Несчастная Кармелита была на редкость прелестной и столь же невезучей особой. В раннем возрасте ее похитили из дома состоятельных родителей и подбросили в приют, где кроха страдала на протяжении пятидесяти серий. Чувствительные телезрители почти истощили семейные запасы носовых платков, дожидаясь, пока Кармелита воссоединится со своими кровными родственниками. В том сезоне фильм так и назывался: «Кровь Кармелиты».
На следующий год жестокие сценаристы решили, что героиня уже доросла до того, чтобы страдать не по-детски, и безжалостно влюбили бедняжку в великолепного негодяя Педро, тем самым обеспечив злосчастной барышне еще пятьдесят серий адских мук в фильме «Любовь Кармелиты». Правда, на исходе сезона героиня святой самоотверженной любовью перевоспитала гнусного Педро так основательно, что Песталоцци и Макаренко, если бы они были живы, посмотрели сериал и после этого снова не умерли, аплодировали бы педагогическому гению стоя. Телезрители досуха выжали слезные железы и в финале растроганно всплакнули на свадьбе героини. Казалось, продюсеры отпустили Кармелиту с миром… Но как бы не так!
Очередной сезон принес продолжение изуверского сериала. Оно называлось «Свекровь Кармелиты» и было мучительнее всего, показанного ранее. Впрочем, логика подсказывала, что закаленная испытаниями Кармелита как-нибудь справится и со свекровью, однако случится это не раньше, чем в пятидесятой серии и, возможно, к полувековому юбилею героини. После чего создатели сериала совсем немного передохнут и вдохновенно продолжат сагу рассказом о страданиях любимицы публики на пенсии, по созвучию с предыдущими сезонами назвав новый цикл, к примеру, «Морковь Кармелиты». Определенно, это имело бы успех у огромной аудитории дачников и садоводов-любителей.
— Ах, котик, я тебя люблю! — проворковала молодая еще Кармелита на экране, и Оля скривилась.
У героини сериала была отвратительная привычка называть любимого не по имени, а словечками «котик», «зайчик», «птенчик, «малыш» и даже «пупсик». Очевидно, мерзавец Педро был не таким уж записным негодяем, если терпел это целый сезон.
— Боже, за что нам это! — вздохнула Люсинда, не уточнив, на что она жалуется — на пробку или на кино.
— Спокойнее! Посмотри, как ведут себя настоящие журналисты, — одернула подружку Ольга Пална, окинув взглядом салон. — Никто не ропщет, все профессионально терпеливы!
С началом киносеанса в автобусе образовалось двустороннее течение: любители посмотреть телик пересаживались поближе к экрану, не-любители мигрировали в задние ряды.
— Привет! — шлепнувшись в кресло по другую сторону прохода, широко улыбнулся симпатичный молодой человек.
— Привет, — вежливо согласилась Оля.
Странное дело, мужчина показался ей знакомым.
А…
О!
Она вспомнила и смутилась.
— Ты его знаешь? — заинтересовалась Люсинда, от которой невозможно было что-нибудь утаить.
— Я — нет, а вот ты, кажется, знаешь и, возможно, близко, — тихо ответила Оля.
Люсинда наклонилась вперед, рассмотрела предмет беседы и снова откинулась в кресле:
— Абсолютно незнакомое лицо! Никогда его не видела.
— Лицо — возможно. Зато ты видела… Гм… Поясничную часть.
— Это как?
— Ты очень непринужденно висела у него на плече, — объяснила Оля. — Это он доставил тебя в номер позапрошлой ночью.
— В самом деле, висела на плече?
Ничуть не смущенная, Люсинда снова нырнула вперед, рассмотрела упомянутое плечо и согласилась:
— Похоже, могла.
Молодой человек, в настоящий момент всецело увлеченный просмотром кино про любовь Кармелиты, был достаточно крепок, чтобы без подъемной техники транспортировать даже двух Люсинд — по одной на каждом крутом плече.
— А как его зовут?
— Ты меня спрашиваешь? — удивилась Оля. — Я не знаю, ты нас не представила. Попробуй «зайчик», «котик» или «пупсик».
Молодой человек, не отрывая взгляда от экрана, отчетливо хихикнул. Это было особенно неуместно потому, что бедняжка Кармелита в этот момент обливалась горючими слезами.
— Черствый тип, — резюмировала Оля, и жестокосердный мужчина подозрительно затрясся.
— Что это с ним? — снова вынырнула Люсинда. — Эй, что это с вами?
— Все прекрасно, — сдавленным голосом ответил ей условный знакомый и пальцем снял с ресниц слезинку.
— Не, не черствый! — удовлетворенно сказала Люсинда и пихнула подружку локтем. — Гляди, как переживает за идиотку Кармелиту! Извините, а вы откуда?
Оля вжалась в кресло, чтобы не мешать разговаривающим через нее.
— В каком смысле — откуда?
— Из какого издания? — уточнила Люсинда. — Вот мы, например, из газеты «БиП», что означает…
Она запнулась, посмотрела на Олю и требовательным шепотом спросила:
— Что это означает, я забыла…
Ольга Пална — профессиональный педагог — пунктирно наметила образный ряд:
— Вспоминай: принц, яхта…
— Ага, ну, типа… «Борт и палуба», да?
Оля вздохнула.
— Ну, а я из «МК», — сообщил нечерствый тип, предварительно бросив быстрый взгляд на собственный бейджик.
— Правда? Я читаю «Московский комсомолец»! А как ваша фамилия? — не отставала Люсинда.
«А фамилия моя слишком известная в определенных кругах, чтобы я ее называл!» — произнес Олин внутренний голос.
— Меня зовут Максим Бобров.
— Боброва не знаю, — призналась Люсинда. — То есть не знаю Максима Боброва из «Московского комсомольца». Хотя у меня есть один Бобров во втором «В», Саша… Ой!
Болтушка потерла бок, в который вонзился локоть Ольги Палны, и закончила:
— Ну, значит, будем знакомы, я Людмила, а это Ольга.
— Педро, это я, Кармелита! — в тему прозвучало с экрана.
— Изыди, Кармелита! — попросила Оля и устало прикрыла глаза.
Она начала понимать, что денек будет трудным.
Им повезло: пробка рассосалась раньше, чем закончилась первая серия страданий Кармелиты. В одиннадцатом часу утра автобус по новенькому мосту пересек порубежную речку и оказался в Имеретинской долине — царстве предстоящей зимней Олимпиады.
Следовало признать, что место для проведения игр выбрано необыкновенное и прекрасное. Одной Имеретинки запросто хватило бы на целое княжество, богатое и природными красотами, и грандиозными архитектурными сооружениями. Последние высились там и сям на просторах долины, как величественные замки. Между ними были щедро рассыпаны бело-розовые кубики отелей и коттеджей, уже почти готовых к приему гостей. И всюду во множестве сновали те, кого пока что можно было считать аборигенами, — темнокожие белозубые люди в спецовках и касках.
— А в Таджикистане хоть кто-нибудь остался? — пробормотала Люсинда, когда автобус медленно проехал контрольно-пропускной пункт, у которого толпилась длинная очередь строительных рабочих.
В голове Оли завертелись подходящие названия, типа «Блеск и нищета Олимпиады» или «Имеретинка — долина контрастов». Тут же перед ее глазами как живая иллюстрация возник временный лес из деревьев, до начала работ по благоустройству территории собранных на одном поле: в нем высокие пальмы хаотично перемежались рослыми елками. Всю эту таежно-тропическую флору окружала широкая пыльная дорога, разбитая тяжелой строительной техникой, похожая разом и на бурую степную реку, и на перекопанную пограничную полосу. Оля вспомнила животных, выбранных олимпийскими символами, и жалостливо представила, как они сидят там, в резервации: медвежонок, заяц и леопард — дети разных звериных народов, четвероногий интернационал в заключении.
— Однако, понятно, почему принц Монако выбрал для проведения своего форума это место, — сказала тем временем Люсинда, мыслящая более позитивно и целенаправленно, чем Оля. — Здесь на одном клочке земли и горы, и море — он тут должен чувствовать себя почти как дома.
— Ты так думаешь? Ты просто не видела Монте-Карло, — ответила Оля, которую супруг-олигарх уже успел свозить по святым местам российских богачей, в том числе в Монако.
— Скоро увижу! — беззаботно отмахнулась самоуверенная Люсинда и вынула из сумки косметичку с зеркальцем, чтобы проверить и подправить макияж.
Автобус по дуге объезжал огромное округлое сооружение, прототипом которого неромантический критик назвал бы пластмассовый тазик.
— Итак, коллеги, мы прибыли на место! — как чертик из коробочки, выскочил вперед один из примерных юношей, раздававших бейджи. — Перед вами один из основных олимпийских объектов — большой Ледовый дворец «Большой»!
— Огромный стиральный тазик «Огромный», — непочтительно фыркнула Оля.
Как филолог, она не терпела тавтологий.
— Очень хорош для отмывания денег, — хмыкнул представитель «МК» Максим Бобров.
— Давайте не будем о коррупции! Так надоели эти пораженческие разговоры, застрелиться можно! — раздраженно попросила Люсинда и так громко щелкнула пудреницей, будто и впрямь застрелилась. — Прекрасный день, чудесная компания, и у некоторых из нас большие надежды и грандиозные планы!
— Компания, и вправду, чудесная, — согласился Бобров и очаровательно улыбнулся.
Оля могла бы объяснить ему, что под чудесной компанией Люсинда подразумевала не кого-то из представителей СМИ, а конкретно его высочество принца Альбера Второго, а под грандиозными планами — свои собственные брачные амбиции. На Олин взгляд, «вторая жена Альбера Второго» звучало не очень — опять-таки, тавтология, но она ничего не сказала.
Возможно, напрасно. Обнадеженный словами Люсинды Бобров приклеился к подружкам так же крепко, как лишнее слово к названию большого Ледового дворца.
Нездоровая суета в холле, обычно похожем на белокаменный храм, началась незадолго до полудня.
Первым встрепенулся дежурный охранник Руслан на посту номер один — между обменником и киоском с возмутительно дорогими сувенирами. Выведенный из летаргии бормотанием наушника, «шкаф в костюме» пугающе вытаращился на гостью, которая случайно оказалась на линии его взгляда, и сделал лицо, как у Бэтмена, идущего на таран космического транспорта Чужих. Спустя секунду он стремительно пролетел через холл к лестнице, оставив шокированную гостью взволнованно кудахтать и нервно оправлять на пышном теле символическое бикини.
Швейцар Григорий Митрофанович, не переставая привычно улыбаться, вопросительно поднял брови и приобрел большое сходство с легендарным клоуном Бомом — известным мастером комического диалога. Невысказанный им вопрос охраннику Руслану угадывался с легкостью: «Диарея, дружок?»
Дежурная Верочка за стойкой регистрации смешливо прыснула в ладошку.
По коридору звонко процокали каблучки, и в беломраморный холл выскочила гармонирующая с ним по цвету докторша Лора Львовна — хозяйка местного медпункта. Выражение лица у докторши было точь-в-точь такое же, как у охранника, из-за чего версию о диарее пришлось отбросить. Со своей собственной диареей Лора Львовна справилась бы, не выходя из кабинета.
Швейцар Григорий Митрофанович опустил левую бровь и заломил правую.
— Сама не знаю! — ответила на невысказанный вопрос «Какого черта происходит?» встревоженная Верочка.
Из подземного перехода в подвальный этаж, мокро шлепая тапками, явился инструктор Степан — мускулистый гигант, бывший профессиональный пловец, чувствующий себя в воде как рыба и такой же, как жаберное, неразговорчивый.
— Закройте лестницу вниз! — повелительно взмахнув рукой и запятнав мраморный пол обильной капелью, возбужденно скомандовал он и снова скрылся в портале.
— О боже! — воскликнула дама в бикини, проводив роскошную фигуру дяди Степы жадным взглядом.
— Минуточку!
Верочка выбежала из-за стойки и пресекла попытку знойной дамы увязаться за дядей Степой.
— Извините, пожалуйста, в настоящее время доступ в спортивный центр закрыт.
Она с намеком поморгала Григорию Митрофановичу, и тот проворно приволок из своего угла двустороннюю, на длинной ноге, табличку с надписями «Open» и «Close».
Привлеченный суматохой, вышел из своего кабинета дежурный администратор Валера.
— ЧТО?! — из-за негодующе вздрагивающей спины дамы в бикини спросил он Верочку одними губами.
Она кивнула на портал, бесследно проглотивший охранника, докторшу и инструктора.
Валера тоже кивнул и непринужденной походкой «просто так иду, ничего не случилось» направился к лифту.
Верочка проводила начальника взглядом и поспешила вернуться на место. Она рассудила правильно — через минуту телефонный аппарат на стойке затрезвонил.
Девушка мгновенно схватила трубку.
Старший администратор на другом конце провода смачно выругался.
Несмотря на то что нецензурное выражение содержало некий популярный посыл, умная Верочка никуда не пошла, а дождалась конкретного распоряжения:
— Аниматоров на Морскую террасу, живо! Пусть берут мегафоны и собирают постояльцев на сюрпризный розыгрыш призов от отеля: бесплатный уик-энд в формате «Все включено» для двух пар и одной семьи из четырех человек!
— Валер, там же будет дикая давка, сейчас все наши гости туда побегут, — охнула Верочка.
— На то и расчет! И предупреди охрану на проходной, что подъедет «Скорая помощь», пусть направят ее с тыльной стороны здания к служебному входу в спортивный центр.
— А что случилось-то?
— Опять ЧП в бассейне! Потом расскажу. Действуй, как я сказал!
Хитрый ход с розыгрышем призов оправдал себя. Охочие до халявы постояльцы облепили сцену Морской террасы, как металлические стружки — мощный магнит. «Скорая» приехала и уехала, не вызвав интереса ни к самому факту своего прибытия, ни к телу, которое вместе с носилками загрузили в фургон два дюжих инструктора.
Хотя это было зрелище по-своему волнующее: мускулистые носильщики в одних лишь мокрых плавках транспортировали даму в костюме голой королевы.
Дама была не мелкая, и казенное полотенце, которым ее прикрыли, как павшего героя флагом, оставляло открытыми мясистые бока.
— Да живая она, живая, — досадливо отмахивался от напирающего на него дежурного администратора усталый врач «Скорой помощи». — Живая, только тяжелая.
Носильщики согласно пыхтели. Их ноша весила примерно пять пудов, из которых ни грамма не приходилось на одежду и документы. Об отсутствии последних старший администратор Валера серьезно печалился. Ему необходимо было выяснить имя пострадавшей, чтобы сообщить его медикам и, если понадобится, полиции.
— Может, не надо полиции? — тоскливо вздохнул охранник Руслан. — Что ж такое, каждый день у нас полиция…
— Думаешь, мне это нравится? — огрызнулся Валера. — А если на бабу напали?
— Да никто на нее не нападал! — горячо заговорил охранник. — Ситуация яснее ясного: вылезла тетка из бассейна, пошла в душ, в кабинке уронила мыло и наклонилась, чтобы его поднять. Сток в душевой работает плохо, воды по щиколотку, тетка нащупала мыло не рукой, а ногой. Поскользнулась, потеряла равновесие и ударилась башкой об стенку! Хорошо хоть, не захлебнулась, спасибо теть Кате.
— Спасибом не отделаетесь! — тут же встряла в разговор уборщица тетя Катя. — С тебя, Валерий Саныч, премия мне за бдительность!
— Дам, — пообещал Валера.
— Ага, дашь, держу карман шире! Так же дашь, как за экономию воды и электричества даешь, — одну устную благодарность? — завелась уборщица. — Между прочим, если бы я тебе воду не экономила, я бы в эту кабинку и не сунулась! Я же что думала? Что какая-та тетеха забыла кран закрыть, вот он и шпарит.
— Дам я тебе премию, только отвяжись, не до тебя сейчас! — гаркнул Валера.
— А я чего, я ничего, — забурчала тетя Катя, неохотно удаляясь.
Отойдя не дальше, чем на пару метров, она взялась за швабру и яростно завозила ею по полу, с плохо скрытым коварством делая длинные выпады в сторону старшего администратора.
— Так ты, значит, думаешь, это просто несчастный случай и полицию вызывать не надо? — ловко перепрыгнув подбежавший к нему ручей, с откровенной надеждой на положительный ответ спросил Валера охранника.
— Несчастный случай — это не преступление, — авторитетно ответил Руслан. — Другое дело, что купальника пострадавшей нигде не видно, возможно, сперли его, бывает, но это не такой уж криминал. Да и не скоро тетка тряпок своих хватится, сказал же доктор: она тяжелая.
Старший администратор с большим сомнением посмотрел на упомянутые тряпки — сиротского вида сарафан, простецкое «хэбэшное» бельишко и махровые гольфы. Они какое-то время висели в наполненной паром душевой, отчего отсырели и стали выглядеть особенно жалко.
Трудно было представить, что у особы, одетой подобным образом, имелся настолько замечательный купальный костюм, что кто-то в дорогом отеле не удержался и украл его.
Тут Валера отвлекся, вспомнив забавную историю о том, как один француз постоянно заказывал на фабрике «Красная белошвейка» партии идеологически выдержанных советских бюстгальтеров четвертого номера. Никто не понимал, на что галантному французу эти дамские бронежилеты, а он использовал их как систему поддержки растущих томатов — гигантские помидоры в лифчики укладывал!
Тетка, которую увезла «Скорая помощь», была оформлена как хорошо откормленная натурщица Рубенса. Ее бюстгальтер свободно мог заинтересовать какого-нибудь бахчевода.
— А может, она вообще без купальника плавала? — фыркнула тетя Катя. — Голышмя!
— Да она вообще не плавала в бассейне, Саныч, мы ее там не видели! — вмешались в разговор вернувшиеся инструкторы. — Может, наоборот, только собиралась поплавать.
— А может, она вообще не наша? — Старший администратор посмотрел на охранника. — Может, она с улицы пришла — чисто помыться в душевой бассейна, а?
— Да не может такого быть, Саныч, мы же следим, опять же, Митрофаныч на входе бдит, мимо него даже муха не пролетит без спросу, — не вполне уверенно возразил Руслан.