«Возможно, — подумал Вольф, — монстр заранее подготовил фальшивые документы, проник на самолет под видом курьера, чтобы владелец продолжал думать, что все в порядке, и только крушение поломало его планы. Но при чем здесь якудза? Случайное совпадение?»
Следователь Ллойда улыбнулся:
— Любопытно. Получается, гибель самолета не позволила нашей фирме потерять крупную сумму. Редкий случай в страховой практике.
— А владелец статуэтки, этот русский, он не мог разработать план, чтобы получить страховку?
— У господина Разина безупречная репутация, но я сообщу в центральный офис о ваших подозрениях.
— Хотелось бы выразить благодарность Федеральному бюро расследований за неоценимую помощь в этом деле, — подал голос молодой немец. — Компания Ллойда дорожит хорошими взаимоотношениями со столь мощной организацией. И мы рады, что встретили полное взаимопонимание.
— Полностью согласен с Лотаром, — подхватил Кортес, вновь не давая Гинзбургу вставить хоть слово. — Теперь, когда нам стали ясны ваши подозрения, мы можем только порадоваться, что катастрофа произошла в Америке, а не где-нибудь в Гватемале. Четкость, с которой работает ФБР, восхищает. Надеюсь, вы не обижаетесь на некоторую резкость, которую я позволил себе в начале разговора?
— И если вы намерены задержать «Гейшу» на время расследования, мы, как вы понимаете, не будем возражать. — Теперь американцам не давал говорить молодой следователь. — Но, учитывая обстоятельства, мы настаиваем на проведении немедленной экспертизы — Ллойд должен быть уверен, что похитителям не удался их план и в самолете действительно был подлинник.
— В Нью-Йорке есть квалифицированные эксперты, которым наша фирма полностью доверяет. Они могут прибыть в течение двух часов.
— А потом мы уладим необходимые формальности: официально уведомим владельца статуэтки о причинах отказа в выдаче, подпишем с вами договор об ответственном хранении и так далее. Сейчас же нам будет достаточно письменного подтверждения, что «Гейша» находится в распоряжении ФБР, но по таким-то причинам вы не собираетесь ее отдавать.
Расчет наемников был предельно прост: под видом эксперта приедет Яна, которая без труда заберет Куколку из-под носа американцев. Главное — узнать, где они держат статуэтку. Но этот план категорически не устраивал фэбээровцев: они хотели идти по следу, а не ждать, когда таинственные инопланетяне выкрадут у них единственную ниточку. Балдер и Галли отчаянно посмотрели на Гинзбурга, тот вздохнул:
— Господа, честно говоря, сейчас, когда мы смогли окончательно разобраться в этом вопросе, я… гм… не вижу причин задерживать «Гейшу» у нас. Мы знаем, что шайка международных преступников пыталась похитить статуэтку, у нас есть подозрения, кое-какие улики, в общем, все необходимое для проведения расследования. Сам же предмет слишком ценен, чтобы оставлять его здесь. Уверен, будет гораздо лучше, если он вернется к владельцу. Что вы скажете?
— Как вам угодно, — развел руками Кортес. — Как вы понимаете, нам с коллегой не очень хотелось лететь в Москву.
— Прекрасно понимаю, — рассмеялся Гинзбург. — И чтобы вам не было скучно, с вами отправятся наши сотрудники.
— С какой целью? — спросил Артем.
— Они должны будут получить у владельца расписку в получении, — объяснил Гинзбург. — Когда речь идет о миллионных суммах, я становлюсь осторожным.
— И правильно, — согласился Кортес. — Вы успеете уладить все формальности до ближайшего рейса на Москву?
— Вполне.
— Тогда встретимся в аэропорту.
— Дита выжила в катастрофе, — буркнул Кортес, выйдя из здания.
— Поэтому они так вцепились в Куколку, — согласился Артем. — Липовые документы просто повод.
— Угу.
Кортес достал телефон и набрал номер:
— Яна?
— Вы уже вернулись?
— Все пошло немного не так, как планировалось.
— Кто бы сомневался. Кортес вздохнул, но продолжил:
— Дита спаслась.
— Набросила боевую шкуру?
— Видимо.
— И ее нашли спасатели, — догадалась Яна.
— Где она сейчас, мы не знаем, но знаем, у кого. У Самуэля Гинзбурга, шефа местного ФБР. Тебе надо навестить этого господина и подчистить следы.
— Договорились. — Девушка молниеносно сменила язвительный тон на деловой. — Что с Куколкой?
— Мы повезем ее домой ближайшим рейсом «Аэрофлота». Но будем с друзьями.
— Как ты планируешь осуществить отъем?
— Еще не знаю, — признался Кортес. — Я перезвоню.
* * *Гей-клуб «Два Фазана» Нью-Йорк,
6 сентября, пятница, 22.01 (время местное)
Это небольшое заведение славилось у приверженцев однополой любви тишиной и уютом. Здесь не было куражного веселья и шумной радости жизни, здесь не было здоровенных негров с повадками завзятых уголовников и не продавали наркотики. Здесь собирались интеллигентные люди, стремящиеся насладиться умиротворением и покоем. Но даже они не отказывали себе в удовольствии проводить сухощавого Тори томными взглядами. Прекрасно одетый, подтянутый, с элегантной, хотя и несколько простоватой тростью, японец явно понравился завсегдатаям «Двух Фазанов», и лишь неписаные правила заведения не давали им возможности выразить свою симпатию: Тори был не один.
Худенький молодой человек, сидящий напротив японца, нервничал. Сильно нервничал. Он так и не притронулся к изящно украшенному коктейлю и почти не поднимал глаз, судорожно вертя в руках дорогие часы.
— Неплохое местечко, — резюмировал Тори. — Со своими особенностями, разумеется, но неплохое. Иногда сюда можно зайти… для общего развития.
В отличие от собеседника, японец уже ополовинил свой коктейль и теперь, свободно откинувшись на спинку диванчика, невозмутимо разглядывал посетителей «Двух Фазанов».
— Мне обещали, что тот раз… та услуга, которую я оказал… что это было в первый и последний раз.
Голос у Джозефа Капуцерски срывался. Несколько месяцев назад молодой человек оказался в очень неприглядном положении: его любовник, замешанный в торговле наркотиками, попал в поле зрения полиции. Огласка инцидента могла поставить крест на карьере Капуцерски в ФБР, и Джозеф потерял голову. Он запаниковал, совершенно не представляя, что делать, и с громадным облегчением принял предложение помощи от старого школьного приятеля. Принял, даже не подумав, откуда давно не виденный знакомец прознал о проблеме. Тем не менее школьный друг не подвел: и полиция, и Агентство по борьбе с наркотиками забыли о незадачливом друге склонного к гомосексуализму драгдилера, жизнь Капуцерски вернулась в привычную колею, и единственное, что омрачало память Джозефа, было короткое интервью, которое он дал двум невозмутимым и предельно вежливым японцам. Короткое, но емкое интервью, посвященное деятельности Самуэля Гинзбурга. С тех пор Джозефа никто не беспокоил, он уже начал забывать неприятную историю, как вдруг — телефонный звонок. И снова вежливый японец, настаивающий на интервью.
— Мне обещали, что больше обращений не будет.
— Вам не стоит беспокоиться, Джозеф, — бесстрастно произнес Тори. — Поверьте, мы ценим наши добрые взаимоотношения и относимся к ним предельно аккуратно. Мы ведь не надоедаем?
Капуцерски молчал. Темные глаза Тори были невозмутимы, но холодны.
— Мы ведь вам не надоедаем, Джозеф, так?
— Так, — обреченно кивнул головой молодой человек.
— Несколько коротких вопросов не чаще двух раз в год. Разве это утомительно?
— Не утомительно, — промямлил Джозеф.
— Тем более что вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь и благодарность.
— Я понимаю.
Тихий голос Капуцерски совершенно потерялся, но Тори уловил смысл ответа.
— Замечательно, Джозеф, замечательно. Кстати, хочу заметить, что у вас великолепные часы. Говорят о хорошем вкусе. Вы сами приобрели их?
— Это подарок, — выдавил из себя Капуцерски.
— У вас прекрасные друзья.
— Да, прекрасные. — Джозеф натянул часы на руку и едва ли не впервые поднял глаза на японца. — Что вы хотите?
— Сегодня утром разбился самолет.
— Я знаю.
— Еще бы, — усмехнулся Тори и тут же бросил вопрос: — Что вы нашли на месте катастрофы?
Капуцерски вздрогнул, съежился и вновь опустил глаза:
— Это государственная тайна.
— Допустим, — поморщился японец. — Хотя все это секрет Полишинеля. Среди обломков вы обнаружили трехпалого урода с рогами и шипастым хвостом. Весит он около четырехсот фунтов, а шкуру можно просверлить только алмазным сверлом. Так?
У Джозефа отвисла челюсть.
— Откуда вы знаете? — И тут же осекся: так посмотрел на него японец. — Извините.
— На самом деле меня интересует не мутант, а статуэтка, — после короткой паузы продолжил Тори. — Маленькая, вырезанная из камня статуэтка, изображающая спящую женщину. Вы нашли ее?
Капуцерски кивнул:
— Она была у монстра.
— Где она сейчас? В научном центре? В хранилище? Где?
Как ни старался Тори, ему не удалось полностью убрать из голоса нетерпеливые нотки.
— У статуэтки нашелся хозяин, — сообщил Джозеф.
Брови японца удивленно поползли вверх:
— Кто?
— Какой-то русский коллекционер. Сегодня днем Гинзбург встречался с представителями страховой компании Ллойда и договорился, что статуэтку отправят в Москву.
«С представителями Ллойда? — Губы Тори разошлись в легкой улыбке. — Молодцы! Хорошо придумали».
Он снова посмотрел на собеседника.
— Джозеф, сосредоточьтесь и ответьте максимально точно: в Москву полетит та самая статуэтка? Не получится так, что ваш босс подсунет русским копию?
— Нет, — покачал головой Капуцерски. — Я слышал, как Гинзбург ссорился из-за этого со своим заместителем, но в конце концов они решили, что отправят в Москву подлинник.
«Подлинник. — Тори залпом допил коктейль. — Что делать? Попробовать изъять статуэтку в аэропорту? Там наверняка будет полно охраны. В самолете? Слишком громко. Остается одно: лететь в Москву. И действовать по обстановке».
ГЛАВА 5
«Страшная катастрофа, унесшая жизни двухсот американцев, оставила неизгладимый след в наших сердцах. Нация скорбит вместе с родственниками погибших. Но до сих пор мы не знаем причин этой ужасной аварии. Что произошло в небе над Нью-Йорком? Неисправность лайнера, ошибка пилотов или террористы? В пользу последней версии говорит странное поведение ФБР, которое, по сведениям наших корреспондентов, практически с первых минут отстранило от работы местную полицию и авиационную службу, проводя расследование силами своих специалистов. Что происходит? Спасатели, первыми прибывшие на место катастрофы, хранят молчание…»
(«The New York Times»)«Расследование, проведенное администрацией Турнира, показало, что гибель Бориса фон Доррета была несчастным случаем. Голем Лунатик полностью соответствовал заявленным характеристикам, а сканирование его памяти показало, что он не получал специального приказа на уничтожение рыцаря. В своем официальном заявлении Темный Двор выразил сожаление…»
(«Тиградком») * * *Муниципальный жилой дом
Москва, улица Осенняя,
7 сентября, суббота, 07.03
Бескрайняя пустыня — необъятный океан, переполненный желтым песком, — осталась где-то внизу. Не у ног, ниже, намного ниже, далеко внизу. А гигантские черные крылья со свистом резали воздух, поднимая Олесю все выше и выше.
— К солнцу! Выше солнца!!
Изумительное чувство свободы поглотило женщину без остатка. Она вдыхала бьющий в лицо упругий воздух, она наслаждалась стремительностью полета и замирала от сладкого ужаса, падая к земле в безумном, невообразимом пике. И вновь взмывала над пустыней за секунду до кажущегося неотвратимым удара. Олеся забыла обо всем.
— К солнцу! Выше солнца!!
Сильные черные крылья легко вынесли ее к облакам, к ленивым курчавым сугробам, с куриной важностью прогуливающимся под сводом небес. К чудным облакам, в тумане которых так весело…
Остановка была неожиданной, а потому неприятной и даже страшной. Тупые белые сугробы оказались непреодолимым препятствием для могучих крыльев Олеси. Они встали между женщиной и солнцем, и мягко, но надежно, преградили ей путь к свету. Черные крылья растерянно захлопали по воздуху, и несколько секунд Олеся просто падала, испытывая не сладкий, запрограммированный ужас, а самый настоящий страх.
И дикую обиду.
К счастью, Олесе удалось избежать паники и выправить положение. Она расправила крылья и, перейдя на мягкое, уверенное планирование, с горечью посмотрела на скрытое облаками солнце.
— Я ведь была там! Была!!
Туманная прохлада облаков, горячие лучи, пронзающие тело, и маленькая, едва заметная земля, диаметром с мелкую монету.
— Я помню!!
Невозможность взлететь выше рвала на части душу.
Олеся попыталась еще раз, резко взмыла к облакам, с наслаждением подставляя лицо обжигающим лучам солнца, и, встретив давление, спикировала вниз, к земле, к желтому песку пустыни, к одинокому строению, замеченному среди дюн.
С высоты оно казалось нагромождением скал, вырвавшимся из океана песка, в крайнем случае — развалинами, но чем ближе подлетала Олеся, тем яснее ей становилось: не развалины, совсем не развалины. Она замедлила движение и сделала несколько больших кругов над землей, с любопытством изучая загадочное место.
Амфитеатр. Огромный, круглый амфитеатр, выросший среди бескрайних песчаных просторов. Он не поражал ухоженностью, но и до упадка было далеко. Камни, чуть темнее песка, аккуратно подогнаны друг к другу, поверхность щербатая — пустынные ветры вдоволь поиграли с ней, — но еще прочная. Ворота забраны ржавыми решетками, и попасть в амфитеатр можно только сверху.
Олеся плавно опустилась в самый центр арены. Плавно и очень медленно, чувствуя, как исчезают ее прекрасные черные крылья, исчезают без следа. И одновременно расслабляются напряженные, натруженные мышцы, плечи и руки вновь становятся такими, какими должны быть: сильными, но нежными, с плавными, женственными линиями.
За каменными стенами амфитеатра не было ветра, и тончайший шелк, мягко окутавший женщину, не защищал, а украшал тело. Прозрачный белый шелк, не скрывающий ни одной черточки прекрасной фигуры.
«Что я ищу здесь?»
Олеся медленно повернулась, и под ее взглядом на пустых скамьях амфитеатра стали появляться песочные часы. Тысячи песочных часов. Миллионы песочных часов. Миллиарды. Миллиарды одинаковых песочных часов окружали Олесю, и бесчисленное количество песчинок, порхающих в стеклянных колбах. Количеством песчинок часы и отличались друг от друга. В некоторые из них песок был набит, натолкан, спрессован, чтобы поместилось как можно больше, еще больше, даже удивительно, как выдержали такое давление хрупкие стеклянные колбы. В других песка оставалось мало, совсем чуть-чуть, но внушительная горка в нижней половине часов показывала, что когда-то и они были забиты под завязку. А в некоторых часах было всего по нескольку крупинок, стремительно падающих в пустоту…
— Иногда шорох песка заглушает ветер.
— И ветер обижается?
— Ветер никогда не обижается. Он вечен и знает об этом.
— И поэтому грустит.
— Ты знакома с ветром?
Анку сидел в кресле-качалке. Изогнутом и скрипучем, старом и совсем не вечном: щегольская когда-то полировка облезла, обивка протерлась, а один из подлокотников был заботливо подвязан веревочкой.
— Ты знакома с ветром?
— Я просто подумала, что это знание должно вызвать грусть.
— Ты подумала правильно, — не стал спорить Анку. — А что бы ты сказала, если бы ветер не знал о своей вечности?
— Я бы сказала, что он боится, — медленно ответила Олеся.
— В яблочко.
Старик поднес к длинному носу грязноватый платок и натужно высморкался. Тощий, словно высушенный, с резкими чертами лица и длинным носом, он был похож на цаплю, наряженную для смеха в неопрятный бурый камзол.
— Болеешь? — профессиональным тоном осведомилась женщина.
— Ветер — друг, но иногда он шутит.
— Устраивает сквозняк?
— Забирается внутрь. — Анку аккуратно переложил платок и вновь высморкался. — Ему интересно быть со мной. А мне интересно с ним. Другие гости бывают здесь нечасто.
— Но все-таки бывают.
— Когда соберутся с духом.
— Тебя не любят.
— Меня боятся.
— За что?
Старик с веселым интересом посмотрел на Олесю.
— А ведь я сам не понимаю, красавица, клянусь этой пустыней — не понимаю! В отличие от многих, я не приношу смерть, я всего лишь оповещаю о ней.
— И кто оповещает сейчас?
— У меня много «я», красавица. У меня очень много «я».
— Поэтому ты никогда не опаздываешь.
— Поэтому я всегда прихожу вовремя. — Анку бросил взгляд на часы. — Да, вовремя. Но не ко всем.
— За что же ты так полюбил меня, горе-вестник?
— Тебя? — Старик рассмеялся, и его смех плавно перешел в затяжной кашель. — Тебя? Мне нравится все необычное, красавица. А такие, как ты, встречаются редко, очень редко.
Анку поднял голову, Олеся машинально последовала его примеру и едва не вскрикнула, сумев подавить удивленный возглас в самый последний момент: над амфитеатром кружила прекрасная белокурая женщина с огромными черными крыльями.
— Разве не удивительно?
Олеся опустила глаза, закусила губу, чуть вздрогнула, почувствовав, что холодный взгляд ветра проник под тонкий шелк одежды.
— Расскажи мне о смерти, красавица, — попросил Анку.
Олеся жестко посмотрела в воспаленные глаза старика.