Хотя суббота была не ярмарочная, продавцов и покупателей хватало. Овец разбирали, как горячие пирожки. Я даже немного поднял цену. Треска тоже неплохо продавалась. Все готовились к войне. По слухам, несколько дней назад на английский берег высадились императрица Матильда и ее сводный брат Роберт Глостерский, внебрачный сын короля Генриха. Сейчас находятся в Эранделе. До этого война шла в Нормандии. Король Стефан там проиграл и отступил в Англию. Победители последовали за ним.
Я выставил на продажу и кольчугу с крестом и шоссы. Они висели под войлочным тентом в задней части кибитки, повернутой к покупателям. Почти все останавливались, долго любовались ею. Самые смелые даже трогали, убеждаясь, что плетение двойное. Обязательно спрашивали цену. Наверное, чтобы рассказать знакомым, какую дорогую вещь продавали на рынке. Я хотел было написать ценник, но вспомнил, что большая часть населения не умеет ни читать, ни считать. Поэтому оставил Умфру отвечать на этот вопрос и заодно продавать треску, а сам пошел на край рынка, где Джон руководил реализацией овец. Их подгоняли партиями, по мере надобности. Спрос был такой, что я приказал пригнать сразу всех. Оставалось продать десятка два, когда прибежал посыльный от Умфры с сообщением, что появился покупатель, которого не смутила цена на кольчугу.
Это был мой старый знакомый рыцарь, вассал графа. Он приехал на коне в сопровождении двух слуг. Увидев меня, поздоровался и сказал:
– Я так и подумал, что это ты продаешь.
– А что, другие не привозят в Честер такой хороший товар? – удивился я.
– Привозят, но продают не на рынке, а сразу несут в замок, – сообщил он.
– Прости, пока не знаю все ваши правила! – шутливо произнес я.
– Граф хочет посмотреть на кольчугу, – сообщил рыцарь.
– Желание графа – закон для бедного рыцаря! – согласился я и приказал Умфре: – Приведи двух лошадей, поедем в замок.
Пока он ходил, я достал из кибитки плащ, подбитый белкой, надел его, скрепив на плече круглой серебряной фибулой. Во-первых, накрапывал дождь; а во-вторых, встречают здесь по одежке. Под плащом поверх кольчуги было сюрко. Новые штаны заканчивались носками – такая здесь мода. Я заказал портному из Беркенхеда штаны, сказав, что буду носить их под высокие сапоги, даже не подозревая, что возможен такой забавный вариант. Впрочем, они не хуже штанов и носков по отдельности. Разве что стирать придется чаще. Так ведь не мне. Сапоги были из тонкой кожи с тисненым орнаментом, византийские. Здесь такие еще не умеют делать.
Затем представился рыцарю:
– Меня зовут Александр.
– Рауль, – ответил он после заминки, как будто не сразу вспомнил свое имя.
– Если я делаю что-то не так или не то спрашиваю, то только по незнанию местных порядков, – сказал я. – Буду благодарен, если ты меня поправишь.
– Пока нечего поправлять, – произнес он таким тоном, будто хотел извиниться за свой хмурый вид и тон.
– Я слышал, императрица Мод приплыла в Англию, – сменил я тему разговора. – Это правда?
– Да, – ответил он.
– И воде бы граф Честерский поддерживает ее, – продолжил я.
– Граф никого не поддерживает, – сказал Рауль и уточнил: – Пока никого.
– Императрице нужны рыцари? – поинтересовался я.
– Думаю, что да, – ответил он.
– Сколько она платит? – спросил я.
– Как обычно: рыцарю – шесть пенсов день, сержанту – три, пехотинцу – полтора, – сообщил рыцарь Рауль. – Обещает наградить отличившихся манорами, которые отберет у изменников.
В это время приехал Умфра, ведя на поводу Буцефала. Рыцарь Рауль внимательно осмотрел моих коней. Оба жеребца были что надо. Не такие, конечно, дорогие, как серый в яблоках, но тоже стоили немалых денег. Я передал кольчугу и шоссы, завернутые в ткань, своему оруженосцу и сел на коня. Слуги Рауля пропустили меня, чтобы ехал рядом с рыцарем, но Умфру отжали. Пришлось ему плестись в хвосте.
– Хороший конь, – сказал Рауль.
Я догадался, что он хотел бы узнать, где я взял такого, поэтому сообщил:
– В Ирландии их отбил. И серого в яблоках тоже.
– В Ирландии попадаются приличные кони, – произнес рыцарь.
Дождь помыл город, поэтому на улицах не так сильно воняло. Горожане жались к домам, уступая нам дорогу. Мастера на вторых этажах приостанавливали работу и провожали нас взглядом.
Подъемный мост, соединяющий замок с городом, имел наклон в сторону последнего. Подкованные копыта моих коней громко застучали по дубовым доскам. У коня рыцаря Рауля были подкованы только задние копыта, а лошади его слуг были лишены такой привилегии. Ограждение по бокам моста имелось, но довольно низкое, не более полуметра. А лететь вниз метров десять, если не больше. Дорога через надворотную башню тоже была наклонная. Ворот в башне двое, а между ними железная решетка.
Рядом с донжоном располагалось три каменно-деревянных двухэтажных здания. На первом этаже одного, самого длинного, находилась конюшня, хлев и курятник, а на втором сеновал. Во втором здании на первом этаже была большая кузница, в которой работали человек шесть. Второй этаж, видимо, был жилой. В третьем здании первый этаж вроде бы использовался под склад, а на втором жили или работали люди. По двору слонялись несколько солдат.
Донжон был, как я подумал, шестиэтажный. Стены отвесные, никаких украшений. Первый этаж глухой и высотой метра четыре. На втором этаже имелись окна, закругленные сверху, но узкие, больше похожие на бойницы. На верхних этажах окна были широкие. Слева к донжону примыкала пристройка в виде башни высотой в два этажа. В башне была дверь. К двери вела широкая каменная лестница из семи ступенек, на которых сидели трое солдат, положив рядом с собой короткие копья, а напротив них, спиной к воротам, стояли двое с такими же копьями в руках. На всех железные шлемы, но доспехи кожаные. Заметив нас, быстро встали и расступились.
Мы слезли с коней. Слуги, сопровождавшие рыцаря Рауля, повели его коня в конюшню. Умфра привязал моего и своего к деревянной коновязи, которая располагалась справа от лестницы, а потом со свертком в руке поднялся вместе с нами по каменной лестнице с щербатыми ступеньками.
Дверь в донжон была мощная, из дубовых досок толщиной сантиметров пятнадцать и с внешней стороны оббита железом. Решетка, которая опускалась перед ней, сейчас была в поднятом положении. За дверью караульное помещение с деревянными двухъярусными нарами и винтовая каменная лестница. Мы поднялись по ней на второй этаж, открыли еще толстую дубовую дверь, обитую железом, и попали в высокий, метров шесть, холл второго этажа, который был размером метров двенадцать на десять. Сразу бросался в глаза большой камин, возле которого лежали метровые, не расколотые чурки, а несколько таких горело в топке. В конце холла были еще два камина, поменьше, в которых варили и жарили, судя по запаху, мясо, и оттуда доносился аромат печеного хлеба. Там использовались чурки покороче и расколотые на четыре части. По обе стороны от большого камина и точно такие же напротив, зеркально, были арки, ведущие в ниши с окнами без стекол или какого-либо другого просвечивающегося материала. На полу под окнами стоял деревянные щитки, которыми, наверное, закрывали эти окна. По холлу гулял сквозняк. Впрочем, благодаря жару из камина, холодно не было. По обе стороны каждого окна сделаны скамейки. Перед нишами был поворот в темные комнаты, завешенные плотной материей. То, что я принял снаружи за два этажа, оказалось одним, просто внутри холла на высоте метра три проходила деревянная галерея. Она шла вдоль таких же арок, как внизу, которые вели к нишам с окнами и темным комнатам. Из мебели были только четыре стола на козлах, составленные в линию, восемь лавок возле них, большой сундук у стены напротив камина и много колышков, вбитых в стену над ним на разной высоте. На нескольких колышках висели мечи в ножнах и два щита. Рядом стояли прислоненные к стене короткие копья. За ближним столом сидели несколько солдат. Двое играли в кости, а остальные давали правильные советы. Рядом с ними на столе валялись объедки, а от столешницы воняло прокисшим вином. Пол выстелен тростником, грязным и размочаленным. Возле камина лежали две собаки среднего размера, похожие на обычных дворняг двадцать первого века. Играющие и их советчики не обратили на нас никакого внимания. Зато на галерею вышел плотный усатый мужчина в кольчуге, посмотрел на Рауля и меня и крикнул солдатам:
– Эй, лодыри, делом займитесь!
Солдаты оторвались от игры и взяли у Рауля меч, который тот отстегнул от ремня. Мы с Умфрой тоже отдали свои. Про кинжал никто ничего не сказал. Один солдат проверил, что в свертке. Затем наши мечи были повешены на колышки рядом с другими.
Рауль повел нас в угол, расположенный по диагонали от входной двери, где находилась другая винтовая лестница, ведущая и вверх, и вниз, наверное, в цокольный, глухой этаж.
Выше располагался точно такой же холл с галереей. Значит, этажей в донжоне всего четыре. Здесь было почище, не так воняло, а окна застеклены маленькими кусочками разноцветного стекла. Хотя сквознячок присутствовал. Пол выстелен соломенными циновками. Столы и лавки стояли у стен. На лавках сидели несколько рыцарей и о чем-то лениво болтали. В центре холла, напротив камина, на стульях с высокими резными спинками сидели перед шахматной доской на высоких козлах двое – Вильгельм де Румар, лорд Болингброк, и спиной к нам – мужчина с выбритым на готский манер затылком, одетый в красное с золотом парчовое блио. Рауль остановился метрах в двух от играющих. Я тоже, только сместился немного в сторону, чтобы видеть доску. Она была белая, расчерченная красными линиями на квадраты. Фигурки белого и красного цвета сделаны из слоновой кости. У них тут свое отношение к цветам. Самым крутым считается красный, а белый – это отсутствие цвета. Поэтому и противопоставляют красный белому. Сделаны фигурки в виде воинов. Король – самая высокая, сантиметров десять. Конь – рыцарь на коне. Пешки – солдаты-копейщики. Некоторые фигуры ходили не так, как в двадцать первом веке: ферзь, копирующий внешним видом короля, но ниже и без короны, двигался только по диагонали и всего на одну клетку, превратившись из самой грозной фигуры в еще одну, «кривую», пешку, а слон в образе вооруженного епископа (нонсенс для двадцать первого века!) прыгал по диагонали через другие фигуры, но всего на две клетки через две. Король мог в любом месте сделать рокировку с ладьей, которая представляла из себя поединок двух рыцарей. Вильгельм ходил быстро, не думая, и почти каждый ход, свой и противника, сопровождал возгласом, радостным или огорченным. Его единоутробный брат долго думал и передвигал фигуры осторожно, будто все еще сомневался в правильности выбранного хода. Он и выиграл.
Выше располагался точно такой же холл с галереей. Значит, этажей в донжоне всего четыре. Здесь было почище, не так воняло, а окна застеклены маленькими кусочками разноцветного стекла. Хотя сквознячок присутствовал. Пол выстелен соломенными циновками. Столы и лавки стояли у стен. На лавках сидели несколько рыцарей и о чем-то лениво болтали. В центре холла, напротив камина, на стульях с высокими резными спинками сидели перед шахматной доской на высоких козлах двое – Вильгельм де Румар, лорд Болингброк, и спиной к нам – мужчина с выбритым на готский манер затылком, одетый в красное с золотом парчовое блио. Рауль остановился метрах в двух от играющих. Я тоже, только сместился немного в сторону, чтобы видеть доску. Она была белая, расчерченная красными линиями на квадраты. Фигурки белого и красного цвета сделаны из слоновой кости. У них тут свое отношение к цветам. Самым крутым считается красный, а белый – это отсутствие цвета. Поэтому и противопоставляют красный белому. Сделаны фигурки в виде воинов. Король – самая высокая, сантиметров десять. Конь – рыцарь на коне. Пешки – солдаты-копейщики. Некоторые фигуры ходили не так, как в двадцать первом веке: ферзь, копирующий внешним видом короля, но ниже и без короны, двигался только по диагонали и всего на одну клетку, превратившись из самой грозной фигуры в еще одну, «кривую», пешку, а слон в образе вооруженного епископа (нонсенс для двадцать первого века!) прыгал по диагонали через другие фигуры, но всего на две клетки через две. Король мог в любом месте сделать рокировку с ладьей, которая представляла из себя поединок двух рыцарей. Вильгельм ходил быстро, не думая, и почти каждый ход, свой и противника, сопровождал возгласом, радостным или огорченным. Его единоутробный брат долго думал и передвигал фигуры осторожно, будто все еще сомневался в правильности выбранного хода. Он и выиграл.
– Тебе опять повезло! – пренебрежительно сказал лорд Болингброк, встал и крикнул: – Вина!
Затем уставился на меня, вспоминая, наверное, где раньше видел.
– Серый в яблоках конь не разонравился? – помог я.
– А-а! – вспомнил он и сказал единоутробному брату: – Это у него я купил коня, с которого свалился позавчера на охоте.
Ранульф де Жернон, граф Честерский, встал и повернулся к нам лицом. Был он среднего роста и сложения. Лицо чисто выбритое, невыразительное, я бы даже сказал, с усталостью от власти. Глаза голубые и немного прищуренные. Не удивлюсь, если у него близорукость. Он тоже окинул меня оценивающим взглядом, обратив внимание на подбитый мехом плащ, сюрко из дорогой материи, рукоятку кинжала из слоновой кости, золотой перстень с александритом, сапоги из тонкой кожи.
– Это он продает кольчугу, – сказал рыцарь Руль.
– Покажи, – произнес граф Честерский.
Я кивком головы показал Умфре на стол рядом с нами. Юноша положил на него сверток, развернул, взял кольчугу и показал ее. Надраенный до золотого блеска крест на черном фоне произвел впечатление.
– Вот это да! – воскликнул Вильгельм де Румар.
– Крест и каемки из бронзовых колец, плетение двойное, – прорекламировал я.
Граф Ранульф подошел к Умфре, осторожно дотронулся до креста. Видимо, сильно верующий человек, хотя на фанатика не похож.
– Новая, ее везли в подарок или на продажу, – добавил я.
– Если тебе не нравится, я ее возьму, – сказал лорд Болингброк графу Честерскому.
– Нравится. – произнес тот и спросил меня: – Сколько ты за нее хочешь?
Я добавил к рыночной цене еще десять процентов, чтобы графу не досталась дешевая вещь, и уверил:
– Больше ни у кого такой не будет.
– Надеюсь, – вяло произнес Ранульф де Жернон и кивнул появившемуся словно из неоткуда тому самому эконому, который расплачивался со мной в прошлый раз.
Эконом ушел в дальний угол холла, где начиналась винтовая лестница на галерею.
– Где ты достаешь такие красивые вещи?! – поинтересовался де Румар.
– В Ирландии, – ответил я.
– Надо было мне отправиться с тобой в поход! – шутливо произнес лорд Болингброк.
– Большой у тебя отряд? – спросил граф Честерский.
– Десять лучников, – ответил я и, увидев его удивленный взгляд, придумал афоризм: – Маленькими бывают полководцы, а не армии.
Ранульф де Жернон оценил легкой улыбкой мои слова и поинтересовался:
– Откуда ты родом?
– Из Киевской Руси, но предок мой был викингом, норманном Рюриком, – присочинил я, потому что уверен, что норманны считают настоящими воинами только норманнов, а поскольку являюсь сероглазым блондином, в эту версию нетрудно поверить.
– А как здесь оказался? – поинтересовался граф Честерский.
– Жена умерла, дети выросли, князь мой ни с кем не воевал. Мне стало скучно. Решил поискать счастья на чужбине. Наверное, норманнские крови взыграли. Разделил феод между сыновьями и отправился с тремя своими рыцарями, старыми друзьями, на службу в Византию. Но корабль попал в шторм, и я один спасся, выплыл на берег неподалеку отсюда. Видимо, богу угодно, чтобы я искал счастье здесь, – закончил я полуправдивое сочинение и перекрестился на католический манер, чтобы произвести благоприятное впечатление на верующего человека.
Надеюсь, они не сильны в географии, не знают, что берег Чешира не совсем по пути.
– Большой был феод? – задал вопрос Вильгельм де Румар.
– Я должен был по зову князя прибыть с одиннадцатью рыцарями, – ответил я. – Если не ошибаюсь, по вашему это двенадцать маноров.
– Точно, – подтвердил лорд Болингброк.
В это время подошел слуга с кувшином из зеленого стекла, в котором было вино, и второй с бокалами из такого же стекла. Бокалы были в виде прямого рожка, без ножки или подставки, вместимостью грамм триста… Слуга с кувшином наполнял бокалы, которые держал второй. Один бокал с вином достался графу, второй – его брату Раулю и последний – мне.
– За то, чтобы бог не покидал нас в беде! – произнес тост граф Ранульф.
Вино было хорошее, напомнило мне испанский херес. Я отпил всего четверть, и увидел, что остальные выпили залпом. Как бы не обидеть! Я залпом допил остальное, что было кощунственно по отношению к такому прекрасному напитку.
– Хорошее вино, – похвалили я. Испании, наверное, еще нет, но Кастилия вроде бы должна быть. – Из Кастилии?
– Да, – ответил граф Честерский, удивленный моей осведомленностью.
– Часто пил его, когда служил в Византии, – объяснил я.
– Ты служил в Византии?! – удивился лорд Болингброк.
– Полтора года в гарнизоне города Херсона Боспорского. Это на северо-востоке Византии, на границе со степью. Командовал отрядом из трехсот катафрактов, воевал с кочевниками, – рассказал я.
– Хорошие они воины? – спросил граф Ранульф.
– Как сказать. Они избегают прямого столкновения. Подскакали, обстреляли из луков, а когда нападешь на них, рассыпаются в разные стороны, – ответил я.
Граф переглянулся с братом. Видимо, они слышали рассказы крестоносцев о подобной тактике турок и арабов.
– Да, сражаться с ними трудно, – произнес Ранульф де Жернон.
– Нет, если знать их слабые стороны, – возразил я.
– Какие? – поинтересовался Вильгельм де Румар.
– Стрелы у них легкие, летят, конечно, далеко, но чешуйчатый доспех пробивают только на близком расстоянии. Поэтому мы ставили впереди конницы лучников и арбалетчиков, оставляя им проходы для отступления. Они били по лошадям, которых кочевники ценят выше, чем людей. Затем в бой вступала наша конница. После короткой стычки кочевники обращались в бегство, а мы легко расправлялись с пешими, которые без лошади не бойцы. И за свое стойбище они будут биться. Главное – найти его. Я со своим отрядом два стойбища разгромил. В одном взяли две сотни лошадей, около тысячи овец и трех сотен баб и детей, которых продали в рабство, – рассказал я.
– Нам тут такая добыча и не снится! – с горечью произнес Вильгельм де Румар.
Видимо, мой рассказ прозвучал правдоподобно, потому что граф Честерский спросил:
– Поплывешь опять служить в Византию?
– Бог дал мне знак, что это ему не угодно, что я должен остаться в лоне римской церкви, – ответил я и еще раз перекрестился. – Я уже здесь жену молодую нашел, дочку валлийского вождя. Но не нравится мне у них, порядка там нет.
– Да, – согласился граф Ранульф, – законы они не любят.
– Поэтому я купил и переделал рыбацкий баркас, нанял и обучил лучников и отправился с ними в море на промысел. Был лендлордом, а стал морским лордом, – сообщил я.
– У тебя владения больше, чем у любого короля! – пошутил граф Честерский.
– Если бы они еще и доход такой же большой приносили, – улыбнулся я в ответ.
– Все равно доход у тебя побольше, чем у некоторых рыцарей с манора, – сказал лорд Болингброк.
– Не помешает и манор: будет, где скучать зимними вечерами, – шутливо молвил я и продолжил серьезным тоном: – Я слышал, императрице Мод нужны рыцари, обещает наградить землями.