же минутный принцип разговора, похожий на помехи.
Это означало одно — Колина команда может стать союзником.
Теперь предстояло прояснить правильность догадок и склонить его руководство к
поддержке атаки отвлекающим маневром.
— Мы, скорее всего, будем дома у Чжао, — говорил Леонидович, — Он от меня
подлостей не ждет. Еще предполагаю, что подчиненность «Системе» его тяготит.
Может, он просто не знает, что делать. Для специальных разговоров на технические
темы с нами будет Сергей. Возможно, старина Чжао просто отведет нас к мозгу
матери и позволит вставить туда флэшку. Для прочих ситуаций готовим отвлекающий
маневр: Рубан с подружкой и ты с Николаем. Последние заготовки пока не смешиваем
и движемся параллельно тремя группами.
Прояснять вопросы, родившиеся в четком армейском повествовании шефа, я не стал и
решил для начала все обдумать, но не успел. Перезвонил Колька:
— У нас минута, — напомнил он, — Мне нужно, чтобы ты был в Пекине через два дня.
Есть подходящий рейс из Новосибирска.
Мы переглянулись. Название города я не упоминал, и осведомленность означала —
разведка триады на высоте.
— Тебе придется для меня кое-что сделать, — продолжал Колька, — Иначе лучше не
ездить. Квалификацию не потерял?
Ответил ему, что готов.
— Наши контакты полностью отслеживаются и твой приезд должен быть обоснован, —
продолжил он, — Тебе кое-что передадут по дороге, а перед этим покажут китайский
партак , — закончил Колька.
— Началось, — сказал Профессор после прекращения разговора и секундной паузы, —
Схема пошла, и останавливаться теперь нельзя.
— Снова минута разговора, — напомнил я.
— Конечно, — отозвался Профессор, — Они используют те же бреши в системе, что и
мы, поэтому и решения одни.
— Скорее всего, татуировка будет примерно такой, — сказал Юрий Леонидович,
завернув рукав, — Запомни. Они не могут сейчас нас слышать? — повернулся он к
Профессору.
— Не думаю. Город просчитали по звонку, да мы сильно и не таились. Скорее всего,
Пекин и просьба Николая это проверка на вшивость. Ты не отказался. Так что жди
следующего этапа по прилету.
Мы молчали. Я раздумывал про татуировку «проход разрешен», которую видел у
Карины, а Профессор снова полез в рассуждения о необходимости действовать именно
сейчас.
— Вообще, — говорил он, — Я оцениваю операцию как тридцать на семьдесят, но у
нас есть варианты развития событий, так что в успех — верю! Нельзя ждать! Я
считаю, высокопоставленные адепты «Системы» технично саботируют ее указания,
иначе здесь была бы сейчас вторая Чечня. Наша сторона на сегодня — динамична и
непредсказуема, так что нужно лишь немного удачи, — закончил он,
многозначительно глядя на меня.
Провожали в дорогу всей командой, и за вечерним чаем отсутствовал только
Профессор. Я сильно от этого не переживал. Было в нем, как и в покойном брате,
что-то от гестаповцев или эсэсовцев. Рядом с такими неизменно ощущаешь себя
недочеловеком. Сейчас же все происходило по-семейному.
Корявенький тортик заботливо состряпанный Кариной привел меня в умиление и на
замечание Рубана о сроке его давности я пнул товарища в коленку под столом,
чтобы тот остепенился. Однако Саню несло. Поморщившись после моей атаки, он
продолжал цеплять окружающих весь вечер.
Леонидыч притащил литр пятилетнего рома «Гавана клаб» с черно-золотой этикеткой,
так что посидели славно.
Сначала обсудили мой новый гардероб. Просто в оставшиеся до отлета два дня мною
занимались стилисты, дизайнеры и портные.
Пошили в сжатые сроки два костюма. Никогда так не уставал от многочисленных
примерок, булавок и зеркал, но вышло все замечательно.
Что это была за ткань, я не знаю, но глянувший на меня из зеркала парень тянул
не меньше, чем на долларового миллионера.
Гардероб завершали ботинки из крокодила, шляпа и крутой чемодан с портфелем.
Захмелевшая компания заставила меня устроить им дефиле. Я был не против, и с
удовольствием вышагивал, поглядывая на реакцию товарищей.
Брюки с шикарным отливом чуть волочились по полу, словно в фильме о гангстерах
пятидесятых. Настоял на этом я. Сильно уж мне нравилось начала боевика «Свои
ребята». Там будущий главный герой еще мальчишкой смотрел и сравнивал жизнь
своих работяг-родителей и пестрый калейдоскоп намытых автомобилей, бокалов,
пистолетов и шикарных девиц.
Утром в эйфории прощального ужина я вышагивал к машине, будто дефиле так и не
закончилось.
Аэропорт.
Регистрация.
Элитный багаж убыл по резиновой ленте в чрево аэровокзала, унося в себе
маленький секрет. Дело в том, что я решился-таки достать из-под обшивы «Крузака»
еще один добытый в Тибельти трофейный телефон, упакованный в чехол. Старый-то
футляр мне не вернули.
Профессор мотивировал это ненужностью и лишней возможностью «запала». Так что
решение было обдуманным — раз уж помимо общих направлений у меня есть свои
секреты, чего уж тогда скромничать.
«Комфортное общение с «Малышом» жизненно необходимо, — рассуждал я, — Кто знает,
какие детали придется нам обсудить?
До «Крузака» добрался с помощью Леонидыча, мотивируя необходимостью отсоединить
аккумуляторы на период операции. Тот, уже зная мою «крестьянскую»
хозяйственность, согласился, мол, хуже не будет, зато боевой товарищ пойдет
воевать без оглядки.
«Крузак» проводил меня в дорогу молча.
— Видишь, — шептал ему я, занимаясь «консервацией» и аккуратно поглядывая по
сторонам, — Оставляю тебя братец на чужбине, ты уж прости…
Первая минусовая клемма. Вторая. Чем-то напомнил мне этот односторонний диалог
вчерашнюю беседу с женой.
Когда вернулся после ужина в комнату, то на «Малыше» оказалось несколько
сообщений.
В первом моя вторая половинка вместе со старшей дочерью благодарили на
неожиданный подарок. Оказалось, какой-то парень по имени Юра принес им
дорогостоящие телефонные аппараты якобы от меня, причем угадал именно в то время,
когда они были вместе.
«Мама расстаралась, — злился я, — Гребанная система! Мало ей что и так может
следить, когда хочет, так теперь ей понадобился полный контроль над семьей? А
может и похуже что задумала? Ход-то скорее двойной, — успокаивал себя я, —
Понимает клешнястая, что с домом говорить буду, мол, вот тебе, милок, и
напоминание — не только тобой занимаемся, так что аккуратнее там… »
Решил позже просить «Малыша» прощупать новые аппараты на предмет закладки и
свалился вместе с женой в старые воспоминания.
Много лет мы так с ней не говорили. В молодые годы и оставаясь вдвоем, мы могли
беседовать перед сном часами. Нам не было скучно и темы наши не заканчивались.
«Запутался ты Мишка, — слушал я ее голос из «Малыша» лежащего рядом на подушке,
— Такого славного дня может теперь и не быть, — Стыдился я втайне ситуации с
Кариной. — Не сильно-то меня Джонович переустроил», — прислушивался я к себе.
«Авантюрист» и «супергерой» с остановившимся временем молчали и на прямой связи
между двумя сибирскими столицами бормотали и всхлипывали сейчас безумно родные
люди, которым предстояла неизвестность.
«Вторая клемма», — открутил я гайку. Последний источник питания моего верного
автомобиля беззвучно отключился и уловил я, как отпустил он меня в дорогу с
миром. Сильно напомнило мне это финал прощания с женой — то же молчание и
пустота после разъединения.
«Мосты сожжены, — противно-упрямо скрипнул изнутри «авантюрист», — Так что
хватит соплей Птахин», — потащил я из-под обшивы последний трофейный футляр.
Телефон вытряхивать не стал. Сначала время экономил, а потом и вовсе раздумал.
Вдруг пригодится.
Рукопожатие Юрия Леонидовича было крепким. Он обнял меня за шею и шепнул на
прощание: — Давай, зятек, всего хорошего тебе.
Виду я не подал, но прощаясь с Кариной, шепнул: — Он что знает?
— Да, — нежно прижалась ко мне та и выдохнула, — Просчитал нас папанька, а я и
не стала прятаться. Тем более что нас теперь трое.
Смятение, которое охватило меня после ее слов, было недолгим. Конечно, это был
мой первый опыт с внебрачным ребенком, но времени не оставалось, и я ответил
себе, мол, за все нужно платить.
«Зятек так зятек, — мстительно решил я, — Крепче беречь будете. Еще поглядим,
чем кутерьма эта закончится…»
Рубан обнял меня молча.
Мы с ним все оговорили. Моя часть денег, выуженных из кейса, уже двигалась по
направлению домой.
Часть вчерашней беседы я потратил на инструкции о приобретении продовольствия
минимум на полгода. Как успокоился после слез и «соплей», звякнул еще раз и
дополнил список: керосин, дрова, инструмент и много чего полезного для конца
света. Ситуация привычная: запасались мы с ней и к двадцать первому веку, а
потом один наш сибирский «пророк» локальный армагеддон для Байкала предсказывал.
— Бабок не жалей, — говорил я, — Когда все рухнет, они тебе не понадобятся, а не
выйдет так хоть без покупок поживешь. Опыт есть…
Соображения были простыми — сильно не нравилась мне загадка нашего программиста
о побочных эффектах таящихся во флэшке, да и после беседы с Джоновичем у меня
появились собственные соображения.
Серега, прощаясь, сунул мне непрозрачную коробочку.
— Дубликаты программы, — шепнул он, — Спрячь, как следует…
Вот и все.
Я сидел в комфортном кресле и щелкал по новеньким клавишам ноутбука,
напичканного играми и необходимой информацией.
За окном медленно тянулась серая полоса рулежки.
— Клац, клац, — выбивал я пальцами кириллицу на экране, а передо мною вставали
картинки пережитого кошмара, который сложно было предполагать, приобретая
аппарат у «сладкоголосого» Димы «Нокиа».
— Просим отключить сотовые телефоны и электронные приборы во время взлета-посадки,
— сообщила бортпроводница.
Началась обязательная «пантомима» с кислородными масками, а я подумал: «Интересно,
как веселит этот авиационный кислород и сильно ли отличается состояние эйфории
от изолирующего противогаза?»
Взлетели легко. Не было в «Боинге» ни натужного скрипения наших ТУ-шек, ни
легкого шепота обшивы. Все шло мягко: миг, и назад полетели верхушки деревьев.
Самолет кренился на крыло в развороте. В иллюминаторе пропала земля, уступая
место яркой голубизне с белыми прожилками перистых облаков.
Машина выровнялась, и начался набор высоты.
— Бы-ввы-ввы, — чуть вибрировал лайнер.
— Сссюшш, — элегантно работала вентиляция.
Заложило уши.
Расположившийся на соседнем кресле мужчина прошел в сторону туалетов.
Навалилась обычная для таких ситуаций полудрема и тут меня тронули за рукав.
Повернулся.
Сидящий около окна иностранец с азиатскими корнями по-товарищески улыбался и
просил знаками помочь ему снять пиджак.
Я любезно зацепил его за лацкан и потянул с плеча. Но пассажир повел себя
странно: он не стал снимать его до конца, а лишь оттянул другой рукой
коротенький рукав рубашки, и я увидел на его плече татуировку триады — «проход
разрешен»…
Глава 34.
(…)
Зарубежные аэропорты всегда поражают россиян размахом.
Прибывали мы к вечеру, и неимоверное количество зажегшихся под нами огней
напомнили мне путешествие в поднебесную в начале двухтысячных. Они, как и тогда
начинались за горизонтом справа и заканчивались слева, простираясь сплошным
ковром.
Аэропорт сиял рождественской ёлкой, а взлетно-посадочная полоса разукрасилась,
напоминая хитрой формой бейсбольное поле.
Я сожалел об одном — маршрут определен и нет возможности остановиться здесь хотя
бы на день, чтобы встретить рассвет вместе с Пекином.
Сосед с татуировкой сообщил: убываю я с вокзала «Beijing West», то есть с
западного. Месяц назад состоялось открытие скоростного поезда Пекин-Гонконг, и
теперь предстояло ехать всего восемь часов вместо двадцати. Значит, утром буду
на месте.
— Не болисе восмися сясов, — сообщил спутник, передавая конверт с билетом, — Я
тебя на воксалу отвесу.
Пока мы двигались просторными залами аэропорта, я любовался на необыкновенные
решения китайских архитекторов.
В одном из переходов появилось ощущение внутренностей раковины. Сводчатый
потолок отражался в зеркальном кафеле пола, и вся картинка смыкалась по краям
воедино.
Спутник молчал и лишь иногда произносил односложные фразы. Он не спешил, и
создалось впечатление, будто специально тянет время, наблюдая за моим поведением
и реакциями.
Торопить события не стал и предоставил выбирать ритм движения ему.
То, что меня изучают, окончательно стало ясно, когда я пошел в туалет.
Выходя из кабинки, заметил мелькнувший в дверном проеме плащ с приметным желтым
подкладом. Рванул следом, плюнув на мытье рук, и увидел спутника, выходящего в
зал. Решил не обозначать догадок и вернулся к раковине закончить моцион.
«Значит, меня ведут и глядят: нет ли еще каких дел или посторонних контактов, —
рассуждал я, — В общем-то грамотно…»
Вещи, уложенные на тележке, оказались под присмотром местного охранника, который
сейчас подобострастно улыбался моему спутнику.
— Такиси уже жидет, — сообщил провожатый, — Нада тарапися.
Через несколько минут вышли в зал, сообщающийся с улицей и напоминающий огромный
гараж, полный машин. Разноцветными букарашками заполняли они огромное
пространство перетекая в самом центре основных «артерий» и замирая по краям.
Утробное урчание и бубнеж сопровождали эту емкую картинку, а я вдруг увидел,
какая великая пустота будет здесь без этого многолико-изменяющегося тела.
Наш автомобильчик стоял в небольшом отстое.
Водитель кивнул и ловко переложил чемоданы из тележки в емкий багажник.
Решеток, отгораживающих водителя от пассажиров, не наблюдалось, хотя в начале
двухтысячных это явление было повсеместным.
Меня усадили впереди, и оказавшийся за моей спиной спутник произнес что-то
резкое по-китайски.
Водитель вырулил на трассу, и в это время завибрировал «Малыш». Я аккуратно
выудил его из кармана и прочел на экране: «Они знают друг друга и обсуждают
маршрут заезда за твоим грузом».
Маленький партнер оказался на высоте. В суете дня я и забыл про встроенный
переводчик.
«Смотри-ка освоился», — радовался я и поощрительно поцыкал пальцами по черному
корпусу. У меня даже на секунду появилось ощущение поездки в бронированном
автомобиле.
Сильно радовала установленная в Новосибирске функция, ведь пока я для сети лишь
помеха изолирующий чехол не потребуется.
К сожалению, мы не поехали мимо дворца Гун-Гун, хоть я и просил. Ответили, что
не по пути.
Водитель включил музыку, и мы понеслись объездными дорогами.
Виадуки и разъезды, обнесенные железным заграждением, сменяли друг друга.
Темнота не позволяла рассмотреть пейзажи за окном, и я стал понемногу засыпать.
Очнулся уже в Пекине.
Город готовился ко сну. Расцвечен был так, что, открыв глаза, я невольно
почувствовал себя героем мультфильма. Хитросплетения огоньков создавали
впечатление лежащих вдоль дороги драконов.
Водитель и спутник общались обрывочными фразами. Напрягся, ожидая сигнала от «Малыша»,
но тот молчал. Видимо, беседа нас не касалась.
Провожатый набрал номер на своем сотовом, и резко заговорил в трубку.
Завибрировал в кармане телефон. На экране значилось: «Возможно, тебя не хотят
везти в вокзал. Там, куда звонит человек, врачи, но про тебя пока не говорят».
Спокойствие улетучилось. «Этот ли человек должен был меня встречать», —
задумался я. Достал билеты и посмотрел на время.
— Усыпеваем, — прозвучал сзади спокойный голос, — Груза в больнице.
Успокоился, да и Колька не звонит — значит все в порядке. Да поезда час, так что
информация «Малыша» оказалась лишней.
Пункт назначения действительно напоминал стационар. Мы проехали пандус с
помаргивающими лампами и остановились возле стеклянных дверей напоминающих
приемное отделение.
Ждали несколько минут.
Сиреневый чемодан выкатили на тележке два санитара. В него можно было уложить
даже меня. Увидел такую махину и настроение испортилось — всегда ненавидел
таскаться с багажом...
«Усадили» гиганта на заднее сиденье, и для провожатого места почти не осталось.
Съехали с пандуса и снова унеслись в ночной город.
— Мы тебя погрузили в поезд, — заговорил спутник, — Никто не должен забрать
чемодана. В Гонконыге тебя встыретят. На, это твоя, — с этими словами он
протянул мне пистолет.
Машинально взял и, опустив руки ниже окон, выщелкнул обойму. Патроны стояли в
два ряда.
«Не меньше пятнадцати-двадцати штук», — определил для себя и, взвесив холодную
деталь в руке, вставил ее на место.
В стволе оказалось пусто, и я резким щелчком вогнал латунный цилиндрик в