Инспектор помедлил, потом нехотя, словно через силу, кивнул.
– И кто он такой?
– Это женщина.
– Вот как? Кто она? Как ее зовут?
Инспектор будто попал под гипноз, завороженный горящими зелеными глазами энергичной иностранки. Словно само по себе с его губ слетело имя:
– Селия Бэкон.
– Селия? – Лицо Анны внезапно побледнело.
– Как женщина могла сдвинуть тяжеленную глыбу? – спросил Макс в свою очередь.
– Понятия не имею, но она это сделала. Есть свидетели. К сожалению, не слишком сознательные, так что эта новость перестанет быть новостью уже к вечеру сегодняшнего дня.
Инспектор как будто оправдывался, но Анна ничего не замечала.
– Послушайте, – воскликнула она, – но ведь Селия Бэкон довольно известная личность. Ее репутация как-то не вяжется с кладбищенскими безобразиями.
– Увы, это не первая ее попытка. Она покушалась на могилу Шекспира еще пятнадцать лет назад. Тогда ее признали невменяемой и в качестве наказания поместили на принудительное лечение. Бэкон покинула клинику десять лет назад и все эти годы вела себя совершенно адекватно. – Вспомнив сумасшедшие глаза американки, Анна сильно в этом усомнилась. Инспектор продолжал: – Мисс Бэкон вернулась к своим исследованиям. Она занималась изучением творчества Шекспира, что и послужило причиной ее нервного срыва.
– Разве стихи Шекспира могут свести с ума? – спросил Макс не без умысла, но инспектор не поддался на провокацию и опасную тему развивать не стал. Анна думала о своем. Точнее, она вспоминала. Мертвое лицо Селии Бэкон подо льдом, ее широко распахнутые глаза, смертельную схватку… Как рассказать об этом инспектору? И стоит ли это делать?
– Я слышал, мисс Бэкон бывала в России. Это правда? – Макс попытался отвлечь инспектора.
– Нам об этом известно, – ответил тот. – В последний раз она была там совсем недавно.
– А где она останавливалась в Стратфорде? – вдруг спросила Анна.
– Это нам выяснить не удалось, – признался инспектор, удивленный ее вопросом. Анна кивнула с удовлетворенным видом, чем вызвала еще большие подозрения.
– Мисс?.. – начал было он. Но Макс не терял времени даром. Поняв, что Ане угрожает опасность, он подхватил ее под руку и поволок к выходу.
Пребывание в Стратфорде потеряло всякий смысл. Тем же вечером они вернулись в Лондон. Расследование зашло в тупик. Даже повторное посещение гостиницы, где погибла подруга, принесло одни только разочарования: в комнате с исписанными стенами вовсю шел ремонт. Хозяйка спешно решила сменить обстановку. Таинственный жилец исчез в неизвестном направлении.
Сильно рискуя, они попытались напасть на след мистера Сомерсета, но и здесь потерпели неудачу. Тот словно в воду канул.
Все нити были оборваны. Все версии потерпели крах. Оставалось признать поражение и вернуться домой, в Россию.
Глава 26
– За каким чертом ты столько приволок? – прошипела Анна, подавленно изучая старинные книги, разложенные на столе Александром. После неудачной поездки в Стратфорд они не придумали ничего лучшего, чем снова попытать счастья в библиотеке. Третий экземпляр «Жертвы любви» хранился в Британской библиотеке Лондона, и сейчас они все вместе готовились штурмовать последний бастион. Судя по количеству книг, бой предстоял нелегкий.
Снежко извлек из стопки сборник «Жертва любви». Следом на стол вывалилась еще одна тонкая книжица.
– А это еще что такое? – спросила Яся, беря ее в руки. – «Жертва муз», – прочла она удивленно.
– Эту я прихватил по ошибке, – признался Сашка. – Наверное, библиотекарша перепутала – названия-то похожи, а я не заметил.
Анна нехотя скосила глаза.
– Обложка какая странная, – проговорила она, задумчиво разглядывая изысканную гравюру.
Снежко вдруг встрепенулся, как гончая, взявшая след, но с видимым усилием оторвал взгляд от обложки.
– Давайте по порядку, – со вздохом предложил он, подтянул поближе «Жертву любви» и на несколько минут замолчал, полностью погрузившись в изучение книги.
Яся успела заметить дату выхода на форзаце.
– Похоже, это переиздание, – шепнула она на ухо Ане.
– С чего ты взяла?
– Так год-то более поздний. Тысяча шестьсот одиннадцатый.
– Ты права. И обложка совсем другая. Кстати, слово «ANNALS» написано с ошибкой: «ANUALS»! – хихикнула Аня. – Оговорочка по Фрейду.
Макс не удержался и тоже фыркнул.
– Я все слышу, – сообщил Сашка, не поднимая глаз от книги. – Если учесть, что «анус» – это, грубо говоря, дырка в заднице, то получается просто похабщина. Целиком заголовок звучит как «Анусы Великобритании», однако… – он выдержал эффектную паузу, – я не думаю, что это опечатка.
– Ты думай, что говоришь-то, – укорила его Анна.
– А я этим и занимаюсь, – парировал Снежко. – Эта книжица – полное фуфло. В том смысле, что никакое это не переиздание. К тому же выпущена она как бы подпольно, в том смысле, что не зарегистрирована.
– Ну и что? – пожал плечами Макс, который собаку съел на частном бизнесе. – Налоги люди платить не хотели.
Снежко презрительно фыркнул.
– Налоги! – передразнил он. – Это вам не период оборзевшего капитализма. Это семнадцатый век. Тогда понятия были другие.
– Понятия всегда понятия, – усмехнулся Макс. – Или ты намекаешь на рыцарей плаща и шпаги?
– Не в этом дело, – поморщился Александр. – Издатели Блаунт и Лаунз были слишком респектабельны, чтобы заниматься мелким мошенничеством и выпускать незарегистрированные тиражи. Кроме того, штраф за это был много выше, чем сама сумма пошлины. Как видишь, овчинка не стоила выделки.
– Но ведь регистрации нет! – возразила Аня. – Почему?
– Да потому что это липа. Все, от начала до конца, и имя издателя, и дата выхода.
– Но зачем?
– Не знаю. Единственное правдоподобное объяснение после всего того, что мы узнали, – это попытка скрыть подлинную дату смерти Феникса и Голубя, – ошарашил их Снежко.
Почему-то они сразу ему поверили.
– Как же мы теперь разберемся? – грустно спросила Анна.
– Какая же из дат верная? – в унисон промолвила Ярослава Викторовна.
Снежко выглядел чрезвычайно довольным собой.
– Не все потеряно! – в его голосе явно прозвучали нотки превосходства. – Нам с вами повезло.
– Это с тобой, что ли? – поинтересовался Макс с иронией.
– Нет, – гордо ответил Сашка, – с этой вот книгой. Если бы библиотекарша не ошиблась, эту загадку мы бы не разгадали ни за что!
Макс повертел в руках «Жертву муз» и хмыкнул:
– Мне и сейчас ничего не ясно.
– Поосторожнее, это ж раритет! – Снежко отобрал у друга ветхую брошюрку и аккуратно отвернул загнутый край обложки.
– А почему обложка такая нестандартная? – спросила Анна. – Она сантиметра на два шире, чем надо. Им что, было трудно сделать нужный формат?
– Хотите фокус? – Сашка прищурился. Все дружно закивали. Парень взял «Жертву муз» двумя руками и положил ее поверх «Жертвы любви». Слишком широкая обложка первого сборника идеально совпала с форматом второго. – Посмотрите на картинку, – попросил он, – только внимательно.
– Место похоже на Парнас. Ну да, а это Аполлон – у него на голове венок из лаврушки, а рядом какой-то тип с крыльями. Ангел, наверное. А что это они делают? – проговорила Аня.
– Костер разводят, – тут же откликнулась Яся.
– Жертвенный огонь, – поправил Снежко.
– Как скажешь, – подняла бровки домиком Анна, всем своим видом изображая смирение. – А зачем этот Ангел пинает маленького купидончика? Бедный малыш растерял все свои стрелы.
Снежко выразительно посмотрел на девушку, но Анна от этого не стала сообразительнее. Неожиданно для всех Макс первым нашел разгадку.
– По-моему, это намек на платонические отношения Феникс и Голубя. Стоп, это же совсем другая книга!
– Кажется, я поняла! – воскликнула Яся. – Саша пытается объяснить, что каким-то образом иллюстрация из «Жертвы любви» угодила в «Жертву муз», стала ее обложкой. То есть перед нами наглядная иллюстрация финала трагической истории любви и смерти загадочных супругов. Кстати, вот и сам Голубь взлетает над алтарем!
– В самом деле, – согласилась Аня, – я только сейчас заметила, что лица всех присутствующих на картине – это музы, что ли? – очень печальные, как на похоронах.
– Это и есть похороны, – закивал Сашка.
– Тут еще подпись есть. – Яся наклонилась пониже, чтобы разобрать витиеватые мелкие буквы: – «Мы принесли эту жертву в пламени чистой любви и искусства. Божественной милостью оба сгорели быстро». Брр, жуть какая-то.
– Неплохо бы узнать, о чем, собственно, речь в этой книжке, – заметил Макс. – Может, там сюжет схожий?
– Не без этого. История любви и смерти Джона и Елизаветы, которые скончались друг за другом в течение пяти лет после свадьбы. Одна странность: им было пятнадцать и одиннадцать лет соответственно.
– Совсем дети! – ахнула Анна. – Как жалко.
– Совсем дети! – ахнула Анна. – Как жалко.
– Это эмоции, – отрезал Снежко. – А факты таковы, что эти дети не могли в силу возраста сотворить ничего такого, о чем скорбел бы целый Парнас.
– Но что это нам дает? – спросила девушка.
– Неужели все еще непонятно?! Мы теперь знаем точную дату издания злополучного сборника «Жертва любви» и можем с уверенностью сказать, что нас провели, как последних лохов.
– Первый вывод, который я могу сделать, это то, что сборник «Жертва любви» никогда не переиздавался. Он был издан единственный раз, более того, ограниченным тиражом, для узкого круга избранных. Следующее предположение – у нас в руках экземпляр, предназначенный для человека с нетрадиционной ориентацией. Именно потому в заглавии присутствует двусмысленная «опечатка», которая опечаткой не является. Нам уже известны намеки на нетрадиционную ориентацию самого Голубя, подобные признания содержат и сонеты Шекспира, в герое которых угадываются все те же Голубь и Феникс. Возможно, этот экземпляр принадлежал возлюбленному Голубя, которого по понятным причинам остальные посвященные в тайну не жаловали и не преминули уколоть подобным образом.
Ранее мы с вами уже выяснили, что книжка не могла выйти в тысяча шестьсот первом году, при жизни Солсбери, которому якобы посвящен этот реквием. Солсбери скончался в тысяча шестьсот двенадцатом году – это и есть предположительный срок подлинной даты издания.
– Но с таким же успехом книга могла выйти и через год, и через два, – возразила Ярослава Викторовна.
– Ничего подобного. Солсбери слишком незначительная фигура в свете, чтобы о нем помнили так долго. Кроме того, посмотрите: на «Жертве муз» также проставлена дата. Естественно, она подлинная. Это тысяча шестьсот двенадцатый год, что подтверждает мою теорию.
– Значит, теперь мы сможем узнать, кто же эти прототипы Голубя и Феникс? – обрадовалась Анна.
– Думаю, да, – с облегчением кивнул Снежко. – Сдается мне, история четы изложена чуть ли не дословно. Отсюда и намеренная путаница с датами. Кто бы это ни затеял, он старательно заметал следы.
– Но когда же, когда мы все узнаем? – Анна в нетерпении заерзала на месте.
– Да прямо сейчас, – улыбнулся Саша. – Посидите здесь, я схожу поищу компьютер с подключением и сделаю запрос по поводу супружеской четы, жившей в платоническом браке, имевшей знатное происхождение, умершей в тысяча шестьсот двенадцатом году, предположительно, друг за другом. Он первым, она следом. Не уходите далеко, я скоро вернусь, – пошутил он.
Время тянулось медленно. Чтобы занять себя, Аня придвинула к себе огромный том, который они даже не раскрыли. Это оказалось Великое фолио Шекспира, тысяча шестьсот двадцать третьего года выпуска. Девушка рассеянно перелистывала плотные белые – это через четыреста лет-то! – листы, думая о своем. Книга оказалась толстой, целых девятьсот девяносто восемь страниц. Авантитул украшал портрет автора. Анна скользнула по нему взглядом и вдруг замерла. «Боже, какое уродство!» – подумала девушка и сразу же устыдилась своих мыслей. В конце концов, на гравюре изображен величайший из поэтов.
– Что-то не слишком он тут похож на собственный бюст в Стратфорде, – заметила она.
– Это уже третья версия портрета, с которой мы сталкиваемся, – напомнил Макс.
– И, кажется, не самая удачная, – хмыкнула Анна. – Просто чучело огородное! У них что, художника получше не нашлось? Или сам прототип был настолько ужасен?
– Художник Мартин Дройсхут. Я видела его работы, и, можешь мне поверить, он прекрасно умел рисовать. А тут…
Все трое глубокомысленно уставились на гравюру. Изображенный на ней человек отличался редкостным уродством и какой-то кособокостью. Тщедушное тельце, втиснутое в парадный камзол, венчала лобастая голова, похожая на тыкву. Круглый воротник напоминал блюдо для овощей, украшенное кружевами. Вместо модных в то время усиков над верхней губой пробивалось что-то вроде недельной щетины. Традиционной бородки и вовсе не было. Складывалось впечатление, что тело и голову рисовали по отдельности, а потом шутки ради приладили одно к другому.
– Странно, это лицо здорово похоже на маску, – заявил вдруг Макс, низко наклонившись над рисунком. – Смотрите, вот здесь даже полоска видна, в том месте, где маска граничит с лицом.
– Точно, – сердито заметила Аня, – вся эта история вообще сильно смахивает на маскарад.
– Вы только посмотрите на его камзол! – ахнула Яся.
– А с ним что не в порядке? – устало спросила Аня, которую уже притомили сюрпризы. – Кажется, кривоват слегка. Впрочем, и сам портрет не блещет совершенством.
– Да не в этом дело, – отмахнулась Яся. – Таких камзолов вообще быть не может!
– Как это? А, понял! Шекспир ведь не был дворянином, а на его одежде сплошь жемчуга и брильянты. Я прав? – Макс был горд своей наблюдательностью, но Яся остудила его пыл.
– Нет, ребятки. Богатая отделка – это полбеды. В конце концов, на бумаге можно нарисовать все, что угодно. Суть в том, что у этого камзола одна половина от переда, а вторая половина – от спины.
В доказательство своих слов Яся не поленилась принести с полок, где находились книги свободного доступа, подходящую книгу со старинными портретами времен Шекспира, продемонстрировала то, что пыталась объяснить.
Все надолго замолчали. Аня внимательно изучала книгу. На соседней странице была надпись:
«Эта фигура, которую вы видите здесь помещенной, была для благородного Шекспира вырезана; в ней гравер вел борьбу с природой, чтобы превзойти саму жизнь. О, если бы он смог нарисовать его ум так же хорошо, как он схватил его лицо! – В этом месте Анна язвительно хихикнула. – Гравюра превзошла бы все, когда-либо написанное на меди. Но так как он не смог, то, читатель, смотри не на его портрет, а в его книгу».
– Вот это верно подмечено, глаза бы на него не смотрели.
– Чего ты там бормочешь? – спросила Яся.
– Да вот, читаю очередной пассаж. – Аня брезгливо ткнула пальцем в льстивую подпись к рисунку. – Этот Джонсон, похоже, хватил лишку.
– Может, он просто издевается? – предположил Макс, на которого странный текст тоже произвел впечатление.
К единому мнению они прийти не успели. По проходу к ним приближался Снежко. Лицо его сияло. К груди он прижимал кипу листов. И так бережно, как будто нес младенца.
– Ну? – спросили они хором.
– Нашел! – не веря сам себе, выдохнул Сашка. – Это сенсация! Вы не поверите, но все так и было на самом деле!
– Не томи! – взмолилась Анна. – Говори, кто они? Я, кажется, умру, если немедленно не узнаю, кто эти Голубь и Феникс!
Снежко взглянул на нее сочувственно, приосанился и провозгласил:
– Голубь – это Роджер Мэннерс, пятый граф Рэтленд. Феникс, соответственно, его жена – Елизавета Сидни. Они действительно умерли молодыми, в 1612 году. Умерли друг за другом, с разницей всего в полтора месяца. Он скончался двадцать шестого июня, она – первого августа.
Глава 27
– Мне необходимо увидеть ее портрет! – заволновалась Аня.
– Больше ты ничего не хочешь? – От испуга Макс начал злиться.
– В данный момент – нет! – отрезала Анна. – И не смотрите на меня как на сумасшедшую.
– С портретом проблемы, – признался Снежко, на которого Яся и Макс посмотрели с надеждой. – Елизавета Сидни была не слишком популярна в свое время, и портретов ее почти не сохранилось…
– Ты сказал «почти»? – Анна сразу ухватила суть.
– Есть один, – нехотя признался Сашка.
– Так за чем дело стало?
– Увидеть его можно, но сложно. Он принадлежит королеве и находится в замке Виндзор, в частной коллекции.
– Значит, мы поедем в этот замок.
– Да зачем это тебе? – взвыл Макс.
– Надо. А что с графом как-его-там?
– Портретов графа Рэтленда и вовсе не сохранилось, – расстроенно сообщил Снежко. – Увы.
– Да быть такого не может! – не поверила Яся. – Аристократ, граф в пятом колене. Для таких, как он, портреты являлись чем-то вроде фотографий, их рисовали налево и направо!
– Все так, – подтвердил Сашка виновато, хотя его вины тут вовсе не было, – но все портреты графа уничтожил пожар. Замок Бельвуар – его резиденция – выгорел почти полностью.
Анна почти не слушала. Она хмурилась, пытаясь понять, почему ей так необходимо увидеть лицо Елизаветы Сидни? Ее лицо! К внешности супруга она была равнодушна.
Ане захотелось немедленно поехать в Виндзор. Друзья еле отговорили ее.
А Саша рассказал все, что узнал о супругах Рэтленд.
– Граф Рэтленд был фигурой загадочной, – начал Саша издалека. – Это был человек большого ума и странных привычек. Обожал книги и владел огромной библиотекой, пользовался расположением короля Иакова. С королевой Елизаветой у Роджера вышла пренеприятная история. Он был одним из участников заговора Эссекса, заодно со своим близким другом графом… Саутгемптоном.