По щекам графа ходили желваки.
— Около четырех с половиной часов, — ответил он. — Но послушайте, это инсинуации!
— Так, может, вы объясните характер этих инсинуаций? — поинтересовался молчавший до сих пор Д.Э. Саммерс (из всего разговора, который велся по-французски, он разобрал только это слово). — Чтобы, по крайней мере, стало понятно, как же именно мы провернули обман.
Маллоу перевел.
— Вы действительно этого хотите? — усмехнулся Мордвинов. — Извольте. Ваш компаньон ездил в Ригу. Зачем он туда ездил?
— Очень просто, — слегка удивился Маллоу. — На заводе «Treugolnik» мне сказали, что не смогут изготовить такие большие аэростаты достаточно быстро, но это возможно сделать на фабрике «Provodnik», в Риге. Не ехать же мне было в Лондон!
— И именно к вашему отъезду из Риги сюда прибыли два экипажа на таких же точно машинах, которые так легко перепутать с вашей!
— Но, — хлопнул ресницами Дюк, — никто не говорил мне, что ралли — государственная тайна. О нем писали во всех газетах!
Княгиня Долгорукая рассмеялась. Она пришла третьей и находилась в самом веселом расположении духа.
Но тут к графу Мордвинову подошел младший Булла, Victor Karlovitch. Он сказал что-то, чего нельзя было расслышать в общем гаме, и протянул несколько фотографий.
Все повскакали, вокруг графа образовалась толпа, пробиваться сквозь которую двое джентльменов сочли ниже своего достоинства.
— Господа, — Мордвинов из последних сил сохранял невозмутимость, — сейчас вы убедитесь, что вся эта история действительно очень смешна! Вот, извольте убедиться: авто подставные! Запасные машины были подвешены на аэростатах!
Фотографии пошли по рукам. Катастрофа приближалась.
— Да вы, ваше сиятельство, что такое говорите! — воскликнул господин Кузнецов. — Это же бредень! Ну, рыбу из реки таскать! Ну, помните, мужики вытаскивали «Модель-Т», из этой, из речушки своей! Батюшки, какая… какая-то гондола!
— Да ведь и гондолы-то никакой не было! — закричали сразу несколько голосов.
— Может быть, — сказал бледный, как мертвец, граф. — Однако, вы забываете о скандале с Германией. Софья Алексеевна совершенно права: только безумцу может прийти в голову поднять автомобиль в воздух. Я запросил министерство. Телеграммы в Лугу уже отправлены. Уверяю, нам не придется долго ждать. Автомобиль, который сорвался с аэростата, вернее, его части, найдут в сарае ближайшего крестьянина.
Он вынул часы, посмотрел на них, потом щелкнул крышкой и вышел. Автомобилисты засобирались в Петербург. В Михайловском манеже должна была пройти церемония награждения.
* * *Победители ралли возвращались на буксире у господина Всеволожского. Но не успели они войти в манеж, как столкнулись с Фриде. Лицо американского гражданина выражало ужас. За ним следовал граф.
— Марк Сергеевич, — саркастически произнес он, — я требую пояснений! Как могло случиться, что один «Модель-Т» выиграл ралли, в то время, как остальные две сгинули без вести?
— Я в последний раз повторяю вам: не знаю! Что вам от меня нужно! Я не могу этого знать!
— Не можете? — губы графа искривила усмешка. — Так я помогу вам. Яковлев!
Немедленно вскочил шоффер графа. Оказалось, что на стульях у стены сидели рядом с ним, нерешительно озираясь и переговариваясь между собой, две длинные фигуры. Фигуры были облачены в кожаные шведские куртки, краги и «консервы».
— Извольте! — граф указал на них перчатками. — Гонщики из Риги, господа Какис и Пукис!
Граф говорил, как всегда, по-французски. Язык, на котором ответили ему означенные господа, должен был оказаться тем самым, на котором говорила в борделе бережливая Лорелей. Но рижские шофферы, хоть запинались, блеяли и помогали себе жестами, изъяснялись по-русски. В этом не могло быть сомнений. Но мало того. Они явно были разозлены. И указывали прямо на М.Р. Маллоу.
Тем временем Д.Э. Саммерс беседовал с Долгорукой. Он делал вид, что поступок графа — очень смешная шутка, не стоящая, впрочем, внимания.
— А? — спросил он, обнаружив, что настала странная тишина.
На них смотрели. Княгиня убрала руку с его локтя.
— Эти люди, кажется, пытаются объяснить, что они вас знают? — удивилась она.
И прежде, чем Джейк успел что-либо ответить, Мордвинов крикнул городового.
«Это Сибирь», — подумал М.Р. Маллоу, глядя, как шофферов уводят в участок.
* * *Говорят, когда дьявол хочет что-нибудь испортить, он посылает женщину. Призовые деньги — тридцать пять тысяч рублей были уже получены. Следовало немедленно сматываться. А Д.Э. Саммерс слушал свою собеседницу, склонял голову, показывая, что во всем с ней согласен, улыбался, опускал взгляд, тут же поднимал его снова, и не обращал на компаньона никакого внимания. Вдобавок все это происходило под самым носом мужа. «Как он может оставаться таким спокойным?» — ужасался М.Р. Маллоу, наблюдая исподтишка за Sergey Alexandrovitch. Однако, тоже смеялся, улыбался, шутил со всеми, кто попадался ему на пути, взял у официанта предложенный бутерброд с икрой, и так постепенно додрейфовал до увлекшейся парочки. Оказавшись подле Д.Э. Саммерса, он шепнул:
— Это Сибирь. Уходим. Быстро!
Однако, не тут-то было. Княгиня увлеченно рассказывала о школе Блерио. О Париже. Об увлечении медициной. Если бы кто-нибудь сказал прекрасной авиатриссе, что человек, который так увлеченно ее слушает, от страха застрял на мачте! Если бы кто-нибудь описал ей некоторые сцены у доктора!
Но никто этого не сделал. М.Р. Маллоу вытер со лба испарину, опустился на стул и уставился в блестящий борт «Роллс-Ройс» английского консула. Он думал, нельзя ли угнать какой-нибудь авто, чтобы на нем покинуть эту холодную страну, с ее беспорядком, vodka и женщинами, от которых нет никакого спасения, но понимал, что это невозможно.
Наконец, прибыл Яковлев. Он подошел к графу и что-то ему доложил.
— Что! — вскричал Мордвинов.
Его немедленно окружили.
— Гм, — сказал граф и прокашлялся. — Гм. Господа, произошло недоразумение. Мистер Маллоу, вносивший имена этих людей в регистрационный лист, допустил неточность. Фамилии их (он заглянул в бумажку, поданную Яковлевым), фамилии их следует читать «Катис» и «Путис».
— Что! — воскликнул господин Беляев.
— Боже! — захохотал юный Лерхе.
Манеж охватило веселье.
— Уж не хотите ли вы сказать, дорогой Александр, что господин Маллоу подкупил четверых шофферов, которые не знают французского, сам ни бельмеса не понимая ни по-русски, ни по-немецки, ни, тем более, по-латышски? — спросила сквозь смех Долгорукая. — Мистер Маллоу, вы фокусник? Или вы так прекрасно умеете изъясняться пантомимою?
Лицо графа пошло пятнами, а княгиня захохотала еще громче.
— Ваше сиятельство, — Маллоу поцеловал ей руку, — вы, право, слишком добры к нам. Я ведь действительно брал с собой переводчика. Но знаете, что? Это скучно. Хотите, я продолжу историю господина Мордвинова?
Автомобилисты примолкли. Тут и там раздавались сдержанные смешки.
— Так вот, — Дюк выдержал вспышку магния. — За несколько часов до отъезда в Ригу я — по чистой случайности! — познакомился с одной дамой. Разумеется, прекрасной, белокурой и голубоглазой. Дама (разумеется, совершенно случайно) изъяснялась исключительно на латвийском языке. Вы мне не поверите, а я скажу: Невероятно, но факт!
— Где же эта дама? — поинтересовалась княгиня.
М.Р. Маллоу с улыбкой пожал плечами.
— Ого! — сказал Д.Э. Саммерс, вытирая выступившие слезы. — Ну, тогда я тоже хочу продолжить. После того, как мой компаньон провернул всю эту аферу, господин граф подкупил нашего же собственного представителя прессы, чтобы тот докладывал ему о наших передвижениях. Однако, этого ему показалось мало. Его сиятельство сам сошел с дистанции и начал слежку.
Со своего места Джейк хорошо видел, что в манеж вошел Восторгов, что он любезно улыбается Мордвинову и что граф изо всех сил не замечает его знаков.
— Помните, ваше сиятельство, ту нашу перестрелку? — прищурился рыцарь без стыда и совести. — В коровнике?
— Полегче, — компаньон хлопнул его по спине. — А то дошутимся.
Улыбка Д.Э. Саммерса застыла, глаза на мгновение остекленели. «Больно же, идиот!», — по движению губ разобрал Маллоу.
— Ну, что ты сразу все портишь! — обиделся Джейк вслух. — Переводи давай: после того, как наша машина провалилась под лед и мы остановились в доме местного фермера, нас выследил господин граф. Он пытался застрелить нас в коровнике. После чего мы добрались до станции на его машине, а самого заперли. В коров…
— Мистер Саммерс! — княгиня полушутя погрозила ему пальцем. — Вы, конечно, чемпион, но все-таки не забывайтесь!
Д.Э. потупил очи. Он цвел. Автомобилисты рыдали от хохота.
Дальнейшие события происходили словно в тумане: внезапно, когда Маллоу уже забыл о том, что граф обещал проверку, пришел человек с телеграммой. Автомобилисты плотным кольцом окружили графа. В манеже наступила тишина. Пока Восторгов проталкивался сквозь толпу, воруя с подносов закуски и поедая их на ходу, Мордвинов взял сложенную телеграмму, развернул, усмехнулся и, не переменившись в лице, передал Всеволожскому.
Д.Э. потупил очи. Он цвел. Автомобилисты рыдали от хохота.
Дальнейшие события происходили словно в тумане: внезапно, когда Маллоу уже забыл о том, что граф обещал проверку, пришел человек с телеграммой. Автомобилисты плотным кольцом окружили графа. В манеже наступила тишина. Пока Восторгов проталкивался сквозь толпу, воруя с подносов закуски и поедая их на ходу, Мордвинов взял сложенную телеграмму, развернул, усмехнулся и, не переменившись в лице, передал Всеволожскому.
Повисло страшное молчание. М.Р. Маллоу чувствовал, что у него трясутся руки, ноги, и, кажется, голова. Так продолжалось до тех пор, пока господин Всеволожский не развел руками. Это был усталый жест человека, не знающего, что еще и сказать. А Восторгов увидел, что Карл Булла устраивался с аппаратом, поднял руку в приветственном жесте, дождался, пока жахнет магний, и заговорил по-английски.
— Мужички, ваше сиятельство, — сказал он, глядя бесстыжими глазами, — у нас хозяйственные. Сколько эти суки буферов на товарных станциях своровали — и не сосчитаешь! Им хоть паровоз дай — разберут. Жесть, железки всякие — известно, где: в кузнице. Стекла, поди, в окна вставили. А готовые рессоры — это вообще прелесть. Небось, уже и следов не сыщешь. Вот и концы в воду. Ха-ха-ха!
Общее молчание было ему ответом.
— Скажите, чтобы вывели этого человека! — отчетливо сказала мужу Долгорукая.
К нему пошли, но репортер не унимался.
— А знаете, ваше сиятельство, где искать надо? — крикнул он. — Я вам скажу. Небось, не одна изба сгорела от той лампы, которую они из бака заправили. Бензином, бензином — керосиную лампу! Ха-ха-ха!
Яковлев, уже собравшийся выкинуть газетчика на улицу, смотрел на графа.
— Боже мой, — с мукой в голосе сказал Д.Э. Саммерс, — никогда не был снобом, но должны же быть какие-то границы! Вы не представляете, как мы измучились с этим апашем. Всю дорогу он ни одной минуты не был трезвым. Требовал остановки у каждого кабака. Вымогал у нас выпивку. Шантажировал. Отправлял свои ужасные телеграммы в духе бульварных романов — а потом не брезговал при нас сочинять новые. Я удивлен, что в газете вообще его держат! Ночью, когда у нас встала машина, он все твердил, что рядом-де находится волк. Рвался отобрать у меня револьвер. Его, видите ли, не смущало, что это не волк, а пень. Помните пень на Рижском шоссе? Вот, я так и знал! Его все помнят, кроме этого представителя прессы. А с утра и вовсе оказалось, что он ловит на себе воробышков!
И Д.Э. тоже повернулся к остальным.
— Это конченый человек, господа. Он пьяница и сумасшедший! Он знает английский — и это единственное его достоинство!
Маллоу переводил, Восторгова немедленно вывели, а Мордвинов тем временем искал кого-то в толпе. Его бледные щеки теперь пылали.
— Мистер Фриде… Маркус Сергеевич, — позвал он, — вы, я полагаю, не станете отказываться от своих слов? Повторите их, сделайте милость.
И тогда Фриде во всеуслышанье заявил:
— Я сказал вам тогда, что не имею к этим людям никакого отношения. Они — торговые агенты Форда.
— Вы и теперь будете отрицать свое сотрудничество с «Форд Мотор»? — поинтересовался у компаньонов граф.
— И не подумаем, — сказал Саммерс. — Да, мы торговые агенты Форда. Теперь — да. Ваши небезынтересные обвинения навели нас на мысль: что, если в самом деле предложить «Форд Мотор» свои услуги? Предложение было принято, и …
Договорить ему не дали. Теперь уже отовсюду раздавались поздравления, крики «Ура!» и «Виват!». Журналисты строчили в блокнотах. Между участниками ралли забегали лакеи с подносами шампанского.
— Признаюсь, ваши обвинения приводили в бешенство, — беря бокал, сказал Д.Э. графу. — Но вынужден сказать: именно они навели меня на эту идею.
— Но-но, «меня», — засмеялся Маллоу. — Нас!
— Да, нас, — кивнул Саммерс. — Дамы и господа, тост: за графа Мордвинова! Ваше сиятельство, примите нашу самую искреннюю благодарность!
От содержимого графского бокала он успел увернуться.
— Ой, ваше сиятельство! — воскликнул он при этом. — Хотите, я вам дам лучшую версию? Вы никогда не думали о том, что я, возможно, шпион?
Маллоу сделал ему страшные глаза, но засранец упрямо продолжал.
— Германский шпион, а? Мы оба шпионы. Эй, что ты стоишь, переводи, давай!
Маллоу сложил руки на груди.
— Нет, — сказал он просто.
Но это не помогло кудрявому дипломату, обладавшему, в отличие от некоторых, чувством меры. Мордвинов разобрал слово «германский» и требовал, чтобы ему перевели слова этого проходимца.
— Мой компаньон пошутил, — сказал М.Р.
— Сейчас ты у меня дошутишься! — заорал просунувшийся в дверь Восторгов. — Америкашка поганый! Ишь, умный выискался!
Он продолжал орать, уже по-русски, и, судя по тому, как он тыкал пальцем то в одного американца, то в другого, сообщил своим соотечественникам гораздо больше, чем про шпионов. Мордвинов тоже начал кричать. Репортера схватили за шиворот и сдали прибежавшему gorodovoy. Потом все стали уговаривать графа, но граф успокаиваться не желал, и кончилось тем, что его отправили домой. Причем, пока Кузнецов и Беляев вели его к автомобилю, Мордвинов дважды вырывался. Однако, слова «германские шпионы» облетели манеж уже по-французски.
— Не знаю, как вам и сказать, дамы и господа, — развел руками Дюк. — Вы, конечно, можете делать с нами, что угодно, только…
— Только мы оба по-немецки один «доннерветтер» знаем, — закончил за него Джейк. — Слушай, ты им скажи, что я хочу полицию!
— Ты не хочешь полицию, — твердо сказал Дюк. — Не хочешь. Понял?
— Нет, я хочу! — уперся Джейк. — Хочу! А еще я хочу в посольство!
— Зачем же, мистер Саммерс? — рассмеялась княгиня Долгорукая. — Ваш посол только что пил с вами шампанское! Фриде при вас же показал ему поздравительную телеграмму от Форда.
— Да? — удивился Джейк. — Тогда я хочу в министерство!
Но и послы, и министры — все находились тут, разошедшегося американца ни в какое министерство не повезли, под один локоть его держала княгиня, на другом повисла какая-то еще дама, а сзади бежал младший Булла и безостановочно крутил ручку киноаппарата. Победа была полной.
* * *Но тут в толпе начался беспорядок, послышались смешки, восклицания, и в манеж въехал зеленый «Руссо-Балт». Из него выскочили сначала некто в кепке с опущенными ушами, а затем — маленький, худой человек с веселым, скуластым, несколько азиатским лицом, длинными усами и красным от мороза носом. Одет он был в шофферский плащ поверх шубы, голову обматывал теплый платок, огромное кепи венчал залихватский бантик на макушке. Человек поднял на лоб «консервы». Это был Андрей Платонович Нагель — шеф петербургского журнала «Автомобиль». Знаменитый гонщик, пересекший Альпы, не раз завоевывавший золотую медаль в России, и сорвавший два первых места и одно девятое в прошлом году на ралли «Автомобиль Монако».
Произошел большой шум, радость и веселье. Чемпиону — с некоторым конфузом — представили новоявленных победителей. То, что сказал Нагель, двое джентльменов не поняли, но это было и не нужно. В голосе знаменитого гонщика и его напарника, которые, наконец, вернулись с последнего «Автомобиль Монако», звучало неподдельное удивление. С недоумением они смотрели на двоих джентльменов.
В воздухе повисла тишина. Тишина становилась все более напряженной.
— Позвольте, господа, — княгиня Долгорукая сосредоточенно хмурила свои густые брови (ямочек на щеках в этот раз видно не было), — но как же так?
Д.Э. Саммерс и М.Р. Маллоу посмотрели друг на друга. Пожали плечами. Обернулись к остальным.
— Люди, чьими именами вы изволили назваться, — сказала Долгорукая, — несколько дней назад покинули Монако. Третий приз у мистера Брюс-Брауна и восьмой — у мистера Малфорда.
Нагель кивнул утвердительно и вынул из-за пазухи газету. Газета, как раньше фото, пошла по рукам.
— Ничего не понимаю, — сказал Д.Э. Саммерс. — Но ведь мы и не думали называться этими именами!
— Как? — хором изумились автомобилисты.
— Что мы имеете в виду? — нахмурился Всеволожский.
— Не понимаю, — удивленно проговорила Долгорукая.
— А я все думал, чьи же имена имел в виду господин граф, — сказал М.Р. Маллоу, обращаясь к компаньону. — Вот, оказывается, в чем дело! Вот, с кем нас перепутали!
— Почему же вы не развеяли слухи сразу? — с подозрением спросил инженер Кузнецов.
Дюк развел руками.
— Да мы как-то не думали, — оправдывался он. — Мы даже не сразу поняли, что произошло недоразумение. Ну, а потом… потом нужно было во что бы то ни стало сохранить инкогнито, потому что…
Произошла заминка.
— Очевидно, слухи о деталях нашего инкогнито каким-то образом просочились в прессу, — переборол неловкость Маллоу. — Дело в том…
Он все-таки замолк. Тут смутились автомобилисты. Долгорукая покраснела. Но Маллоу смотрел не на нее. Он смотрел на компаньона. А тот потемнел лицом, сжал зубы и уставился себе под ноги.