— Ничего, как-нибудь справлюсь, — пообещал Косматый. — Бей вот сюда, — расстегнул Косматый ворот, отвернувшись.
Лесовик подошел к нему. На минуту в комнате воцарилась тишина. Неожиданно Варяг поднялся.
— Вижу, что не струхнул. Молодец!
— Варяг, не гони… Мне без братвы нельзя. Погибель! Всю жизнь… Эх! — не договорил Косматый, рубанув ладонью.
— А раньше о чем думал?
— Если бы знать, я бы еще тогда эту крысу порезал! А потом, такие пацаны пали!
— Вот что решим… Ты за Шатуна мазу держал?
— Держал, — покаялся Косматый.
— Тебе и отвечать. Иначе… Сам знаешь!
— Знаю, — голос Косматого совсем пропал.
— А на словах бродяги просили сказать, что дают тебе десять дней сроку, чтобы отыскать общак и убрать Шатуна. А уж там не обессудь. Ты не осину гнешь, а на братву работаешь. Ладно, надо идти. Я вижу, у вас достаточно тем для разговоров.
Косматый отвел взгляд, невыносимо было смотреть в строгие глаза Варяга.
— Понял.
— Вот и лады! Ну, чего сидишь? — укорил Варяг. — Твое время пошло. К двери шагай.
Косматый кивнул и, одевшись, вышел из комнаты.
* * *У выхода Варяг столкнулся с высокой блондинкой. Задержав на коронованном заинтересованный взгляд, она протянула слегка гнусавым голосом:
— Какой мужчина! Надеюсь, я вас еще здесь увижу?
— Непременно, милочка, — серьезно ответил Владислав. — Впереди у нас высокие отношения.
Тарантул, следовавший по правую руку от Варяга, не сумел сдержать веселой улыбки.
В десяти метрах от выхода Владислава поджидал бронированный «Мерседес». Дверца была предусмотрительно распахнута, а рядом, поглядывая по сторонам, стоял широкоплечий парень. Однако садиться в машину смотрящий не спешил.
— Давай посидим на свежем воздухе, — кивнул Варяг в сторону скамейки под старым кленом.
Сели. С минуту помолчали, думая каждый о своем.
— Где сейчас может быть Шатун?
— Сложный вопрос, — откровенно ответил Тарантул. — Мы навели о нем справки, узнали, что за подруги у него были в последнее время. Направили туда людей. Может быть, что-нибудь нащупаем. Но что-то мне подсказывает, что он не появится. И вообще, нам еще придется с ним помучиться.
— Откуда такая уверенность?
— Сам по себе Шатун ничего не значит. Он жаден, жесток. Рано или поздно обязательно проколется. И если его не уберем мы, то это сделают менты. Он обречен! Если он попадет на чалку, ему до суда даже не дожить.
— Что за интонация? Ты чего-то недоговариваешь.
— Так оно и есть, — кивнул Константин. — Рядом с домом, где были застрелены его подельники, местные жители видели мужчину лет пятидесяти…
— И что с того? — удивился Варяг.
— Этот мужчина по описанию очень похож на Сержанта.
— Так он еще жив? — удивленно спросил смотрящий. — Ты же сказал, что уничтожил целую группу стрелков. Говорил, что среди них был и Сержант.
— Говорил, — кисло согласился Тарантул. — Если ты помнишь, тогда мы им подбросили информацию, что ты заночуешь в лесу. Ну, а когда они явились, перестреляли всех по одному.
— Выходит, что где-то просчитались…
— Было темно, возможно, кто-то и ушел. Одно хочу сказать, если Сержант войдет в контакт с Шатуном, то вместе они могут составить очень крепкий и опасный тандем.
— Кто же формировал эту группу?
— Сосо Маленький, больше некому. Хапнул общак и свалил в Европу. Знает, что ты не успокоишься до тех пор, пока не уберешь его. Вот он и хочет опередить тебя.
— Где сейчас прячется эта крыса?
— По моим данным, сейчас он вернулся в Москву. Здесь у него очень серьезный покровитель.
— Ладно, никуда он от нас не денется. Может, все-таки ты ошибся насчет Сержанта?
Тарантул отрицательно покачал головой:
— Мне бы хотелось ошибиться, но его узнали!
* * *Сержант набрал номер телефона. После двух длинных гудков раздался глуховатый голос:
— Слушаю. — Голос был с едва заметным кавказским акцентом.
— Это я, — сказал Сержант.
— Я понял, — ответили на том конце провода. — Тебя ни с кем не спутаешь. Какие-то проблемы?
— Засыпался Гаврош, за ним идут по пятам. Не сегодня завтра возьмут.
— Мне все ясно, — раздался все тот же глуховатый голос. — Тебе не стоит переживать, как только его закроют, он уснет.
И тотчас телефонная мембрана зазвучала короткими частыми гудками.
Сержант давно уже понял, что между снайпером и хладнокровным убийцей весьма тонкая грань, а чаще она и вовсе отсутствует. Ты ощущаешь себя убийцей даже в том случае, если стреляешь по приказу командира. Подобное открытие он сделал лет двадцать пять тому назад, когда впервые взял снайперскую винтовку и уничтожил свою первую цель.
В тот раз он сделал для себя еще одно открытие — в оптический прицел противник выглядит вполне обыкновенно и ничем не отличается от обычного человека: смеется, курит, шутит с друзьями, даже испражняется под кустом, совершенно не подозревая о том, что через оптический прицел на него уже смотрит костлявая.
Поначалу Сержанту трудно было воспринимать, что, по существу, сам — убийца. Со временем он адаптировался, а позже такое положение дел и вовсе превратилось в норму, стало в какой-то степени частью его существа.
Сержант улыбнулся, подумав о том, что осознание себя убийцей когда-то доставляло ему мучительное беспокойство. Нет, в его нынешнем положении имеется масса положительных моментов, и первый из них, — никаких моральных принципов!
Он во что бы то ни стало должен уничтожить Варяга. Есть вещи, которые простить невозможно. Давно, очень давно по вине Варяга он застрелил собственного брата. И даже сейчас, вспоминая случившееся, он чувствовал, как по рукам проходит озноб. Закрыв глаза, он в которой раз мысленно прокручивал в памяти давнюю трагедию. Вот он берет голову Варяга в перекрестье прицела. С минуту наслаждается своей безграничной властью, даже где-то жалеет законного, понимая, что его жизни приходит конец, и только после этого нажимает на курок. Увидев, как от удара пули дернулась голова смотрящего, Сержант удовлетворенно усмехнулся. Затем разобрал и сложил винтовку в «дипломат» и неторопливо ушел с позиции.
О том, что он застрелил собственного брата, Степан узнал на следующий день из «Криминальной хроники». Вместо сенсационных новостей о ликвидации грозного смотрящего телерепортеры прокрутили сравнительно скромный выпуск новостей, в котором как бы вскользь сообщили о некоем неизвестном мужчине, убитом выстрелом через окно на окраине Москвы. Крупным планом оператор показал лицо убитого, в котором Сержант мгновенно узнал родного брата. Помнится, в тот момент горе и злость заполнили собой все окружающее пространство. Он проклинал себя, собственную судьбу, возненавидел весь мир. Варяг должен был ответить за это. Самое страшное, что у Степана не дрогнула рука, не сбился прицел, молчала интуиция, не распознав в человеке за окном родного брата. Варяг знал, что за ним идет охота, и решил сыграть с Сержантом жестокую шутку, поселив в свою квартиру родного брата предполагаемого убийцы. Ведь они были так похожи внешне! Варяг не ошибся, когда полагал, что киллер примет его за настоящего хозяина квартиры.
Варяг, пришло время держать ответ!
Стараясь оставаться незамеченным, Сержант шел за крепким молодым человеком. Тот шел спокойно и в толпе выглядел одним из многих. Парня могли выдать только глаза, а потому он прятал их за темными стеклами очков.
А вот и автостоянка. Показав пропуск, парень прошел за ограждение и приветливо махнул рукой охраннику. Небольшой микроавтобус стоял у входа. Открыв дверцу, молодой человек уверенно сел в кресло и повернул стартер. На прогрев двигателя ушло минуты две, после чего машина медленно направилась к выезду. Шлагбаум приподнялся, выпуская автомобиль на свободу.
Сержант вышел из-за дерева в тот момент, когда парень уже выруливал со стоянки. Неловко захромав, Степан направился наперерез набиравшему скорость микроавтобусу. Водитель раздраженно просигналил, но машину не остановил. Степан усмехнулся, уж чего парню сейчас не нужно, так это лишних проблем, тем более инцидента на дороге.
Тормоза скрипнули в тот момент, когда до Степана оставалось не более полуметра. Приоткрыв дверцу, парень грозно прорычал:
— Ты, старый хрен! Жить надоело? Чего ты под колеса лезешь?
Сержант виновато улыбнулся:
— Ничего не слышу, молодой человек.
— С дороги! — крикнул водитель, махнув рукой в сторону.
Сержант продолжал стоять, растерянно осматриваясь вокруг.
— Ты, видно, и вправду глухой!
Спрыгнув на асфальт, парень направился к нелепому прохожему. Но тут Сержант неожиданно сделал несколько шагов ему навстречу и, распахнув дверцу кабины микроавтобуса, уверенно устроился на пассажирском сиденье.
Сержант продолжал стоять, растерянно осматриваясь вокруг.
— Ты, видно, и вправду глухой!
Спрыгнув на асфальт, парень направился к нелепому прохожему. Но тут Сержант неожиданно сделал несколько шагов ему навстречу и, распахнув дверцу кабины микроавтобуса, уверенно устроился на пассажирском сиденье.
— Ты что, обурел, старый? — удивился такой неслыханной наглости водитель.
Рванув дверцу, он натолкнулся на жесткий взгляд:
— Спокойно, Шатун! Шухер тебе ни к чему. — Усмехнувшись, Сержант добавил: — Мне тоже! А теперь садись и не дергайся!
Сержант показал Егору ствол пистолета, направленный точно ему в грудь.
Егор сел на водительские кресло.
— Чего тебе?
— Отъезжай в сторону! Нужно поговорить. Чего здесь концерт устраивать.
Выбрав в переулке пустынное место, Шатун остановился.
— Откуда ты меня знаешь?
Сержант усмехнулся:
— Как же не знать человека, который воровской общак чуханул! Спокойно… Не дергаться. Поверь мне, с полуметра я не промахиваюсь! — предупредил Сержант.
Шатун откинулся назад:
— Чего ты хочешь?
— Вот так оно лучше. Мне нужен такой расторопный малый, как ты. На данном жизненном отрезке у нас с тобой общие цели. Ты должен убрать Варяга, чтобы он не уделал тебя, а я хочу убрать его потому, что у меня с ним свои личные счеты. Надеюсь, ты не возражаешь? — Шатун молчал. — Вот и отлично, — бодрым голосом подытожил Сержант.
— Послушай, чмырь, — процедил сквозь зубы Шатун, — ты меня за овцу, что ли, держишь? У меня своя волна, у тебя своя. Давай разойдемся по-хорошему.
— Теперь нам с тобой долго топать вместе. Если захочешь сделать ноги, предупреждаю тебя, замочу сразу, как только почувствую неладное! У меня на жизнь имеются серьезные планы, и я не намерен рисковать из-за твоей дурости. Геморрой мне не нужен! А потом, куда тебе дергаться без «капусты»? Чего ты на меня так смотришь? — Степан достал из кармана замок и бросил его на колени Шатуну: — Узнаешь?
— Так ты… — выдохнул Егор.
— Вот именно, — перебил Сержант, — это замок от того сарая, в котором ты затихарил деньги. Я их перепрятал, теперь они у меня. И на будущее советую прятать деньги в более надежном месте. Будешь хорошим мальчиком, стану выдавать тебе понемногу на поддержание штанов. А если будешь дергаться, о башлях забудь!
— Давно ты за мной следишь? — убитым голосом спросил Даничев.
— Три дня… С того самого времени, как ты свалил с тюками из поезда. Не будешь качать права, получишь все остальное. У меня денег хватает. — Усмехнувшись, он добавил: — В последнее время я не покупаю вещей, которые переживут меня. Ну, чего ты стоишь? Трогай! Дел невпроворот.
Глава 20 ВСТРЕЧА СО СВЯТЫМ
Лучшее место для размышлений — это, конечно же, берег широкой и спокойной реки. Например, такой, как Волга. Устроился себе удобно на стволе какого-нибудь дерева, прибитого к мысочку, и можешь спокойно погрузиться в раздумья.
Михаил подобрал с земли плоский камушек и швырнул его в воду. Галька скользнула по поверхности несколько раз и утонула метрах в двадцати от берега. Баловаться более не хотелось. Приятное занятие — сидеть у воды и ничего не делать, мысли от подобного созерцания причесываются сами собой.
Чертанов посидел на берегу немногим более часа, но такое впечатление, будто пробыл здесь уже целую вечность. Во всяком случае, передумать успел многое.
На косогоре, метрах в двухстах от берега, среди вековых кленов возвышался монастырь. Каких-то лет пять назад на этом месте виднелись полуразрушенные монастырские стены и собор без купола. А сейчас, отстроенный заново, монастырь выглядел величаво, как средневековая цитадель.
В монастыре было около сотни монахов. Время между молитвами они заполняли работой по восстановлению монастыря. Да и по монастырскому хозяйству забот хватало. Повсюду нужна была крепкая хозяйская рука.
Михаил увидел, что от ворот монастыря к берегу идет высокий худощавый монах. Ветер немилосердно трепал полы его рясы, но он, казалось, не замечал этого.
Чертанов поднялся только тогда, когда монах подошел вплотную. Протянув руку, сдержанно поздоровался:
— Ну, здравствуй, Святой… Или как теперь тебя называть, отец Герасим?
Умные темно-карие глаза смотрели строго и прямо. Ни уныния в них, ни радости, абсолютное спокойствие. Впрочем, монаху и не подобает быть другим. Но самое удивительное, что в затворнике, которого Михаил сейчас видел перед собой, ничего не осталось от того прежнего Святого, каким Чертанов еще не так давно знал в богатой на события мирской жизни. В такое перерождение трудно было бы поверить, если бы Михаил сам не стал его свидетелем.
Судьба, одним словом! Вот как она человеком помыкает.
— А как тебе угодно, — спокойно ответил Герасим.
Михаил невольно улыбнулся, оказывается, он стал еще и сговорчивым.
— Я тебя уже давно жду, — вздохнул Чертанов. Не упрек, а всего лишь констатация факта.
— Сразу не мог, — все тем же ровным тоном ответил Святой. — Молился я. Не мог же я прервать разговор с богом на полуслове.
Сказано было сильно, не возразишь.
— Тоже верно, — сдержанно согласился Михаил, узнавая в этом строгом монахе своего прежнего приятеля.
Окончательно поверить в то, что перед ним монах, а не его прежний приятель, мешали сильные широкие ладони, на которых были выколоты перстни. Как бы устыдившись его взгляда, Святой попытался спрятать наколки, сцепив пальцы в замок. Но Чертанов разглядел крохотную летящую птичку, что означало: «Привет ворам». А наколочку-то выводить не пожелал! Даже через плотную рясу монаха проглядывала могучая фактура Святого.
— Все-таки не могу понять, как тебя сюда занесло? — не скрыл удивления Михаил.
— Грешил много, надо же когда-нибудь замаливать, — просто ответил Герасим.
— Грешников много, но не каждый уходит в монастырь.
— Тоже верно, — легко согласился Святой. — Доля у меня такая. Бог позвал. А потом, мы ведь и за грешников молимся.
— Ты, часом, здесь не за смотрящего? — серьезно спросил Чертанов.
Герасим внимательно посмотрел на товарища, как бы размышляя, стоит ли отвечать? Губы его слегка дрогнули в едва заметной усмешке — решение было принято. Он давал понять, что сумел оценить юмор, вот только от всего мирского теперь отстоит очень далеко.
— Нет, не за смотрящего, — так же серьезно ответил Герасим. — Игуменом у нас отец Серафим. — Подумав о чем-то своем, добавил: — Блаженнейший старик. На таких, как он, и зиждется православная вера.
— А ты как же?
— А что я? — удивленно переспросил Святой. — Мне до него ой как далеко. Настолько далеко, что таким, как он, мне не стать! — спокойно признал он. — Я всего лишь несчастный грешник, он же — благочестивый старец. Много за ним богоугодных дел. Он этот храм по камушку собирал.
— А в Печорский монастырь ты больше не вернешься?
— Я нужен здесь, — без выражения отозвался Святой. — Как узнал, что монастырь будет восстанавливаться, так сюда и попросился. Начинать всегда интересно. А потом, не мог я уже там быть… Горько мне стало после смерти игумена Гурьяна, — признался Герасим. — Сколько раз давал себе слово не привязываться к людям, уж слишком тяжко становится, когда они уходят. И всякий раз нарушал. Привязываюсь, — добавил он почти в отчаянии.
— Его ведь убил Костыль?
— Он самый. Убийца он и кощун, святую иконку из монастыря забрал. — Помолчав, Герасим добавил с едва различимым удовольствием: — Больше он никого не убьет, да и иконка теперь на своем месте находится.
— Понятно, — не пожелал вдаваться в подробности Чертанов. — И как тебе здесь?
Монах пожал плечами:
— Обыкновенно. Добрая здесь земля, праведными иноками намолена. Приняла меня, — в голосе Святого прозвучала едва различимая гордость. — А потом, ведь отсюда дом мой недалеко, родина. Если ты помнишь, я на той стороне Волги родился.
Чертанов кивнул:
— Не забыл. Ты же отсюда впервые на кичу попал. В Раифскую малолетку.
— Верно. Только теперь Раифской малолетки уже нет, — заметил Святой. К своему немалому удивлению, Чертанов уловил в голосе монаха интонации, о которых прежде и не подозревал. Святой изменился. И дело тут не в его рясе и аскетической худобе, а в том, что он поменялся внутренне. — Теперь на этом месте Раифский монастырь стоит. Как и прежде. Богу богово, — широко перекрестился Святой.
— Раифскую малолетку часто вспоминаешь? — спросил Михаил.
— Вспоминаешь, говоришь, — губы чернеца дернулись. — Да я ее никогда и не забывал. Меня всего колотит, когда я о малолетке думаю. Года два назад игумен отрядил нас в Раифский монастырь в помощь тамошней братии. Думал, все забылось… Всю дорогу ехал как будто бы ничего, а как стены ее увидел, так на меня такое накатило, что и рассказывать грешно.