– В твоем рассказе, падаль, очень много нестыковок. Ты обещал мне говорить правду, а не лгать. Вопрос первый: с чего вдруг Алина Павловская так разоткровенничалась с тобой? Тебе не кажется, что ты слишком много знаешь?
– Мы с ней вроде как друзья, – ныл Плешак. – Я же ввязался по ее просьбе в эту сделку и „кинул“ Данилкина на приличную сумму. Может, она доверилась мне как компаньону?
– Не говори глупости, баран, – свирепствовал я. – Вопрос следующий: зачем ей нужно было отдавать тебе часы как плату за услуги, если ты и без этого получил от Данилкина целое состояние?
– Я должен был отдать ей большую часть. Мне же полагались крохи, – стонал Плешак, потирая ухо, которое я ему едва не открутил.
– Это тебе крохи? – расхохотался я. – Известный мошенник плачется, что какая-то девица развела его на крутые бабки? Самому не смешно?
– Ты ее не знаешь, – шипел он сквозь зубы. – Это не женщина, это настоящая дьяволица. Вижу, и тебя она успела обвести вокруг пальца. Ты с ней уже спал?
– Не твое дело! – взорвался я. – Отвечай лучше на мои вопросы. Итак, замечание третье: мой отец никогда не расставался со своими часами. Они значили для него слишком много. Каким образом они попали к Павловской?
– Может, она их стащила. Мне почем знать? – огрызнулся Плешак. – Никак не возьму в толк: в чем суть твоего допроса? Чего ты хочешь? Денег?
– Арсений Данилкин был моим отцом, да будет тебе известно. Все, что случилось с ним, интересует меня как сына.
– Отец? Сын? – переспросил Плешак и расхохотался. – Да он чихать на тебя хотел. Тоже мне, наследник нашелся! „Кроме тебя, любимая, нет у меня семьи. Жена – нескладеха. Дочь – сухарь. Сын – просто уголовник“, – вот что пел твой покойный папаша Алине. Да она со смеху каталась, вспоминая все это.
– Ты не смеешь мне это говорить! Ты не смеешь! – повторял я.
– Не смею? С чего это вдруг? Все это чистая правда. Твой отец разменял свою семью на пестрые фантики. Красота, великолепный секс и острые ощущения – это он получил по полной программе. Что стоила твоя мать, стесняющаяся своей наготы? Или сестра, законченный синий чулок. Или ты…
Договорить он не успел. Гнев затуманил мне рассудок, и я видел лишь это лоснящееся от пота лицо. Вся моя жизнь, жизнь моей семьи, которой я некогда так гордился, была выставлена напоказ. Этот слюнявый рот извергал грязь, смешивая с ней когда-то любимых мной людей.
Я не выдержал, схватил первое, что попалось под руку, и нанес удар. Кажется, я ударил его каменными часами. Во всяком случае, они оказались тяжелыми. Голова негодяя не выдержала.
Если я растерялся, то только на несколько мгновений. Дело было сделано. Нужно было уходить.
Я поспешно навел порядок: вытер салфеткой те предметы, которых касался; придал позе Плешака естественность; включил громче телевизор. Конечно, часы отца перекочевали из кармана мертвеца в мой карман. Это было, по крайней мере, справедливо. Ушел я через балкон незамеченным. Вашего появления я дожидаться не стал…
Как вы думаете, с кем в ту ночь мне захотелось поговорить по душам? Правильно, с Алиной Павловской. Но, видать, стерва чувствовала опасность. Проклятая консьержка преградила мне грудью путь.
– Велено не пускать! Алина Станиславовна мне четко сказала. Никаких гостей. Будете настаивать – вызову милицию!
Настаивать было глупо, и я убрался восвояси. Однако идею свою не оставил. Я должен был переговорить с Павловской и выяснить все про отца. Но она избегала встреч.
– Мне что-то нездоровится, – говорила она по телефону. – Ничего серьезного, но встретиться с тобой пока не могу.
Вот и все! Но я должен был найти способ добраться до нее. И я его нашел…
Улучив минутку, когда добросовестная консьержка удалилась в туалет, я тенью прошмыгнул мимо ее поста. Я позвонил в дверь. Алина открыла сразу же. Скорее всего она кого-то ждала.
Увидев меня, она, казалось, ничуть не удивилась.
– Привет. Ты без звонка? Но мне некогда. Я собираюсь принять ванну.
Действительно, у нее в руках было полотенце.
– Мне тоже некогда, – заявил я, следуя за ней в комнату. – Но я думаю, нам есть что обсудить. Я разговаривал с Плешаком. Он многое мне рассказал…
Я осекся. Алина скинула халат и оказалась предо мной обнаженной.
– Если нам есть что обсудить, проходи в ванную комнату. У меня не так много времени для разговоров, – сказала она, ничуть не смутившись.
Развернувшись, она направилась к двери. Я же, открыв рот, смотрел на ее божественную фигуру. Вся речь, которую я готовил заранее, вылетела у меня из головы. Я видел лишь ее ритмично двигающиеся ягодицы, длинные ноги и крохотную родинку под левой лопаткой. Белокурые волосы, поднятые вверх, позволяли оценить и стройность ее шеи, и приятную округлость плеч. Казалось, у нее не было изъянов.
Анализируя позже эту ситуацию, я часто задавал себе вопрос: чего она добивалась? Может, хотела обольстить меня? Сомневаюсь, что я ей был интересен. Худой, постоянно кашляющий мужчина, без денег и перспектив… Скорее всего она почувствовала исходящую от меня опасность и, как настоящая женщина, решила прибегнуть к помощи своих чар. Сбить с толку, озадачить, спутать планы – этого она добивалась. И добилась…
Я следовал за ней, как зомби. Со стороны я, должно быть, выглядел полным кретином. Во всяком случае, посмотрев на меня, она расхохоталась.
Алина улеглась в ванну. Я сел рядом.
– Ну и что тебе рассказал Плешак? Выкладывай.
Я рассказал все. Только мои фразы, обдуманные заранее и до совершенства отточенные, стали вдруг корявыми и бессвязными. Вместо обвинительного заключения – лепет школьника, плохо выучившего урок. Алина слушала молча, не перебивая. Она не спешила оправдываться. А я, не отрываясь, смотрел на ее полные груди, островками торчащие из воды; на рыжий треугольник волос внизу живота.
– И ты поверил в эту чушь? – спросила она.
– Нет. – Мой голос напоминал блеяние ягненка.
– Правильно! Это самая гнусная ложь, какую я когда-нибудь слышала. Плешак просто мстит мне, что я когда-то отвергла его гнусные попытки забраться ко мне в кровать…
Конечно, я с ней соглашался. Я готов был с ней согласиться во всем, только бы и дальше сидеть и смотреть на ее тело, почти полностью покрытое водой.
– …скорее всего это он и убил твоего отца, – долетало до меня как во сне. – Мотив у него имелся железный – не возвращать деньги. Да и справиться с ним он мог без особых затруднений…
Представив себе, как вода омывает ее нежные бедра, проникая во все потаенные уголки, я даже зажмурился. Она погладила меня по голове. Я не отстранил ее руку, просто сидел и наслаждался ее нежностью.
– Совсем как твой отец, – услышал я, и тотчас водная идиллия разлетелась на сотни мелких пузырьков.
– Как отец?! – повторил я, оглушенный.
Она, как морская сирена, усыпила меня своими песнями. Я, дурак, и забыл, зачем пришел в квартиру любовницы моего родителя.
– Ну что ты, дурачок, – попыталась она загладить оплошность. – Рядом со мной вполне найдется местечко для тебя.
Но я уже отрезвел.
– Значит, ты была любовницей моего отца? Это правда!
– Мы любили друг друга. В этом нет ничего ужасного! – Она решила идти ва-банк. – Он взрослый мужчина, а не безусый подросток. В конце концов, я его не тащила за собой насильно!
– Конечно, ты соблазнила его, как пыталась сейчас соблазнить меня. А когда он не устоял и сдался тебе на милость, ты выпотрошила его наизнанку и выбросила вон!
– Ничего подобного! – возразила она. – Попрошу не приписывать мне чужих грехов. Деньги он тратил самостоятельно.
– Значит, частично Плешак был прав!
– Да твой Плешак – подлый обманщик и потаскун!
– Может быть, – согласился я. – Только зачем тогда ты, такая чистая и непорочная, водила с ним дружбу? Расскажи, при каких обстоятельствах он пытался забраться к тебе в постель?
– Это мое личное дело. А вообще мне твое общество надоело. Убирайся вон!
Но ее недовольство мало волновало меня. Страшная догадка пришла мне в голову.
– Я понял, как все было. Если соединить два лживых признания, получится одна правда! Ты договорилась с Плешаком уничтожить моего отца. Его смерть была вам обоим выгодна. Ты избавлялась от назойливого любовника. Он – от своих денежных обязательств. Ты знала подробности о здоровье Арсения и подсказала негодяю Плешаку верный способ убийства, внешне очень похожий на несчастный случай. Ведь он так хорошо описывал мне картину происшествия. Словно присутствовал при этом и видел все своими глазами…
Я нашел правду. Это было видно по лицу Алины. Прекрасные черты исказились. Я сорвал маску, а под ней проступил подлинный лик Павловской. Она уже не казалась мне красивой. Ее взгляд утратил мягкость, а в глазах появился блеск голодной хищницы. Она кусала губы, пытаясь скрыть от меня свое волнение.
– Иди ко мне! – сделала она еще одну попытку заморочить мне голову. – Давай забудем все. Мертвых не вернешь. Я не виновата перед тобой, и ты знаешь это. Посмотри на меня, неужели я способна кого-то убить? Да, я грешила в жизни, но на мне нет чужой крови. Я не виновата, что родилась прекрасной…
– Иди ко мне! – сделала она еще одну попытку заморочить мне голову. – Давай забудем все. Мертвых не вернешь. Я не виновата перед тобой, и ты знаешь это. Посмотри на меня, неужели я способна кого-то убить? Да, я грешила в жизни, но на мне нет чужой крови. Я не виновата, что родилась прекрасной…
Она выставила свои ступни на края ванны. Ноготки у нее были крошечные и розовые, как у младенца. Я как зачарованный поднялся. Она следила за мной внимательно, как кошка за мышью, и, по-видимому, убедившись, что я не представляю больше опасности, прикрыла глаза… Я резко дернул ее ноги на себя.
Наваждение исчезло. Ее голова ушла под воду.
Должно быть, все произошло для нее так неожиданно, что она погибла сразу же. Во всяком случае, она не пыталась всплыть.
Уничтожая свои отпечатки пальцев, я нечаянно нажал какую-то кнопку. Тут же поверхность воды вспенилась пузырями. Я не знал, как это все отменить, поэтому решил оставить все, как есть.
Из-за шума гидромассажа я не сразу услышал настойчивые звонки в дверь. Но когда понял, что к Алине явился гость, меня охватила паника. Уйти из квартиры незаметно уже не получалось. Я решил спрятаться в гардеробной. Через неплотно закрытую дверь мне было видно, как в прихожую зашла молодая женщина. Как теперь понимаю, это были вы, Лиза. Я не смог рассмотреть вас. Да и мне, честно говоря, было не до этого. Я соображал, как мне исчезнуть, не привлекая вашего внимания.
Должно быть, вы не сразу пошли в ванную комнату, потому что ваши шаги доносились откуда-то из гостиной. Я терпеливо ждал. Конечно, вы не могли не заподозрить что-то неладное. И спустя непродолжительное время вы направились в ванную. Это был самый подходящий для моего побега момент. Я выскочил из квартиры…
На этом мои злоключения не кончились. Внизу, неподвижная, как статуя, восседала проклятая консьержка. Ждать, когда дамочке приспичит по нужде, было для меня слишком опасно. Для того чтобы попасть в подъезд, мне понадобилось три часа непрерывного наблюдения. И то мне, как говорится, „повезло“, консьержка имела привычку запирать дверь на засов, когда у нее возникала необходимость „на минутку“ удалиться. В этот же вечер один из жильцов вышел на улицу и оставил дверь подъезда открытой.
Сидеть на лестничной клетке, ожидая счастливого случая, я не мог. В любой момент гостья Павловской могла выскочить из квартиры и поднять тревогу. Я пошел наверх, в надежде спрятаться на чердаке. Но, как часто бывает в элитных домах, на самом верху оказался пентхаус. Проклятье! Я раздумывал, как мне поступить, но вдруг внизу раздались шаги, вернее, топот множества ног. „Началось! – с тоской подумал я. – Сейчас они кинутся осматривать подъезд и возьмут меня под белые руки“. Я заметался, как пойманный в капкан зверь. Внезапно я увидел незакрытую дверь. За ней оказалось что-то похожее на колясочную. Я юркнул туда и спрятался в углу за спортивными велосипедами. Конечно, это не было решением проблемы. Меня бы отыскали в два счета…
Время шло, но никто из служителей закона так и не поднялся наверх. Мое тело затекло от сидения в неудобной позе, и я решил разведать, что же там все-таки делается. Внизу явно происходило какое-то движение. Туда-сюда бегали люди, беспрестанно хлопали двери. Раздавались короткие отрывистые команды, слышался гул множества голосов. Кто-то кричал по телефону:
– Преступницу взяли на месте происшествия. Нет, она пока здесь… Почему я должен возражать против журналистов?
Тогда-то я и понял, что меня искать никто не будет. Во всяком случае, в данный момент. Они были уверены, что схватили убийцу прямо над трупом жертвы. В неблагодарной роли преступницы оказалась та самая ночная гостья Павловской.
Скажу честно, я обрадовался. Это был редкий случай, когда удача повернулась ко мне лицом. Я нисколько не жалел неизвестную мне и невиновную молодую женщину. В конце концов, почему я должен кого-то жалеть? Да я, кроме того, был уверен, что сыщики разберутся и отпустят ее на волю. Я же к тому времени буду далеко.
Я осторожно спустился вниз. Возле квартиры Павловской, где сновало много народу, я потоптался для приличия. Поспешное бегство из подъезда могло бы показаться подозрительным.
– Эй, ты что здесь делаешь? – окликнул меня молодой лейтенант.
– Газета „Криминальный вестник“, – бодро отрапортовал я. – Хочу узнать, разрешат ли нам съемку. Внизу меня дожидаются коллеги.
– И как журналисты успевают все разнюхивать? – возмутился страж. – Ступайте вниз и ждите команды. Как вы вообще сюда прошли сквозь оцепление?
– Воспользовался паникой, – честно ответил я.
– А ну-ка, марш отсюда, и без приглашения даже не суйте сюда свой нос! – скомандовал суровый лейтенант.
– Слушаюсь! – Я охотно выполнил его приказ…
Вот так, Лиза, я стал убийцей двух человек. Я ничуть не жалею ни Плешака, ни Павловскую. Они получили по заслугам. И если бы время текло вспять, я поступил бы точно так же.
Но перед вами я виноват. Семен Грановский, ваш замечательный защитник, мне многое рассказывал про вас. После нашей встречи я не мог уснуть всю ночь. Абстрактная женщина, с которой я говорил по телефону, которую я видел мельком в квартире Алины, стала вдруг реальной, живой. Я представил себе вас, такую молодую и ранимую, в тюремных стенах. Я вспомнил себя, спортивного сильного парня, каким был когда-то. Я верил в любовь ближних и в справедливость. Если бы вы видели, что со мною стало! Но я-то хоть частично был виновен в смерти того парня. Не то что вы, без вины виноватая.
Простите меня, если сможете. Мое письмо, я надеюсь, станет вашим оправдательным приговором. Передайте его тем, кому нужно. Я так и не научился юридическим премудростям, но на всякий случай попросил главного врача больницы засвидетельствовать мое послание. Пусть оно станет доказательством вашей невиновности.
Александр Данилкин.
P. S. К письму прилагаются старинные отцовские часы. Я надеюсь, вы не откажетесь принять этот подарок от меня, вашего должника…»
Грановский задумался. Молчал и Воронин. Комментарии были излишни.
Наконец тишину нарушил следователь:
– Часики, конечно, как вещественное доказательство я на время заберу. После выполнения всех формальностей мы их вернем Светлане Данилкиной.
Адвокат не стал возражать. Последняя воля умершего, как говорится, закон, но распоряжаться отцовским имуществом без ведома сестры Александр был не вправе…
– Хорошо, но что вы скажете про само письмо? Что вы собираетесь делать? – спросил Грановский.
– Ответ, я думаю, очевиден. Придется прекращать дело в отношении вашей Дубровской.
– Разумно, – скромно согласился адвокат.
– Никак не могу взять в толк: кого следует считать убийцей Арсения Данилкина? – наморщил лоб следователь. – Александр внес путаницу в этот вопрос.
– А мне кажется, истина содержится в его последнем обращении к Алине, – пожал плечами Грановский. – Девица выступила заказчиком убийства, Плешак – исполнителем. Действительно, только Павловская могла знать о состоянии здоровья своего любовника, о его боязни воды. Она и предложила самый простой способ лишения его жизни. Алина была мозгом преступного альянса, Плешак – грубой физической силой.
– А как же замечание Александра о том, что его отца в лодку было не затащить и насильно? Я предполагаю, что Алине было проще утопить любовника.
– Может быть. Но тогда осведомленность Плешака об обстоятельствах гибели Данилкина выглядит очень подозрительно. С чего вдруг Алина рассказала ему о своем злодействе? А кроме того, откуда у него появились часы? Нет, мне кажется, конечный вывод Александра абсолютно верен. А что до того, каким образом Данилкин попал в лодку, то моя версия такова…
Как мы помним, бизнесмен Савелий Игнатов, близкий друг покойного, рассказывал о том, как подруга Арсения пыталась помочь своему любовнику. Она якобы по собственной инициативе отыскала Плешака, более того, добилась, чтобы тот вернул деньги. Была назначена некая таинственная встреча в неформальной обстановке, после которой, я так понимаю, Арсения больше никто не видел. Вот на этой самой встрече он скорее всего и был убит.
– Но все же каким образом убийца заманил Данилкина в лодку? – не унимался следователь.
– Здесь я могу только предполагать. Вспомните слова Плешака: «Разве есть преграды для такой женщины?» Вот вам и ответ. Неформальная обстановка могла заключаться в совместной вылазке на природу, в рыбалке, наконец. Не зря ведь в одежде утопленника нашли рыболовный крючок? Данилкин был готов на все ради любовницы. Только из-за нее он согласился на эту более чем подозрительную встречу. Только из-за нее он шагнул в лодку. Кстати, кроме противоречивых данных от самого Плешака, нет никаких иных подтверждений тому, что Арсений был утоплен именно с лодки. Это самый логичный вариант, хотя и не единственно возможный.
– Как бы то ни было, Данилкин не стал жертвой несчастного случая, как мы предполагали раньше. Его просто утопили. Что касается обстоятельств смерти Плешака и Павловской, они теперь ясны, вне всяких сомнений. Так что примите поздравления, Семен Иосифович, вы выиграли и на этот раз! – признал поражение Воронин.