– Сережа, – заглядывает к нему мама, – к тебе Костя пришел. Ты не спишь?
– Сплю, – ответил по обыкновению Сергей и позвал: – Заходи, Костян!
– Привет, – вошел помощник Сергея, симпатичный, улыбчивый кудрявый парень, которому очень везло в работе, потому что его никто не принимал всерьез. С ним все легко шли на контакт, не напрягались особенно, чтобы что-то скрыть. А Костя был умным. И многих это сгубило.
– Падай в кресло, – сказал, поднимаясь, Сергей. – Сегодня мама на ужин приготовила что-то невероятное. Будешь?
– Угу! – кивнул Костя. – Жрать хочу, как волк. Если это не витаминный салат, который делает моя мама. У меня от него что-то ноет. Типа обидно.
– Да? – серьезно уточнил Сергей. – Раз ноет и обидно, это точно душа. Нет. Не витаминный. То есть и витаминный, конечно, но не в такой степени. Там копченая рулька, фасоль и персики. Мама меня оттаскивала за уши. Еще осталось.
– О! Неси, пожалуйста. Раз рулька. Это же такой кусище мяса, да? Можно, я не пойду руки мыть? Устал. Работал сегодня, как раб.
– Не мой. Я дам влажные салфетки. Переработку учту, не беспокойся.
– Да я просто так. Порубаю немножко – и расскажу. Серж, ты удивишься, даю голову на отсечение.
– Заинтриговал, – сказал Сергей и отправился на кухню. – Мама, собираем ему на поднос все, что можно съесть. Он такой вроде худенький паренек, но в нем помещается очень много еды. Пока не поест – не заговорит.
Костя был из тех людей, на кого очень приятно смотреть, когда они едят. Он делал это с вдохновением, красиво, всегда хотелось к нему присоединиться. И, главное, было очевидно, что это человек надежный и основательный во всем. Несмотря опять же на легкомысленную внешность.
– Ты сыт? – спросил Сергей, когда тарелки опустели.
– Ну, да. – Костя удивился, что еда закончилась раньше, чем он предполагал. – Просто мама говорит по поводу нашего Кена, что собаки чувствуют насыщение через полчаса после еды. У меня тоже так. А у тебя?
– Возможно. Не засекал. Костя, мы будем говорить о прелестях пищеварения? По поводу чего – голову на отсечение?
– Так. Сидишь? Сиди. Первое. Есть ли у Коровина другая баба? Вообще-то он – только на работу и с работы. Во всяком случае, если куда-то и едет, то после того, как вернется домой. Что не очень удобно для человека, у которого есть пусть и не законная, но жена. Как показывает практика, к любовницам мужики ездят без заскока домой. Но он похож на мужика, у которого кто-то есть, правда? Сытый, масленый кот. Получается, что он все успевает на работе. Офис-то у него практически пустует большую часть дня. Коллектив – два прихлопа, три притопа. И две мамзели, все из себя закованные в офисные костюмы – я могу ошибаться, но моя девушка сказала, – они от Балдинини. Я ей фотки показывал.
– Обалденная информация. Это, конечно, проливает свет на наше расследование.
– Проливает. Смотри, – Костя достал планшетник. – Это они. Мамзели. Раскидывают фотки по всему инету. Шлюхи стопроцентные. У Коровина зарабатывают, но еще и подрабатывают.
– Нда… Знаешь, когда мама водила меня в музеи, она объясняла, что обнаженное женское тело прекрасно. Я с ней часто соглашался. Но эти позы многое меняют в моих представлениях.
– Дурищи, – деловито заключил Костя. – Ну, вроде понятно, зачем они нужны Коровину. Я пришел как-то по делу, поставил там пару видеокамер. У него в кабинете очень широкие диваны и растения в кадках на полу. Сунуть было без проблем. И ты понимаешь – мимо. То ли у них критические дни, то ли они его не интересуют в этом плане. Пришлось переключиться на его дом. Может, думаю, жена куда-то уезжает, а его кто-то навещает. Соседка, к примеру. Он три дня в неделю дома. В смысле – не ездит в офис. Но выезжает на какие-то встречи. Я пас его несколько раз: это всегда были мужики-клиенты. Вот тут… – Костя замолчал, растягивая удовольствие.
– Ох, Костя. Это несерьезно. Ты повелся на гей-пропаганду. Точнее, ее разоблачение.
– Промах. Мне – премиальные. Серж, я приехал как-то, а машина Коровина выезжает из двора. Я проехал дальше к лесополосе, решил переждать. Ну, он все же юрист, мог меня вычислить давно. Я старался не светиться. Сижу, курю, жду, пока он подальше уедет. И тут к воротам подкатывает «Лексус» такой нехилый. Мужик за рулем. К нему вылетает жена Коровина! Садится рядом и, ты не поверишь, они едут в эту лесополосу. Меня на моем самоваре просто не замечают, выруливают в ельничек, останавливаются. Я через пять-десять минут подошел пешочком. Сережа, просмотрел! Кое-что для тебя записал. Как же она кувыркалась и старалась, эта бабушка – забыл, какого количества внуков! Я вообще раньше такого не видел. Смотри. Ну, что?
– Действительно удивил, – совсем не удивленно сказал Сергей, разглядывая видео. – Осталось узнать, кто это такой.
– Узнал, – скромно сказал Костя. – Живет в том же поселке. Зимин Михаил Михайлович. Мне повезло с одной соседкой, точнее, поварихой соседки. Говорит, что он в руководстве МЧС числится.
– Не слышал такой фамилии.
– Так его и нет в МЧС! Я посмотрел в нескольких местах, где он регистрируется. То он адвокат, то – в руководстве МВД. Похоже, у него подпольный бизнес. Жулик, короче. А дом чуть ли не больше коровинского. И с такими понтами.
– Молодец, – искренне похвалил Сергей. – Не знаю, что это все нам дает, пока вроде наоборот: версию разрушает. Мотива, получается, у Марии Николаевны – очистить квартиру от родственников – нет. Этот Зимин женат?
– Нет. Разведен.
– Стало быть, и Коровин ее не гонит, и другой есть, не менее богатый. Я тут до твоего прихода какую-то идею пытался схватить за хвост. Сейчас этого хвоста нет. Нужно ждать, пока появится другая идея.
– Ты ее за шкирку попробуй схватить, – удовлетворенно предложил Костя. Он был доволен. И покормили: чувство насыщения наконец пришло, – и похвалили.
Глава 11
Татьяна Назарова прошла через сквер и двор дома, где, конечно, все праздные соседки говорили о том, что Геннадий задавил своим джипом Олега Краснова. Они замолкали, когда она приближалась, с любопытством смотрели ей в лицо. Оно было непроницаемым. Она молча кивала, ни с кем не останавливалась. В первый день, когда она узнала об этой беде, когда ей показалось, что Гена сам испуган и подавлен, она готова была бежать и всем объяснять, что такое ДТП: никто не застрахован от этой беды, очень часто никто и не виноват. А человек погиб. Потом она послушала разговоры Гены по телефону с новыми знакомыми, постояла под его дверью, когда пришел ненавистный ей Эдуард… И ей стало в очередной раз страшно. Они цинично и жестоко говорили о том, что будут распространять информацию о том, какой Олег был наркоман и какие у него когда-то были плохие знакомые. Они собирались найти что-то в архивах о его привлечении или задержании. Эдуард сказал:
– Найдем или не найдем – не суть важно. Это дело техники. Все может появиться якобы из архива. Спонсоры согласны. Это тоже пиар. Как безумный наркоман помчался на тебя на бешеной скорости, а ты, к примеру, не смог свернуть, потому что рядом была детская площадка. Там есть площадка?
– Да хрен ее знает.
– Узнаем. Не площадка, так найдем мамашку с коляской, которых ты якобы спасал.
– Ну, да, – обрадовался Гена. – Я спасал.
Татьяна убежала к себе в комнату, закрылась, сидела, сжавшись в комок и раскачиваясь, как от боли. Они собираются оклеветать мертвого! Несчастного, беспомощного, больного человека. Олега все здесь знают. Его жалели, когда Лидия с ним развелась, он отписал ей квартиру, в которой они жили, поскольку был ее владельцем, она купила ему другую, поменьше. Все думали, что он пропадет без нее. А он держался, приезжал к Насте. Он был очень приветливым и приятным человеком, когда освобождался от своего проклятья. Лидия рассказывала, что он добровольно, сознательно шел на лечение, которое является очень тяжелым и травматичным. «Высшая шкала боли», – говорила Лидия. Настенька любила и жалела отца. Когда они шли рядом, казалось, что она взрослее, чем он. Такое выражение заботы было всегда на ее лице. Она очень печальная девочка. И вдруг эта кампания, эта грязная клевета на ее отца, который и живым бы не защищался.
Татьяна вошла в квартиру, поставила на кухне сумки, выдохнула. Иногда хочется жить в тайге. Подальше от этих людей, которые смотрят, обсуждают, осуждают. Ей в последнее время трудно общаться даже с Тамарой и ставшим совсем безучастным мужем. Но и одной постоянно вариться в котле собственных страхов, постоянного ожидания худшего – просто ад. У нее были когда-то подруги, даже здесь, в доме. Она любила их приглашать, когда дети были маленькими и смешными. После истории с котятами она перестала делиться с подругами, ограничила общение. Они сами что-то узнавали о жизни их семьи и отходили подальше. И вот она осталась совершенно одна. Замужняя женщина, мать двоих детей. Но сейчас ей просто необходимо с кем-то посоветоваться. Может, она что-то преувеличивает или, наоборот, самой большой опасности не видит. Татьяна подумала о бывших учителях Гены. Они все живут здесь, но это не те люди, с которыми ей хотелось бы говорить откровенно. Кроме… Ну, да! Кроме Марины Евгеньевны! К ней обращались все родители в школе в трудных ситуациях, именно к ней, а не к своим классным руководителям. Татьяна знала, конечно, в каком доме та живет, но телефона нет, номера квартиры тоже. Она позвонила дочери.
– Тамара, ты не помнишь домашний телефон Сережи Кольцова? Или номер квартиры?
– А зачем он тебе? – оторопела Тамара.
– Не он. Мама мне его нужна. Ну, совет по одному вопросу.
– А. Помню и то, и другое. Мам, подожди меня. Пойдем вместе. Ну, пожалуйста.
– Тамара, не будь дурой. Я же говорю: мне по важному вопросу. А тебе – повертеться перед Сергеем. Это не тот случай. Лови его сама. Не обижайся, дочка, ты же понимаешь, что я права. Давай телефон и номер квартиры.
– Пиши, – разочарованно сказала Тамара. – А что за совет?
– Потом расскажу. Просто сама не могу разобраться. Это связано с Геной и ДТП.
– Че тут разбираться, мам. Не позорься. Ты разве не знаешь, что все говорят?
– Не хочу знать. И я сама решу, как мне поступить. Позориться или нет. Все, работай. Не опаздывай на ужин.
Татьяна позвонила Марине Евгеньевне, та ответила, что ей удобно поговорить прямо сейчас, она дома, Сергея нет.
Через пятнадцать минут Татьяна сидела на кухне Марины Евгеньевны за столом. Она вдохнула запах натурального кофе, который Марина Евгеньевна уже разлила в две большие чашки, посмотрела на пирожное – корзиночку со сливочным кремом и вишней, – и на минуту ей показалось, что в мире есть уют и порядок, а человек это перестает чувствовать в собственном доме от усталости, напряженных нервов, тяжелой ситуации. Такое бывает у всех. Они сейчас разберутся, и Татьяна уйдет домой другой. Она глотнула кофе и смущенно сказала:
– Может, я с ума схожу. Я всякие страхи постоянно придумываю. Понимаете, взрослый сын, непонятная жизнь. Но… – вдруг горячей волной окатило ее сердце, и она неожиданно для себя воскликнула с отчаянием и мольбой: – Помогите мне. Мой Гена… Я чувствую: в нем – беда, вокруг него – беда, его и нас ждет – беда… Скажите, что я ошибаюсь.
– Таня, расскажите мне, пожалуйста, все, что вас беспокоит. Конкретно, – предложила Марина Евгеньевна. – Я кое-что слышала, конечно. Вы можете в чем-то ошибаться. Но, мне кажется, основания для беспокойства есть.
Глава 12
Сергей был у Земцова, когда позвонил Александр Васильевич.
– Мать Ксении Семиной сообщила об особых приметах дочери. У Ксении год назад был перелом лодыжки левой ноги со смещением. При операции кости фиксировались винтами. Еще: не так давно на юге у нее выдернули из правого уха сережку с крупным бриллиантом. Разорвали мочку. Это нашло подтверждение. У нее остался снимок, сделанный после операции, я проверил сейчас. Мочка… Короче, мать опознала Ксению.
– Спасибо, – сказал Слава. – Тут у меня Кольцов. Попрошу его найти убийцу до завтра. Они там все в одной школе учились, с одними женщинами встречаются.
– Смешно, – грустно сказал Сергей, когда Слава положил трубку. – А на самом деле – какой у тебя план?
– Как всегда, кондовый, – с готовностью ответил Слава. – Я ж не ювелир, как ты. Вызову ее сожителя, возьму подписку о невыезде как минимум. Дальше осмотр квартиры, машины, гаража… Труп все-таки нашли практически рядом с его домом. Ну, и этого, которого ты пытаешься приплести, будем допрашивать. Люблю здоровую конкуренцию, хоть какой-то выбор.
– Назаров стопроцентно приедет с юристом. Он карьеру делает. То ли политика, то ли чиновника.
– Это хорошо, – кивнул Слава. – Любой структуре нужна свежая кровь.
– Ты сказал слово «кровь» нечаянно?
– Я сказал в другом смысле. А там – посмотрим.
Из машины Сергей позвонил помощнику.
– Привет, Костик. Как дела?
– Не могу говорить, – прошипел Костя. – Я вообще во Владимире. Пасу биологического отца Оли Марчук, зятя нашей бабушки-резвушки. Позвоню потом.
– Молодец. Жду.
Парень действительно молодец. Он опережает любые задания. Сергей за два дня прочитал в криминальных хрониках о четырех случаях похищений детей их же родителями. Или мать похищает у отца, которому детей оставил суд после развода. Или отец у матери. В случае с Олей смысл вроде бы не совсем ясен: он мог бы просто попросить опеку над собственной дочерью после исчезновения Полины. Хотя бы до ее возвращения. Но это не так-то просто, особенно когда речь идет еще и о квартире столь сложного персонажа, как бабушка Мария Николаевна. А она этого биологического отца явно не любит, не уважает. И делить с ним квартиру вряд ли захочет. Но это, если иметь в виду лишь меркантильные интересы. А вдруг Голиков Петр, «бездельник и ходок», по выражению несостоявшейся тещи, любит свою дочь? И поддерживал связь с Олей. Может, она у него? Может, он ее прячет, чтобы, скажем, обзавестись генетической экспертизой. У него же нет никаких документов на нее. Но обнадеживать Аллу, конечно, рано. Если опять – ничего, она впадет в еще большее отчаяние.
Сергей так глубоко задумался, что на автомате заехал во двор дома, где жили Алла и Настя, поднялся в Настин подъезд, позвонил сразу в квартиру, забыв про телефон. Дверь ему открыла Лидия.
– Здравствуй, Сережа. Заходи. Настя дома. Целый день куда-то звонит. Не прерывается даже для того, чтобы сказать мне, в чем дело. Тебе скажет. А ты мне, ладно?
– Лидия Анатольевна! Во-первых, она и мне может не сказать, во-вторых, за кого вы меня принимаете?
– Перестань, Сережа. Я Насте враг, что ли? Давай уж вместе держаться. Раз у меня одной с ней плохо получается.
– Ладно. Донесу. – Сергей любил предложения раскурить трубку мира, а что он сам решит, видно будет. Но ему понравилось, что мама Насти считает его членом если не семьи, то содружества.
Он постучал в дверь Насти, она ему открыла с телефоном в руках. Он вошел, крепко закрыл за собой дверь, прижал ее к себе и сказал:
– Я могу ведь и отобрать телефон, посмотреть, кому ты звонила. Или кто тебе. Мавр или не мавр я, в конце концов.
– Мавр, – улыбнулась Настя и зашептала: – Давай отойдем от двери, я тебе скажу добровольно.
Они не просто отошли от двери, но вышли на балкон. Там долго целовались. Потом Настя сказала:
– Только не издевайся, ладно? Я звоню по больницам – Москвы и Подмосковья. Алла тоже звонит с работы. Мы их поделили. Что ты на меня смотришь, как мама, когда ей кажется, что я не в себе? У меня версия, как ты говоришь. Мы спрашиваем, не поступала ли раненая или избитая девочка.
– Я что-то пропустил? Кем раненная, кем избитая?
– Сон мне приснился, – вздохнула Настя. – О том, что мать Аллы избивает Олю. Я видела кровь на виске. Рана там была.
– Да… – протянул Сергей. – Вот так все запущено? Ты – отличница, будущий ученый. И такое – не побоюсь этого слова – мракобесие?
– Не надо, Сережа. Не увлекайся. Сны – это мракобесие в обороте шарлатанов. А для науки – это область поиска. Например, я очень часто во сне нахожу решение задачи, которая у меня не получилась наяву. И так было с учеными, которые доказывали во сне теоремы, с писателями, которые видели сюжет будущей книги. Я читала!
– Ты меня придавила псевдонаучной платформой. Ну, и что? Каков результат обзвона?
– Нет пока результата, – грустно сказала Настя. – Но этих номеров очень много у нас. И по каждому нужно ждать, кого-то искать, уговаривать. Я или вру, что тоже звоню из редакции. Алла научила, они только на это реагируют, иначе трубку бросают. Ты считаешь, это глупо? – тревожно посмотрела она на Сергея.
– Я как раз считаю, что ты умница. Осел я. Был сон или не было, но в больницах искать надо по-любому! А пока ты можешь прерваться на полчасика? Я понимаю, что мама дома… Но… у тебя дверь закрывается изнутри?
…Он вышел из комнаты Насти через час с очень серьезным видом. Заглянул в гостиную, где Лидия смотрела телевизор.
– Ну что? – спросила она у него.
– Все в порядке! – отрапортовал он. – Она просто включилась в мое расследование, нашла в нем мои ошибки и исправляет их.
– Я тебе верю, – сказала Лидия. – Хотя мог бы, конечно, рассказать подробнее. Но Настя иногда и мои ошибки в работе находит. Если бы не ее эмоции, депрессии, она бы многого добилась в науке…
– А мне больше нравится девушка с эмоциями, чем компьютерный робот. Ну, я не специалист, я всего лишь пристаю к вашей дочке, Лидия Анатольевна. Ничего?
– Приставай, – разрешила Лида. – Ей полезно. Она стала очень хорошо выглядеть. Да и ты ничего.
Глава 13
Сергей шел к своему дому, насвистывая мамину любимую мелодию – «К Элизе» Бетховена. Марина Евгеньевна часто играет эту вещь. И, что характерно, именно она и стала вершиной и финалом его музыкального образования. Это было в пятом классе. И во втором – музыкальной школы. Перед следующим этапом Сергей воспользовался дедуктивным методом. Он оценил сложность того, что играют другие, старшие ребята, затем картину в целом – нет предела совершенству, так можно и погибнуть под непосильным величием Гайдна или Баха… И он сделал единственно верный вывод: «К Элизе» – станет его лебединой песней. Он нормально сыграл ее на академконцерте и сообщил маме, что больше в музыкальную школу не пойдет. «Я боюсь, что мне разонравится музыка, понимаешь?» – сказал он, глядя на нее честными голубыми глазами. Марина Евгеньевна вздохнула и согласилась. Главное, чтобы ее мальчик не разлюбил музыку, даже если играть будут другие. Сергей, конечно, тогда откровенно манипулировал мамой, но впоследствии действительно насвистывал эту мелодию в самые значительные моменты жизни. Их на самом деле было немного. Или просто мало. Сейчас, когда он шел от дома любимой девушки к дому самой лучшей мамы, ему было очень хорошо. Настолько, что пришлось поставить себя в рамки. «Главное – не жениться сдуру. Тут-то все и кончится. Все сказки на этом кончаются».