— Не менее десяти! — воодушевленно воскликнул дед. — Часто снайперу отводится на это всего лишь доли секунды. Но даже этих поправок недостаточно, нужно иметь хорошее оружие, а кроме того, необычайную интуицию на верный выстрел. Таких людей за свою жизнь я встретил только трех. А снайперов я повидал предостаточно, — уверил старик. — А из чего он стрелял?
— Сначала из мосинской трехлинейки, потом из австрийской винтовки «SSG 69» и из винтореза.
— О! — уважительно протянул старик. — Он неплохо разбирается в оружии. Австрияки и немцы всегда славились хорошими стволами. Но такой снайпер и из карабина может стрелять, все равно не промахнется! Да-а, снайпер хорош! Вот смотри, сколько всего нужно, чтобы угодить в цель… Рассчитать правильно расстояние, — принялся старик загибать пальцы. — Еще учесть силу ветра. Это два! А в городе ты знаешь, каково стрелять? Сначала ветер дует в одну сторону, потом может повернуть в противоположную. — Тысяча метров дистанция серьезная, — щелкнул языком старик. — Поднялась температура воздуха на пару градусов, сопротивление воздуха уменьшилось, и пуля уже имеет совершенно другую траекторию. Три, — вновь загнул палец старик. — Облака затянули небо, влажность увеличилась, а вместе с этим возросло сопротивление. — Старик опять загнул палец. — Четыре! Пуля всегда вращается слева направо и склоняется только в правую сторону. Об этом тоже не следует забывать. Пять! — загнул он большой палец на левой руке. — Опять нужно сделать поправочку. Значит, ты говоришь, что он стрелял с такого расстояния четырежды и ни разу не промахнулся?
— Мы знаем только о четырех выстрелах, — уточнил Чертанов. — Но наверняка их было значительно больше.
— Силен! — еще раз уважительно протянул дед Афанасий, покачав головой. — И значит, все время точно в голову?
— Да. Точнее, в переносицу. Между глаз.
— Хм… Если бы один такой выстрел, то можно было бы списать его на случайность. Но когда их четыре, то о случайности говорить не приходится. Ты мне не откажешь в просьбе? — елейным голоском вдруг протянул старик.
— Постараюсь, — пожал плечами Чертанов. — А в чем дело?
— Как только ты его сцапаешь, позови меня. Уж очень хотелось бы на него взглянуть.
Михаил невольно улыбнулся. Неизвестный стрелок вызвал у деда профессиональную зависть. Не каждому дано попасть в цель с расстояния почти в километр.
— Покажу, — пообещал Чертанов.
— Я вот что подумал. На своем веку я достаточно повидал снайперов, — махнул дед рукой. — Самые лучшие среди них всегда были финские «кукушки». Почти никогда не промахивались. Но стреляли они в основном с расстояния метров триста-четыреста. А с расстояния в триста метров и поправок-то не нужно делать. Знай только нажимай себе на курок. Главный козырь финских снайперов — это внезапность! Никогда не знаешь, с какой именно стороны они объявятся. Окружат, к примеру, обоз и, пока всех не перестреляют, не уйдут. Среди них особенно один отличался. Его называли Филин.
— Почему?
— Потому что умел кричать, как филин. Если услышишь его уханье, значит, жди беды! А потом, видел он ночью отлично, как сова! Охотился он чаще всего на командиров и генералитет. Просто так не часто рисковал. Уж и не знаю, откуда он получал о них информацию, но только едва успеет появиться в расположении части какой-нибудь генерал, а он уже об этом знает. Подстережет его где-нибудь и обязательно пристрелит. До сих пор не знаю, как это ему удавалось. А ведь знаков различия никто из них не носил. И вот передо мной поставили задачу снять этого снайпера…
— Как же ты его нашел?
— А ты не перебивай, послушай. Он всегда стрелял вот сюда, — старик ткнул себя в переносицу. — Если хочешь, такой выстрел был его визитной карточкой. Вот я и смотрел, где встречалось такое попадание. Перебирался за ним с одного места на другое. А он пальнет и снова по-быстрому уходит.
— Так ты его все-таки подстрелил?
— Сумел.
— Как же тебе это удалось?
— Ты слушай дальше! Была разработана целая операция по его обезвреживанию. Через наших людей на финскую сторону был заброшен слушок, что скоро к нам должен прибыть командарм. И действительно, тут же этот снайпер объявился на нашем участке. Да еще как объявился! Полевая кухня прибыла к расположению, и, как только бойцы стали к ней подтягиваться, он их всех и перестрелял.
— А сколько же было бойцов?
— Человек тридцать, — уверенно сказал старик.
— Чего же это они не убежали, когда он начал стрелять? — удивился Чертанов.
— Убежать от него было невозможно, — покачал головой дед. — Бойцов он всех расстрелял чуть ли не за одну минуту. Это сколько же тогда получается? Между выстрелами у него было всего лишь две секунды. Причем дело было вечером, в лесу, там ночь быстро садится, ни зги не видать. А он всех заметил. За эти две секунды он должен был сделать поправку, прицелиться и выстрелить! Добавь к тому, что некоторые из бойцов метались по полю как сумасшедшие. Парни-то необстрелянные были… Многие вообще едва ли не впервые оружие в руках держали. Так что палил он по движущимся мишеням. И ни одной пули в молоко! Потом мы обнаружили место, откуда он стрелял. Нашли гильзы, сосчитали их… Ни одного промаха. Все в яблочко и точно в переносицу. Только у пятерых пуля попала в затылок. Но те, видно, уже убегали, а упускать их он не хотел. — Дед на некоторое время задумался. — Не должен был он стрелять. Я так думаю. Ведь за командармом охотился, таиться ему надо было. Но, видно, просто не удержался. Такова у него охотничья порода.
— Где же он прятался?
— На сопке, в яме под пнем. Пень этот приподняли, а у него там нора, как у барсука. По нужде уползал подальше от своего логова, чтобы по запаху не обнаружили. Сходит по большому, а потом кучу дерьма дерном завалит.
— Как же ты его вычислил?
Дед раскуривал уже третью козью ножку, пуская дымок к облакам.
— А вот ты послушай дальше. Стало ясно, что Филин находится здесь. Тогда мы определили место, где как бы расположится у нас командарм. Оборудовали все как положено. Вокруг порученцы без конца снуют, приказы носят. А снайпер все не объявляется. Думали, догадался о нашем плане. Хотели уже сворачиваться, только как-то раз я слышу, раздается уханье совы. Я-то сам деревенский и сразу смекнул, что здесь что-то не так. Сов в этих местах немного, а тут за ночь аж три раза прокричала. А потом филин — птица пугливая и очень осторожная, просто так к ней не подойдешь, а тут едва ли не над самым ухом кричит. В общем, понял я, что он здесь. Доложил командованию, а они мне отдали приказ — действуй! Кругом болота, до ближайшего леска метров семьсот. Посмотрел я, где он мог залечь, и не ошибся! Дуб с дуплом выбрал. Сразу и не заметишь. А только когда сорока над деревом затрещала, я сразу понял, что он там!
— А почему сорока-то? — не понял Чертанов.
— Хе-хе-хе, — довольно рассмеялся дед. — Сорока птица осторожная и всегда стрекочет над тем местом, где человек укрылся, — почти обрадованно сообщил он. Приятно было поделиться с внуком наблюдениями. — Два дня я его у дерева караулил, а он не высовывался. Знаю, что он там, а достать его никак не могу. И силы у меня кончаются — не ел, не спал ведь. И вот на третий день вижу, что стекляшка блеснула, ну я и выстрелил! — довольно заключил старик. — Больше он нас не тревожил.
— Завалил, значит? — задумчиво переспросил Михаил.
Старик разочарованно махнул рукой:
— Ранил только… Правда, в голову. Повезло ему. Но более он нас не тревожил. Пока он в госпитале лежал, финская кампания уже закончилась.
Михаил обратил внимание на то, что старик избегал слова «война», всякий раз произносил именно «финская кампания». Мол, не особо какое важное дело.
— Откуда же ты знаешь, что ранил его в голову? — удивился Чертанов.
— Хе-хе! Это я уже потом узнал, после войны, а тогда и вправду думал, что положил его, — с жаром продолжил старик. — Даже звезду на приклад наколол. Тут как-то Общество ветеранов встречу с финнами организовало. Дескать, чего же нам сейчас делить? Прекрасные соседи, есть о чем поговорить, вспомнить. А когда здорово набрались, подходит ко мне один старичок и спрашивает на хорошем русском языке, кем же я был в финскую кампанию? Я не стал вдаваться в детали, сказал, что был снайпером. Тут у меня в желудке холодок прошел. Я ни разу не видел этого человека, но почувствовал, что мы уже где-то с ним встречались. Глянул я на его голову, а у него на правом виске шрам давний. Я его спросил, а не был ли он случайно ранен в самом конце финской кампании в районе Кусамо? Он удивился и говорит, что действительно был ранен в голову снайпером, чудом остался в живых. И тут я ему говорю, мол, я и был тот самый снайпер, который его ранил.
— Вот даже как… И что же он тебе ответил?
Старик мелко захохотал, показав желтоватые, но все еще крепкие зубы:
Старик мелко захохотал, показав желтоватые, но все еще крепкие зубы:
— Хе-хе-хе! Сказал, что сначала хотел поскорее вернуться на фронт, чтобы разыскать того снайпера, который ранил его. Да вот только окончание кампании ему помешало.
— И как ты думаешь, нашел бы он тебя?
Дед Афанасий на секунду задумался, после чего уверенно ответил:
— Я думаю, что разыскал бы. Он рассказал, что два года воевал на стороне немцев с единственной целью, наказать того снайпера, что ранил его. Но ведь я-то был на другом фронте! Но он мужик упорный, искал бы.
— Что же он еще говорил?
— Сказал, что теперь, когда его недруг стоит перед ним, он не чувствует к нему ни злости, ни вражды! И благодарит господа, что сумел дожить до преклонных лет. Поговорили мы с ним еще, выпили по русскому обычаю, простили друг друга и договорились больше об этом не вспоминать. Он даже ко мне в гости потом приезжал.
— Так, значит, ты его переиграл?
— Мне просто повезло, — вздохнул старик. — Я был хороший снайпер… Очень хороший! — после некоторой паузы добавил он. — Но этот финн был лучше меня! Самый лучший из всех, что мне доводилось встречать. А знал я многих, поверь моему опыту. Хочешь, покажу тебе винтовку, из которой я стрелял в него? — неожиданно воодушевился дед.
— Покажи.
Отложив в сторону пилу, дед Афанасий поднялся и легким шагом направился в избу. Старик всегда ходил быстро, высоко подняв голову. При этом спину он старался держать прямо. Создавалось впечатление, что он пытается заглянуть за горизонт. Издалека его можно было принять за молодого человека, но вблизи поражало морщинистое желтоватое лицо старого человека, никак не соответствующее его прямой осанке.
Уверенно переступив через скрипучую ступень, он несильно толкнул дверь и вошел в дом.
В доме у деда всегда было оружие, потому что он был охотник, да и просто потому, что любил чувствовать руками тяжесть от серьезного предмета. Но выставлять оружие напоказ старик не любил, он прятал его в кованый сундук под большой висячий замок. А ключик от замка всегда держал при себе. Кто знает, может быть, он всерьез полагал, что ствол может понадобиться в любую секунду.
Отомкнув замок, он приподнял тяжелую крышку сундука и взял винтовку, завернутую в мягкую фланелевую ткань. Комнату тотчас наполнил запах оружейного масла.
— Вот она, — произнес старик с гордостью. Так бережно можно было держать разве что грудного ребенка. — Та самая. Хороша?
За свою жизнь Чертанов насмотрелся оружия предостаточно: от простых пистолетов до современных снайперских винтовок с лазерными прицелами. Каждое из них было по-своему хорошим, потому что было создано конструкторской мыслью под конкретные задачи. Но к трехлинейкам у него было особенное отношение. Это было первое оружие, из которого он научился стрелять. А это как первая любовь, никогда не забывается. Но вместе с тем это была одна из многих трехлинеек, которые ему пришлось лицезреть. На первый взгляд вполне обычное зрелище, не вызывающее никакого душевного трепета. И, только присмотревшись, он осознал, что был глубоко неправ. Оружие было очень старым и с немалой боевой биографией. Чертанов вообще любил оружие, за которым просматривалась судьба. Все детали винтовки были плотно пригнаны друг к другу, не видно было даже малейших зазоров. Для пущей точности детали были обработаны тончайшим надфилем. Ствол посажен на сальник, между гребнем затвора и ложей была подклеена фетровая прокладка. Чертанов слегка потянул за шомпол. Не болтается, сидит крепко. И тоже закреплен на мягкую прокладку. Человек, который так искусно подогнал все детали винтовки друг к другу, знал толк в оружии и понимал, что любое сотрясение способно вызвать отклонение пули. Все очень толково. Смущал лишь трехгранный штык царского образца, который, казалось, был закреплен здесь не к месту.
— Вот с этой винтовки я в него и стрелял, — гордо сообщил дед. — Почти километр был!
— А штык-то зачем привернул? Без этого не попал бы, что ли? — усмехнулся Михаил.
Дед довольно заулыбался:
— Не так все просто. Прежде чем к этому финну подойти, я эту винтовку сначала долго пристреливал. Пальнешь из нее, а потом ждешь с полчаса, когда ствол остынет. Сам понимаешь, пуля из горячего ствола летит совсем иначе, чем из холодного. А у снайперов ствол всегда холодный, уж слишком долго им ждать приходится.
— Это уж точно, — согласился Чертанов.
— Так вот, я стреляю, а пуля у меня все время мимо цели летит. На четыреста метров хорошо, точно в яблочко. А дальше — ну никак! И тут я сообразил, что баланс сбивается. Взял штык, затянул его на ствол винтом и, представь себе, перестал мазать! А ты, говоришь, зачем штык? Я ведь финну эту винтовку показывал, когда он у меня в гостях был, — хитровато прищурился старик.
— И что финн?
Дед довольно захихикал:
— Все хотел купить ее. Большие деньги мне предлагал! А я ни в какую! — гордо сообщил старик. — Авось еще пригодится, — серьезно добавил он. — Вон как меня со всех сторон обступили, — он показал взглядом на особняки, рассыпавшиеся по полю. Если очень притеснять станут, так выйду с трехлинейкой, как, бывало, в молодости, и начну отстрел!
Слова деда прозвучали шутливо, однако Чертанов смеяться и не думал. Он нисколько не сомневался в том, что дед, если что, так и сделает.
Забрав у внука винтовку, Афанасий так же аккуратно запеленал ее и положил на дно сундука.
— А у тебя есть фотография того финна?
— А как же? Имеется! — Дед Афанасий подошел к стене, где были развешаны фотографии в рамочках. — Вот, взгляни сюда. В Питере сфотографировались. Здесь нас большая группа. Половина — снайперы. А вот этот, с седой короткой стрижкой, и есть тот самый финн, — дед указал кривоватым желтым мизинцем.
Чертанов внимательно всмотрелся в фотографию. Обыкновенный групповой снимок, каких в любом домашнем альбоме можно увидеть с десяток. Старички были улыбчивыми и выглядели совершенно безобидно. Эдакие божьи одуванчики. Глядя на них, трудно было поверить, что за каждым из них серьезная стрелковая фронтовая школа. И что многие из них были те самые финские «кукушки», которые в конце концов вынудили Сталина заключить с Финляндией неравный мир.
А старик, стоящий в центре группы, имел благодушный и очень располагающий вид. Макушку его прикрывала небольшая шляпа. Чем-то он напоминал пастуха из дремучей глубинки. Вид простоватый и даже растерянный.
Только всмотревшись повнимательнее, можно было заметить, что он не столь простоват, как это могло показаться. Выдавали глаза с небольшим прищуром — он не смотрел в объектив, а разглядывал потенциальную жертву. Вот сейчас распознает ее в безликой толпе, займет подходящую позицию за каменными львами и сделает точный выстрел. От разыгравшегося воображения шею Михаила вдруг покрыло испариной, и предательская краска стала медленно распространяться по лицу.
— Он тебе сказал, чем занимается в настоящее время? — спросил Чертанов, обернувшись, и тут же натолкнулся на заинтересованный взгляд деда.
Он был неприятно поражен, заметив, с каким любопытством старый диверсант наблюдает за его смущением.
— Ты разве знаешь его?
— Кого? — сделал непонимающее лицо Чертанов.
— Этого финна? Ты мне об этом ничего не рассказывал, — недоверчиво сказал старик.
Вот он, пример оперативной наблюдательности. Дед Афанасий ощущает фальшь энергетически, посредством внутренних органов, которые способны работать как воспринимающие системы. Лишь для непосвященных выглядит чудом, что ты наклоняешься за секунду до того, когда над твоей головой должна пролететь пуля. Или сворачиваешь с тропки всего лишь за метр до того места, где установлена растяжка или заложен фугас. Внутреннее видение позволило деду выжить во время войны. Как оказалось, оно способно пригодиться и в мирной жизни. К тому же дед всю жизнь прожил в тайге, а там без обостренного чутья не обойтись. И сейчас он с интересом смотрел на внука, ожидая, что ответит ему любимец.
Мысль — это всего лишь физико-химические реакции, протекающие в организме. Михаил был уверен, что если сейчас он солжет, то старый охотник мгновенно учует ложь по запаху.
Чертанов уверенно выдержал взгляд старика и ответил как можно спокойнее:
— Возможно, видел его где-то мельком, но это нельзя назвать знакомством.
Старик невольно потянулся вперед, как если бы хотел почувствовать, какова ложь на вкус, но вдруг неожиданно отпрянул в сторону и, заулыбавшись, покачал головой:
— Ну-ну…
— Ты можешь мне сказать, чем занимается твой знакомый? Вид у него, конечно, простоватый, но видно, что он очень крепкий старик и с хитрецой.
— Хм… А снайпер и не может быть другим, — усмехнулся дед Афанасий. — Он организовал какие-то стрелковые курсы, тем и живет. В Финляндии это не запрещено, лишь бы у человека были деньги.