридоре у Чертанова на подставках стояли цветы — амазонская лилия и пальма. Пальма была высокой и, широко разбросав листья, едва не упиралась в потолок. Цветы в коридоре тоже были выставлены не случайно. Чертанов давно уже убедился, что любое растение имеет свое индивидуальное биополе. Наибольшая энергия наблюдается именно у тропических цветов, и амазонская лилия находится в первом ряду. Достаточно было незнакомому человеку вторгнуться в ее биополе, как оно тотчас начинает трансформироваться и изменяться в пространстве, сохраняя на долгие часы свой искаженный контур. И Чертанов способен был безошибочно определить его.
Биополе цветов лишь слегка всколыхнулось, когда Михаил прошел мимо растений, — он ощутил легкое покалывание в ладонях. Все было бы иначе, если б он пересек потревоженное биополе. Внешне все выглядело бы по-прежнему: цветы стоят на своих местах, не колыхнется даже листок, вот только искаженный контур завибрирует, испуская в пространство энергию.