Ничего не случилось. Когда она снова открыла глаза, они уже добрались до середины зала. Изображение кровососа погасло. Они подошли к двери, когда прежде полутемное помещение вдруг наполнилось неестественно ярким светом. Это был не бледный солнечный свет, пробившийся сквозь полупрозрачные стены, а обжигающе слепящее сияние. Зельда зажмурилась. Казалось, она сейчас ослепнет. Расчет остановился: Зельда поняла, что он испытывает то же самое.
— Я ничего не вижу, — прошептала Зельда.
— Я тоже. Наверное, это — очередная иллюзия, но я не вижу дверь. Давай найдем стену. Мы можем идти вдоль нее, пока не окажемся у выхода.
Зельда схватилась за его портупею, и они вдвоем начали водить в воздухе руками, пытаясь нащупать стену. Помещение было по-прежнему залито обжигающим светом Всякий раз, как Зельда пыталась приоткрыть глаза, неестественное сияние заставляло ее снова крепко зажмуриться. Расчет вдруг остановился, коротко и выразительно выругавшись.
— Стена, — мрачно сообщил он. — Теперь мы попробуем идти вдоль нее.
На них вдруг обрушился поток оглушительных воплей. Зельда чуть не упала. Она отпустила портупею. Пусть Расчет идет один. И не важно, что будет дальше. Только бы ничего не слышать. Заткнуть уши. Сделаться маленькой. Спрятаться, уйти от этого звука. Когда-то уже такое было. Но когда? Когда?! Когда?!! И что она сделала? Как заставила замолкнуть этот вой?! Голова! Голова!
— Не открывай глаза, Зельда! Странно было, что она услышала голос Расчета в этой жуткой какофонии.
— Свет?
— Он не погас, но теперь там полно всяких кошмаров.
— Я больше не могу, Расчет! Не могу!
Он не ответил, и Зельда с ужасом поняла, что ему приходится ничуть не лучше, чем ей. Под напором этих звуков они оба были бессильны.
А потом у нее по коже кто-то пополз. Сначала она ощутила это на ногах. Что-то пробралось под ткань ее брюк. Что-то с раскаленными добела клешнями и ядовитыми клыками. Пронзительно вскрикнув, она принялась хлопать себя по ногам. Она не почувствовала, чтобы под тканью что-то было, но боль от этого не стала меньше. И вдруг она вспомнила.
— Вопленник, — пролепетала она, натыкаясь на Расчета. — Это вопленник.
— Что-то действует на наши нервные окончания, — подтвердил он. — На все.
Он что-то делал. Зельда не рискнула открыть глаза, но чувствовала, как он весь дрожит от напряжения, пытаясь справиться с собой.
— Что ты делаешь?
— Хочу попробовать одну вещь. Может, вопленник отключит то, что пытается нас прикончить.
Новый взрыв раскаленного добела шума обрушился на них, и Зельда застонала под его напором. Удар заставил ее упасть на колени. Расчет пригнулся рядом. Он прижался к ней и включил прибор.
Беспорядочные ощущения вдруг изменились. На несколько секунд исчезло все: вой, свет, боль… даже само помещение. Зельда была в сером ничто. Она бездумно повисла в дивной тишине, вбирая в себя пустоту, но уже в следующую секунду все началось
Снова.
Ее подхватил водоворот нового ужаса. На этот раз она его узнала. Именно так подействовал на нее вопленник тогда, на борту» Окончательного Расчета «.
Она отчаянно обхватила голову руками, но тут хаос опять сменился серым туманом.
Несколько секунд покоя. А потом ослепительный свет и дикий шум стали нарастать.
— Нам надо передвигаться, когда вопленник отключает эту вторую штуку, — тяжело дыша проговорил Расчет. — Каждый раз я могу выгадать всего несколько секунд. Потом начинает действовать вопленник.
— Понятно. Где стена?
Снова взрыв слепящего шума: секунды серого тумана сменились мукой. Зельда мучительно ждала следующего прорыва тумана.
Они еле ползли. Словно по канату над пропастью. Стена. Теперь к выходу. Зельда потеряла счет времени — как и тогда, когда перед ними разворачивались фрески. Но как только она из последних сил выползла из здания, одуряющий шум и свет исчезли. Чувство радости было неописуемым. Почти пугающим.
Она лежала на мягком зеленом бархате лужайки внутри защищенного кольца и пыталась отдышаться. Расчет упал рядом с нею. Они прижались друг к другу, подтянув колени к груди и уткнувшись лицом в сложенные руки, дожидаясь, пока перестанет бешено колотиться сердце. Долго оба молчали. Физический контакт друг с другом дарил им безмолвное утешение, пока их нервы привыкли к обычным звуками и ощущениям Ренессанса.
— Никогда не думала, что смогу принимать Ренессанс как нечто нормальное, — проговорила наконец Зельда.
— После того что было там, внутри, нормальным покажется все что угодно. По крайней мере последствия не слишком серьезные. Эта штука могла бы отключить нас так, как это делает вопленник, когда окажешься под его воздействием дольше минуты.
— Я устала так, будто несколько часов бежала. Расчет взглянул на небо, а потом на хронометр:
— Мы опять потеряли время. Мы провели в этой чертовой дыре почти целый день.
— Я заметила. Мое тело уже начало мне напоминать, что тут отсутствует туалет. — Зельда устало поднялась на ноги. — Я готова отвернуться, если ты сделаешь то же самое.
Расчет сумел весело улыбнуться:
— Договорились.
— Надеюсь, призраки не обидятся, что мы использовали их магический круг как сортир.
— На мой взгляд, они это заслужили.
Расчет повернулся к Зельде спиной.
Зельде почему-то опять захотелось с ним спорить.
— Я не могу поверить, что это призраки виноваты в тех ужасных видениях. И в… вопленнике.
— А кто же тогда?
— Не знаю, — пожала плечами Зельда. — Только это все равно на них не похоже. К тому моменту, когда они построили архив, они стали миролюбивыми, мягкими. Такие ловушки… Это на них не похоже.
— Мы о них ничего не знаем. Не забывай об этом, Зельда. — Расчет снова обернулся к ней. — Все? Она кивнула:
— Да, я только что сообразила одну вещь.
— Какую? — спросил он, проверяя бластер.
— Так, мелочь. Ты сумеешь найти дорогу обратно?
— Об этом тебе бы следовало подумать этой ночью, когда ты отправилась на прогулку. — Увидев ее виноватую улыбку, он добавил:
— Не беспокойся. Я найду дорогу. — Он вытащил из портупеи небольшой приборчик. — Судя по всему, мы ушли совсем недалеко.
— Что это
— Поисковая система. На Ренессансе ее все носят. Она настраивается на защитные экраны, или комм-систему скиммера, или на что-нибудь еще, от чего исходит искусственный сигнал. — Подойдя к краю защищенной площадки, он всмотрелся в джунгли, а потом снова взглянул на прибор. — Хорошо, попробуем еще раз. Не забывай о том, что я тебе сказал. Держись поближе ко мне и ни до чего не дотрагивайся.
Они отошли всего метра на два от безмятежной поляны призраков, когда на них напал замкозуб.
Если бы кто-то когда-то дал Расчету письменную гарантию, где говорилось бы, что не существует закона подлости, то сейчас Расчет подал бы жалобу в суд. В конце концов это действительно несправедливо. Он был слишком измучен, слишком медлителен и слишком сильно хотел поскорее вернуться под защиту экранов. А замкозуб был слишком голоден и слишком стремителен.
Когтистые лапы рванули рубашку, чешуйчатая голова вдвое больше человеческой разверзла пещерооб-разную пасть. Слепой инстинкт сработал там, где уже не было ни хитрости, ни изворотливости: Расчет в последний момент упал на спину. Когти, длина которых равнялась длине его собственных пальцев, ударили его в грудь и плечо, а не в горло.
Он услышал крик Зельды, пытавшейся оттащить его в сторону, и подумал, что уже поздно. Но у него не было времени объяснять ей, насколько быстрым и жестоким бывает обманутый замкозуб. Он молча отпихнул ее с такой силой, что она упала.
Длинная отвратительная тварь с неестественно большой головой уже летела вниз из сплетения лиан, где она дожидалась неосторожной жертвы. Пасть широко раскрылась. Замкозуб мог сожрать человека целиком. И делал он это медленно. После того как замыкались челюсти с их сложным запорным механизмом, вытащить оказавшегося внутри можно было, только отрезав громадную голову. К этому моменту спасать уже было некого.
Замкозуб приготовился к последнему броску. Уж теперь-то он не промахнется. Расчет понял, что у него есть только одна попытка. На Ренессансе вторая мало кому удавалась, а он уже и так исчерпал чуть ли не годовой запас удачи. Справившись с соблазном выстрелить прямо в разверзнутую пасть чудовища, Расчет тщательно прицелился в глаз. Позади них располагалось то, что служило этой твари подобием мозга.
Бластер прожег громадный стеклянистый зрачок, и замкозуб судорожно дернулся. Воспользовавшись секундной передышкой, Расчет отполз назад. Во внезапно наступившей тишине он услышал, как тяжело дышит Зельда — но она ни слова не сказала.
» Надо отдать Зельде должное, — подумал Расчет, делая новый выстрел. — Она знает, когда надо держать язык за зубами «.
Замкозуб дернулся еще раз, а потом тяжело рухнул на землю. Его челюсти захлопнулись, и смерть заперла их навсегда.
» Надо отдать Зельде должное, — подумал Расчет, делая новый выстрел. — Она знает, когда надо держать язык за зубами «.
Замкозуб дернулся еще раз, а потом тяжело рухнул на землю. Его челюсти захлопнулись, и смерть заперла их навсегда.
— Расчет, ты весь в крови.
— Знаю. Ничего глупее на Ренессансе придумать нельзя.
Волна адреналина, вызванная страхом, начала спадать, и боль раздирала тело. Расчет посмотрел вниз, туда, где когти замкозуба прорвали плотную ткань его рубашки с такой легкостью, словно она была сшита из тончайшего кристалломха. На рангтановой портупее выделялись три глубокие царапины. Портупея защитила его грудь, иначе она оказалась бы разорвана так же, как и его плечо. Ярко-алая кровь уже пропитала большую часть его рубахи.
Она сбегала тонким ручейком по его руке и капала на землю. Маленький безобидный с виду цветочек вдруг раскрыл лепестки, поглощая красную влагу.
— Поляна призраков. — Зельда шагнула вперед и крепко зажала рукой кровоточащую рану Расчета. Между ее пальцами выступила кровь, но кровотечение стало уменьшаться — она придавила сосуды. — Там мы сможем в безопасности перебинтовать тебе плечо.
Расчет не стал спорить. Он уже ослабел. Голова кружилась. Только этого не хватало! Он не может позволить себе роскошь получать живописные раны! Он должен провести Зельду под защиту экранов. Ему надо дать сигнал и вызвать помощь. Черт подери, он обязан был увернуться от замкозуба. На Ренессансе непростительно быть измученным и действовать медленно.
— Похоже, теперь ясно, получим ли мы на пути к лагерю то же сопровождение, как и на пути сюда. — Он попытался спокойно сесть, но в конце концов тяжело плюхнулся на мягкий зеленый ковер, выстилавший магический круг. Дурной пример для членов экипажа, укоризненно напомнил он себе. Командир должен вести себя так, словно он и в самом деле командует. В последнее время у него это довольно плохо получается.
— Не понимаю, — вздохнула Зельда. Мрачно разглядывая плечо Расчета, она продолжала крепко зажимать ему рану, останавливая кровотечение. — Почему защита не работает в обоих направлениях?
— Одному дьяволу это известно! Может, нам просто повезло, когда мы шли сюда. Или, может, сигнал, или что там было, слишком ослабел и плохо работает. Или, может, он никогда и не был рассчитан на то, чтобы действовать в обе стороны.
Он поморщился и стиснул зубы.
— У тебя серьезная рана, Расчет.
— Угу. Честно говоря, я и не собирался убеждать тебя, будто это всего лишь царапина. — Он застонал: скорее от досады, чем от боли. — К сожалению, на Ренессансе пустяковых царапин не бывает. Даже капля крови вызывает чрезмерно большой интерес. — На самом краю поляны что-то мелькнуло. Клыки блеснули и тут же исчезли. — Видишь, о чем я? Слава всем святошам, что этот круг все еще работает. — Он неловко возился со своей портупеей. — Тут где-то есть кое-что на случай неприятностей. Самое главное — обеззараживающее средство.
Шипя от боли и ругаясь, он вытащил небольшой флакон с аэрозолем. Зельда забрала его, по-прежнему не убирая руки с его плеча.
— Кажется, кровотечение останавливается, — сказала она.
Расчет всмотрелся в ее спокойное лицо:
— Похоже, от этого зрелища тебя не тошнит. Она нахмурилась:
— Меня еще пока ни от чего не тошнило. Почему должно было затошнить сейчас?
— Уж не стала ли ты слишком самоуверенной, волчица моя?
Зельда увидела, что во взгляде Расчета сверкнули веселые искорки.
— Голуби боятся не вида крови. Они не могут выносить чужой боли. Но меня это тревожить не должно, так ведь? Ты прекрасно играешь роль стойкого героя.
— Идиота, а не героя. — Зельда начала снимать с него разодранную рубаху, и он закрыл глаза. Не говоря ни слова, он протянул ей свой острый нож. Зельда в ужасе уставилась на него. — Не тревожься. Меня уже достаточно раскроили. Резать придется только рубашку.
— О! Я испугалась было, что придется делать операцию.
— Просто обрызгай рану антисептиком, а потом попробуем ее перевязать.
— Может, сначала надо немного ее промыть?
— Вода в ручье. У меня есть мешок, в который ее можно зачерпнуть. А в этой чертовой портупее где-то должны быть стандартные капли для очистки воды.
— Я уверена, что вода на этой поляне должна быть чистой и незараженной, — возразила она.
— Твое доверие к призракам во много раз превышает мое. Разве ты уже забыла те последние кошмары в прибежище?
— Нет, но я не сомневаюсь, что им есть объяснение.
— В этом я тоже не сомневаюсь. Как есть объяснение всему, что происходит на этой планете. Проблема в том, что это объяснение может нам не понравиться.
Зельда не ответила. Набрав в прозрачный пластиковый мешочек воды из быстрого ручейка, она добавила капли для очистки, подождала, пока вода не приобретет странный лиловый оттенок, а потом осторожно промыла рану, с облегчением отметив, что кровотечение стало совсем слабым.
— Ух!
Она отключила аэрозоль и встревоженно взглянула на Расчета:
— Больно?
Он процедил сквозь зубы:
— Нет, ни чуточки. А почему ты спросила?
— Расчет…
— Заканчивай-заканчивай. Я приложу больше стараний к исполнению роли стойкого героя.
Она поспешно закончила обработку, чувствуя его боль. Потом вернула пузырек антисептика обратно в портупею.
— А чем перевязывать?
— Почтальон всегда готов ко всему. Посмотри в кармашке у здорового плеча. Там должен быть пластиковый пластырь.
Зельда быстро нанесла жидкий пластырь на рану, и он тут же превратился в прочную повязку.
— Кажется, кровь больше не идет. Как ты себя чувствуешь?
— Как и до этого — полным идиотом. — Расчет разглядывал работу Зельды. На руке было много крови, но повязка, похоже, держалась.
— Но ты же не виноват в том, что случилось. — Зельда поудобнее устроилась на земле. — В этой переделке мы оказались из-за меня.
— Ведь это я отправился с тобой в ночную прогулку по парку, вместо того чтобы утащить тебя обратно в палатку.
— Да, но…
— Никаких» но «! Я опять вел себя как идиот. — Он поднял руку, не давая ей продолжить спор. — Этот вопрос больше не обсуждается. Вернемся к нему позже, когда у меня будут силы с тобой ругаться. А сейчас меня на это не хватает.
Зельда замолчала. Ей не нравилось то, как сильно он побледнел.
— Если у тебя нет сил со мной ругаться, Расчет, тогда до лагеря ты тем более не доберешься.
— Чисто голубиное умение с первого раза понять сложную ситуацию.
— Я не голубка.
— Ш-ш, Зельда. — Он на секунду закрыл глаза. — Похоже, мы застряли здесь на ночь. Если бы это странное кольцо не работало, я бы попытался вернуться к защитным экранам, но оно работает, так что разумнее остаться здесь, а не пытаться пройти обратно. — Он оценивающе оглядел поляну. — Давай переберемся к стене прибежища. Так у нас хоть спины будут защищены — если что.
Когда Расчет начал с трудом подниматься на ноги, Зельда попробовала ему помочь. Он был намного слабее, чем предполагал. Глядя на поддерживающие его руки, он сказал:
— Ты гораздо сильнее, чем кажешься, правда, Зельда?
Она не стала возражать.
— По крайней мере мы не замерзнем.
— Пища, — коротко бросил он, — вот наша самая насущная проблема.
Помогая ему опуститься у полупрозрачной стены прибежища, Зельда вопросительно посмотрела на него:
— У тебя есть какие-то предложения? Мы можем съесть что-нибудь из растительности, окружающей поляну?
Расчет откинулся к стене, собираясь с силами.
Зельда присела рядом с ним на корточки. Когда он
Снова открыл глаза, у нее вырвался негромкий вздох
. облегчения. Его глаза оставались ясными, ничем не
Затуманенными. Он смотрел на джунгли.
— Я не ботаник. Любое из этих растений может оказаться ядовитым — или просто несъедобным. Самая безопасная пища Ренессанса — это то, что едят
Почти все остальные. Мясо. Если удастся его убить раньше, чем оно убьет тебя.
Зельде стало противно. Она нервно откашлялась.
— На самом деле нам можно просто немного поголодать и подождать возвращения в лагерь. Один день без пищи никакой опасности не представляет.
Он посмотрел на нее, прищурившись:
— Лично я просто умираю с голоду. Мы оба со вчерашнего дня ничего не ели, а с тех пор нам пришлось потратить очень много сил. На Ренессансе так всегда бывает. К завтрашнему дню у нас уже может голова кружиться от недоедания. В таком состоянии глупо будет попытаться вернуться в лагерь.
— Понимаю. — Зельда больше ничего не сказала. Речь шла о выживании. При таких обстоятельствах никто не обязан был следовать Килнианским правилам питания. Сегодня вечером она не могла позволить себе такой роскоши, как вегетарианство. — И что мы будем делать?
Расчет достал бластер.
— Будем тихо сидеть и ждать, пока соберется толпа.
— Какая толпа?
— Те гости, которые придут закусить покойным замкозубом. Рано или поздно по пути к столу кто-нибудь пройдет мимо нас. Я попытаюсь его подстрелить раньше, чем он поймет, что мы представляем собой опасность.