На обочине дороги Макс заметил нечто, пробудившее его любопытство. Он не стал привлекать внимание Элли, и не только потому, что разговаривать быть трудно, — ему не хотелось пугать ее. Это нечто напоминало придорожную мясную лавку. Висевшие там туши не были похожи на туши кентавров.
Наконец они вышли на большую поляну, где было много кентавров. Вожак погладил веревки, те сократились, и пленники оказались рядом. После этого он занял место в длинной очереди, тянувшейся через всю поляну.
Большой, седой и, по-видимому, очень старый кентавр вершил суд. Полный достоинства, он стоял на возвышении, и к нему по очереди подходили кентавры — по одному или группами. Макс следил за происходившим с таким интересом, что даже забыл о страхе. В каждом случае шла длительная дискуссия, затем старейшина выносил приговор, и все заканчивалось. Спорившие спокойно уходили. Было ясно, что решались вопросы, связанные с законом или обычаем, а старый кентавр играл роль арбитра.
На поляне не было странных «людей», зато под ногами шныряло множество каких-то животных, походивших на расплющенных свиней. У них были короткие ноги, напоминавшие гусеницы трактора. Казалось, животные состоят из пасти, зубов и хрюкающего рыла, и, если им попадалось что-то не похожее на ноги кентавров, они тут же это пожирали. Наблюдая за ними, Макс понял, почему огромная поляна, на которой находилось столько существ, была такой чистой: эти животные, питавшиеся отбросами, играли роль мусорщиков.
Кентавр, державший Макса и Элли, постепенно продвигался вперед. Перед ними оставался один кентавр. Было очевидно, что он болен. Кентавр был старым и тощим, кости проступали сквозь кожу. Один глаз у него покрывало белое бельмо, другой был воспаленным и слезился.
Судья, мэр или старейшина племени обсудил вопрос с двумя молодыми кентаврами, сопровождавшими больного, как медицинские сестры. Затем старейшина спустился со своего пьедестала и обошел больного, осматривая его со всех сторон. Наконец он заговорил с ним.
Старик еле слышно что-то бормотал, это был один звук, похожий на стон. Старейшина снова что-то спросил и вновь получил тот же ответ. После чего он вернулся на пьедестал, сел и неожиданно издал странный жалобный крик.
Со всех сторон у пьедестала начали собираться свиноподобные животные. Они окружили больного старика сплошным кольцом — несколько десятков свиней, хрюкающих и пыхтящих. Старейшина издал трубный звук; один из кентавров, сопровождавших больного, сунул лапу в сумку, достал какое-то существо, свернувшееся в клубок, погладил его — и оно развернулось. Макс увидел, что оно напоминает угря.
Кентавр поднес угря к старику. Тот не пытался уклониться и терпеливо ждал, глядя единственным глазом. Голова угря внезапно коснулась шеи больного кентавра; тот изогнулся, словно пораженный электрическим током, и упал.
Старейшина громко крикнул — свиньи стремительно бросились вперед и закрыли своими телами труп лежавшего кентавра. Когда они отползли в сторону, хрюкая и фыркая, от мертвого тела не осталось ничего, даже костей.
— Держи себя в руках, Элли! — тихо произнес юноша.
— Хорошо, Макс, — еле слышно прошептала девушка.
Глава 19 Друг в беде
Первым делом их освободили от уз. Кентавр погладил живые веревки, стягивавшие Макса и Элли, и те упали на землю.
— Если хочешь, беги, — прошептал Макс. — Я задержу их.
Элли покачала головой.
— Нет. Не успею я пробежать и пятидесяти футов, как меня поймают. К тому же я не знаю дороги.
Макс молча кивнул, понимая, что девушка права. Он спросил ее просто из чувства долга. В это мгновение они приблизились к старейшине племени. Старый кентавр окинул их взглядом, обменялся трубными возгласами с проводником. Некоторое время кентавры переговаривались, затем пришли к какому-то заключению. Макс достал нож. У него не было плана действий, но он решил, что, если кто-то приблизится к ним с угрем или чем-то подобным, он будет сопротивляться.
Однако такой необходимости не возникло. Кентавр снова набросил на ноги Элли и Макса веревки и увел прочь. Спустя минут пятнадцать пленники оказались на той же поляне, где провели ночь. После того как кентавр ушел, Элли оглянулась вокруг и вздохнула:
— Знаешь, Макс, я испытываю какое-то облегчение, что мы снова здесь.
— Я тоже.
Потянулись монотонные часы ничегонеделания, единственным разнообразием были исчезающая надежда и растущее отчаяние. Нельзя сказать, чтобы с ними обращались плохо; по-видимому, на них смотрели как на домашних животных, кормили, поили — и не обращали на них никакого внимания. Раз в день им приносили воду и много фруктов, похожих на папайю. Лишь в первую ночь в их честь было устроено освещение; больше светящихся опоссумов на поляну не приносили, да и летучая медуза уже не висела над головами. Однако убежать было по-прежнему невозможно, разве что отрезать ступню и ползти до корабля на четвереньках.
В течение двух или трех дней они взволнованно обсуждали проблему своего спасения, затем эта тема как-то отошла на второй план, и пленники перестали об этом говорить. Теперь Элли почти не улыбалась и прекратила шутить. Казалось, она поняла, что случилось с Элдрет Кобурн, единственной дочерью богатого и всесильного комиссара Кобурна: она превратилась в домашнее животное чудовищ, место которым было в зверинце.
Макс воспринимал случившееся более философски. Он никогда не был богат и всемогущ, потому и не ожидал от жизни чего-то сверхъестественного. Однако свои худшие опасения юноша от Элли скрыл. Девушка называла себя и своего спутника домашними животными, обитателями зоопарка: большинство посетителей были маленькими кентаврами, разглядывавшими их со страхом и нескрываемым изумлением. Макс делал вид, что согласен с мнением Элли; он считал их положение гораздо худшим — их просто откармливали.
Однажды Элли отказалась завтракать, все утро молчала и на вопросы Макса отвечала односложно. В отчаянии юноша сказал:
— Я выиграю у тебя в трехмерные шахматы, причем дам фору в два звездных корабля.
Элли оживилась.
— Ты выиграешь у меня? — презрительно сказала она. — С форой в два звездолета? А как мы будем играть?
— В уме. Будто с завязанными глазами.
Элли отрицательно покачала головой.
— Ничего не выйдет. Ты заявишь, что у тебя память лучше, и я не смогу доказать свою правоту.
— Избалованная девчонка!
На лице Элли появилась улыбка.
— Вот это куда лучше. Последнее время ты слишком заботился обо мне, и это угнетало меня. Знаешь, Макс, можно сделать доску и фигуры.
— Каким образом?
— Вот из этого. — Девушка подняла еловую шишку. — Большая шишка — флагманский корабль. Наберем шишек разных размеров и отломим у них вот здесь и здесь.
За все время неволи оба как-то ожили. Чашу с водой отодвинули подальше, расчистили кусочек земли и начертили шахматные доски. Создаваемое пространство пришлось вообразить; так часто поступали игроки с хорошим пространственным воображением, когда приходилось играть в трехмерные шахматы без применения автоматически создаваемого пространства.
Камешки стали роботами; нитки, выдернутые из одежды и привязанные к шишкам, обозначили цвет сторон. К середине дня все было готово. Но не успели они закончить первую партию, как стемнело и пришлось прервать игру. Когда улеглись спать, Макс сказал:
— На этот раз я не смогу держать тебя за руку, Элли. Боюсь сдвинуть фигуры.
— Я не засну, если ты не протянешь руку, и буду беспокоиться. К тому же эта горилла все равно смешала фигуры, когда приносила чашу с водой.
— Это не имеет значения. Я запомнил расстановку.
— Тогда тебе не составит труда вспомнить, где они стояли. Дай мне руку.
Макс протянул руку и нащупал пальцы девушки.
— Спокойной ночи, Макс. Сладких снов.
— Спокойной ночи, Элли.
…На следующий день они играли с рассвета до темноты. Пришел их хозяин, в течение часа следил за игрой и скрылся с лесу без единого звука. Наконец Элли удалось добиться ничьей, и Макс похвалил ее:
— Знаешь, Элли, ты играешь в трехмерные шахматы удивительно хорошо — для девушки.
— Большое тебе спасибо — я невероятно польщена.
— Нет, серьезно. Мне кажется, девушки не глупее мужчин, но большинство ведут себя так, что об этом трудно догадаться. Думаю, потому, что от них никто этого не требует. Если девушка красива, ей не нужно думать. Разумеется, когда красоты недостаточно, тогда… Вот ты, например. Если…
— Вот как! Значит, я еще и безобразная, мистер Джонс!
— Погоди, не сердись. Я не говорил этого. Предположим, что ты самая красивая женщина в мире и превосходишь красотой Прекрасную Елену из Трои. В этом случае ты…
Тут Макс заметил, что Элли повернулась к нему спиной, обняла руками колени и не обращает на него никакого внимания. Он протянул руку и коснулся плеча девушки.
— Элли.
Она стряхнула его руку.
— Не смей притрагиваться ко мне! От тебя пахнет, как от старого козла!
— Но и ты тоже не роза, — рассудительно заметил Макс. — Как и я, последнее время не мылась.
— Да знаю! — огрызнулась девушка и вдруг расплакалась. — Как противно чувствовать себя грязной! Как противно! И выгляжу я ужасно.
— Неправда. По крайней мере, мне так не кажется.
Элли повернула к нему заплаканное и очень грязное лицо.
— Обманщик!
— Вода и мыло — и ты снова красавица.
— Если бы только я могла… — Девушка посмотрела на Макса. — И вы не в лучшем виде, мистер Джонс. Вам нужно постричься, да и борода растет какими-то отвратительными клочьями.
Макс провел рукой по небритому подбородку.
— Ничего не поделаешь.
— Ничего не поделаешь. — Элли вздохнула. — Расставляй фигуры.
И выиграла три раза подряд, один раз поставив юноше позорный детский мат.
Когда закончилась последняя партия, Макс грустно посмотрел на фигуры.
— Значит, ты та самая девушка, которая не сумела овладеть неправильными дробями? — уныло спросил он.
— Мистер Джонс, вам не приходило в голову, что в современном мире женщины иногда просто не хотят казаться слишком умными? — Пока Макс обдумывал эту мысль, Элли добавила: — Я научилась играть в раннем детстве, на коленях отца, еще до того, как научилась читать. Перед тем как меня увезли с Гесперы, я стала чемпионкой планеты среди юниоров. Если когда-нибудь будешь у нас, я покажу тебе свои кубки.
— Честное слово? Не врешь?
— Мне так нравится играть, что иногда забываю про еду — разумеется, если противник достойный. Но ты уже многому научился. Придет время, и ты станешь серьезным противником.
— Видно, я не понимаю женщин.
— Мягко говоря, это явное преуменьшение, мистер Джонс.
…Ночью Макс долго не мог уснуть. Элли уже еле слышно похрапывала, а он все еще смотрел на сверкающий хвост огромной кометы, следил за падающими метеорами и думал. Его мысли были мрачными.
Положение безнадежно. Даже если Чипси не принесла записку, — а он с самого начала не возлагал на нее особых надежд, — поисковые группы уже давно нашли бы их. Теперь надежд на спасение не было.
И Элли уже не скрывала своего презрения к нему. Макс опять обидел ее — и снова из-за своей неловкости. Ему следовало бы сказать, что она — самая прелестная девушка в мире, всячески оберегать ее гордость, ведь ей приходилось труднее, чем ему.
Макс понял, что положение пленника он переносил относительно спокойно только из-за нее, — а теперь Элли с непоколебимым упорством будет доказывать, что девушки ничуть не глупее мужчин и даже наоборот. И в конце концов оба окажутся на обеденном столе у существ, которым вообще не следовало бы появляться на белый свет.
Если бы доктор Гендрикс не умер!
Если бы Макс проявил твердость, когда речь зашла о прогулке по незнакомой планете.
Наконец — и это было едва ли не самым худшим — Макс чувствовал: если он съест еще одну папайю, то его стошнит.
Его разбудило прикосновение к плечу и тихий шепот:
— Макс!
— Кто это?
— Тише! Ни звука!
Над ним склонился Сэм — его друг Сэм!
Юноша сел. Остатки сна мгновенно исчезли. Сэм беззвучно приблизился к спящей Элли, присел рядом и прикоснулся к ее плечу.
— Мисс Элдрет, — еле слышно позвал он.
Глаза девушки широко открылись. Она открыла рот, и Макс с ужасом подумал: вот сейчас раздастся крик. Сэм поспешно приложил палец к губам. Элли посмотрела на него и кивнула. Сэм наклонился над ней, что-то разглядывая в лунном свете, затем достал лучевой пистолет. Сверкнуло несколько крошечных вспышек, и девушка встала — ее путы исчезли. Сэм вернулся к Максу.
— Не двигайся, — прошептал он. — Иначе я обожгу тебя.
Он наклонился к ноге юноши, той, что была привязана к дереву. Мелькнула вспышка, и Макс почувствовал, что его лодыжку сильно сжало, но лишь на миг. Затем живая веревка сползла с ноги и, судорожно дергаясь, исчезла в темноте. Макс тоже встал.
— Каким образом…
— Полное молчание, Макс. За мной!
Сэм скользнул в сторону кустов. За ним последовали Макс и Элли. Не успели они пройти и двадцати ярдов, как раздался тихий всхлипывающий голос:
— Элли! — и обезьянка спрыгнула с ветки в объятия девушки.
Сэм обернулся.
— Скажи ей, чтобы молчала, — велел он. — Речь идет о нашей жизни.
Элли кивнула и стала ласково поглаживать крохотную обезьянку, что-то нашептывая ей.
Они прошли еще немного, двигаясь так тихо, как только могут двигаться три человека, понимающих, что от этого зависит их судьба. Элли спрятала Мистера Чипса под куртку и всякий раз, когда обезьянка пыталась заговорить, успокаивала ее. Наконец Сэм остановился.
— Дальше идти опасно, — тихо произнес он. — Я плохо ориентируюсь в темноте и боюсь заблудиться. Однако мы отошли достаточно далеко. Как только начнет светать, пойдем дальше.
— Как же ты сумел найти нас в темноте, Сэм?
— Мы с Чипси прятались в густом кустарнике еще с полудня, всего в пятидесяти футах от вас.
— Вот как? — Макс посмотрел на звездное небо. — Я умею ориентироваться в темноте даже лучше, чем днем.
— Неужели? Вот здорово! Насколько мне известно, ночью эти звери спят как убитые.
— Тогда пусти меня вперед, а сам иди за Элли.
Потребовалось больше часа, чтобы достичь края плато. Путаясь в высокой траве, друзья шли медленно. Макс то и дело оглядывался по сторонам. Несмотря на свою фотографическую память, он все-таки плохо ориентировался в темноте. Вниз они спускались еще медленнее.
Когда они вышли на опушку леса, где начиналась равнина, поросшая травой, Сэм остановился и окинул взглядом пространство, залитое лунным светом.
— Теперь нужно быть крайне осторожными, — прошептал он. — Среди деревьев они бросают своих змей не очень точно, а вот на равнине следует остерегаться.
— Вам известно, что они умеют бросать живые веревки?
— Конечно.
— Сэм, — прошептала Элли. — Мистер Андерсон, почему…
— Тсс! Объяснения позже. Сейчас бежим — и как можно быстрее. Мисс Элдрет, вы задаете темп. Макс, указывай дорогу. Будем бежать рядом. Готовы?
— Одну минуту. — Макс взял у Элли обезьянку, сунул ее себе под куртку и застегнул молнию. Мистер Чипс даже не проснулась, только что-то пробурчала во сне. — Вперед!
Они бежали, потом шли, переводя дыхание, снова бежали — более получаса, не тратя сил на разговоры, стараясь как можно дальше уйти от страшного места. Высокая трава хлестала по ногам и мешала бежать. Уже совсем близко была долина, и Макс старался рассмотреть знакомый ручей, когда Сэм скомандовал:
— Лечь! Быстро!
Макс упал, опираясь на локти, чтобы не придавить Чипси; Элли шлепнулась рядом. Юноша осторожно повернул голову и спросил:
— Кентавры?
— Нет. Молчи.
Летающая медуза, двигающаяся, к удивлению Макса, ночью, плавно скользила по воздуху на высоте около сотни футов. Она проплыла мимо, ярдах в ста, но вдруг повернулась и полетела в их сторону.
Она снизилась и повисла прямо над головами людей. Сэм тщательно прицелился, держа пистолет обеими руками. В следующее мгновение едва заметный фиолетовый луч поразил медузу; та вспыхнула и упала так близко от Макса, что он почувствовал запах горелой плоти. Сэм сунул пистолет в кобуру и встал.
— Одним шпионом меньше, — с удовлетворением произнес он. — Бежим дальше, ребята.
— Ты думаешь, они шпионят за нами?
— Думаю? Нет, знаю совершенно точно. Эти лошади здорово все здесь организовали. А теперь замолчи — и бежим.
Элли обнаружила ручей первой, — она свалилась прямо в воду. Макс поднял девушку и повел ее дальше, остановившись на миг, чтобы напиться. Когда они вышли на противоположный берег, Сэм спросил:
— Где ваша левая туфля, мисс Элдрет?
— Соскользнула в воде.
Сэм вернулся к ручью и попробовал найти ее, но попытка оказалась бесполезной: в темноте вода казалась черной как чернила.
— Ничего не поделаешь, — вздохнул он. — Иначе придется потратить на поиски всю ночь. Мне очень жаль, мисс Элдрет, но вашим ногам придется пострадать. Может быть, стоит выбросить и вторую туфлю.
Потеря туфли не помешала им достичь подножья холма, за которым находились Чэритивилль и корабль.
Элли все-таки порезала ногу об острый камень. Она стиснула зубы и не жаловалась, но бежала все медленнее. К тому времени, когда беглецы поднялись на холм, начало светать. Макс повел их по тропинке, по которой они поднимались столько дней — лет! — назад. Вдруг Сэм остановил его.