– Да мне это стало ясно давно. Просто не хотела тянуть тебя за язык. В жизни всякое бывает – стандартная фраза, но верная. А сейчас я хочу сказать то, что сказала бы Наталья, будь она здесь и знай она… Впрочем, это не важно. Думай больше о себе. – Ресницы Юльки, умело подкрашенные, удивленно взметнулись вверх, глаза вопросительно уставились на меня, но я сделала вид, что ничего не заметила. – Скажи, пожалуйста, ты работаешь вместе с Валерием? На его фирме?
– Да, – в замешательстве ответила она. – То есть нет. Меня уже Наташа об этом спрашивала. Если быть точной – собираюсь работать. – Теперь уже я удивленно таращилась на нее. – Ну-у-у, так получилось, что фирма зарегистрирована на мое имя и является моей собственностью. Но фактически тянет ее Валера. Он генеральный директор. Покоя – ни днем, ни ночью… – Следующие минут десять Юлька взахлеб описывала деловые качества мужа, его удивительную прозорливость и работоспособность. Из этой пламенной речи явствовал только один вывод – девушка до потери сознания обожает своего Валерия. Как удалось любовнику пробить брешь в таком безумном обожании и свить гнездышко в ее чувствах для себя, было совершенно непонятно. Очевидно, этот вопрос возник и у самой Юли, потому что она неожиданно замолчала.
Возникла несколько напряженная пауза, которую с успехом разрядила Наина. Старушка успела общипать пойманной «дичи» крылышки и ловко подкинула откормленное насекомое мне в салат. Я долго и сосредоточенно пыталась выловить его ложкой, но стоило подцепить муху вместе с салатом, как она резво перескакивала на новое место.
– Вот зараза! – не выдержала я, имея в виду, естественно, муху. Впрочем, не уверена. – Весь салат испоганила! – и, недолго думая, вывалила содержимое блюда в мусорное ведро. Юлька тихо ахнула, а я пригорюнилась – и время, и продукты пропали безвозвратно.
– Ну как тут дела? – вплыла в кухню Наташка и слегка озадачилась. – Понятно. Работаете на компостную кучу. Юлька, у тебя что-то в плите горит! – Та вышла из ступора и, в очередной раз ахнув, кинулась к духовке. – Помогаете, Наина Андреевна? – переключилась подруга на старушку. – Давайте-ка съедим яблочко. Сейчас я его почищу… – Наина презрительно отвернулась к окну. – Юлька! Чем ты свекровь накормила, что она от фрукта нос воротит?
– Убийцы! – внятно произнесла Наина и сжала губы в ниточку.
– Это она меня за муху клеймит, – торопливо пояснила я. – А может, и за весь салат в целом.
– По-моему, более нормальной мы ее еще не видели, – пробормотала Наташка, напряженно вглядываясь в старушку. У Юльки вдруг выпал из рук противень с запеченной рыбой. Куски в лакомой корочке из сыра и майонеза живописно раскинулись по полу. – Вам и одного помойного ведра будет мало, а компостная куча за один день выйдет из берегов, – прокомментировала эту невезуху Наталья. – Может быть, сделаем вид, что ничего не произошло? Пол два раза на дню протираем… Юлька, дай лопаточку, сейчас мы все в лучшем виде уложим обратно. Как хотите, но вот эти три кусочка, не пожелавших покинуть противень, я застолбила! – И она воткнула в каждый из них по спичке. Потом заглянула в ведро: – Салат, я думаю, вынимать не стоит…
С этого момента все на кухне пошло своим чередом. Я даже успела испечь из слоеного теста пирожки с рыбой. Евдокия Петровна, как оказалось, отличалась большой предусмотрительностью. Именно по ее спискам завозились продукты. Жила она на острове со своей подопечной с весны и до поздней осени. Валерий с женой были наездами. В эти дни Евдокия Петровна получала короткую передышку и уезжала домой – в Осташков. Как ни странно, но этими сведениями делилась Наталья. Они были почерпнуты из подвала от распаренного и размягченного Валерия, опрометчиво вылетевшего в чем мать родила из сауны передохнуть именно в тот момент, когда туда спустилась Наталья с вещами. «Простудишься!» – невозмутимо предупредила она, отвернулась и бросила через плечо растерявшемуся парню простынку. Когда уходила, бедняга и вправду лязгал зубами от холода. Зато остальные маялись от жары, не решаясь выскочить. Борис посылал любимую жену в разные места, но она не торопилась. Тогда и выяснилось, что на прошедшей неделе у Валерия от старости умерла любимая собака – Долли. В этом месте Наталья всплакнула и по своей Деньке, хотя той до старости было довольно далеко, о чем я и напомнила, пытаясь ее утешить.
– Далеко, недалеко, – огрызнулась на меня подруга, – но ведь она все равно наступит.
– Валера был просто помешан на своей псине, – подала голос Юлька. – Десять лет назад ранней весной она спасла ему жизнь, вытянув за одежду из полыньи на лед. А когда он тяжело заболел, вы не поверите, Долли безвылазно дежурила у его постели, тихонько поскуливала и плакала настоящими слезами. А теперь вот он плачет по ней… – Голос у Юльки задрожал, и она торопливо вытерла уголки глаз посудным полотенцем.
Наташка отрывалась по полной программе – рыдала в голос. Меня терзали муки совести – не разобравшись, толкнула дочь на безумный поступок. Вечный покой преданного животного был нарушен. Настроение окончательно испортилось.
По аналогии оно должно было испортиться и у Алены, подоспевшей на подмогу к концу этой печальной истории. Но на лице моей дочери мелькнула только грустная улыбка, которая моментально переросла в брезгливую. Это выглядело довольно странно, тем более что она бодро принялась за сервировку стола. Попутно умяла яблоко, приготовленное для Наины…
Я очень не люблю принимать поздравления. Особенно с днем рождения. Ну а уж если в них упоминается то, что я с каждым годом молодею – вообще скукоживаюсь. Если бы так было на самом деле, я давно бы уже впала в детство. Фактически получается, что поздравляющий делает вид, что говорит чистую правду, а я, натужно улыбаясь, – будто верю во всю эту галиматью. Короче, наплели друг другу, выпили за это и закусили. Но если подобных выступлений нельзя избежать на работе, то уж в домашней обстановке я вольна поступать так, как хочу. Родные и близкие понимают мою аллергию на лесть и не суются с ней. На ура проходят тосты, например, за то, чтобы не ломать себе голову, куда девать будущий урожай еще непосаженных огурцов. И так от лишних забот появились морщины на переносице. Последнее обстоятельство – повод для тоста, произносимого шепотом на ухо: приобрести настоящий (не подделку) крем от морщин. Ну и так далее… В этот раз начали издалека. В полном смысле – от печки. От нее Борис перешел к домашнему очагу, заслуженной хранительницей которого я являюсь, в результате выпили за Димку, которому в свое время повезло выловить меня из бассейна. При сем я намеренно наклоняла голову вниз, дабы не испортить тост синяком под глазом. Он вполне мог поколебать уверенность мужа в этом везении.
За столом вынуждена была признать очередную ошибку в моих рассуждениях. Она настолько сбила с толку, что не расслышала обращенного ко мне вопроса Димки. Только когда он решительно взял меня за руку, вытряхнув из нее свою вилку, испуганно взглянула на него и попросила прощения. Все засмеялись, я тоже, хотя мне было не до смеха. По моей теории Валера являлся самовлюбленным эгоистом. Он не должен был никого любить, кроме собаки. Но, судя по поведению супругов, они не могли наглядеться друг на друга. Так притворяться невозможно. Он без конца украдкой чмокал жену в любую подходящую минуту, когда ему казалось, что никто этого не видит. Если бы притворялся – действовал демонстративно, напоказ. Трудно вообразить, что только позавчера он уготовил ей способ навечно залечь на дно.
Угомонились только к четырем часам. Все это время Наина Андреевна достойно провела рядом с нами. Правда, в пришибленном состоянии. Казалось, она и ела-то машинально. Куда делась ее мгновенная реакция на внешние раздражители! А может, ее просто подавило всеобщее веселье.
После трапезы Наталья занялась своим переселением на старое место, усиленно мешая намерениям Димона и Бориса немного вздремнуть. Алена категорично отказалась съезжать с постоя, заявив, что по-прежнему будет снимать половину кровати. В этом особняке с привидениями вообще лучше всем спать в куче и на полу. Вытирая вымытую мной посуду, она явно злилась. На что, я не спрашивала. Не решается рассказать – не надо, но любопытство разбирало. Юлька с мужем и Наиной гуляли на поляне. При этом Наина сидела на лавочке, а супруги, обнявшись, нарезали круги вокруг нее.
– Лицемер! – не выдержала дочь. – Втирает тут всем очки!
– Не торопись с выводами, – тихо заметила я. – То, что вы с Лешкой нашли в собачьей могилке, наверняка имеет и другое объяснение.
– Откуда ты знаешь?! – Легкая паника мелькнула в глазах дочери. – Лешка сказал?
Я отрицательно покачала головой и пожала плечами:
– Интуиция…
Алена оторвалась от посуды, чмокнула меня в щеку и сказала:
– Ты исключение из правил. Не только красивая, но и умная. Тебе бы только глаз платочком завязать – заглядение.
– Откуда ты знаешь?! – Легкая паника мелькнула в глазах дочери. – Лешка сказал?
Я отрицательно покачала головой и пожала плечами:
– Интуиция…
Алена оторвалась от посуды, чмокнула меня в щеку и сказала:
– Ты исключение из правил. Не только красивая, но и умная. Тебе бы только глаз платочком завязать – заглядение.
– Ты тоже исключение из правил. Вся в меня, – похвалила я дочь. – Так что вы там выкопали, кроме бедной собаки?
– Собаку мы до конца не выкапывали. Видела здоровущий камень на захоронении? Хорошо, ребята вдвоем были – еле свернули. Под ним старый металлический ящик размером с дипломат. В общем, ящик под завязку набит евро и долларами. Богатенький хозяин даже не позаботился о замке. И правильно. Какому дураку придет в голову искать деньги под могильным камнем. Мы – не в счет. На клад не рассчитывали. Во где кощунство, а? Валерий и после смерти собачке покоя не дает. Сторожем определил!
– Может быть, это совсем не Валерий? – неуверенно предположила я.
– Тогда кто? Буратино? Закопал две разномастные купюры, а из них в геометрической прогрессии выросла целая куча, как на Поле чудес? И мы отдыхаем в Стране дураков? Мам, ты эти тарелки уже по второму заходу ополаскиваешь! Кстати, к деньгам мы не прикасались. Может, они фальшивые?
– Это не наше дело! – повысила я голос. – Вы ничего не видели… Но вполне возможно, за раскопками видели вас самих! – Мне резко похужело. Алена недоверчиво посмотрела на меня и заявила, что Славка ничего подозрительного не заметил. – Это со стороны дома! – запальчиво пояснила я. – А с противоположной стороны? Между прочим, остров обитаем! – Алена собралась было возразить, но примолкла. – Будущее покажет, – вздохнула я. – Боюсь, что факт вашего появления из кустов с лопатой не мог не насторожить Валерия. Скорее всего, он и несся сломя голову к своему сейфу.
– Но мы постарались оставить все так, как было! – заволновалась Алена. – И вылезали со стороны компостной кучи. Лешка для отвода глаз и в самом деле ее землей присыпал. И до могилки Валерий не добежал. Ой! Где он сейчас? – Полотенце полетело в сторону и прямым попаданием угодило в кастрюлю с остывающим компотом из яблок, которые никто не желал есть в свежем, но уже весьма непривлекательном виде. Натальино творение накрылось. – Надо же! – удивилась дочь. – А я считала себя полным бездарем в спорте! – Продолжение последовало уже от окна, в которое дочь высунулась по пояс: – Они гуляют-с. Теперь наша задача не допустить хозяина к кладу. До завтрашнего дня. Для полного сокрытия следов. Кажется, дождь собирается, – с сомнением предположила она, глядя в безоблачное небо. – Или надумает собраться… А это еще что такое?! Ма-ам! Боже мой! Бросай посуду! Там что-то… кто-то… Господи, ужас какой!
В следующий миг я была уже у окна, где благополучно и застыла. Из холла раздался бодрый Наташкин вопль. Именно он привел меня в чувство, а не тот кошмар, что узрела на улице. Опрометью кинувшись на выход, с ужасом обнаружила, что кухонную дверь держат снаружи. Алена продолжала повизгивать у окна. Мелькнула мысль, что волосы на моей голове до конца жизни будут стоять штопором. В этом безумном особняке на этом безумном острове это положение стало для них почти привычным. Оказалось, что мы с Наташкой обе ломимся в открытую дверь – с испугу перепутали, в какую сторону она открывается. К моему мимолетному удовлетворению, ошибку допустила Наталья. Она же первая это и поняла, благоразумно отступив в сторону. До меня сие обстоятельство дошло только в свободном полете из кухни в холл, чем и объясняется мимолетность морального удовлетворения, подкрепленная неудовлетворением физическим – при приземлении ободрала коленку и локти. Боль и злость притупили страх и обострили способность к логическому мышлению. Тем более что Натальин вопль прервал послеобеденный сон Дмитрия Николаевича и Бориса Ивановича, и они оба нарисовались в холле с физиономиями, лишенными всякого намека на восторг.
– А что ты тут валяешься? – строго спросил меня муж
– А что ты тут орешь? – одновременно поинтересовался Борис у Натальи.
Отвечать нам не пришлось, Димка мимолетом взглянул в окно и подавился гневными речами. Вместо этого подтолкнул Бориса локтем и кивком указал на картинку за окном. Там, кстати, никто не орал. Юленька под руку с мужем и Лешик вели оживленный разговор с омерзительным чудовищем в шкуре убойного цвета зеленой плесени. Было непонятно, о чем говорили. Приветливые улыбки на знакомых лицах вызывали еще большее недоумение. Больше всех радовалась Наина Андреевна. Она без конца всплескивала худенькими ручками и восхищенно качала головой. У чудовища не было проблем с прической, поскольку голова была полностью лысой и такой же зеленой, как и все остальное. А когда оно оглянулось, Наталья мигом сиганула за спину Бориса. Я на всякий случай села на то место, с которого встала. Из кухни вылетела Алена и составила мне компанию. Морда у чудовища была еще ужаснее, чем все остальное. Не сразу дошло, что это маска, похожая на противогаз.
Громкий хохот потряс холл.
– Ну вот и проснулись, – машинально отметила я и предприняла новую попытку подняться.
Вячеслав уже успел стянуть с лица маску, явив окружающим красное распаренное лицо. Злая Наталья, потеряв дар многословия, сыпала возмущенными междометиями. Могла бы и не стараться. Славка наказал себя сам. Натянув водолазный костюм на голое тело, он безуспешно пытался от него избавиться. Но резина наглухо припаялась к коже и выражала готовность стянуться исключительно вместе с ней. Ему безуспешно пытались помочь.
Димка ругнулся. В первый раз в моем присутствии.
– У него же тело не дышит! – заорал он и мигом выкатился на улицу.
Мои волосы привычно встали дыбом – вспомнила печальную историю «золотого мальчика», которую не раз приводили в качестве примера в школе. Бедный ребенок, которого покрасили золотой краской, умер, поскольку кожа потеряла способность дышать. Я полетела на кухню за ножницами. Заодно прихватила пару ножей – следовало спасать сына.
Славку, несмотря на его дикие вопли и стенания, обдирали всем коллективом. Резина постепенно сдавала позиции, прихватывая кое-какую растительность на груди. Его поддерживали и утешали тем, что реклама – блеф: эпиляция не может быть безболезненной. А некоторым бедным женщинам приходится прибегать к ней не один раз. Наташка настойчиво призывала Славку не волноваться о будущем. Некоторые жалуются, что с них семь шкур дерут. А с него лишь одна сползает.
– Я к ней привык! – орал Вячеслав. – И она мне ближе к телу, чем собственная рубашка, которая осталась в бане.
– Никто и не заставляет тебя из нее выскакивать, – утешала Алена. – Как тебе вообще в голову взбрело натянуть такую гадость?
– Валера в этом костюме в воду лазил за сетью, – простонал сын. – Решил примерить…
– Так не на голое же тело! – подал голос хозяин особняка. – Я его на спортивный костюм натягивал.
Целый час продолжалась спасательная операция. Никто и не заметил, что пропала Наина Андреевна. Первой это обнаружила Юлька. Алена, побежавшая за зеленкой, крикнула на ходу, что поищет старушку дома. Через несколько минут дочь появилась на крыльце и печально развела руками. Наины там не оказалось. Все бросились врассыпную – искать бедняжку, только Алена осталась оказывать братику помощь по восстановлению утраченного кое-где кожного покрова. Меня терзали смутные предчувствия, что наши несчастья на этом не кончатся.
Наталья потащила Бориса к серебряному озеру. Я рванула за Димкой к пристани, намереваясь пробежаться по берегу. Валерий с Юлькой исчезли в неизвестном направлении. Лешик, как я успела заметить, по наущению Алены рванул по направлению к раскопкам, намереваясь легальным образом затоптать все оставленные по неосторожности следы незаконной эксгумации клада.
Сюрприз поджидал именно на берегу. Наина Андреевна сидела на мостках, бултыхая ногами в воде, и, сосредоточенно глядя перед собой, тихонько пела о том, как «…белым снегом ночь метельная все стежки замела…». Ее тапочки покоились на дне. Подол домашнего платья был мокрым. Растерянный Димка, загораживаясь от солнца, тоже вглядывался в водную ширь.
– Наина Андреевна, – ласково обратился он к ней, – вы кого-нибудь видели здесь?
– «…Я с тобой, родимый, рядышком прошла-а-а…»
– Понятно, – покорно согласился муж. – А больше с нами никого не было?
– Дима! – ужаснулась я. – Ну что ты пристал к бедной женщине? Надо достать ее тапочки и уговорить уйти. Хотя бы в мокрых чулках.
– Ты ничего не замечаешь?
– А что я должна заметить? – Вопрос мужа заставил меня оглядеться по сторонам, что ни к какому результату не привело.
– Катер пропал!
– Фи-и-га себе! – С этой минуты я приняла командование на себя, заставив Димку несказанно удивиться. – Хватай Наину под белы рученьки, а еще лучше – под ноженьки в мокрых чулках и волоки ее домой. Тапочки я прихвачу. – Задрав подол сарафана и скинув шлепанцы, я шагнула в воду, напялила на себя тапки Наины, у которой, к моему удивлению, оказался не менее чем сороковой размер, и вытащилась на берег.