— Мы думали, ты за нашу свободу, а ты все перевел на деньги, как янки! — раздался молодой мужской голос из заднего ряда зрителей-слушателей.
— Кто это сказал, пусть подойдет сюда, ко мне, — спокойно отреагировал Лимолуа.
Под удивленные возгласы, вперед вышел прекрасно сложенный полинезиец лет 20, одетый в ярко-красную футболку и джинсовые шорты.
— Вот я. Что дальше?
— Как тебя зовут и чем ты занимаешься? — поинтересовался король.
— Зовут меня Иверо. Я ловлю рыбу. Иногда катаю на лодке туристов. Что дальше?
Лимолуа медленно растянул свои полные губы в иронической улыбке.
— Представь, Иверо, что Рапа-Нуи получил независимость от Чили. Что дальше?
— Дальше разберемся, — сказал парень.
— А давай сейчас разберемся. Чилийцы ушли. Где ты будешь брать бензин для своей лодки? Кто обеспечит работу электростанции, аэропорта, сотовой связи, госпиталя, водопровода? Кто будет платить зарплату полиции, пожарным и медикам, и пенсии старикам? Кто займется поставкой продуктов и бытовых товаров в лавки и откуда возьмутся у людей деньги, чтобы это покупать?
— Эти вопросы должен решать мэр, — возразил Иверо.
— Aita pe-a, — король улыбнулся еще шире, — Выберем тебя мэром. Решай.
— Почему меня?
— Потому, что ты громче всех требовал свободы. Чей выбор, того и ответственность.
В наступившей тишине было слышно, как Иверо пыхтит, думая, что ответить.
— А я, — нашелся он, — …Позову янки и отдам им аэропорт Матавери за то, чтобы они решили все эти проблемы. А если мало, то отдам им еще бухту Ханга-Пика вместе с мысом Мохиноа для постройки порта. Я знаю, что они давно хотели все это купить!
— Интересное решение, — ответил Лимолуа, глядя на часы, — Итак, свобода под твоим управлением просуществовала 34 секунды.
— Но свобода никуда не делась! Я же отдал янки только аэропорт и бухту!
— И достаточно, — сказал король, — Остальное они и сами возьмут. И они сделают это законно, демократически. Имея тут аэропорт и порт, нетрудно получить на выборах большинство голосов. Раз — и у них свой карманный мэр.
Среди зрителей-слушателей послышались смешки. Лимолуа покачал головой.
— Иверо сказал совсем не глупую вещь. В некоторых маленьких, но довольно удачно расположенных странах, так и решают проблемы. Но отдают места под аэропорты и порты не в одни руки, а в разные. Одно — янки, другое — китайцам… А дальше надо балансировать, как если катишься с волны на доске. Но, чтобы играть в такую игру, приходится становиться диктатором. Если ты катишься с гребня волны, то тебе уже некогда объяснять людям, почему ты рулишь так, а не иначе. Это понятно?
— Понятно, — нехотя согласился парень. — Только получается, что мы так и будем под чилийцами, а это же неправильно!
— Нет, — Лимолуа, продолжая улыбаться, покачал головой, — сообщество с сильной экономикой само выбирает, с кем иметь дело, а с кем не иметь. Никто не может быть абсолютно независимым. Любое сообщество, как и любой человек, зависит от своих партнеров. Реальная свобода — это возможность самому выбирать себе партнеров, и возможность менять их по своему желанию.
— Как в сексе! — хихикнув, прокомментировала какая-то девчонка.
Снова послышались смешки. Лимолуа многозначительно поднял палец к небу.
— E-oe! Страна с эффективной экономикой, как красивая, сильная, уверенная в себе женщина. Ей не нужен хозяин или покровитель! Она приглашает к себе в дом, кого захочет, make-love с тем, кто нравится, а неприятных гостей выставляет за дверь!
— Если у незваного гостя армия, то как ты его выставишь из страны? — спросил один пожилой мужчина.
— Военная сила — это экономика плюс воля, — ответил короли, — Простая формула. За последние четверть века она проверялась много раз, и всегда срабатывала. Когда вы будете иметь сильную экономику, то сами решите, в какой степени вас устраивает чилийское правительство. Захотите — урежете его полномочия, а захотите — вообще укажете ему на дверь. И оно уйдет, потому что сила будет на вашей стороне.
Рорате Урерунги вздохнул и задумчиво проворчал.
— Почему у тебя так легко получается объяснять сложные вещи?
— Потому, что они не такие уж сложные, — сказал король, — Ну, еще потому, что мне приходится часто этим заниматься… Hei foa! Я рассказал вам, какую позицию буду занимать на переговорах. Если кто-то из вас считает, что это неправильно, то пусть говорит сейчас, по нашему общему обычаю Tiki… Никто так не считает? Тогда мы пойдем в Хоту-Матуа. Тут идти полчаса. По дороге мы можем еще поговорить.
Лимолуа махнул рукой и, вместе с тройкой «морских полисменов» и несколькими сотнями местных зрителей, двинулся вверх по Авенида Понт. Когда примерно полпути было пройдено, появился полицейский наряд, и офицер тактично попытался прекратить «незаявленную демонстрацию». Следующие полпути Рити и Поу, взяв его, как бы, в клещи, последовательно доказывали ему, что спонтанное синхронное параллельное движение сколь угодно большой группы людей, это не обязательно демонстрация. Офицер тяжело вздыхал, и периодически говорил в мегафон: «граждане, если это демонстрация, то вы должны ее прекратить, потому что она не была заявлена». Это, разумеется, только привлекало в процессию дополнительные группы людей…
Около входа в отель Хоту-Матуа стоял кордон из военных, вызванных с базы ВВС. Король, с полным спокойствием, повернулся к толпе сопровождающих и сказал:
— Hei foa! Оставайтесь здесь. Я вижу, что тут на улице уже установлен достаточно большой TV-экран. Вы все увидите и услышите… Рити, Поу, Кианго, вы успеете пообедать, пока я общаюсь. По диагонали, через перекресток — кафе Хе-Вари.
— А ты будешь там голодный? — с ноткой осуждения в голосе спросила Рити.
— Заботливая, — с улыбкой сказал он, — Не переживай. Я съем двойной ужин после переговоров. Дипломатия возбуждает у меня аппетит.
С этими словами, Лимолуа махнул ладонью, развернулся, вместе с мэром Ханга-Роа прошел сквозь армейское оцепление. Они скрылись в дверях отеля… Чтобы через четверть часа появиться на экранах — уже за большим круглым столом в центре зала полуоткрытого ресторана, с видом на бассейн и пальмы внутреннего дворика.
Диспозиция была продумана так, как будто организаторы опасались драки между оппонентами. Чилийский госсоветник Фелипе Галего и генерал Луис Мартинес оказывались на максимальном расстоянии от короля Рапатара. Его отделяли от континентальных чилийских чиновников справа — наблюдатели из Новой Зеландии, Папуа, и штата Гавайи, а слева — мэр Урерунги, 2-ВСиПП ГС ООН АиНРСиМОГ Джентано Монтегю и (рядом с Лимолуа) меганезиец с Таити. Янки из Гавайев, оказавшийся по другую руку от короля, из любопытства тронул лезвие алебарды — hoemere (небрежно положенной королем на стол), и до крови порезал палец.
— Oh! Fuck! Я думал, это просто игрушка, вроде как скипетр у королей в кино…
— Примерно так и есть, — ответил Лимолуа, — Это церемониальное оружие.
— Но чертовски острое, не так ли?
— Да. Держать hoemere в нерабочем состоянии считается дурным тоном.
— О! Вот как?
Гавайский янки хотел спросить что-то еще про алебарду, но Джентано Монтегю достаточно громко постучал авторучкой по столу и произнес:
— Сеньоры, я напоминаю, что нас видят в прямом эфире. Кроме того, у нас плотный график работы, поэтому позвольте приступить… — он открыл ранее извлеченную из портфеля толстый том-скоросшиватель с эмблемой ООН на обложке, — …Сегодня наиболее острой проблемой является атомный авианосец «Сантандер», ВВС Чили. Насколько я понимаю, экипаж был эвакуирован 13 февраля из-за утечки радиации, а позже, на корабль проникли сепаратисты «PIRA», и теперь они угрожают опасными манипуляциями с реактором, если их требования не будут выполнены. Чтобы свести объем требований к разумному уровню, мы пригласили для участия в переговорах с сепаратистами авторитетного полинезийского лидера Лимолуа Хаамеа.
— Для чего меня пригласили? — переспросил король Рапатара.
— Мы надеемся, — пояснил Монтегю, — что вы сможете объяснить сепаратистам явную нереальность требования передачи островов Пасхи и Сала-и-Гомес в их руки. Нами разработан более реалистичный проект расширения прав полинезийской этнической общины, включая культурную автономию, квоту в местном самоуправлении и…
— Дайте сюда, — перебил Лимолуа.
— Пожалуйста.
Джентано Монтегю передвинул по столу том-скоросшиватель. Лимолуа деловито полистал страницы и лаконично сообщил.
— Это не годится.
— Но над этим работали эксперты, владеющие ситуацией, — возразил Монтегю.
— Ситуацией владею я, — отрезал король, захлопнул том и толкнул по столу обратно к Второму Высокому Советнику и Полномочному Представителю Генсека ООН.
— Дайте сюда, — перебил Лимолуа.
— Пожалуйста.
Джентано Монтегю передвинул по столу том-скоросшиватель. Лимолуа деловито полистал страницы и лаконично сообщил.
— Это не годится.
— Но над этим работали эксперты, владеющие ситуацией, — возразил Монтегю.
— Ситуацией владею я, — отрезал король, захлопнул том и толкнул по столу обратно к Второму Высокому Советнику и Полномочному Представителю Генсека ООН.
— Если вы владеете ситуацией, — мягко произнес Монтегю, — то ваше мнение и ваши предложения, конечно, должны быть рассмотрены.
— Предложения очень простые, — сказал Лимолуа, — Рапа-Нуи становится свободной экономико-технологической зоной, транспортная монополия отменяется, а остров Тангата-Ману признается полностью экстерриториальным. Точка.
— Я не понял вашей мысли о статусе Тангата-Ману, — вмешался Фелипе Галего.
— Статус независимой территории, — пояснил король, — Следует признать, что этот маленький остров не включался в состав территории Чили, а значит, жители сами управляют этой территорией. В дипломатии это называется «суверенитет».
— Там нет жителей, — заметил чилийский госсоветник.
Лимолуа Хаамеа покачал головой.
— Сейчас их там нет, поскольку 6 февраля их выгнала оттуда полиция, а военные разрушили их постройки. Это зафиксировано на видео-камеры туристов.
— Вы имеете в виду флагшток с вымпелом маори и саперные заграждения?
— Я имею в виду все сооружения, которые там были, — ответил король, — Мы можем спорить об их количестве и назначении, но они были собственностью конкретных жителей. Уничтожать чужую собственность без суда — это произвол.
— Каких жителей?! — возмутился Галего.
— Мэр Ханга-Роа имеет список жителей Тангата-Ману, которым это принадлежало.
Госсоветник Галего повернулся к Рорате Урерунги.
— У вас действительно есть такой список?
— Да, — подтвердил мэр, — У меня есть список. 11 собственников уже заявили в суд о нарушении их прав и уничтожении армией Чили их собственности на сумму семь с половиной миллионов песо.
— Сколько это в долларах? — оживился гаваец.
— Около пятнадцати тысяч, — ответил Рорате, — они требуют возмещения ущерба и признания юридического факта независимости Тангата-Ману от Чили.
— Это же бред! — возмутился Галего, — Какая независимость у голой скалы площадью несколько гектаров!
— Пять гектаров и три четверти, — педантично уточнил мэр, — Согласно историческим данным, там находилась священная деревня. В 1867 году ее уничтожили перуанские каратели. Сейчас потомки законных владельцев хотят восстановить справедливость.
Генерал Луис Мартинес, хлопнул ладонью по столу с такой силой, что зазвенели кофейные чашечки, а из сахарницы выскочила ложечка.
— Мы уже полтора века сталкиваемся с последствиями беззаконий, которые творили перуанцы на территориях с туземным населением! Я считаю, что здесь должно быть применено общее правило о восстановлении владения туземных общин. Правда, дело усложнено спорным статусом этого островка, но я думаю, что формальное признание автономии пяти гектаров скалы в море, не повредит нашим национальным интересам.
— Это важно с точки зрения религии, — пояснил мэр Ханга-Роа.
— Да, — генерал кивнул, — Вы сказали, что деревня была священная. Я считаю, что здесь можно проявить уважение к туземной религии, разумеется, при условии, если жители обязуются не приглашать на Тангата-Ману криминальных субъектов и иностранных военных и соблюдать санитарно-экологические нормы.
— Но как они будут жить на этой голой скале? — удивился госсоветник.
— Полагаю, что они знают, как, — ответил Мартинес, — Ведь они жили там веками, пока деревня не была уничтожена налетом перуанских бандитов. Конечно, я включу этот вопрос в свой доклад Его Превосходительству. И давайте переходить к следующему пункту. Сеньор Хаамеа, что вы говорили о ликвидации транспортной монополии?
Лимолуа положил ладони на рукоять алебарды и ответил.
— Еще в прошлом веке сложилась практика, согласно которой авиакомпания «LAN-Airlines» монопольно обслуживает все гражданские рейсы на Рапа-Нуи. Результат: высокие цены и отсутствие развития. Есть всего один регулярный рейс по маршруту: Сантьяго — Рапа-Нуи — Таити, и только два раза в неделю. А регулярного морского сообщения нет вообще. О каком развитии территории можно говорить?
— Вот здесь мне все понятно, — заметил Фелипе Галего, — Если есть предложения от альтернативных перевозчиков, я гарантирую, что они будут внесены на ближайшее рабочее совещание в министерстве транспорта. Это касается и Рапа-Нуи, и, также, островов Сала-и-Гомес, которые тоже должны иметь транспортное сообщение.
— Я привез некоторые предложения по этому поводу, — ответил король, — если вы не возражаете, я передам их вам после переговоров. Эти предложения касаются всего комплекса проблем, в частности — проблемы энергетики. Сейчас Рапа-Нуи не имеет современных электростанций. Только дизель-генераторы. Развитие инфраструктуры требует, во-первых, установки одной мини-АЭС мощностью 100 МВт. Только тогда возможно нормальное обеспечение аэропорта и порта на Рапа-Нуи…
— И базы ВВС, — вставил генерал, — …Которая не может быть модернизирована без нормального уровня обеспечения электроэнергией. Но, как мне, докладывали, для установки АЭС требуется согласование МАГАТЭ и еще чего-то международного.
— Требуется, — подтвердил король, — Но только не в случае свободной экономико-технологической зоны. Смысл такой зоны в том, что в ней исключаются любые ограничения технологического развития, не обоснованные объективно.
Генерал Мартинес побарабанил пальцами по столу.
— Сеньор Хаамеа, вы не могли бы объяснить: какие ограничения в этом случае исключаются, а какие продолжают действовать?
— Приведу пример с АЭС, — ответил Лимолуа, — Понятно, что реактор должен быть достаточно изолирован, чтобы не пропускать наружу ионизирующее излучение и не загрязнять окружающую среду радионуклидами. Это объективное ограничение. Но ограничение на использование АЭС просто по мотивам умозрительной опасности ядерных реакторов — субъективно. Обычно, оно возникает в интересах корпораций, продающих неядерное топливо. Политический ход в коммерческой конкуренции.
— Но как быть с проблемой ядерного терроризма? — спросил госсоветник Галего.
— С терроризмом следует бороться активными методами, — твердо сказал генерал Мартинес, — а не отказываться от прогрессивных технологий в ущерб национальным интересам из-за того, что террористы, мол, что-то могут захватить.
Фелипе Галего покачал головой.
— Но атомный авианосец «Сантандер» захвачен…
— …Из-за тактической ошибки адмирала Сармиенте, — перебил генерал, — Сейчас его допрашивает специальная комиссия по расследованию. Вы можете быть уверены: подобная оплошность не повторится. И никто не намерен из-за этого инцидента отказываться от атомного флота, необходимого для обороноспособности страны. Добавлю: гражданская атомная энергетика это тоже фактор обороноспособности.
— А как АЭС влияют на экологию? — поинтересовался мэр Ханга-Роа.
— При нормальной работе — никак не влияют, — сообщил ему представитель Новой Зеландии, — в нашей стране жесткие законы о защите окружающей среды, так что электростанции исследовались всесторонне на предмет вредных факторов. После публикации результатов ряд химических станций был заменен на атомные именно вследствие большей экологической безопасности последних.
— Вам удалось как-то урегулировать это с ООН и МАГАТЭ? — спросил Галего.
— Скорее да, чем нет, — ответил «киви», — переход на экологически благоприятные энергетические технологии был включен первым пунктом в пакет требований этнокультурного автономии традиционных общин маори. Когда вопрос оказался поставлен под таким углом, международные институты не могли давить на наше правительство. Это было бы против права этносов на самоопределение, а оно, как выражаются аналитики-неформалы, старше мастью, чем право на лоббирование.
Госсоветник удовлетворенно кивнул.
— Да, разумеется, право народов на самоопределение, это базовая ценность… — он повернулся к генералу Мартинесу, — …Скажите, вашей службе уже удалось начать переговоры с коренным населением Сала-и-Гомес?
— Мы движемся в этом направлении, — ответил генерал, — Сейчас сложно говорить о полном успехе этих контактов, но я уверен, что община Сала-и-Гомес, или, на языке аборигенов «Моту-мо-тере-Хива», присоединится к общим требованиям коренных жителей Рапа-Нуи. Я предлагаю сейчас исходить именно из этого.
Джентано Монтегю, вклинившись в возникшую паузу, эмоционально заявил: