В стволе оказалось пусто, и я резким щелчком вогнал латунный цилиндрик в
патронник.
Поставил на предохранитель.
— Есыли в Гонконыге будета полисия, сразу не стрелять. Сыначала покажися это, —
с этими словами он передал мне ламинированную бумажку с иероглифом «свободный
проход», — Уберися подалише. Отдаши в Гонконыге тому, кто выстретит.
Все становилось на свои места. Подозрений у провожатого я не вызвал, хотя тот и
был настороже. Похоже, начиналась вторая стадия операции. Ощущение зависимости
от чужой воли немного давило, но зато появилась уверенность в успехе.
В поезд грузили, даже не дав прикоснуться к чемодану.
Провожатый с водителем разместили его в багажном отделении, находящемся в прямой
видимости от меня.
— Восьмися сясов, — ободряюще улыбнулся спутник, — Постараисся не спати. В
чемодани твоя жизиня.
Кивнул, но ничего говорить не стал, лишь улыбнулся и деловито похлопал себя по
карманам, как бы проверяя полученные пистолет и ламинированный пропуск триады.
Реакция произвела благоприятное впечатление на сопровождающего. На прощание он
взял меня за плечи и немного встряхнул.
— Иди садися, вот тибе табылетки, чтобы не сыпати. Иди, — с этими словами он
передал мне стандарт с иероглифами и, повернувшись, зашагал по перрону.
В вагон сразу не пошел. В голове крутилось несколько мыслей, и я достал из
кармана «Малыша». Необходимо было с ним переговорить, и я выудил из чемодана
трофейный чехол. Вытряхнул обратно потухший «вражеский» телефон и пошел на
перрон.
— Слышал? — спросил я «Малыша», прикладывая его для конспирации к уху.
«Да, — мерцал экран, — Сильно задумался. Сканировал новый чемодан. Там деньги и
взрывчатка. Немного. Еще за тобой следят в вагоне. Ему звонил твой человек из
самолета».
— Место или лицо засек?
«Нет».
После информации о скрытом провожатом долго разговаривать не стал.
Прибросив так и эдак, поставил «Малышу» задачу: если вдруг засну, отслеживать
вход в шкаф для багажа и при малейшей активности поднимать сигналом будильника.
«Деньги и взрывчатка, — раздумывал я, — Присматривают. Не факт, что соглядатай
один. Взрывчатки немного, скорее всего от нежелательного просмотра. «Бабах», и
нет интересующихся, а деньги в клочья. А почему деньги в клочья?» — задал себе
вопрос я. Ответ пришел почти сразу — наверняка в чемодане фальшивки,
принадлежащие триаде. Настоящие деньги малознакомому пассажиру никто не доверит,
а вот для «стремного» транзита я самая та фигура…
Усевшись в кресле, пристроил «Малыша» в пластиковом стаканчике повернув камерой
на багажный шкаф. Стало появляться чувство неприкасаемости. Микромир на
ближайшие восемь часов был создан.
«Ну как?» — простучал по корпусу телефона оговоренный знак.
«Да», — завибрировал «Малыш» в своей обрывистой манере.
Таблетки я решил не пить и кимарил в полглаза. За свою жизнь спал так не раз,
работая ночным сторожем или, к примеру, в советской армии.
Снов не оказалось. То состояние полуяви, в которое я впадал, позволило организму
расслабиться, однако все перемещения мною контролировались.
Ночью звуков оказалось немного: мягкий шорох шагов бортпроводника, тихий говор
на соседних сиденьях. Скрип каталки с напитками. Бульканье жидкости, текущей в
стакан. Истома изредка отключала меня от прослушивания звуков, но сонные
картинки не проявлялись.
Принесли обед.
Свет был по-прежнему приглушен. На электронном табло в конце вагона показывалась
скорость. В среднем она была от двухсот пятидесяти километров в час. Несколько
раз цифры переваливались за отметку в триста, но спустя несколько минут
возвращались обратно.
На экранах телевизоров под потолком шел китайский фильм. Из полученных
аксессуаров ни один не подошел: одноразовые тапки белого цвета оказались малы, а
наушники без надобности из-за незнания языка. Правда, после еды в подлокотнике
кресла нашлось гнездо с трансляцией классической музыки, и я некоторое время
слушал ее на малой громкости.
Разбудил меня сигнал будильника.
Еще не открывая глаз, услышал щелчок багажного шкафа. Обернувшись, увидел, как
согнувшаяся фигура спиной ко мне шевелит чемоданы.
Возился мужчина пару минут, а когда обернулся, посмотрел в мою сторону.
Взгляды встретились, и он тут же отвернулся, однако могу поклясться — на его
непроницаемом лице мелькнуло удовлетворение.
После этого коренастый китаец вразвалочку пошел на место.
«Проверка?» — задумался я, но тут засветился экран «Малыша» с новым сообщением.
«Это он, — значилось там, — Только сейчас отправил смс и снова выключился. Я
узнал».
Вопросительно поскреб пальцем по корпусу, мол, что там в сообщении.
«Непонятно, — верно уловил «Мылыш», — Скорее неправильно перевел».
«Китайский шифр? — задумался я, — Похоже. Действительно нет резона длинно
расписывать. Отправил сообщение с кодовым словом, мол, все в порядке, клиент
бдит. Большего не надо».
Оценив ситуацию, снова свалился в полудрему, ошибочно полагая, что происшествий
до самого Гонконга не будет.
Глава 35.
Полусон-полуявь не самое приятное чувство.
Сладкая истома разламывает твое существо, обволакивает и тащит на дно. Однако
захватить тебя полностью у нее не получается и, всплывая на очередной шум или
возглас, ты пытаешься изо всех сил отделить явь от видений.
Редкие остановки приносили в вагон лишь одиночных пассажиров. Они оживленно
усаживались, устраивались, а потом мерное движение скоростного поезда их
убаюкивало.
Наблюдатель сидел лицом ко мне. Спит он или нет, было неясно. На глаза
наполовину опустилась матерчатая закрывашка от света.
Оживился мужчина, когда на одной из станций к нам в вагон подсела группа военных.
Я сразу проснулся и заметил, как соглядатай напрягся.
Военные устроились за его спиной.
Они о чем-то немного погалдели, а потом и их успокоило мерное движение
скоростного поезда. Теперь, как и прочие пассажиры, они стали его частью,
напоминая рыбешек в чреве акулы.
Аналогия развеселила. Поезд действительно напоминал хищное животное, а мы были
его кормом.
На одной крупной станции в вагоне неожиданно появились полицейские со спаниелями.
Я проснулся от шума и осторожно глянул на «провожатого», но того на месте не
оказалось. На столике одиноко лежала красненькая закрывалка для глаз с резиновой
петелькой.
Осмотр багажного шкафа вызвал у собак целую бурю эмоций. Два лохматых кокера
просто сошли с ума, рыча в открывшуюся дверцу.
Я похолодел. «Малыш» умудрился просканировать в моем чемодане какое-то
количество взрывчатки. Скорее всего, именно ее и учуяли кокеры. Бежать поздно.
Все чемоданы имели наклейки, соответствуя местам в билетах.
Началась поочередная выгрузка багажа. Насколько я помнил, чемодан находился в
самом низу, так как садились мы в поезд первыми.
«Что же делать? — стукнулся в голове вопрос, — Срываться? Куда? И что это за
станция? А если сейчас встать и уйти в туалет? А что потом?»
Из отделения уже доставали четвертый чемодан, на который собаки не обратили ни
малейшего внимания.
«Сдаваться нельзя», — яростно обдумывал ситуацию я, и ощупал приютившийся на
боку пистолет. Потрогал рукоятку и сразу успокоился.
Решил, — «Жду, и будь что будет…»
Неожиданно собаки завыли.
Отреагировали они на выуженную из недр шкафа спортивную сумку сине-зеленого
цвета.
Прямо около багажного отделения один из полицейских открыл на ней замок и стал
выкладывать на пол вещи.
Кокеры лаяли, не переставая и загавкали с удвоенной силой, когда на свет
появилась коробочка, напоминающая бритвенные принадлежности.
Служитель закона вынул из нее несколько пакетиков белого цвета.
Беседа стала оживленной.
Проводница взяла в руки бирку, снятую с ручек сумки сверила что-то в листке с
иероглифами и показала полицейскому в глубину вагона.
Тот достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя и, опустив стволом вниз,
подошел к креслу моего соглядатая.
На его удивленные вопросы проводница еще раз посмотрела в листок.
Появился какой-то важный железнодорожник, видимо начальник поезда. Было похоже,
что он объясняет ситуацию полицейским, мол, времени на поиск пропавшего
пассажира уже нет и пора отправляться.
Закончилась история тем, что собак увели на перрон, а к нам уселись несколько
человек в штатском.
Двое из них расположились в купе по соседству, а двое ушли по вагонам.
Нескольких напуганных пассажиров стюардессы куда-то перевели.
Мы снова погрузились в мягкую тишину.
Спать после заварухи не хотелось. Даже парочка в штатском уже клевала носом, а я
все еще бурлил и заново переживал пролетевшую мимо проблему.
Получалось, что мне повезло. Наверняка, запах от наркотиков перебил все
остальные, и кокеры просто не учуяли взрывчатку.
Обозначать это могло либо чертовское везение, либо задуманную часть операции.
Скорее всего, провожатый уложил «заряженную» сумку поверх багажа и, дождавшись
станции, на которой появились проверяющие с собаками, предоставил мне
выпутываться в случае чего самому.
Прибросил, как действовал бы полицейский в случае обнаружения кокером моего
груза. Открыв чемодан, он вызвал бы взрыв и, скорее всего, нам бы всем был капут.
Красиво и бесполезно…
Больше до самого Гонконга ничего не произошло, и мы неслись с бешеной скоростью
вместе с цифрами табло.
Рассвело.
Оказалось, скорость визуально не так уж и ощутима.
Пассажиры просыпались, зевали, а я находился в своем привычном сонном мороке,
изредка открывая глаза и осматриваясь.
«Провожатый» так и не появился.
Двое наблюдателей в штатском спали, а двое переговаривались вполголоса.
Обстановка была умиротворенная.
Подали завтрак.
Все напоминало самолет. Единственное отличие состояло в креслах повернутых лицом
друг к другу, широком общем столе и видами за окном.
Еда тоже напомнила родной аэрофлот: горячее в лотках из пищевого алюминия и
расфасованные соль с перцем в хрустящих пакетиках.
Дежурно-сонные улыбки от проводников-стюардесс.
«Малыш» молчал еще час, а потом сообщил: «Тебя встречает Коля. Он получил
сообщение от пассажира».
— ?? — скрипнул я.
«Который сошел, — ответил аппарат, — Он отправил смс. Опять ничего не понял»
— Это подтверждение, — шепнул я в никуда, — Условная фраза.
«Как мы с тобой?»
Ответил, шаркнув пальцем по корпусу
«Да».
Колька не изменился. Такой же стремительный и шумный, он ворвался в вагон на
станции Ло-Ву.
По сути дела эта станция являлась пропускным пунктом и по вагонам пошли
пограничники с проверкой.
Появления старого товарища здесь я никак не ожидал.
— Быстро, быстро, — грохотал он, — Где у тебя багаж?
Уловив беспокойство, проснулся окончательно.
— В шкафу, — выскочил из кресла я и дернул рукоятку багажного отделения.
Сзади раздался недоуменный голос проводницы. Колька что-то басовито отвечал.
Чемодан оказался жутко неудобным, и я его еле пошевелил.
Неожиданно меня настойчиво потеснили плечом, и два коренастых китайца вытянули
опасный чемодан наружу.
Колька, поймав мой взгляд лишь, утвердительно прикрыл глаза, не переставая
общаться с девушкой. В ход видимо шли комплименты, поскольку его собеседница уже
откровенно смеялась.
Увидев, что ноша покинула насиженное местечко и исчезла в сутолоке на перроне,
он заговорил:
— Теперь бери по-быстрому свое шматье и ходу…
Подхватил чемодан и вывалился на перрон.
Колька шел следом широко вышагивая.
— Давай за мной, — произнес он напряженным голосом и чуть поддав темпа обогнал,
— Не останавливайся, времени у нас мало. Ксиву готовь.
— Паспорт?
— Да нет! — рассердился он, — То, что тебе в Пекине дали вместе с волыной. Где
она?
— На мне.
— Правильно. И аккуратней, здесь везде метало-детекторы натыканы и скрытый
просмотр.
Во время беседы мы шагали по перрону. Колькино беспокойство передалось и мне.
— Тогда, может, оружие сбросить?
— Не стоит, — ответил Колька, не оборачиваясь, — Проскочим сто процентов, ты
только рожу радостную делай, а то идешь как на эшафот.
— Понял, — заулыбался я встречным полицейским.
— Давай сюда, — неожиданно проговорил напарник и повернул к небольшой дверце с
красными надписями.
Из кармана он достал пластиковый ключ, напоминающий гостиничный, и вставил в
гнездо. Следом выудил из чехла телефон, какой-то проводок и присоединил его к
торчащей карточке.
— Ну, давай родной, — зашептал он и добавил что-то по-китайски.
Аппарат заморгал цифрами на экране, и в замке около ключа красная лампочка
сменилась на зеленую.
— Есть, — хищно проговорил Колька, нажимая на рукоятку двери, — Не оборачивайся.
Пошли, — шепнул он ещё и скрылся в дверном проеме.
Читая историю Содома и Гоморры, я никак не мог сообразить, почему жена Лота все-таки
обернулась, а только сейчас понял. Не скажи мне Колька последнюю фразу, возможно,
ничего бы и не было, но сейчас, затаскивая себя в дверь, я безумно хотел
посмотреть, что же там остается позади.
Щелкнул замок.
Колька остановился и выдохнул.
— Все. Теперь проще, — произнес он с явным облегчением в окружающее пространство,
— Молодец, Птах. Самостоятельность тут ни к чему. Слишком дорого стоит.
— Это я еще с Пекина понял, — ответил я, — Сказали стоять — стой, бежать — беги.
— Ха, — самодовольно осклабился товарищ, — Дай-ка я тебя обниму, кабан. Сколько
мы не виделись?
— Да больше десяти лет, — вспомнил я Челябинск и их с «Карпом» «раздачу долгов»
по ночам.
— Точно, — грустно улыбнулся Николай, — Кстати, школа в России была хорошей, ну
а здесь настоящий университет. Двинули.
Больше приключений до самого выхода из вокзала не было. Мы шли пустыми
коридорами. За стенами что-то ухало и шумело, а здесь существовали лишь гул,
полное отсутствие всего разбавленное редкими дверями со странными шестигранными
ручками.
— Резервный маршрут, — пояснил Колька, — Используется в случае пожара для
эвакуации. Что-то вроде запасного выхода.
В эту секунду за углом брякнуло, и из-за поворота появился уборщик.
Николай быстро произнес на китайском несколько фраз, и тот покорно закивал ему
головой. Мы прошли мимо, и я уловил немалый испуг этого человечка, затерянного в
хитросплетении коридоров.
Поинтересовался:
— Не сдаст?
— Не успеет, даже если захочет, — ответил Николай, останавливаясь около
очередной двери с иероглифами, — Пришли.
Оказалось, колдовать с пластиковым ключом здесь не придется. Спутник просто
крутнул ручку двери, и мы вышли в толпу пассажиров.
Глава 36.
Гостиница, в которой мы остановились называлась «Shenzhen». Пока мы с Колькой
пробирались в потоках городского транспорта на заднем сиденье такси и ужинали
после заселения, он мне поведал историю о себе и триаде.
Попал он в китайскую тюрьму за банальную драку. Языка почти не знал.
Пока сидел в предвариловке, драться приходилось чуть ли не каждый день. Понятие
взаимовыручки среди китайских арестантов отсутствует.
Получил три года каторжных работ.
В лагере жизнь поперек режима являлась привилегией лишь для членов одной из
триад. Не работали лишь они.
— Жара, мухота, вода грязная, — рассказывал Колька, — Потом я попал на двадцать
дней в ихний карцер, когда башку сокамернику разбил. Карцер почти как наш,
только теплее и крыс больше… Там и пришло мне решение о голодовке. Дай-ка, думаю,
вспомню, как мы с Карпом в Челябинске тридцать дней администрацию мурыжили…
Оказалось, китайцам плевать, ест заключенный или нет. Однако слухи, о русском,
который демонстративно не принимает пищу, все-таки по тюрьме расползлись.
Однажды ночью на семнадцатый день у него в камере появилась странная делегация.
Дверь открыл охранник, но внутрь не заходил.
Оказалась Кольку посетила тюремная «верхушка» среди заключенных. Один из них
сносно говорил по-русски.
Поинтересовались, за что попал. Заинтриговались биографией. Особенно их поразило
сочетание арестантского прошлого Кольки и его консерваторское образование по
классу флейты. Потом старший настойчиво попросил его понемногу начинать приём
пищи и сказал, что после карцера многое изменится.
Так начался его путь в триаде.
Срок он все-таки отсидел полностью, однако на работу его больше не водили.
Сначала он отлежал неделю в больнице, а потом его перевели в другое крыло тюрьмы.
Можно сказать, что Кольке повезло. Приходивший к нему в камеру мужчина лет
пятидесяти оказался в прошлом «синг фунг», то есть вербовщик новых членов клана