Антон был сам себе противен, потому что брак с Ритой приучил его думать о нежных, уютных, доверительных отношениях, которые возможны только с человеком, которого уважаешь. А Галку Тишунину он не уважал, особенно после того, как она себя повела с этим чертовым наследством.
Не уважал. Но отчего-то хотел. И сам себя за это ненавидел.
К следующему визиту в следственный изолятор Виталий Кирган подготовился, он вез в своей папочке целый список вопросов, ответы на которые ему нужно получить у подзащитной Аверкиной. Накануне он снова позволил себе выпить, но, видимо, выпил что-то не то, к тому же чересчур много курил; во всяком случае, голова сегодня болела просто отчаянно. Он порылся в домашней аптечке, нашел только одну, последнюю таблетку спазмалгона и понял, что это его не спасет. По дороге заехал в аптеку и затарился целой пачкой различных анальгетиков. Попросив у продавщицы стакан воды, заглотил сразу три таблетки.
В следственном изоляторе пришлось сдавать на хранение все, в том числе и лекарства. Кирган поколебался было, подумав, что, если во время беседы голова снова сильно разболится, придется терпеть, а терпеть не хотелось. Но и не сдать таблетки тоже опасно. Есть же закон подлости, по которому проверку устраивают именно тогда, когда у тебя не все в порядке. На всякий случай он отколупнул еще пару пилюль и сунул в рот, проглотил не запивая, остальное сдал вместе с мобильным телефоном.
Наташа была все такой же вялой и равнодушной, по-прежнему смотрела в пол и раскачивалась на своем жестком стуле. Адвокат достал перечень вопросов и приступил к работе.
– Есть ли в вашей жизни или в жизни вашей сестры мужчина, который мог бы мстить? Может быть, вы или Катя кого-то бросили, обошлись жестоко, заставили ревновать?
Она глаз не подняла, но по вздрогнувшим плечам Виталий понял, что вопрос оказался неожиданным. Наташе пришлось подумать, прежде чем ответить, что таких мужчин нет, и Катю, и ее саму все почему-то сами бросали, да и вообще мужчин в их жизни было немного.
– Второй вопрос: не появился ли в окружении сестры кто-нибудь новый после получения наследства? Может быть, происходили какие-то странные события?
Ровным монотонным голосом Наташа рассказала о новой подруге сестры, которую зовут Яной.
– Фамилия?
– Орлова.
– Как ее найти?
– Я не знаю.
– Где она работает? Где живет? – допытывался Кирган.
– Где живет – не знаю, а работает в каком-то магазине автозапчастей.
– В каком именно?
– Я не знаю, она говорила вроде бы, что сеть называется «Колесо», а сам магазин где-то у черта на куличках. Но, кажется, Яна рассказывала, что уволилась оттуда и сейчас не работает, подыскивает себе что-то поинтереснее.
Кирган задавал все новые и новые вопросы, но ему так и не удалось достоверно уточнить, где же работает или живет пресловутая Яна Орлова. Похоже, она действительно нигде не работает; во всяком случае, сама Наташа ни разу не слышала ни от сестры, ни от ее подруги, что «Яна не может, потому что ей нужно на работу». Она всегда была свободна. Даже Катя как-то сказала, что, мол, с тобой, Наташка, связываться – сто рублей убытку, то у тебя работа, то уборка, то стирка, то свидание, а вот Янка у меня подруга безотказная, только свистни – и она тут как тут.
Виталий мысленно отметил, что подругу надо искать, потому что она может знать что-то интересное. Но вот как ее искать? Ну, понятно как: через других подруг, раз уж Наташа ничего толком не знает.
– А каких вообще подруг сестры вы знаете? – спросил он, приготовившись записывать имена, фамилии и прочие данные.
Наташа назвала четыре имени, о двух подругах сестры она знала более или менее достаточно, чтобы их разыскать, а о двух других – совсем мало, ни адреса, ни места работы. Кирган понял, что старшая сестра – далеко не самая близкая подружка убитой. Она много чего может не знать, а близкие подружки могут оказаться в курсе. Если Катю убила не Наташа, то кто-то же захотел свести с ней счеты, отомстить. А деньги подбросил Наташе, чтобы отвести от себя подозрение. При этом желание отомстить Кате должно быть ну просто о-очень сильным, потому что преступник сумел преодолеть соблазн взять деньги и сунул их в квартиру сестры потерпевшей, то есть добровольно отказался от такой огромной суммы. Стало быть, мотивация у этого человека была – будь здоров и не кашляй.
Напоследок адвокат достал из папки распечатанную с компьютера фотографию таинственного поклонника младшей сестры.
– Вы знаете, кто это? Вы его когда-нибудь видели?
Наташа подняла глаза и внимательно посмотрела на снимок.
– Нет. Никогда.
– Уверены?
– Да, я никогда его не видела. Не знаю, кто это.
Ей было настолько все равно, что она даже не спросила, кто тот мужчина на фотографии и почему адвокат показывает снимок Наташе. Кирган вышел из «допросной» со смутным неудовольствием на сердце. Зачем он взялся за это дело? Дело-то стопудово провальное, и подзащитной, судя по всему, все его старания глубоко по барабану. И голова болит все сильнее… Может, надо поаккуратней с алкоголем?
К вечеру головная боль прошла окончательно, и мысль о выпивке уже не казалась отвратительной, совсем даже наоборот. Виталий Кирган вернулся домой, снял костюм и, завернувшись в теплый махровый халат, уселся в кресло с бутылкой, рюмкой, пачкой сигарет и пепельницей. После первого глотка ему показалось, что боль возвращается, но уже через несколько минут он почувствовал себя намного лучше. Легче, спокойнее, увереннее.
Итак, что же там с этой Натальей Аверкиной? Фигня какая-то получается. Либо она действительно в сговоре со своим любовником Ленаром, либо… Но Ленар как-то не очень похож на хорошего актера, смотрится совершенно естественно, и реакции у него нормальные, такие, какие и должны быть у человека, который ни в чем не виноват и ничего не понимает. И если Ленар не врет и Наталья тоже говорит правду, то что же получается? Кто-то хотел таким образом свести счеты с Катей Аверкиной? Или… Кирган помотал головой, выпил еще одну рюмку и закурил. Получается, что мишенью преступника была либо Катя, либо Наташа. А что? Очень даже вероятный поворот дела: убить одну сестру и подставить вторую, подвести под статью и упечь в зону на долгий срок. Только вот откуда у Натальи такие враги? Скромная медсестра в больнице, разведена, лечится от бесплодия, крутит роман с молодым мальчиком. За что зацепиться? У Кати-то недоброжелателей могло быть сколько угодно, девка, судя по фотографиям, красивая, активно искала богатых женихов, а стало быть, легко вступала в отношения с мужчинами. У такой девицы враги точно должны быть. А у Наташи они откуда возьмутся?
Ох, не надо было ему браться за это дело, не надо! С другой стороны, хорошо, конечно, что он вообще начал хоть что-то делать, хоть как-то работать. Правда, было бы намного лучше, если бы после годичного перерыва ему досталось какое-нибудь другое дело, попроще, попонятнее. А ведь раньше он таких дел не боялся, раньше в нем был азарт, кураж, радость и удовлетворение от хорошо выполненной работы. Раньше он был другим, совсем другим. Подкосило его…
Родился Виталий Кирган в интеллигентной семье, дед и отец – адвокаты, очень любившие свою профессию, и Виталик с детства слышал, как увлеченно и горячо они обсуждали профессиональные вопросы. Мальчик вырос с убеждением, что нет на свете профессии лучше, чем адвокат. Он хорошо учился, был очень способным, школьные науки давались легко. Судьба Виталия хранила, ему повезло: вокруг него всегда были порядочные добрые люди, и он не знал лжи, предательства, подлости, поэтому и к окружающему миру относился с открытостью и доверием, ни от кого не ожидая подвоха и удара в спину.
После школы Виталий поступил на юрфак, готовился к карьере адвоката, и поскольку с детства впитал азы адвокатской этики, которые ему вдалбливали дедушка и папа, он искренне хотел помогать людям и быть полезным. После защиты диплома ему предлагали остаться в аспирантуре, но он рвался осуществлять свои юношеские идеалы и пошел в обыкновенную юридическую консультацию. Завконстультацией был знакомым деда и отца, дед ему позвонил и попросил поопекать мальчика и попестовать. Ему пообещали, что за Виталиком присмотрят и всему научат. Деда в консультации знали и уважали, равно как и отца, поэтому с Виталия пылинки сдували и старались, чтобы он не окунался в грязные стороны повседневной юридической практики. Шел 1992 год, все начало меняться и перерождаться, порой в полную противоположность. Но молодой юрист горел желанием бороться за справедливость и ничего вокруг себя не замечал.
Отец Виталия в 1994 году оставил адвокатскую практику и ушел в академию Минюста на преподавательскую работу, потому что понял, что время адвокатов, оказывающих помощь, уходит и наступает время адвокатов, которые решают вопросы, то есть оказывают услуги. Сыну он ничего этого не объяснял, но встраиваться в новые отношения не захотел.
Отец Виталия в 1994 году оставил адвокатскую практику и ушел в академию Минюста на преподавательскую работу, потому что понял, что время адвокатов, оказывающих помощь, уходит и наступает время адвокатов, которые решают вопросы, то есть оказывают услуги. Сыну он ничего этого не объяснял, но встраиваться в новые отношения не захотел.
А Виталик начал работать с розовыми очками на глазах. Первое дело у него было по хулиганству, подзащитный – испитой алкаш, у которого не было денег на платного адвоката, но защиту он хотел, и эту защиту ему в соответствии с законом предоставило государство в лице мальчика из юридической консультации. Алкаш получил условный срок благодаря усилиям защиты, и Виталий страшно собой гордился: вот оно – то самое, ради чего он получал образование. Вот оно, призвание всей его жизни.
В 1995 году, когда ему было 25 лет, в консультацию пришла женщина, совершенно несчастная и убитая горем: ее семнадцатилетний сын связался с какими-то бандитами и находится под стражей по обвинению в групповом разбое. Его втянули, его обманули, его заставили. Он хороший. Виталий начал работать по этому делу и очень скоро убедился, что мать не преувеличивала, хотя поначалу он был уверен, что она заблуждается и сын не такой уж хороший, как она думает. Настоящих бандитов было трое, а мальчик оказался случайным знакомым одного из них. Им нужен был подельник, и парня просто взяли на «слабо». В 1995 году было круто и по-пацански не отступать и не бросать своих братанов, а он был по молодости лет заражен бандитской романтикой и не посмел сказать им «нет», хотя участвовать в разбое не хотел. Но зато очень хотел быть крутым. Кроме того, у одного из парней имелось оружие, но мальчик об этом не знал. То есть он шел на грабеж, а не на разбой. Кирган был уверен, что все эти обстоятельства позволят его подзащитному получить минимальный срок.
На суде он столкнулся с адвокатами других подсудимых. В перерыве на второй или третий день слушаний Виталий пошел в кафе рядом со зданием суда перекусить. К нему подсел адвокат того подсудимого, кто был заводилой и у кого был нож: лощеный, самоуверенный, наглый молодой человек, примерно ровесник Виталия.
– Ты давно приехал? – спросил он.
– Откуда? – не понял Виталий. – Я никуда не уезжал.
– Да из Жмеринки своей. Или откуда ты там? Из Урюпинска?
– Я москвич, родился здесь и всю жизнь прожил.
– Да? – делано изумился адвокат. – А где ж ты учился, москвич? На ускоренных курсах бухгалтеров?
– В университете, – пояснил Виталий, все еще не чуя подвоха.
– Да ладно! Быть не может. Никогда не поверю. Неужели наш универ плодит такой наивняк?
И только тут Виталий начал понимать, что над ним издеваются. Адвокат популярно и не стесняясь в выражениях дал ему понять, что его правовая помощь никому не нужна, а надо решать вопросы. То есть знать, кому и сколько следует занести, и уметь это сделать так, чтобы взяли и пообещали соответствовать уплаченной сумме. А детали субъективной стороны преступления и тонкие различия между грабежом и разбоем сегодня в суде мало кого интересуют. Виталий был шокирован, но не поверил, посчитал это за дурную шутку и списал на особенности характера адвоката, который просто, наверное, захотел деморализовать противника и выбить его из колеи. Но в то же время Виталий не мог не заметить, на какой дорогой машине приехал этот молодой прохиндей, какой у него портфель и какие чаевые он оставил в кафе. Адвокат был явно на другом уровне благосостояния, нежели сам Виталий и даже его отец, практиковавший без малого сорок лет. Но Виталий решил, что считать деньги в чужом кармане неприлично, мало ли какие у человека обстоятельства, может, у него жена богатая или родители.
Наступил день оглашения приговора. И каково же было потрясение Виталия, когда его подзащитный получил второй по величине срок. Самый большой срок получил вовсе не тот, у кого было оружие и кто был главным во всей этой истории, кто задумал преступление и подбил подельников на соучастие. Он как раз получил самый маленький срок. Почему-то оказалось, что наличие оружия у него не доказано, то есть судья счел доказательства, приведенные стороной гособвинения, неубедительными, а аргументы защиты достаточно весомыми. В общем, приговор Виталия совершенно ошарашил; он никак не мог понять, что произошло и как такое возможно. Совершенно его добило лицо матери и глаза самого мальчика, когда огласили резолютивную часть приговора. И наглая усмешка дорогого адвоката, когда тот во время оглашения приговора посматривал на Виталия.
В этот же день он поехал к отцу и спросил: что такое хорошо и что такое плохо? То есть что же это такое происходит и как это нужно понимать? Отец, слушая Виталия, грустнел на глазах.
– Я ждал этого разговора, но признаюсь тебе честно: я был уверен, что он состоится намного раньше.
– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Виталий.
– Видишь ли, сынок, я ушел из профессии именно тогда, когда понял, что есть не только адвокаты, оказывающие юридическую помощь тем, кто в ней нуждается, но и адвокаты, которые решают вопросы и оказывают услуги, имеющие мало общего с юриспруденцией. Проносят в следственный изолятор письма с воли, мобильные телефоны и наркотики, дают взятки следователям, прокурорам и судьям, а также работникам СИЗО, договариваются, торгуются и много чего другого делают. И их услуги стоят намного дороже, чем та помощь, которую стремился оказывать ты. Да, они зарабатывают много, очень много, но это деньги грязные и опасные. Для меня все это стало очевидным еще тогда, когда тебе предлагали после окончания университета остаться в аспирантуре. Помнишь, как долго и упорно я тебя уговаривал принять это предложение? Но ты твердо стоял на своем, а я понимал, что ты со своими наивными взглядами и чистыми помыслами непременно столкнешься со всей этой грязью, и столкновение будет болезненным.
Виталий сидел перед отцом, оглушенный и подавленный. Это что же получается, он – слепой идиот, который ничего не видит вокруг себя и не понимает?
– Но почему ты мне тогда ничего не сказал? Почему ничего не объяснил? – В его голосе звучала обида на отца, Виталию казалось в тот момент, что его предали, бросили на произвол судьбы и не предупредили об опасностях.
– Потому что ты мне не поверил бы, – устало объяснял отец. – Вспомни, я ведь намекал тебе, пытался до тебя донести, что придется столкнуться со многими издержками профессии, что в ней не все так гладко и позитивно, как тебе кажется, что в ней есть и свои темные и сложные стороны, я честно пытался дать тебе это понять, но ты ничего не хотел слушать. Я понял: пока ты собственными глазами не увидишь, пока на собственной шкуре не прочувствуешь, все мои слова останутся пустым сотрясанием воздуха. И вот, наконец, все случилось. Просто удивительно, что тебе удалось проносить свои розовые очки почти три года. Я думал, что уже через месяц практической работы ты прибежишь ко мне со своими вопросами, а тебя судьба хранила и давала возможность пребывать в приятном заблуждении. Я и сам не сразу ушел с практики, проработал еще полтора года, надеясь, что сумею встроиться в новые обстоятельства и условия и при этом не замараться. А когда понял, что ничего не получится, тогда и ушел. Теперь твой черед принимать решение.
– Какое решение, папа?
– Уйти из профессии, разумеется. Ты можешь заняться наукой или преподаванием, как я, поступить в аспирантуру. В конце концов, можешь получить другое образование и заняться другим делом, более чистоплотным. Выбор за тобой.
После этого разговора Виталий вернулся домой сам не свой и напился. На следующий день он постоянно думал о словах отца, прислушивался к себе и понимал, что вопрос «замараться или не замараться» его почему-то мало волнует. В 25 лет хотелось всего, о чем говорили и что показывали на журнальных картинках и по телевизору. Ему снился красный «Сааб», а от слов «Канарские острова» подгибались коленки. Зачем же уходить из профессии, если можно все это иметь и радоваться жизни? К этому моменту он уже был женат, и жена Мила, его ровесница, тоже очень хотела всего, и много, и сейчас. Она тоже была заражена зарождающимся гламурчиком. И когда Виталий пересказал ей свой разговор с отцом, удивленно вздернула красиво очерченные бровки:
– Да ты с ума сошел – профессию менять! Если бы я знала, что у вас можно столько зарабатывать, ты бы у меня давно уже деньги домой чемоданами носил.
Виталия покоробила такая меркантильность, но он не смог долго сердиться и негодовать, потому что понял: Мила, которая хочет много и сразу, ничем не отличается от него самого, желающего в те годы того же. Они были молоды, азартны, задорны, они сразу же после свадьбы решили не торопиться с детьми и пожить в свое удовольствие, и разве можно было успешно бороться с соблазном сделать это удовольствие еще более ярким и полным? Наверное, есть на свете люди, которым такая борьба вполне удавалась, но Виталий Кирган оказался не из их числа.