Чтобы успокоиться, она начала просматривать материалы юбилейного выпуска. В нем должна была появиться большая статья главного редактора. Пока что она состояла из разрозненных заметок, в которых были намечены основные идеи. Взяв в руки карандаш, Евгения попыталась свести в одно целое куски своего обращения к читателям. Промаявшись с полчаса, она с досадой отодвинула от себя лист. Фразы получались неуклюжими, словно вырубленными топором, а идеи – затхлыми, словно бы списанными из учебников по литературе. Вдохновение упорхнуло от нее сквозь открытое окно, а в голове заезженной пластинкой крутились обрывки фраз: «Осматриваются джинсы женские фирмы «Д» и «Г»», «сапоги женские замшевые, на меху», «блуза женская с обильными пятнами крови».
Ей захотелось сплюнуть. Ну что за напасть! Как теперь она будет смотреть в глаза своим сотрудникам, требуя от них выполнения заданий точно в срок, когда сама копается со своей статьей неделю? Вспомнив, что, по их замыслу, рядом со статьей будет размещена ее семейная фотография с детьми и мужем, она совсем пала духом. Вряд ли у них получится хороший снимок. Муж на нее по-прежнему сердится, хотя ведет себя вежливо. Но от него веет таким холодом, что ей предпочтительнее было бы выяснить с ним наконец их отношения, чем церемонно здороваться и прощаться, как это делают соседи по дому. Какие уж тут совместные фотографии! Они встанут порознь, чинно, как старые, добропорядочные супруги, которых уже больше ничто друг в друге не волнует. Посередине поместят Ивана и Василису, хотя дочка терпеть не может сниматься, и, как пить дать, устроит какую-нибудь детскую каверзу: или расплачется, или состроит рожицу. Хотя последнее, быть может, и неплохо, учитывая, какие постные лица будут у остальной троицы.
Она вздохнула. В тот момент на ее столе зазвонил телефон. По телу пробежала противная дрожь. Сердце заколотилось, как бешеное.
– Слушаю, – сказала она, снимая трубку. Похоже, ей не помешало бы привести в порядок нервы.
– Евгения? – раздался на другой стороне провода женский голос. – Это вы?
– Да, это я, – ответила Женька. – С кем я говорю? Простите, я не узнала ваш голос.
– Это Мария.
– Мария? – раздраженно повторила Швец. – Напомните фамилию. Вы, вообще, откуда?
Ну, что там о себе думают некоторые люди? Мария… Словно на свете нет никаких других Марий! Евгения, чей круг общения был слишком широк, не всегда узнавала голоса близких знакомых, и ее буквально выводило из себя, когда собеседник начинал свое приветствие словами: «Привет! Это я. Как твои дела?» С появлением мобильных телефонов ситуация несколько улучшилась, во всяком случае, когда на экране высвечивалось имя абонента, она знала, с кем говорит. Но сейчас ей звонили по рабочему телефону, и подсказки ждать было неоткуда.
– Я забыла свою фамилию. А вообще, я из больницы.
Что за ерунда? Женька уставилась на аппарат, словно он мог выдать ей изображение странной собеседницы, которая, по всей видимости, просто обожает шутки. Но руки ее вдруг предательски задрожали, еще прежде, чем догадка наконец пришла ей в голову.
– Машенька? – хрипло спросила она. – Это вы?! Как вы меня нашли?
Господи боже мой! Да ведь это же ее потерпевшая. Бедная девочка, как она узнала ее номер? Ведь Евгения не давала ей своих координат, и вообще это был их первый разговор. Ту встречу в палате, во время опознания, трудно было назвать знакомством. Зачем она ей звонит? Чего она хочет?
Десятки вопросов вертелись у Евгении в голове.
– Я просто догадалась, что это вы.
Господи, да девчонка-то, похоже, экстрасенс!
– На самом деле все просто. Вот уже неделю я получаю анонимные передачи от неизвестной мне женщины. В одной из таких посылок я нашла журналы «София», кстати, очень интересные. На первой странице, в колонке главного редактора, я увидела ваше фото и сразу все поняла. Выяснить номер вашего рабочего телефона оказалось проще простого. Ведь это вы были у меня в палате вместе со следователем?
– Да, это была я, – с усилием проговорила Евгения. Версия о необычных способностях девчонки отпала сама собой. Осталось лишь тревожное ожидание: для чего она разыскала ее?
– Я звоню для того, чтобы сказать вам спасибо.
Это было невероятно! Потерпевшая решила сказать ей спасибо!
– Не стоит меня благодарить, – сказала Швец загробным голосом. – Ведь если подумать, то, что вы оказались в больнице, произошло по моей вине.
– Не будем сейчас говорить об этом, – благосклонно ответила Машенька. – Ведь вам тоже, поди, сейчас не сладко?
– Мне? О да! Я чувствую себя, словно… как… – Она не могла подобрать слов. Если так пойдет дальше, то место главного редактора ей придется покинуть по причине профнепригодности. – Мне плохо, – призналась она в конце концов. – Я, конечно, во всем виновата и хотела бы, если такое вообще возможно, немного загладить свою вину.
– Фрукты оказались замечательные. Журналы я прочитала с интересом. Так что вам не о чем беспокоиться. Возможно, меня скоро выпишут.
– Это будет здорово, – сдержанно порадовалась Евгения.
– Да. Я чувствую себя вполне прилично. Немного, правда, болит голова, но врач говорит, что при моем диагнозе это естественно. А еще он мне сказал, что на мне все заживает как на собаке. Смешно, правда?
– Да, – смущенно проговорила Швец, плохо себе представляя, как следует обсуждать состояние здоровья человека, которого ты едва не убила. Еще вопрос, как бы все закончилось, не обладай Машенька выносливостью собаки! Если вдуматься, то им обеим еще повезло. Обеим! Потому что если бы судьба девушки завершилась трагично, то и ей, Женьке Швец, тоже бы не поздоровилось.
– Если для вас это не будет сложно, я хотела бы попросить… – замялась Машенька.
– Все, что угодно! – вскинулась Евгения. – Лекарства? Конфеты? Что?
Она готова была на многое. Только бы откупиться от этого кошмара!
– Приезжайте навестить меня. Мне здесь так одиноко…
Просьба эта оказалась такой неожиданной, что у Женьки опять судорогой схватило горло.
– Я?! О господи, конечно… Я бы сделала это раньше, если б знала… Если бы могла… Когда? Сейчас? – спохватилась она.
– Нет, конечно, – сказала Машенька, а Евгения даже через трубку поняла, что та улыбается. – Сейчас уже половина седьмого. Вам наверняка пора домой. Ведь, как я прочитала в журнале, у вас есть дочка?
– Да. Василиса. Ей три года, – зачем-то пояснила Евгения.
– Ступайте к ней. Ну, а ко мне вы приедете, когда у вас появится такая возможность.
– Я приеду к вам завтра, – твердо пообещала ей Евгения. – Завтра! Чего бы мне это ни стоило…
– Ты сегодня выглядишь лучше, – сказал Александр, недоверчиво рассматривая свою жену. – Что-то произошло, о чем я не знаю?
Он сидел в гостиной перед телевизором. На нем были джинсы и рубашка, в которой он ходил на работу. Галстук лежал на столе. Василиса, ползая по ковру, строила из кубиков замок для своих кукол.
– Пока не могу сказать определенно. Может, да. А может, и нет, – ответила Женька, на самом деле сияя как начищенный пятак. Она подхватила на руки дочь и закружила ее по комнате. Василиса, отвыкшая за последнее время от материнского внимания, громко захохотала. Из кухни выглянула встревоженная Нурия, но, увидев картину воссоединения семьи, только улыбнулась и ушла обратно. Ей не хотелось мешать молодым.
Женька не была уверена, как воспримет муж известие о том, что она уже неделю отправляла передачи в больницу. Она не узнала его мнения на этот счет, а Александр самодеятельности не терпел. От него можно было ожидать любой реакции: нудной нотации, из которой следовало бы, что Евгения всегда делает все наперекор ему, или же вспышки ярости, которая обрушилась бы на нее подобно тропическому ливню.
– Неужели прекратили дело? – спросил Александр, но жена покачала головой. Огрызаться она не стала, хотя посчитала, что ее муж за последнее время поглупел.
Александр всегда был умным человеком, но вся его сообразительность куда-то исчезла, как только в отношении ее завели дело. Неужели он рассчитывал на то, что все само собой рассосется?
– Просто мне сегодня позвонила Машенька и сказала спасибо, – сообщила она, но, видя по глазам мужа, что он ничего не понимает, объяснила: – Машенька – это девушка, которую я сбила на дороге.
Лицо супруга страдальчески скривилось. Эта тема уже сидела у него в печенках! Хорошо, однако, что сегодня его жена говорила об этом с улыбкой.
– И за что же она поблагодарила тебя? – спросил он недоверчиво. – За то, что ты не дала задний ход и не переехала ее еще раз? Чтобы уж наверняка?
– Нет, конечно. Просто я передавала ей медикаменты и продукты, делая это анонимно. Но она все равно поняла, от кого они, и позвонила мне, сказав, что не держит на меня зла.
– Это очень глупо, – заметил Александр. Это было вполне в его духе. Заявить ей, что она по дурости помогает потерпевшей и этим, стало быть, признает свою вину. Но прежде чем Женька открыла рот, собираясь возразить, он неожиданно продолжил: – Глупо оказывать помощь анонимно! Конечно, девушка должна знать, от кого она получает гостинцы.
– Значит, ты не против? – спросила она, не веря своим ушам. Неужели она заслужила одобрение своего мужа?
– Господи, конечно, нет, – сказал он. – За кого ты меня принимаешь? Кроме того, это наверняка засчитывается в твою пользу.
– Я об этом не думала! – воскликнула Женька. – Просто мне стало не по себе, когда я увидела ее в палате, такую молодую, заброшенную всеми. Я хотела ей помочь от чистого сердца.
– Не имею ничего против, – улыбнулся супруг. – Это же здорово, когда приятное сочетается с полезным. Надеюсь, ты сохранила чеки?
– У меня этого и в мыслях не было!
– Ну и зря. А если девчонка потом начнет отказываться на суде? Ты будешь выглядеть круглой идиоткой. Тебе ли не знать, милая моя, что все в этой жизни подкрепляется не словами, а документами.
– С чего бы ей отказываться? – удивилась Евгения. – Она порядочная девушка. Оставь, пожалуйста, свой цинизм! На свете не перевелись еще приличные люди.
– Я рад, что тебе довелось сбить одну из них, – ухмыльнулся Александр. – Но справочки собери, на всякий случай.
Евгения не стала отвечать ему резкостью. Она соскучилась по нормальному общению, и ей не хотелось обрывать разговор. Должно быть, они в первый раз обсуждали эту тему без взаимных упреков.
– Знаешь, она попросила меня навестить ее в больнице, – сказала она. – Я пойду к ней завтра.
– Ну, что же, сходи, – дал разрешение супруг. – Может, вам удастся подружиться?
– Хочу заметить, что это я делаю без всякой задней мысли, – предупредила Евгения. – Я сильно виновата перед этой девочкой, и если мы сумеем наладить с ней отношения, то это будет скорее ее заслуга, чем моя. Ты же знаешь, я оказалась слишком труслива. Я обрекла ее на смерть, а она меня простила. Редкое благородство!
– Не спеши причислять ее к лику святых, – остудил ее пыл Александр. – Эта девчонка позвонила тебе неспроста! Как пить дать, она постарается у тебя что-нибудь выторговать. Деньги, вещи… Не знаю, что ей там понадобится. Я знаю такой сорт людей. Они стараются выжать из ситуации максимум пользы.
– Откуда ты знаешь? – насмешливо спросила Женька. – Ты даже не видел ее!
– Я не знаю ее, но я знаю жизнь, – сказал он с претензией на некую неоспоримую мудрость.
– Тебе нужно сходить к ней, мама, – раздался голос Ивана, и супруги повернули головы. Занятые выяснением отношений, они и не заметили, как их сын, спустившись со второго этажа, уже несколько минут присутствует при их разговоре.
– Ты правда так считаешь? – просияла Женька.
– О! Явление киборга народу, – проворчал Александр. – Ты уже на каком уровне, сынок? Я просто не представляю, как ты забрел в нашу реальность! Мне казалось, что ты и понятия не имеешь о том, что у нас происходит.
– Мне мама рассказала, – сказал он.
– И мне тоже, – отозвалась Василиса, разбрасывая кубики во все стороны. – Мама просто плохо ехала на машинке, а теперь ее будут ругать.
Александр покачал головой и бросил на жену красноречивый взгляд.
– Как я понимаю, тебе мои просьбы как об стенку горох? Успела-таки сообщить все детям?
– Они имеют право знать. Я же их мать, – сказала Евгения, чувствуя, что сейчас разразится буря. Брови мужа уже сошлись на переносице, а лицо потемнело от еле сдерживаемого гнева.
– Вот если бы ты была хорошей матерью, ты позаботилась бы об их душевном состоянии и не стала рассказывать им сказки о том, что вскоре ты попадешь в тюрьму! – прорычал он, порывисто поднимаясь с дивана. – Вот чего я совершенно не могу понять, так это твое упорство, с которым ты лезешь к каждому со своими откровениями. Такое впечатление, что «мозги сотрясло» не этой твоей Машеньке, а тебе. Кстати, я не спрашивал: сильно ты ударилась о рулевую колонку?
– Прекрати! – закричала на него Евгения, уже не заботясь о том, что дети их слышат. – Прекрати так со мной разговаривать. Если я виновата, то уж точно не перед тобой!
Василиса заплакала. Она ничего не поняла из разговора взрослых, но ей было страшно оттого, что мама и папа так кричат друг на друга. Иван тоже нахмурился.
Александра отрезвила реакция дочери. Он взял ее к себе на колени и принялся утешать.
– Не плачь, солнышко. Все в порядке, – сказал он, не обращая внимания на жену и сына. Малышка, всхлипывая, прижалась к нему, а он взял в руки телевизионный пульт и включил канал с мультиками. Разговор был окончен.
Евгения пошла в кухню. Нурия перемешивала кашу, и по тому, как она стучала ложкой по кастрюле, Женька поняла, что она все слышала.
– Чего это вас мир никак не берет? – угрюмо спросила она. – Уже при детях ругаться стали. А дальше что? Драться начнете?
– Ну, до этого, я думаю, не дойдет, – оптимистично заметила Евгения.
– Как знать? А вы вот что, сходите к этой девушке. Хотите, я пирожков напеку? Ей поди приятно будет домашней пищи покушать?
– Вот и хорошо, Нурия. Соберите для нее все, что нужно. Девушка ведь там впроголодь живет! Никто из родных ее не навещает. А я прямо с утра ей все это отнесу.
Несмотря на ссору с мужем, Евгения чувствовала себя неплохо. После звонка Машеньки ей и дышать стало намного легче. Словно кто-то убрал с ее груди страшный груз, под тяжестью которого она задыхалась уже несколько недель. Ей казалось, что наступил наконец переломный момент и теперь все пойдет как по маслу. Конечно, ссора с Александром не могла ее не огорчить. Он казался ей совершенно посторонним человеком. Их взаимная доброта и нежность, которые они испытывали девятнадцать лет по отношению друг к другу, куда-то исчезли. Их любовь не выдержала серьезного жизненного испытания.
Она уложила спать Василису и почитала ей сказку. Но девочка все еще была подавлена. Она спросила, почему они с папой так кричали друг на друга. Женька попыталась обратить все в шутку, но ей это не удалось. Ребенок не понимал ее юмора и смотрел на нее огромными печальными глазами. В конце концов, Евгения произнесла неубедительную фразу о том, что все взрослые иногда ссорятся, и, пожелав дочке спокойной ночи, вышла вон. Александр продолжал смотреть телевизор.
– Спасибо тебе за чудесный семейный вечер! – сказал он, не отрываясь от экрана. – Честное слово, мне теперь уже не хочется возвращаться домой. Каждый день меня поджидает какой-нибудь сюрприз. Ты просто не можешь вести себя достойно!
– Это я вела себя недостойно?! – поразилась Евгения. – По-моему, это ты устроил скандал, перепугав детей!
– Прежде перепугала их именно ты, – заметил он. – Я же тебя просил оставить их в покое! Ты не пожалела даже Василису! Неужели ты хочешь, чтобы она пересказывала наши семейные новости у себя в детском саду? Ты же знаешь, какая она у нас общительная. А может, ты таким образом подогреваешь у окружающих интерес к себе?
– Не говори ерунды! – фыркнула Женька.
– А что? – Он как бы спрашивал самого себя. – Может, ты решила взять пример с наших звезд и выложить свое грязное белье у всех на виду? Тебе захотелось популярности? Всяких там статей в газетах, обсуждений в Интернете? Чего тебе надо? Когда ты успокоишься?
– Когда все это закончится, – честно ответила Евгения.
– Это все могло и не начаться, если бы ты не повела себя как кретинка! Теперь, как я понимаю, уже действительно поздно поворачивать назад. Как ни верти, дело просто так не прекратить. Хорошо хоть, у тебя хватило ума наладить отношения с потерпевшей. Если тебе повезет, твою помощь учтут как смягчающее обстоятельство.
– Слушай, я не могу понять, когда ты превратился в такого расчетливого циника? – спросила Евгения, упирая руки в бока. – Ты ведь был совсем другим человеком! Как же твои благотворительные занятия с молодежью? Эти твои съемки в журнале и помощь детскому дому? Неужели и тогда ты делал это все с расчетом? Ради выгоды?
– А почему ты считаешь, что выгода – это всегда плохо? – проговорил он, поворачиваясь к ней. – Ради всего святого, Евгения, у тебя романтический бред! Если я трачу свое время на занятия с мальчишками из бедных семей, то почему я не имею права рассчитывать на отдачу?
– Я думала, тебе хватает их благодарности, – пробормотала Женька.
– Благодарность в карман не положишь, и шубы из нее тоже не сошьешь. Если каждый из нас будет делать доброе дело хотя бы ради своего имиджа, то перемены к лучшему не заставят себя ждать. А ты желаешь видеть во мне какое-то христианское самоотречение. Типа «заберите мою последнюю рубашку, я сам как-нибудь обойдусь». Это же глупо!
– Значит, я тебя представляла несколько иначе, – призналась Евгения. – Раньше мне не приходилось замечать, что ты настолько тщеславен. Наверное, я была слишком занята.
– Мы оба были слишком заняты, – пробормотал он, вставая с дивана. – Уже поздно. Иди спать…
Глава 11
На следующий день к больнице она подъехала со смешанным чувством радостного ожидания и страха. Больше всего Евгения боялась того, как встретят ее горластые пациентки, да и та суровая санитарка в грязном халате внушала ей ужас. Ведь теперь с ней не было ни следователя, ни адвоката. Она была сама по себе, одинокая и не защищенная от нападок людей, настроенных весьма недоброжелательно по отношению к ней.